01 22. Пей, Вовочка, и не трынди

На фото "рыбачит" гв.317пдп 3 бат. Лашкаргах провинция Гильменд командир 2 взвода 9 роты ст.л-т Владимир Мусевич и Константин опер.нав. БМД. Такой высокий фонтан от РГД-5 бывает, если воды по колено. Река Аргандаб, 2 км. до слияния с р.Гильменд лето 1982г.


       Утром Рогачев объявил об окончании первой фазы боевой операции, поставил задачу выходить к броне. И ещё добавил, что командир должен командовать, а не перетаскивать тяжести, развязал вещмешок, вывалил из него содержимое и принялся делить между бойцами взвода. Точно, как содержимое вещмешка Ульянова.
- Вот это тебе, - взводный подвинул в мою сторону рацию Р-148 с двумя дополнительными аккумуляторами. – Связист должен хорошо говорить по-русски, без акцента. Ты как раз подходишь. За аккумуляторы отвечаешь головой. После возвращения с каждого задания отнесёшь их во взвод связи на подзарядку. Если посадишь аккумуляторы на операции и останешься без связи, то взводу настанет жопа. А я за это тебя расстреляю.
       Расстреляет или не расстреляет, так это ещё бабка на двое сказала. Не дохрена я видел расстрелянных в Афгане. То есть пока ещё не видел ни одного, только угрозы слышал. Но я не собирался разряжать аккумуляторы, я не долбанутый, а вроде нормальный.
 - Теперь будешь ходить за мной, как тень. Сперва я, потом ты, потом мой личный снайпер. Герасимович!
- Его в госпиталь положили. Тиф у него.
- Понял. Спыну!
- Ё, - отозвался Вася.
- Топаешь за ним, за Касьяновым. Потом все остальные и Джуманазаров в замыкании. Джума, понял?
- Поняль. – Ответил Эргеш.
- Вот и нормалёк. – Рогачев снова повернулся к пачкам с патронами, банкам и фляжкам. - Пачку трассеров я оставлю себе, а вот это тебе, это тебе, вот это тебе – он рассовывал содержимое своего вещмешка то одному солдату, то другому.
       По мере того как Рогачев раздавал бойцам припасы, мне стало интересно отдаст ли он пацанам для переноски свою жрачку и воду. Некоторые офицеры так поступали, а меня от этого всегда коробило. Если в боевых условиях у меня будет хавчик, а у Рогачёва не будет, то я поделюсь, это нормально. Но неправильно изначально программировать ситуацию, в которой подчинённый несёт личные вещи начальника. В Советском Союзе не было место для угнетения человека человеком, поэтому я стоял и думал: - «Если Рогачев скажет ТАКОЕ мне, то я пошлю его на хер, а потом хоть в дисбат». За эти два бесконечных дня боевой операции, я его очень зауважал, но, всё же, раздавать жрачку и воду пацанам, которым ты являешься прямым и непосредственным начальником, это я считал нехорошим поступком. Ведь по логике, следующим действием, может стать противоестественное соитие с подчинённым. Ну а чё? Ты - начальник, у солдата есть жопа. Почему бы не воспользоваться?
       То ли из-за выражения моей рожи, то ли из-за радиостанции, не знаю почему, но, на меня посягательств в качестве денщика не последовало. Ну и ладно.
      Во время раздачи боеприпасов Рогачев обратил внимание на одну из миномётных мин снайпера Юрки Кудрова, когда тот запихивал в свой вещмешок полученное барахло.
 - Кудров! Ты что, нас всех захерачить решил? – Взводный подхватил мину, протянул её взрывателем Юрке в репу. В ходе операции эта трёхкилограммовая железяка каталась сзади вещмешка и крепилась к нему на два ремня. Верхний ремешок оторвался, мина на ходу болталась на нижнем в такт Юркиным шагам, как маятник, и стукалась о скалы и всё остальное. Эбонит раскрошился, Рогачев это заметил, подскочил и начал тыкать раздолбанным взрывателем Юрке в нос.
 - Ёж твою медь, Кудров! Ты хоть изредка осматривай снаряжение! Ты что не слышал, как она по камням цокает?
Рогачев выкрутил из мины разбитый взрыватель, протянул Кудрову:
 - В первый попавшийся горящий дувал выкинешь. И мину туда же. В самый огонь, чтобы долбанула, чтобы духам не досталась. Идиот.
       К броне Второй взвод выходил очень долго. Мы снова пошли через длинный кишлак. Вдоль улицы, по которой мы шагали, горели дома. Не знаю, кто их поджег, скорее всего с гор сняли Девятую роту и охреневшие в горах от злобы и тоски бойцы, прошлись по кишлаку в порыве боевого энтузиазма. Хорошо, что мы с ними не встретились.
       Во время перехода через кишлак Кудров выкинул в горящий дом раздолбанный взрыватель. В другой горящий дом выкинул мину. Потом мы лезли по каким-то горам, хорошо, что не вверх, а вниз, к реке.
       К нашему приходу сапёры навели через реку наплавной понтонный мост. Водное препятствие мы преодолели, аки посуху. Р-р-р-раз, и оказались на правом берегу, на широком галечном пляже возле бронетехники.
       Перед возвращением роты с боевой операции, водители БТРов Миша Гнилоквас и Ваня Грек закинули в реку Панджшер гранату РГД-5. Та потонула и взорвалась в пучине речной.
       Вместо утонувшей гранаты всплыла глушеная рыба. Миша с Ваней вынули из реки рыбу и сварили из неё уху. Вроде бы, это не их обязанность, они не повара, но встретили нас накрытым дастарханом.
Мы, как положено приличным пацанам, помылись в реке Панджшер, смыли с рук и лиц трёхдневный грязевой «загар».
       Умытые и ухоженные бойцы расселись возле БТРА на пока ещё тёплую землю и принялись уплетать свежую ароматную уху. Каждый черпал своей ложкой прямо из закопченного на костре бачка, который был один на всех. Мы забыли о том, что где-то бывает брезгливость, об этом на войне как-то не думается. Можно попытаться напомнить пацанам о том, что в природе существуют индивидуальные тарелки, но их реакция будет простая и незатейливая: не нравится – не жри. Поэтому, как говориться: - «Пей, Вовочка, и не трынди». Орудуй ложкой и ни о чем лишнем не думай. Ты в армии. Ты на войне. Привыкай.
       В процессе поедания ухи Миша с набитым ртом и счастливой рожей взялся рассказывать о своих кулинарных напрягах:
 - Када эргэдэшка в речке бахнула, мы с Ваней полезли за рыбой. А вода ледяная, течение с ног сбивает, рыбу уносит. Мы давай её хватать и на берег выкидывать. Тут из кишлака набежала целая шобла душманскиих коцыков (кошек). Да такие наглые, да так много их набежало. Мы с Ваней от холода дубеем, а они у нас рыбу тырят! Для них мы что ли убиваемся? Ладно б одну-две стащили, а они всё подряд начали разносить в один секунд! Тогда я бурнул, вылез с реки, снял с БТРа антенну. А коцыкам всё похрен, они халяву нашли, у них масть попёрла! Я подскочил к ним с антенной, а им плевать, рождённый бегать, ;-юлей не боится. Тада я размахнулся с двух рук и ка-ак захерачил по ним (трёхметровым стальным гибким стержнем). Тут до них дошло, у кота нет кармы, он – фауна, все кинулись врассыпную, я тока по одному попал. А он, гы-гы-гы, только так раз-раз-раз на передних лапах. – Миша заржал и начал показывать согнутыми в локтях руками как на передних лапах убегал покалеченный котик.
«Человек превыше голода, но лишь тогда, когда он сыт», - грустно подумал я. Что произойдет, если скажу Мише о том, что не надо хвалиться живодёрским поступком? Ну отогнал котиков, ну и пусть бы промолчал тихонечко. Что будет, если я сейчас это скажу? Правильно! Реакция будет простая и бесхитростная - не нравится, не ешь. А я очень хотел есть, я только что спустился с гор. Дело даже не в том, что был голоден, а в том, что если сейчас все пожрут, а я заступлюсь за котика, то завтра мы снова пойдём в горы. Все будут идти, а я буду, как Ульянов, валяться без сил на тропе и скулить «больше не могу, дальше не пойду, убейте меня». За это Рогачёв будет пинать меня ногами. Завтра-завтра, не извольте сомневаться. Для чего мы сидим здесь на задницах прямо на остывающей земле? Почему нас не везут в ППД полка? Чего тут непонятного? Завтра начнется второй этап операции. Нам ещё не объявили какой именно, но точно завтра. Поэтому, надо пожрать. Рогачёв раздал свои боеприпасы пацанам, он и груженый-то пёр в гору так, что пришлось возвращать, а без нагрузки он вообще усвистит за горизонт без единой остановки. Так что, завтра мне понадобятся физические силы, именно физические, а нравственность можно подвинуть в сторону. Надо было пожрать, вот я и жрал. Только подумал: - «От какой нормы морали понадобится отказаться в следующий раз? Может быть сразу от всех? Хенля уж там, как говорится, человек человеку - волк, а пидарас пидарасу – пидарас. Боже, какой кошмар! Ну нельзя же так!»
       После обжорства вкусной ухой мы накурились вонючих солдатских заплесневелых сигарет и пошли отрубаться, то есть спать в положении лёжа с открытым ртом.
       Лично я устроился спать внутри БТРа Фарида на разложенной мягкой командирской сидушке. Она оказалась короткая даже с откинутой спинкой, мой длинный организм на неё не помещался: то башка свисала, то задница. Как говорится, голову пристроишь – ноги свалятся. Ноги пристроишь – голова свешивается. Казалось бы, чё там такого, подумаешь, голова с сидушки свесилась. А в ней же полным-полно мозгов, они шею вниз тянут, шея начинает болеть. Несколько раз за ночь я просыпался, ёрзал и так, и сяк, жмякал затёкшую шею, разминал задубевшие ноги. Но, покидать данное лежбище не спешил. Потому что мне здесь, по большому счету, нравилось. Подумаешь, поза неудобная. Ха! В гражданской жизни это могло считаться достаточным аргументом, а в армии такая мелочь – не аргумент. Ведь я неспроста забрался под броню и выбрал это место. Как говорили у нас в детском садике: - «Чик-чирик, я в домике». В нём, устроено всё очень мило.
       Всю ночь я крутился и вертелся на той сидушке, но на улицу не уходил. Холодный ночной горный ветер броню не продувал и не пронзал меня ледяными иглами. Сидушка была сделана из термоизолируюещего материала, она хранила тепло моего тела, не высасывала из него энергию как промерзшая скала. Под бронёй я был защищен от пуль, которые могли прилететь с гор с любого направления, мы же находились возле реки, значит на самом дне Панджшерского ущелья. В общем и целом, я «подбил все бабки» и остался корячиться в БТРе.