Афон, Иерусалим, Киев

   Шел 1991 год…
 
   Я гостила у сестер  в Дивеевском монастыре как раз  во время проведения там археологических раскопок. Под слоем асфальта был найден и восстановлен фундамент старой  часовни и рядом с ней обнаружены  три могилы: первоначальницы  Александры Мегульновой (в миру Агафьи Семеновой), схимонахини Марфы  и монахини Елены.
 
   В 2000 г. преподобная Александра Дивеевская была прославлена в лике местночтимых святых Нижегородской епархии, а определением Архиерейского Собора 2004 г. она была причислена к лику общецерковных святых.
 
   Шла осень, еще не поздняя, но по утру травы  ложились и покрывались инеем.   Только к полудню солнце кое-как слегка прогревало воздух.

   Канавка Пресвятой Богородицы в те годы была не обустроена, как теперь, но монахини ежедневно обходили по ней  монастырь с молитвой, памятуя о словах преподобного Серафима Саровского:
 
  "Я по своей воле в монастыре ни одного камешка не поставил, только по указанию Царицы Небесной.  Земелька эта будет как золото цениться".

Старец говорил, что по Канавке каждый день проходит Богородица, которая взяла Дивеево в Свой четвёртый Удел.
 
«Если бы вы знали, какая это Канавка, - говорил преподобный Серафим, - это ограда до небес! Когда век-то кончится, сначала станет антихрист с храмов кресты снимать да монастыри разорять и все монастыри разорит! А к вашему-то подойдёт, а Канавка-то и станет от земли до неба, ему и нельзя к вам взойти-то, нигде не допустит Канавка, так прочь и уйдёт. Кто Канавку пройдёт да 150 раз произнесёт про себя молитву “Богородице Дево, радуйся”, тому здесь будет и Афон, и Иерусалим, и Киев».

   Почему решила рассказать эту историю?  А вот почему.

   Когда я собралась ехать в Дивеево, то кто-то из послушниц сказал, что туда так просто не попасть. Обязательно лукавый какие-нибудь  козни придумает, что волей-неволей не справишься. Одно дело на экскурсию поехать и совсем другое – к сестрам. Монастырские Уставы строгие, «гуляние» не поощряется. Ну, и я не стала исключением.
 
   Прямо накануне отъезда (билеты были куплены) у меня вдруг поднимается температура за тридцать восемь градусов. Кости ломит, глаза слезятся, грипп, одним словом, или уж, очень злое ОРВИ. Что делать? Спрашиваю у отца архимандрита. Он, жалеет. Просит, чтобы отлежалась. Но по глазам вижу, что ждет, как себя в этой ситуации поведу.
 
   Конечно, молодая была, крепкая и бесстрашная,  не то, что сейчас. Думаю: доберусь с Божьей помощью, а там, как Он благословит. Умру, так на святой земле. Так хотелось к мощам преподобного Серафима приложиться, так хотелось по канавке Матери Божией  пройти.
 
   Что правду говорила послушница, то правду. Смерть за мной ходила пока добиралась до вокзала. Ночь промучилась с температурой в купе.  Поезд  на станцию пришел рано, за два часа до автобуса, который и должен был отвезти в Дивеево. Одним словом, с грехом пополам, добралась. И тут силы совсем оставили.
 
   А в самом Дивеево, прямо напротив входа в монастырь, жила одинокая  старенькая школьная учительница. Вот я и решила сначала у нее остановиться, чтобы всех сестер оптом не заразить.

   Комнат у бабушки было много, отопление согревало  городское. Думаю, отлежусь в тепле день-другой, да и пойду  за тем, за чем приехала.

   И тут мне эта старица говорит:

   - Ты бы сходила к источнику Казанской Матери Божьей, да окунулась в него три раза. Вся хворь выйдет сразу же. Если не помрешь, то здрава будешь.
 
   Пишу сейчас и думаю: насколько я была тогда храбрее, чем теперь. Температура в воздухе на улице к полудню  выше шести градусов тепла не поднималась. Но молодость есть молодость.  До источника ходу было не больше трех километров. Думаю, доберусь как-нибудь. А у самой в голове слова бабушки крутятся:

   - Если не помрешь, то здрава будешь.

Уж, так мне поскорее к сестрам хотелось, так к Матери Божией на канавку не терпелось попасть.
 
   Измерила температуру, а она все поднимается и поднимается, тело уже не ломит, прямо огнем горит.  Дышать трудно. Ну, пошла. И вот, что интересно. Пока я плелась по шоссе, ни одной машины мимо не проехало. Только трактор.
 
   - Ну, уж,нет, - говорю себе, - никуда не годиться к святому источнику на тракторе подъезжать. Иди-ка ты, матушка, своим ходом.
 
   А когда подошла к источнику, да спустилась вниз в купальню, руку в воду опустила, то  замерла. Вода была такой холоднющей, словно в реке на  Крещение.  И тут до меня дошло, что я с собой сорочку вторую не взяла. На мне-то  моя намокнет, а как же в мокрой под ветром и холодом идти? Час от часу не легче… Делать нечего…

   Когда погрузилась в воду первый раз, думала, что конец мой пришел. Взмолилась Матери Божией… И второй раз окунулась. Ну а в третий раз я уже тела не чувствовала. Отмерзло оно окончательно, в сосульку превратилось.
 
   Двинулась в обратный путь умирать в комнатке у бабушки. Одна мысль была: дойти бы и не свалиться прямо тут, на шоссе.  Иду, молюсь. Дошла.

   Она на меня как глянула, так руками и всплеснула:

   - Ты, матушка,  что же в мокрой одежде-то по такому холоду шла? Переодеться не во что? Давай чай согрею. Мед достану.

   А я доползла до кровати,  да так в мокром белье под одеяло забралась и словно в небытие провалилась.
 
   К вечеру  очнулась. Дышать стало легче. Значит, жива пока. Померила температуру – тридцать шесть и семь.
 
   Сорочка на мне сама высохла. И до того на душе светло было, словно праздник двунадесятый только что отошел. И до отдания можно в этой святости душу лечить и радоваться.
 
   Помиловала меня Царица Небесная, исцелила неугомонную.  На следующий день я уже была с сестрами, грызла сухарики от батюшки Серафима, читала поминальные записочки от прихожан (целую корзину принесли) и не было счастливее меня человека. А потом с сестрами пошли по канавке, парами… И слышно было будто-бы с Неба:

   - Здесь вам и Афон и Иерусалим и Киев…


Господь может  в одно мгновение изменять мир.
Слава Богу за все.



Сборник: "Из дневника одной старушки"