Игрок глава5

          – Давай, бери его за ноги, – послышался голос одного из парней.
Женька почувствовал, как амбалы подхватили  его ещё и за плечи, и, больно ободрав  бок о шершавый  борт катера, перекинули  в воду. Тело сразу пошло ко дну. Чуть погрузившись в воду, Женька активно задвигался, стараясь ослабить узлы на руках и ногах, и одновременно не слишком погрузиться в глубину. Верёвки намокли, узлы ослабли, Жека, увлёкшись, чуть не захлебнулся за это время. Эти мгновения, а   главное - сопровождавший  их страх, он помнит и сейчас. Наконец, путы спали, не зря они с Лёвкой полдня потели над узлами, связанных ног и рук.  Он, как поплавок рванул изо всех сил на поверхность воды.
      Первое, что он услышал, вынырнув, были истошные вопли Лёвки. Издалека очень глухо слышались звуки мотора, видно уже очень далеко ушёл катер. Звуки растекались по воде, и было не понятно - в каком именно направлении он уплыл.

        – Да, здесь я, не ори, – откликнулся, подплывая и отдуваясь, Женька, – живой пока. Ну, и куда теперь?

        – Отдохнём сначала, – повернувшись на спину, ответил Лёвчик.

Они лежали на воде, постепенно отходя от только что пережитого ужаса, размышляя о том, что делать дальше.

        – Придумал чего-нибудь? – через некоторое время спросил Жека, лениво шевеля руками и ногами в воде.

        – Плыть надо, – мрачно ответил Лёвка.

        – Куда плыть? Где берег?

        – Не знаю я! – огрызнулся подельник, – Плыви или тони прямо здесь. А суки эти все наши деньги забрали?

        – Ой, не смеши меня! Думаешь, не отслюнили ли нам немного? Нет, ничего не оставили, всё забрали, твари, – подтвердил Женька.

        –  Понятно. Зачем утопленникам деньги, да?   Ну, если выберусь, достану шакалов, – выругался матом Лёвка и поплыл в темноту.

Женька поспешил ему вслед. Сколько времени плыли приятели, рассчитывая и экономя силы, делая передышки для отдыха на волнах, они не знали. Постепенно руки и ноги совершенно затекли, и надежда стала покидать их.  Жека уже дважды решал про себя, что всё  кончено, плыть он больше не может, да и не хочет уже бороться за свою жизнь, поэтому прямо сейчас будет тонуть. Но, взглянув в сторону очень уставшего Лёвки, продолжающего упорно двигаться вперёд, он так же продолжал медленно грести почти онемевшими руками.
      Понемногу становилось всё светлее и вдруг сквозь рассветную дымку впереди мелькнуло что-то непонятное, похожее на высокую сухую траву. «Ну, вот и до глюков добрался», – подумал утомившийся до помутнения разума Женька.

        – Ты, тоже видишь? – напрягая голос, просипел Лёвка?

        – Что? Что я должен видеть? – тяжело, отделяя слово от слова, спросил Жека.

        – Трава в воде… Птица…

        – Это  глюки…– равнодушно прошептал Женька.

        – Это остров! Остров!¬– напрягая силы, хрипел Лёвчик, – Давай, ещё чуток.

        – Нет. Не могу больше, – отказался Жека, намереваясь прямо сейчас сдаться стихии.

        – Давай, брат, – почти захлёбываясь твердил Лёвка, – ещё малость.

Проплыв метров тридцать, друзья коснулись ногами дна и, совершенно обессилев, буквально выползли друг за другом на пологий, песчаный берег. Кровь стучала в голове так, словно собиралась разорвать сосуды немедленно. А из глаз Женьки потоком лились слёзы, он рыдал, как ребёнок и был близок к истерике.

        – Неужели это земля? Мы спаслись! Спаслись!!! – шептал он.

У Лёвчика не было сил успокаивать друга, он лежал на песке и не мог надышаться полной грудью.

      Солнце уже показало, белую пока ещё, горбушку из-за горизонта и щедро разливало свет на всё вокруг,  на воду, на песок, на бледную траву и на этот неказистый участок берега спасения для двух незадачливых парней. Они долго лежали на суше, пока не ощутили, что ноги и руки, отдохнув, наполняются новой силой. Первым попытался встать Женька. Ноги плохо слушались и дрожали, мутило по - страшному, и очень хотелось пить, за ним поднялся Лёвчик. Пройдя несколько метров, оба снова рухнули на песок и через несколько минут спали глубоким сном.
Они проснулись почти одновременно ближе к обеду, судя по солнцу можно было сказать, что сейчас около двух часов дня. Болела голова и мучила жажда.

        – Может, поищем воду, – предложил Евгений, – пить ужасно хочется.

Лёвка только кивнул, соглашаясь, и они потихоньку побрели по острову. Он оказался очень небольшого размера, площадью не более половины квадратного километра. Ближе к центру поднимался метра на два над уровнем моря, совершенно без зелени, деревьев, и какого либо кустарника. Только небольшие осколки скал, неведомо как попавшие сюда, хаотично были разбросаны по нему, и куда ни посмотришь, высокая, сухая трава, шумевшая от лёгкого ветерка. Кое-где встречались гнёзда птиц,  вообще, это был птичий остров, как позже выяснилось, здесь гнездились серебристые чайки и большие бакланы. Они, то взлетали и садились на воду поблизости, то снова летели к острову и вели себя как полноправные его хозяева, не боялись парней, но в руки не давались.

        – Ну, и остров, ни кустика, ни деревца, ни гор, одна чахлая трава.  Ни шалаш построить, ни от солнца укрыться. Тоскливо, – промолвил Женька.

        – Да, это и не остров даже. Просто отмель.

        – Что, такое бывает - отмели посреди глубокого моря? – снова спросил Женька.

        – Бывает. В любом море они есть. И здесь, в Чёрном море, таких островков немало, они и названий не имеют и на карте не обозначены, особенно те, что вдали от морских путей расположены, – спокойно объяснял подельник.

        – Лёвка, я тебя уже боюсь. Откуда ты всё знаешь? И про море, и про то, что нас свяжут, и топить будут? И куда плыть надо ты знал, да? Знал, что остров этот здесь? – повысил голос Женька.

        – Жека, Жека! Ты чего раскипятился? Остынь, брат. Если бы я всё знал, пошёл бы я прямо к этим шакалам в лапы? Подумай! Ведь мы запросто могли утонуть с тобой, мозгами-то пораскинь! Ну! И деньги наши где теперь?  Знаю…  Ничего я не знаю! – зло ответил Лёвка.

        – Ладно, понял. А вода, вода на таких отмелях есть? Пить хочу, не могу уже! И солнце ещё палит, как с ума сошло.

        – И мне пить хочется. Потерпи. Поискать надо, в центре таких островков бывают небольшие озерца с пресной водой. Вот уж если здесь таких нет, то думать будем, что делать?

        –Так…– протянул Женька задумчиво, – еды нет. Что-то ни столовок, ни ресторанов в поле зрения не наблюдается. Хоть бы  пальмы какие-нибудь были, с финиками или бананами, например… Если и попить не удастся, то и   думать нечего. Умрём мы здесь через несколько дней от голода или от  обезвоживания. А наши красивые скелеты найдут, может быть, когда-нибудь, и будут удивляться, как этих  двух придурков на эту отмель занесло? Если вообще кто-то сюда доберётся.

        – От солнца мы с тобой из травы циновки сплетём, можно что-то в виде шалашика небольшого сделать, только если ветер поднимется, то сдует махом. Хотя… можно камнями основание привалить. А насчёт еды посмотрим, может, найдём яйца в гнёздах.

«Всё-таки умный парень Лёвка обо всём знает, с ним не заскучаешь», – думал Женька.

        – Слушай, Лёв, как ты думаешь, за что эти гниды нас хотели утопить?

        – А ты ещё не понял? Узнали они, что за нами никого нет. Понятно же. Да ещё такую кучу бабла мы у них срубили, вот ты бы отпустил таких беспредельщиков? Говорил тебе: «Валить отсюда надо», так ты «Марина, Марина…» Ведь не погибли едва! – укоризненно выговаривал Лёвка подельнику.

Они шли по острову, поднимаясь к самому высокому месту и снова возвращаясь почти к кромке воды. Пейзаж был довольно однообразным, сухая трава, осколки скальных пород, озерца с солёной и солоноватой водой, как большие лужи, и всё. Ни в одном гнезде яиц они не нашли, видимо птенцы давно вывелись и встали на крыло.

        – Слушай, Лёв, а птицы что пьют? Им же тоже вода нужна, – вдруг встрепенулся Женька.

        – Вода? Да её здесь целое море для птиц. Чайки, например, морскую воду пьют. Про бакланов точно не знаю, тоже, наверное. Но они летают на 50 км без посадки, я думаю, берег от этой отмели гораздо ближе.

        – И почему мы не бакланы? Сейчас бы взмахнули крыльями и у бабы Гани оказались, борща навернули бы или вареников со смальцем и бульбою, да компоту черешневого напились бы, – с сожалением вздохнул Женька.

        – Но мы, как ни печально, не бакланы. А знаешь, пеликаны могли грудь себе клювом разорвать, – вдруг сказал Лёвка.

        – А тут и пеликаны есть? – удивился Женька.

        –  Не знаю.

        –  А к чему ты тогда… Зачем они это делали?

        – Птенцов своей кровью поили, чтобы те не погибли во время засухи, когда негде было напиться. И Пеликан теперь символ донорства.

        – Надо же.  Я не знал.
 
«А маме так и не позвонил, ведь уже восемь дней, как из дому уехал. Она бы  наверное тоже меня спасала», – думал Женька.

        – В общем, хватит бродить. Понятно, что без толку. Давай циновки плести. Отвлечёмся от мыслей о воде и еде и нужное дело сделаем. Давай здесь и остановимся, – предложил Лёвчик и стал ломать траву рядом с собой.

Женька подключился к работе. Через некоторое время ребята плели из травы коврики, подобные тем, что делали когда-то в детстве из цветной бумаги на уроках труда. Дело неспешно продвигалось.

        – Слушай, Лёвчик, а сколько дней человек без воды может прожить?

        – Ну, не знаю, думаю - дней пять протянет. Человек ведь почти на восемьдесят процентов из воды состоит.

        – Всё равно, как мало жить нам осталось…– грустно промолвил Женька, вспомнив дом, родной двор, родителей и ещё почему-то Марину.

«Даже адресом её не поинтересовался, всё на последний вечер оставлял…дурак», – подумал про себя с досадой.
Лёвка не ответил, только с остервенением плёл свой коврик. Парни сидели на земле и сосредоточенно трудились над циновками.

        – Я никогда не спрашивал тебя, – вдруг неожиданно повернулся Женька к Лёвчику, – с кем ты живёшь? Кто у тебя есть, ну, мама, папа, может, братья, сёстры?

Лёвчик помолчал, подумал, говорить начал неохотно, было видно, что эта тема болью жила в нём.

        – Нет у меня никого, кроме бабушки, и деревенский я, из Архангельского района, слыхал про такой?

Женька кивнул, молча, хотел спросить о чём-то, но заметив, что Лёвка намерен ещё что-то сказать, с вниманием уставился на приятеля.

        – Отца я не знал, – продолжил Лёвчик, –  а мама болела всё время, я плохо помню её живую, только по фотографиям. Она умерла, когда мне и четырёх лет не было. А бабуля не отдала меня в детдом. Так вот и жил я с ней,  с моей бабулечкой.

Женька с сочувствием смотрел на друга.

        – Наверное, трудно тебе было? Прости, братан, не знал я, – он растерялся, думая: продолжать этот разговор или прервать его.

        – Да, ладно, чего уж, – продолжил свою исповедь Лёвка, – тогда я не понимал ничего, а вот в школе крепко доставалось мне, многие обижали беззащитного. Вот тогда я, хоть маленький был, решил: задницу до основания сотру, но учиться лучше всех буду. Часами над учебниками сидел дома или в школьной библиотеке. А уж книжек читал! Самой любимой моей книгой стала Большая Советская энциклопедия.  В деревне её, конечно, не было, но мы к тому времени с бабулей в город жить переехали. Дом у бабушки совсем обветшал: полы прогнили, крышу  починить уже не смогли, денег не хватало, ещё бы, он в 17 веке построен был её дедом. Продала его бабушка на слом, к сестре своей, старше её на десять лет, решила переехать, в город. Я в третий класс пошёл. А в городе приезжему пацанёнку, сам знаешь, как трудно укрепиться. Первое время доставалось мне, «за что почтёшь». Синяки с лица и рук неделями не сходили. И я стал учиться драться. Да, об этом я уже рассказывал тебе. Но всё равно меня лупили, и мне пришлось думать, как заработать авторитет среди дворовой шпаны, для одноклассников вполне хватало того, что я был примером в учёбе, списывать всем давал.
 В нашем дворе часто собиралась ватага игроков в карты. И во что только они не играли! Я вначале только смотрел, как играют, вёл я себя терпеливо и тихо, не мешал, ни о чём не спрашивал, потому меня не прогоняли. Спустя пару месяцев я начал соображать помаленьку, к тому же несколько раз видел, как играли на деньги. Тут уж глаза у меня загорелись, решил я и здесь не дать маху, научиться играть так, чтобы зарабатывать этим умением.  И как раз в это время меня заметил один парень, он старше всех в этой компании был, – голос у Лёвчика потеплел.

Он отложил в сторону свой коврик и ненадолго задумался, глядя на море. Через пару минут он продолжил.

        – Костя его звали, Константин. Он учил меня играть в карты и шельмовать тоже он учил, это у нас такая игра была, кто кого обманет. Всем шулерским трюкам, что сам знал, обучил. Я уже не чувствовал себя одиноким. Всегда ощущал его поддержку и внимание, со временем стал играть почти профессионально и даже выигрывал иногда у него. Только утонул он. И речка то неширокая была, а он плавал плохо, не умел. Его какие-то ублюдки  специально, на реку обманом вывезли и с лодки столкнули.  Потом ещё веслом топили, пока совсем не  захлебнулся. Но, тогда сказали, что он сам утонул, следов насилия на теле якобы не нашли. Я когда узнал, долго в себя прийти не мог, словно очень близкого, родного человека потерял.  А  после решил, что всему научусь: и хорошо плавать, и драться и в карты отлично играть, чтобы квартиру себе впоследствии престижную купить и бабушке материально помогать. И всё, что я умею сейчас – это дань памяти Кости.
А про Костиных палачей я два года назад узнал, ну, как он утонул. Случайно в одном кафе в почти незнакомую компанию попал. Перепились там. Вот эта мразь и похвалился, как он парня топил, за то, что тот его, подонка этого, в карты обыграл. Подождал я его после застолья и так отделал! Чуть вовсе не убил. Да, за такую сволоту сидеть неохота.

Лёвчик замолчал и с грустью смотрел на море. Женька не хотел нарушать молчание, всё ещё находясь под впечатлением от рассказа приятеля.

 По всем признакам приближался вечер. Воздух наполнялся прохладой, придя на смену жаре. Ветер окончательно стих, и море стало совершенно гладким и спокойным. Волны лениво накатывались на песок, наполняя уши сладким таинственным шелестом. А на небе разыгралось буйство красок: вначале это были ярко оранжевые и алые цвета, потом их заменил пурпурный  цвет, постепенно перетекая в нежно-розовый. И вся эта красота отражалась в воде, придавая ей волшебное мерцание. Море вбирало в себя краски уходящего дня и начинало светиться изнутри.
Затаив дыхание, ребята следили за этими чудесными изменениями. А солнце опускалось всё ниже к горизонту и, наконец, край его коснулся кромки воды, растворяясь в ней. Воздух наполнился запахом морской соли, смешанным с запахом, нагретых за день, песка и сухой травы.

        – Красотища, – восторженно прошептал Женька, – где ещё такое увидишь.

Он запомнил этот закат над морем навсегда, а тогда не знал даже, доживёт ли  до следующего заката.

        – А ты, где научился так плавать? – прервал молчание Лёвчик, – Пока мы плыли до  острова, я очень за тебя переживал. Но ты молодец, не оставил  меня, доплыл.

        – Это моим родителям надо «спасибо» сказать.  Они в своё время меня в секцию плавания отдали ещё во втором классе. Ух,  и не хотел я туда ходить! Бывало зимой приду утром в бассейн, вода холоднющая, а тренер заставляет туда-сюда несколько раз проплыть. Вот я дрожу и плыву, дрожу и плыву. До сих пор вспоминать неприятно, а умение преодолевать своё «хочу- не хочу» выработал. И выносливость в нас воспитали и желание победить. Я и в соревнованиях часто призёром был.  А теперь  видишь, пригодилось. Кто бы тогда подумать мог? – грустно улыбнулся Женька.

      Постепенно бархатная мгла окутывала островок и двух его гостей. Стало совсем темно. На небе появились первые, робко мигающие, звёздочки, но с каждой минутой их становилось больше, и светили они всё ярче.

        – Давай устраиваться на ночлег. К сожалению, у нас нет шалаша и нет даже плохоньких подстилок, но это не самая большая беда в жизни. Ляжем просто на землю.

Звёзд на небе становилось всё больше и больше. Парни и не предполагали, что их так много. Они заворожено смотрели на бескрайний звёздный ковёр, и им казалось, что они слышат, как далёкие звёзды о чём-то потихоньку шепчутся, только непонятно было - о чём. Вскоре два человека, затерявшиеся в море на крошечном островке, безмятежно спали.