Шутка

Была у меня тетя, папина сестра. Звали ее Лариса Никифоровна. Работала она в серьезной организации — в Госплане. Про Госплан я узнал значительно позже, а любил ее с самого раннего детства и звал «Ляля».

Моя сестра ее почему-то называла «Сиколя», а было у Сиколи еще и семейное прозвище «маковка».

Помню, когда мы ходили гулять на Воробьевку и встречались на условленном месте, я, завидев, как она идет к нам уже тогда слегка грузной походкой, бежал навстречу, чтобы быть первым…

Помню, как мы вместе обедали у нас дома после прогулки. Ляля вечно подначивала меня, что я, мол, не смогу съесть суп первым. Я торопился. Хотелось быть первым, потому что «первый — на коне военный!»

Как ни странно, для тех, кто съел суп вторым или третьим, присказки у нее были совсем не обидные. Например: «Второй — на танке боевой!», а третий, как мне тогда казалось, вообще должен быть первым по важности, потому что «Третий на горе Ленина встретил!»

Где она брала эти самопальные слоганы? Где-то слышала или придумывала на ходу? Сейчас уже трудно сказать. Прошло почти 60 лет!

Впрочем, несмотря на то что прошло немало лет, я точно помню, что не раз бывал «на коне военным!». Ляля, как правило, бывала второй. Папа, по всей видимости, чаще других «встречал Ленина», потому что никогда не торопился…

А мама? Не помню… Мне кажется, она не участвовала — заваривала чай или разогревала пирожки с мясом.

В отличие от тети Кати, у которой пирожки были с румяной корочкой, у мамы пирожки были попроще — не такие красивые, но вкусные. После выходных оставалось много ее пирожков, мы их почти всю неделю разогревали на сковородке.

Когда вспоминаю маму, в воображении возникает лицо с фотографий, где она уже пожилая 80-летняя женщина. А когда пытаюсь вспомнить лицо Ларисы, то перед глазами встает фотография с ее надгробного камня, где она мало похожа на себя. А тот образ, где она помоложе и была похожа на себя, помнится каким-то без определенного изображения. Впрочем, если бы я встретил ее молодую, я бы, конечно, ее узнал. Не говоря уже про мать… Каждый узнал бы свою мать, встретив ее молодой, какой бы образ он ни хранил в своей памяти…

И все же детское воображение фиксирует не все или, лучше сказать, отображает все по-своему.

Какими были наши родители, когда мы были совсем маленькие? О чем говорили? Как они шутили?

По отдельным семейным историям могу представить, что они действительно были когда-то молодыми, веселыми и даже порой беспечными.

Как я уже обмолвился в начале, Лариса работала в Госплане. Видимо, она готовилась к важному докладу, который ей нужно было напечатать. Дома у нас была печатная машинка, и мама помогала отцу — печатала его будущие статьи и книги. Вероятно, в один из визитов к нам в гости Лариса попросила маму о помощи.

Мама напечатала текст будущей речи Ларисы Никифоровны, который уместился на одну страницу, и в конце дописала от себя неформальное завершение: «А напоследок, дорогие мои товарищи, я вам скажу, что вообще-то я маковка и плутовка!»

Мама закончила работу поздно и, конечно, надеялась, что Лариса будет перечитывать текст перед выступлением в Госплане…

Прошло почти 60 лет с того случая. Моим молодым современникам может быть непонятно, почему рядовая шутка дошла до наших дней.

Времена были другие. Не так много времени прошло с похорон Сталина.

Могу представить Ларису Никифоровну, как она стоит на трибуне… как завершает свою пламенную речь, как обращается к соратникам фразой: «А напоследок, дорогие мои товарищи…» — бросает взгляд на листок в поисках последнего аккорда, видит окончание, ловит ртом воздух и пытается найти альтернативное завершение.