Аспирантские баталии 1982 МГУ

Когда я поступил в аспирантуру — декабрь 1981-го, начало 82-го совпало с тем, что наши старшие политики-коммунисты один за другим начали умирать.
Мои друзья шутливо обвиняли меня в этом.


А  это был интересный период: перестройка ещё не началась, а в аспирантских общежитиях вовсю кипели горячие политические дискуссии, переростающие порой в откровенные споры.

Многие понимали, что коммунистическая идеология явно устарела, нужны перемены, необходимы изменения. Мой приятель Михаил Ненин из Нижнего Новгорода, он очень активно читал всякие новые работы, призывая меня изучать новые идеи по поводу возможного переосмысления идеологии страны.

Был у меня классный приятель Аркадий Батраков из Ленинграда, с которым мы даже умудрялись обсуждать какие-то старые хрестоматийные книги, где-то он мне по-новому открыл видение работы Гегеля Феноменология духа.

Был интересный приятель из Омска Виктор Колин, который заявлял, что он Маркса понял только после третьего прочтения, то есть он 3 тома Капитала перечитал трижды, а это больше тысячи страниц,но он действительно обладал каким-то своим видением этой очень сложной и большой теоретической работы.

Тогда стали появляться книги, довольно смело критикующие официальную идеологию.

Например, в издательстве «Комсомольская правда» издавался автор Александр Ципко, судьба которого неизвестна, непонятно, кем он был и какую роль играл в переосмыслении марксизма-ленинизма, научной теории коммунизма и прочего.

Наши взгляды расходились: одни считали, что сам марксизм был неверно истолкован и понят превратно, и идея справедливого общества всё же жива; другие настаивали, что надо решительно всё изменить.

Мы осознавали, что некоторые исторические шансы были упущены — скажем, события мая—июня 1968 года, когда случилась студенческая революция в Парижском университете Сорбонны и начались волнения в Чехословакии.

Возможно, тогда и в СССР ещё существовала вероятность исправления марксистской теории, которую позже пытался осуществить Михаил Горбачёв в 1985-м, провозгласив лозунг «социализм с человеческим лицом», признавая тем самым, что до сих пор лицо социалистического строя выглядело совсем не гуманно и совсем не по человесески.


Люди увлечённо читали книги, жарко спорили, интеллектуально полемизировали.

В Москве популярен был философ Владимир Семёнович  Библер, Бибихин, философ  Эвальд Васильевич Ильенков, Зиновьев  и другие яркие личности.

Атмосфера 60-х годов передавалась новому поколению, выросшему позже, но помнящих из своего детства о поэтических вечерах в Политехническом музее, выступлениях Евтушенко, Вознесенского, Рождественского, Ахмадулиной.

Вечером, собираясь на аспирантских кухнях после возвращения из библиотек, люди поднимали серьёзные вопросы, размышляли над судьбой страны.

Никто не испытывал стремления разрушить её, напротив, преобладала мысль о том, как исправить положение в рамках существующих возможностей.

Чтение книг, обсуждение прочитанного создавали атмосферу почти неограниченной свободы мысли. Даже удивительно, что никто никого не доносил друг на друга!

Один старый профессор, Ковальзон Матвей Яковлевич, рассказывал, как фронтовики в 1945 вернулись в Московский университет и открыто критиковали Сталина, и никто не жаловался, не доносил на них властям.
Эти солдаты и офицеры пережили ужасы войны, потери близких и не боялись высказываться публично.

Но сейчас это время начала 80-х безвозвратно ушло, сменилось другой ментальной атмосферой.

Сегодняшняя жизнь характеризуется отсутствием подобного искреннего интереса к глубокому теоретическому осмыслению происходящего в мире и в нашей любимой стране.