птицы Одина

Две вещие птицы, два ворона Хугин и Мунин, что Одину служат,
Все девять миров облетев, возвратились вчера к господину
И, севши на плечи ему, рассказали подробно,
Что в странствиях видели в дальних и ближних краях.
Про то, что вдали за морями, лесами, горами
Есть много диковинных мест, неизвестных дотоле.
Что там обитают народы, на викингов так непохожи,
И речь их звучит непонятно на странных чужих языках.
Про меч королевский, что в камне, про древнюю лампу
С томящимся джинном, про деву, что спит в хрустале,
Про руно золотое, про райскую птицу Сирин и про много
Других  поразительных, дивных и славных чудес.
Так слушал их Один, рассказами их зачарован,
И в грёзах как будто бы всё это видел своими глазами.
А над ним  величаво ветвями качал и листвою шумел Иггдрасиль.

 Версия 2.0

Сидеть в кустах было неудобно и сыро, зато безопасно. Мунин выжидательно посматривал сквозь ветки, время от времени поджимая то одну, то другую лапу на холодной утренней росе. Он прилетел еще затемно, и, чтобы разведать обстановку и не спалиться, осторожно  спустился с кроны на землю, а затем пробрался к густому кустарнику на краю  широкой поляны.

Сзади послышались тихие осторожные шаги. Оглянувшись, Мунин увидел своего напарника – тот медленно двигался в его сторону, тщательно  выбирая, куда поставить лапу, чтобы под ней не хрустнуло, и стараясь не качнуть кусты плотно поджатыми крыльями. Оказавшись рядом, Хугин перевел дух и  хриплым шёпотом спросил:
— Ну,  что хозяин? Как настроение сегодня?
— Пока не знаю, — задумчиво протянул Мунин.
— А чего это он? — напарник недоумённо качнул головой в сторону поляны.

Там, в самом центре, стоял мощный раскидистый ясень и рядом с ним две таблички – старая, с потемневшей от времени надписью  «Fraxinus excelsior. Мировое древо  Иггдрасиль. Охраняется государством», и чуть правее более новая, прибитая слегка кривовато - «На траве не сидеть!». Вокруг дерева, примерно в метре от него, на кованных стойках была натянута позолоченная  массивная цепь с крупными звеньями в виде змей, кусающих собственный хвост. Вдоль цепи, держась за неё одной рукой, вышагивал Один в домашнем махровом халате и шлёпанцах на босу ногу. Он что-то сосредоточенно бормотал, поднимая глаза к небу и задумчиво почесывая за ухом кончиком Гунгнира, потом вдруг останавливался, с досадой чертыхался, разворачивался и шёл в другую сторону.

— Чего, чего… Ты ж ему в прошлый раз рассказал про кота учёного, вот он и завёлся, решил эпос слагать. Продвигать местный колорит. Я уже часа три наблюдаю за его хороводами, — озабоченно выдохнул Мунин.
 — И что, много сложил?
— Пока только название, «Старшая Эдда».
— Н-да… И что делать будем,  с докладом-то пойдём?
— Не-е-е, попадем под горячую руку, замучимся отряхиваться. Пусть походит ещё, может, устанет. А там, глядишь, и завтрак подадут. Сытый человек – он завсегда спокойнее. Хозяйка, опять же, не даст ему особо бушевать.
— Да уж, Фригга Фьёргинновна хоть и хрупкая с виду женщина, а держит его в кулаке, прямо диву даёшься. Только глянет построже, он и ластится к ней, что твой щенок.

И вороны тихонько завозились в кустах, устраиваясь поудобнее в ожидании подходящего момента.