Размышление о Едином и многом

Есть мгновения, когда завеса привычного мира истончается, и сквозь нее проступает иное знание, иной, почти забытый, опыт бытия. Это чувство, которое драматург Эжен Ионеско описывает с трепетом эйфории и веры, — когда барьеры между существами кажутся иллюзорными, когда мысль, подобно тончайшему эфиру, проникает повсюду, и «другой есть я». В такие просветленные моменты стираются жесткие контуры эго, и мир предстает не как случайное скопление отдельных, изолированных объектов, а как единый, дышащий, пульсирующий организм, пронизанный единым Духом. Это видение Рамакришны: вселенная как дом из воска, где сад, люди, коровы — лишь причудливые, временные формы единой субстанции, оживленные изнутри невидимым Господом. Это интуиция Паскаля, постигающего Бога как бесконечную и неделимую точку, движущуюся с безмерной скоростью, присутствующую в каждом месте одновременно. Это философское прозрение Владимира Соловьева, говорящего о Боге как о всеединой субстанции, абсолютной причине себя (causa sui) и всего сущего (causa omnium), основе и корне бытия всего, что есть. Это древнее, глубинное ощущение имманентности Божественного, сокровенного Единства за оглушительным гомоном Множества.

Но вот волна мистического опыта отступает, и мы вновь оказываемся на берегу привычной реальности, в мире, где «я» остро ощущает свою отдельность от «ты», где каждое существо, каждый камень, каждое дерево обладает своими границами, своей неповторимой формой, своей судьбой. Как примирить это всепроникающее, океаническое Единство с очевидной, порой мучительной, разделенностью нашего повседневного опыта? Как Единый, невидимый Свет, о котором размышляет Ионеско, преломляется в мириадах столь различных граней, видимых фасеточными глазами мухи, или нашими собственными, человеческими глазами, так часто замечающими лишь микрофрагменты реальности, а не целое? Как безграничное Божество становится источником конечного и разнообразного мира?

Возможно, ключ к этой тайне скрыт в самой природе имени, символа, формы — в тех тонких структурах, что придают очертания бесформенному. Великий суфийский мистик Ибн Араби учил, что до нашего воплощения в этом мире «мы были Буквами» в предвечном Божественном Знании — потенциальными сущностями, архетипами, ожидающими своего проявления. Имена, Буквы — не есть ли они тот созидательный принцип, Логос, что очерчивает контуры, задает границы, кристаллизует индивидуальность из безбрежного Океана Бытия? Каждое Имя — это уникальный тон вибрации на бесконечной струне Духа, точка фокусировки смысла, определяющая «этость» вещи, ее уникальную суть, отделяя ее от всего «не-этого». Они — божественные артикуляции, придающие миру его сложность и красоту.

И здесь, в этой точке соприкосновения Единого и множественного, возникает мощный образ Глаза. Не случайно в древнем Египте Око Гора, Уаджет, было не просто амулетом, но символом целостности, исцеления, защиты и, что важно, сохранения индивидуальности даже за порогом смерти. Его помещали в гробницу, словно печать, гарантирующую, что душа усопшего не растворится бесследно в безличном хаосе Нуна, но сохранит свое уникальное «я», свою личностную форму. Глаз как орган восприятия, как сама возможность точки зрения — это и есть воплощение принципа индивидуальности, через которое она воспринимает всю вселенную со своей неповторимой перспективы. Каждый из нас смотрит на мир из своей уникальной башни, своим неповторимым взглядом, окрашенным личным опытом, памятью, чувствами. Даже если мир — это единый сад и пруд Лейбница, где в каждой капле воды, в каждом листе отражается бесконечность жизни, то каждая душа, каждое живое существо отражает эту бесконечность по-своему, под своим углом, со своей степенью ясности.

Может ли этот Глаз, этот принцип индивидуального видения, быть связан с идеей отражения как способом проявления Единого во множестве, о которой говорит шиитский философ Хайдар Амули? Он предлагает удивительно точную метафору: Божественное Самораскрытие (таджалли) подобно отражению пламени одной-единственной свечи в бесчисленных зеркалах, расставленных вокруг. Реально лишь само Пламя — Единый Источник Света и Бытия. Отражения же сами по себе, безотносительно к Пламени, суть «абсолютное небытие» (ал-'адам ал-махд). Они обретают свою видимость, свою множественность, свою иллюзию самостоятельности лишь по отношению к отражаемому Пламени, лишь благодаря ему. Не являются ли наши индивидуальные сознания, наши «я», наши души — подобными зеркалами? Каждое «я», каждый «глаз» — это уникальное по форме, чистоте и расположению зеркало, по-своему улавливающее, преломляющее и отражающее Единый Свет, Единое Пламя Божества.

Более того, в древности бытовало мнение, которое разделяли и платоники, и некоторые средневековые мыслители, как Соломон ибн Гвироль, что глаз не просто пассивно воспринимает свет извне, но сам излучает тончайшие лучи, активно встречая и формируя видимый мир. Если принять эту метафору, то наше индивидуальное сознание — не просто холодное, пассивное зеркало. Это зеркало живое, теплое, активное, которое своим собственным внутренним светом — светом нашей уникальной души, нашего опыта, нашей воли — окрашивает и модулирует отражение Единого. Наша индивидуальность тогда — это не только уникальный угол падения и отражения Божественного Света, но и уникальный способ «освещать» мир изнутри, соучаствовать в непрерывном акте творения реальности.

И тогда парадокс Единства и Множества начинает растворяться в более глубоком понимании. Множественность не отменяет Единства, но является способом Его бесконечного самопознания и самовыражения. Индивидуальность — не противоположность Божественному, не ошибка творения, а Его драгоценный лик, Его необходимое отражение в конкретном зеркале времени, пространства и сознания. «Другой есть я», как остро чувствовал Ионеско, не потому, что наши границы полностью стираются в неразличимое ничто, но потому, что и «я», и «другой» — лишь разные грани, разные отражения, разные «буквы» в бесконечном Слове Одного и Того же Света, Одной и Той же Мысли, которая, по Лейбницу, возможно, спит даже в камне. Мы говорим с собой, когда говорим с другим, потому что в глубине каждого «я» эхом звучит голос Единого, диалог Абсолюта с самим Собой через мириады Своих проявлений.

Границы, создаваемые Именами и очерчиваемые взглядом индивидуального Глаза, не являются непроницаемыми стенами тюрьмы. Это скорее тончайшие, живые мембраны, позволяющие Единому дышать, проявляться во множестве форм, не теряя при этом Своей целостности. Они создают игру света и тени, неповторимую мелодию каждого индивидуального существования, драму жизни со всеми ее радостями и скорбями. Но за этой игрой, за этой видимой разделенностью всегда ощутимо присутствие безмолвного Источника — того вечного Пламени, без которого не было бы ни одного отражения, того непостижимого Океана Сознания, из которого рождаются все Имена и все миры.

И медитация приводит нас к тихой гавани созерцания: учиться видеть Единое во многом, и многое — как неповторимые лики Единого. Признавать священную реальность своего уникального «я», своего глаза, своего зеркала, своей «буквы» в божественном алфавите, но всегда помнить, что свет, который оно отражает, и сама его способность отражать — исходят из Одного, неиссякаемого Источника. И в этом трепетном узнавании — покой, невыразимая радость и глубинная, неразрывная связь со всем сущим, где каждое существо, от мельчайшего насекомого до сияющей галактики, — это священный и неповторимый способ Бытия говорить о Себе, познавать Себя, любить Себя в бесконечном танце форм. Это тихая симфония, где каждый инструмент играет свою уникальную партию, но все вместе они создают гармоническое единство Единого.