Режиссёр

(из цикла "Как мне мешали быть писателем")

Выгуливал я своего шпица в парке. Конечно, этот пёс из моей семьи, но приобретался он не для меня. А вот кормить и на улицу с ним ходить, пожалуйста, только я способен. Остальные с ним или беззаботно играются, или нежно тискаются.
Ну как я его выгуливаю: я сижу на скамейке, а шпиц бегает по травке.
Он такой оранжевый-оранжевый у нас. Я даже настоящего имени его не запомнил. Называю просто словами, которые ассоциируются с окрасом его шерсти: то апельсиновой кожуркой, то ведёрком (на вокзале видел оранжевую урну, но урной называть – обидно и неприятно. Я бы не хотел, чтобы меня так называли, и кого-то называть так не хочу).
Шпиц бегает за кем-то невидимым, потом от него убегает. За скамейкой спрятался, потом выскочит, но невидимки нет. Исчез. Испарился.
А я хочу рассказ написать, и знаете на чём? На штанине, или на обоих штанинах, это уже от формата текста зависит. На мне штаны брючного характера, немного серьёзные. И думаю, чем не лист бумаги.
Ручки нет. Хорошо мимо школьники шли с непустыми портфелями.
– Ребята, – остановил я их вопросом, –  у вас не будет ли шариковой ручки?
– Пожалуйста, – протянул один из них, с носа у него сползали интеллигентные очки, – это запасная.
– Замечательно. Я завтра верну.
Они мне поверили и пошли дальше по своим постшкольным делам.
Вот сейчас начну писать. Главное, чтобы не банально, не со слова «однажды», хотя многие интересные истории начинаются с этого слова.
Но не успел написать это слово, как услышал другое.
– Извините, – хорошее слово, скажу вам, но тут же последовали и другие, которые составили вопрос. – Эта ваша собака?
– Моя, – я встал, чтобы защитить шпица от нападков, ведь никто не облаян, никто не искусан. А если кого-то искусали и облаяли, то это не мы.
– Извините, я режиссёр. – мужчина приподнял кепку, так представился и поздоровался, – режиссёр детективных кинофильмов.
– Очень хорошо. Рад за вас, – говорю я. – Я тоже когда-то мечтал стать режиссёром, хотел снимать кино про динозавров, но потом узнал, что они вымерли, и снимать про них не получиться. Так и осталась мечта мечтой, как видите, как знаете, точней не знаете.
– Ясно-ясно, – режиссёр не пригибаясь заглядывал под скамейку, где сидел мой смущённый шпиц. – Мне понравилась ваша собака.
– Да, она симпатичная. Он симпатичный, это парень. Весь оранжевый, как ваш галстук, кстати.
– Видите, какое совпадение, – режиссёр поправил свой галстук, наверное, он сейчас бегал и галстук тоже нервничая выскочил. Он поправил и погладил галстук. По вискам стекали капельки пота. – Мы снимаем сцену, где собака лает и кусает плохого парня. Вы бы не могли бы помочь?
– Чем? – что он хотел, чтобы я был этим плохим героем или, наоборот, покусал его.
– Ваш пёс подходит для роли защитника. Потратьте пару минут.
– Не знаю, – я, правда, не знаю, шпиц никогда не лаял и не нападал.
– Мы его попросим.
– Хорошо, – соглашаюсь я. – Дебют в кино, немногие питомцы наших знакомых, могут этим похвастаться.
Мы втроём пошли к месту, где стояло несколько камер, штуки для света, хотя солнышко было яркое и плохой герой. Он стоял и сердился, что съёмки задерживаются, а ему ещё в ТЮЗ ехать и ещё на интервью на главный канал телевидения (а это уже не хухры-мухры).
– Дружочек, – режиссёр присел на корточки, обращаясь к моему шпицу,  – пожалуйста, выполни несколько действий. Ты должен по команде, по моей команде, залаять как можно громче, и цапнуть этого парня. Он играет отрицательного персонажа. Не бойся, он привыкший, ему не будет больно.
Режиссёр показал в сторону плохого парня, который достал из пачки сигарету. Курить, скажу вам, плохо! Он показал в его сторону, но указывал на другого молодого человека, который встал на место курящего актёра.
– Так каскадёр в кадре. Пёс готов, – голос режиссёра стал твёрдым и капитанским.
Режиссёр, наверное, много раз работал с животными, и не стал шпицу повторять его задачу, надеясь, что его поняли.
Но по команде мой оранжевый шпиц без лая, молча подошёл к каскадёру. Тот напрягся. Шпиц обнюхивал его штаны и кроссовки и…всё.
– И всё? – режиссёр был в недоумении, ведь достаточно понятно объяснил, что требуется от шпица. Я тоже всё понял.
– Милый дружок, пожалуйста залай, тяф-тяф или гав-гав, но громко и вцепись в штанину этому негодяю, ведь он, ты только пойми, он похищает у детей игрушки и мороженое. А ты его наказываешь. Ты хищник, рычи.
Пса отвели на место, откуда он должен начинать нападение, но после команды режиссёра ситуация повторилась. Ни сумасшедшего лая, ни агрессивного нападения.
– А-а-а, – взревел режиссёр, как-то это быстро произошло. Нетерпеливый.
– Пожалуйста, попросите его, – умолял он меня.
Я попросил, но шпиц смотрел меня, мол, какой я хищник, хозяин.
– Он у меня спокойный, – оправдывался я. – Ему сложно.
– Пожалуйста, пусть залает!
– Он спокойный и милый.
– Ну пусть прыгнет!
– Он не способен.
– Пусть цапнет, – зарычал режиссёр, он уже готов было сам превратиться в зверя и выполнить эту треклятую роль.
– Да он у меня (тут я произнёс нехорошее слово), само спокойствие (я повторил нехорошее слово, выделяя согласные звуки).
Мне кажется, режиссёр потом стал работать в другом жанре, более простом. А то детективы – это такие запутанные истории, пока их создаёшь – сам запутаешься.
А ещё я вспомнил, что у моего шпица имени нет. Ни я, ни жена, ни дочь не задумались над этим вопросом. Каждый надеялся друг на друга… И что?
Ну вот, пока я поразмышляю над именем оранжевого зверя, а сочинение рассказа отложу.