смеется лето продолжение 21

7.

Воскресенье — день замечательный. Осень еще не полностью вступила в свои права. С деревьев осыпалась пожелтевшая листва, падая на тротуары и собираясь у ограждений, но на лазурном небе ни облачка, ни тучки. Солнце светило ярко. В парках, в скверах у подъездов было многолюдно, шумно, все чувствовали, что это последние теплые деньки, хотя было тепло и не было ветра, все же все были в свитерах, кофтах, ветровках. Казалось, что дети буквально все высыпали на улицу.
Богдан шел по аллее, размахивая руками, чуть впереди Леона, что-то доказывая ему. Леон серьезно слушал его, иной раз останавливаясь или замедляя ход.
- Добрый день, - сказала девушка в черной ветровке, сверх которой был накинут красный вязанный шарф, в правой руке она держала красно-коричневую сумочку, в левой зонт. В лице у нее была какая-то загадка, глаза добро внимательно смотрели на Богдана.







Богдан, не замечая ее, прошел мимо. Леон остановился и, приветливо поздоровавшись с ней, сказал:
- Хотя я вижу, Вы все внимание уделяете моему брату, но он, увлеченный собой, прошел мимо, я все же не смог не заметить такое прекрасное создание, как Вы.
- Что, мой друг, стоим? - обратился Богдан к Леону. Посмотрев на девушку, продолжил: - Вы не обращайте внимание на этого парня, он говорит долго и нудно, Вы лучше посмотрите на меня, я весь такой ни такой и парень лихой, и все во мне...
- Богдан, ты опоздал...
- Не понял.
- Значит, Вас звать Богдан? – спросила девушка, - а я Лариса...







Богдан оторопел и вцепился взглядом в нее. Это продолжалось секунду, и, опомнившись, он подпрыгнул, обрадованно заговорил:
- Лариса! Я очень рад Вас видеть! Вот так встреча! А я Богдан. Я приношу Вам глубочайшее соболезнование, поверьте, я не желал ничего плохого ни Вам, ни Игорю. Мне хотелось Вам помочь!
- Я поняла, извините, что так вышло. Ваш отец мне объяснил, - начала Лариса.
- Так Вы Лариса? Я тоже о Вас слышал. Что же мы стоим? Мы недалеко отсюда живем, возражение не принимается, идем к нам. Нам многое надо понять. Я думаю, что и Вам, Лариса, не только нам помочь, и самим разобраться. Богдан, что молчим, приглашай девушку.
- Лариса, - Богдан сделал реверанс и, взяв руку Ларисы, улыбнулся, - папа был прав, Вы очаровательная девушка, и мы рады будем провести вечер с Вами. Сейчас позвоню папе, чтобы ждал гостей.
- Вы меня смущаете, я не готова...
- Оправдание не принимается, мы идем, - сказал Богдан и показал Леону, чтобы он позвонил домой.








Лариса сидела за столом, немного смущаясь.
Разговор за столом начали отвлекающий от неприятных воспоминаний. Леон говорил, как Нина вкусно готовит и что Михаилу очень нравится ее искусство приготовления пищи. Богдан рассказывал, как однажды в Англии он потерялся и Михаил поднял всю полицию, чтобы его найти. Лариса сказала, что она тоже была в Англии, в Германии жила два года. Потом подошли к тому, как она узнала Богдана.
- Я художница, я запоминаю лица, если я увижу человека, я могу его нарисовать, даже особые черты запоминаю. Поэтому я сразу узнала Вас.
- Лариса, как бы это сказать? … Тогда почему Вы не запомнили, кто подходил к Вам? Хотя бы какая-нибудь незначительная зацепка, — спросил Альфред.
- Видите, я не обращала внимание ни на кого. Я боялась Игоря и не хотела с ним идти, — посмотрев на Альфреда и Михаила, сказала Лариса.
- Очень жаль, — вздохнув, сказала Нина.
Я только знаю, что я его никогда не видела, что он… Лариса внезапно запнулась, закашляла, посмотрела на всех за столом и неуверенно произнесла: «По-моему, я простыла, и мне неудобно кашлять за столом, извините. Я пойду домой».
— Я провожу, — сказал Богдан.
— Нет, я сама, — Лариса опять начала кашлять, — мне надо выпить таблетку, — она вытащила носовой белоснежный платок и, приложив ко рту, пошла к выходу.
— Лариса, я тебя провожу, — сказал Богдан.







Богдан тоже вышел. Она спешно обувалась в туфли на толстой подошве.
Лариса подошла к дверям, и оставленная трость Альфреда начала падать, она вместо того, чтобы ее удержать, неестественно отскочила, ее лицо залилось краской.
Богдан насторожился, но не показал виду, нагнулся, поставил на место трость и открыл двери.







Напряжение было чувствительным, Лариса шла как на раскалённых углях. В то же время она была в замешательстве: «Если ее предположения верны – это анонс! Дядя подставляет племянника. Может, это ей показалось. У Альфреда аккуратная черная бородка и тонкие черные усы, но такой же жесткий взгляд, а трость… Хотя он же не сам делал эту трость, а покупал, значит, не только у него такая трость, а может…»
- Может, под него кто-то подгримировался, но его взгляд, жесткий и пронизывающий, подделать невозможно, я ничего не понимаю, - панически произнесла Лариса, не замечая, что эту фразу произносит вслух.
Лариса остановилась и удивленно посмотрела на Богдана, ее взгляд был ошеломляющий.
- Лариса-а, - тихо произнес Богдан, - я понял, что тебя так сильно взволновало, успокойся. Сделай сильный вдох, затем выдохни.
Л












ариса, как послушная ученица, сделала вдох и выдох, смотря на Богдана.
Богдан усадил ее на лавочку, перед которой они стояли, и сказал:
- Лариса – это я, Богдан. Я провожаю тебя домой, - говорил Богдан, словно она непонимающая девочка пяти лет.
- Зачем? Я дорогу знаю, - немного придя в себя от шока, проговорила Лариса. - Богдан, я не могу Вам ничего говорить, я сама еще в заблуждении. Давай до завтра доживем. Вы, пожалуйста, ничего не предпринимайте. Что я думаю – это невероятно.
- Лариса, давай перейдем на «Ты», так проще будет. Лора, можно тебя так называть?
- Да, пожалуй.
- Так вот, Лора, ты мне скажи, что тебя так взволновало. Ты ведь понимаешь, если враг в доме – это опасно не только для меня, но и для всей семьи. Я просто обязан спросить тебя, почему, по какой причине ты поняла…
- Богдан, ты меня не хочешь слышать, - уже со слезами в глазах произнесла Лариса.








- Я понимаю тебя? Я до сих пор не сказал тайну дорогому мне человеку и вот теперь понял, что совершаю ошибку. Как-то одно на другое наложилось, и вот результат, я ношу это под грузом нерешенных проблем, поверь, это тяжело. Скажи, облегчи душу. Тебе самой будет легче, не следует держать всё в себе – это может навредить другим, и потом будешь думать: «Почему я не сказала? Почему…»
А пойдем к нам. Я знаю, как понять. Но это всё за 100 процентов не следует принимать. Договорились?
- Да, я согласен.
Коттедж у родителей Ларисы трехэтажный, во дворе маленький палисадник с ухоженными деревьями, в клумбе цветы уже отцвели и ждали, когда их уберут. В беседке на полу, на лавочке лежали осыпанные с деревьев желтые листья, а на крыльце сидел большой чёрно-белый пес с голубыми глазами и вилял обрезанным хвостом.
- Не опасен? Что-то мне не очень нравятся порванные джинсы и пораненная попа, - взяв руку Ларисы, сказал Богдан.
Лариса сразу как-то ожила и улыбнулась, в глазах появилась искорка соблазна, мол, теперь твоя очередь бояться. Потом сказала:
- Он у нас дружелюбный, но если человек плохой или плохо думает о хозяевах, то держись, Богдан, лучше сразу уходи, если мне не доверяешь.
- О, я в твоих руках и уйти не могу, моя госпожа.
- Вот так лучше, идем.
- Может лучше уберешь его, не люблю соперников.
Лариса быстро поднялась по ступенькам крыльца, погладила собаку и открыла дверь, завела его в помещения.


8.



Лариса провела Богдана на третий этаж, там было много окон, но все зашторены, кроме одного. Из мебели только диван, три стула и шкаф, где выглядывали рулоны бумаг, кисти, краски стояли на подоконнике, посредине находился стенд для рисования, рядом стоял стул.
Лариса открыла окна, подошла к стенду и сказала:
— Сейчас я нарисую мужчину, которого помню. Если что не так, скажи, будем мыслить, я согласна на все изменения.
— Согласен, давай.
Богдан был удивлен, когда Лариса нарисовала в карандаше портрет старика с седой бородой и такими же усами.
- Лора, ты художник! – воскликнул Богдан, любуясь портретом. – Я восхищен.
- Богдан, я училась на художника, здесь нет секрета. Ты смотри внимательно на глаза, тебе они что-то говорят?
- Я могу поправить тебя, мне в бреду или наяву показалось, что усы были какие-то лохматые, а у тебя они аккуратные, но я уже сказал, может мне это привиделось. Я думал, что я его просто вообразил, но точно, значит, я его видел.
- Говоришь, не те усы, вот я думаю, что-то не так, а ну давай, как ты говоришь, – согласилась Лариса, стерла усы и нарисовала лохматые.
- Нет, что-то не то, – смотря на портрет, сказала Лариса и стерла опять усы.









Затем посмотрела на Богдана и спросила: – А глаза, почему не скажешь ничего о них?
- Давай усы, я все же не художник, нас учили рассматривать портреты по порядку, мне нужны усы. Я понял, а ну немного подними их вверх и кудряшки на них сделай.
Лариса провела только одну линию вверх, Богдан воскликнул:
- Так, так, давай, я точно его видел! Вот где загвоздка.






Когда портрет был готов, и они оба поняли, что это точно тот старик, Богдан сказал:
- Теперь надо идти в полицию, пусть они ищут его…
- Теперь, Богдан, давай сотрем бороду и эти приклеенные усы.
- Нет, - возмутился Богдан.
- Да, Богдан, чтобы ты убедился, да и я точно поняла, что это другой человек, нам надо ему нарисовать другую бороду и усы.
- Лариса, я тебя не понял. Зачем, мы же оба поняли, что это тот человек.
- Вот ты говоришь, что он старик. Правильно я тебя поняла?
- Да, у него же седая борода.
- Правильно, седая, но я уверена, что она приклеена. Найди у него морщинки и старческую кожу.
- Лора, ты же сама его рисовала, нарисуй морщинки.
- Я их не заметила и рисовать не буду. Давай так: мы сейчас уберем бороду и усы, потом я нарисую обратно такие же усы, не сомневайся.
- Может, давай ты еще нарисуешь другой портрет и сделаешь такие усы, которые ты хочешь. Я просто боюсь, что у тебя…
- Давай не будем сомневаться во мне, иначе…
- Всё понял, давай, не могу спорить с девушками, но…
- Без «но». Что убираю?! - Лариса умоляюще посмотрела на Богдана.
- Сдаюсь, сдаюсь, я верю в тебя.
- Смотри, я ничего не убираю, кроме бороды и усов, внимательно смотри.
- Понял, смотрю, смотрю, мне уже кажется, что я где-то видел его.








Когда Лариса нарисовала усы, Богдан поразился:
- Нет, Лариса, нет! Неверно, не может этого быть! – отойдя от портрета, застонал Богдан. Он не хотел этого видеть, а принять такое сердце не хотело. Он подошел к портрету и хотел размазать его, хотел сказать Ларисе, что она это делает специально, чтобы рассорить семью: «Что она себе возомнила?! Она не имеет права так подставлять дядю. Да кто она такая, а я повелся. Думал, что она чужая, может помочь, а она воспользовалась доверием, какая-то психичка, какая она, да она мстит за своего парня! Вот в чем…». Он не подошел, он подбежал к портрету и уже поднял руку, как встретился с взглядом Альфреда. «Да, это его взгляд, да, эти прищуры глаз». Сердце билось с такой силой, что звенело в ушах, виски стучали, и он обессилено сел на пол и протянул ноги, закрыл глаза, затем соскочил и заметался по мастерской. Подняв вверх руки, застонал:







- Зачем, зачем, Лариса, ты так бессердечно поступила со мной? Зачем залезла в душу и там ковыряешься, что я такое сделал? Я не хочу это принять. Зачем так подло поступать? Что же я такое сделал ему?
- Богдан, хватит самобичевать! Успокойся и давай думать не только о себе хорошем. Если это верно, то не только тебе грозит опасность, но и твоей семье. Чем ломать свои руки, подумай, почему он так поступил. Ведь явно он хотел тебя подставить. По-че-му? Давай вместе поймем и поможем друг другу, он меня в стороне тоже не оставит, поверь, я для него тоже опасна. Думай, думай! Давай попьем кофе и будем рассуждать, — сказала Лариса и подошла к кофемашине, налив в чашки, подала Богдану.






Богдан пил мелкими глотками и думал: «Вот я псих. Вот тебе батюшка и следователь. Чего я как девица. Где, Богдан, твоя выдержка? Вот подкачали нервы. Рано, рано девушка тебя успокаивает. Да я же сам себе запретил думать о близких мне людях. Кажется, я из одной крайности бросаюсь в другую. Но портрет, и кто знал, что я левша? Но где я перешел ему дорогу? Да как-то он проговорился, что Леон как бы его сын. Это была шутка или серьезно. Но он не хочет, чтобы Леон знал правду? Мне же говорил Василий, что он со странностями, иной раз делает всё как настоящий маньяк. Если ему дорогу перейдешь, ты труп. Я не воспринял это. А тетя Рая сразу подсчитала, что это сын Михаила. Да он не может быть сыном Андреаса и Альфреда, правильно тетя Рая говорила, шестимесячные дети не живут. Да он копия папа. Вот идея, если это так, тогда все пазлы сошлись. Да, много загадок, их нужно разгадать или честно спросить у каждого».






- Лариса, ответь мне на вопрос как художник. Скажи, ты Леона первый раз увидела?
- Причем здесь художник? Да, первый раз. Я сначала его отца на похоронах увидела, а потом его, - сказала Лариса, потом, подумав, сказала: - А вы совсем не похожи с Леоном, ты на маму, видимо, похож.
- А кто тебе сказал, что мой папа является и папой Леона?
- Что, об этом надо говорить? У них даже одинаковы фигуры, движения, рассуждения, уж не говоря, что сильно похожи друг на друга. Или ты проверяешь, могу ли я видеть, кто на кого похож? Так вот, ты совершенно не похож на своего отца. У тебя никакого сходства с ним нет. Если бы я не знала, что Михаил твой папа, никогда бы не поверила.
- Спасибо, Лора. Я, пожалуй, пойду.
- Богдан, будь осторожен. Может, переночуешь здесь, а потом со свежей головой пойдешь?
- Спасибо, Лариса! Я пойду.






На улице было довольно прохладно и темно. Луна на небе была молодая, Богдан порылся в карманах, достал монетки и, показывая их луне, чтобы больше водились деньги, совсем не смотрел на дорогу. Вдруг резко затормозила машина, оттуда выскочил водитель и выматерил Богдана. Богдан молча выслушал и пошел дальше, спрятав монетки, сказал: «Чуть не отдал жизнь за богатство».
Когда Богдан пришел домой, все уже спали. Он поднялся по лестнице и пошел к своей комнате, проходя мимо комнаты Леона, подошел к дверям и хотел зайти, но задумался и опустился по стене, сев на корточки возле дверей.







Да, Леон, ты так гордился, что у тебя есть отец немец, мать немка, дед, дядя — все немцы, а по сути, мама твоя русская, папа украинец, а дед и дядя — чужие люди, которые разлучили твоего папу и твою маму. Да, по обстоятельствам, но дурили голову твоей маме. Если бы не они, ты бы жил со своим папой. Только тогда у него не было меня. Но я несколько не жалею и не ревную папу. Но если он поймет, что у него родной сын рядом, может, отдаст всю любовь тебе. А я кто? Безродный, ни мамы, ни папы. Знаешь, неправду говорю, я все же завидую, наверное, тебе, потому что мне стало грустно. Но я не подам виду, уйду! И опять вру себе, я вас всех обожаю и очень люблю папу и не хочу его терять! Леон, что мне делать?
- Спать идти, — услышал Богдан голос Леона.






Он вскочил и стал руки по швам, как по команде. Леон стоял возле него с кружкой воды и, открыв дверь, сказал:
— Не спеши так шустро, заходи, разговор есть.
— Леон!
- Да, он самый. Проходи, что растерялся, раз мы оба русские, будем говорить по-русски. Что же ты, братик, по углам прячешься, что не мог сказать мне в глаза? Мы же с тобой выросли в одной семье, ели, пили, учились. Что еще перечислять, что мы делали?
- Не обижайся, Леон. Я давно хотел тебе сказать, но обстоятельства мешали. Но это еще не удар в спину.
- Да ты целый мешок припас. Что же может быть больнее того, что я услышал? Ты случаем там не выпил с Ларисой?
- Ничего у меня с Ларисой нет. Что я слепой, я видел, как ты на нее смотришь.
- Богдан, я на нее никак не смотрю. Но ты не отвлекайся, сейчас ты мне расскажешь тот бред, что ты нес.






Михаил спал как в бреду, ему снилось, что он опаздывает на работу и никак не может найти обувь; затем к нему в комнату бились мужчины и хотели его убить. Он встал в пижаме, беспокойно вышел с комнаты, посмотрел вниз на первый этаж, там было тихо. Он зашел опять в комнату, посмотрел время, было около 4 часов. Он прилег и, немного полежав, уснул. Ему опять снилась какая-то дорога, по которой он шел босой. Проснулся он в 7 часов, бодро встал, быстро сделал зарядку и спустился в столовую. Там никого не было. «Все уже ушли на работу или спят? Но Богдан должен ждать меня, он не может без меня уйти, так как решил работать со мной. Пойду, разбужу, иначе не успеет позавтракать. Леон два дня отдыхает», — промелькнула в голове. Поднимаясь в спальню Богдана, он подумал: «Нина. Что спит? Видимо, долго ждала Богдана, он что-то загулял. Дело молодое, пошел провожать Ларису и задержался или у нее, или гуляли допоздна, а теперь не может проснуться. Да, маленькие детки, маленькие бедки…». Зайдя в спальню Богдана, он увидел заправленную кровать и понял, что Богдан не ночевал дома. Смутная, непонятная тревога овладела Михаилом. Он решил заглянуть в комнату Леона и, если Леон не спит, узнать у него о Богдане. Он постучался в двери и, не услышав ответа, заглянул в комнату. Там поперек кровати лежали одетые Богдан и Леон, дружно посапывая. «Так, одну пропажу нашел. Где же Нина? Если она долго ждала Богдана и решила меня не беспокоить, значит, она в гостиной на диване спала. Но она, когда бы ни ложилась, всегда встает вовремя. Что происходит? Что-то мне не нравится», — забеспокоился Михаил и закрыл двери.









Не найдя Нину, он сел на диван в столовой, размышляя, что происходит. Но не прошло и двух минут, как появились Богдан и Леон.
- Доброе утро, папа! Что задумался? Что-то не вижу завтрака на столе, - усаживаясь к отцу на диван, сказал Богдан.
- Доброе утро! – как-то необычно произнес Леон.







Он спокойно принял известие о том, что он приходится сыном Михаила, он не один раз слышал от людей, что они похожи друг на друга. Может, его подсознание не совсем это восприняло. К сказанному никаких подтверждений нет. А люди, которые долгое время живут одной семьей, становятся похожи друг на друга, и удивляться этому не стоит. На него больше легло то, что Богдан обвиняет Альфреда, его дядю, в страшном деянии.






Но утром, встретившись случайно с взглядом Михаила, сердце Леона словно остановилось, появился яркий режущий свет, который светил в глаза и выдавил крупную слезу, которая непрошено полилась по щеке. В горле вот-вот вырвется наружу крик. Леон, прижав рот кулаком, стремительно пошел в гостиную.
- Доброе утро, дети! – сказал Михаил. – Что-то, Леон, ты какой-то растерянный или не выспавшийся, не пойму.
- Где Нина? – спросил Богдан. Затем, даже изменившись в лице, поинтересовался у отца: «А Альфред здесь?»
- Не пойму, куда ушла Нина? Она говорила…
- Ты-ы не видел Нину сегодня? – не дав договорить Михаилу, спросил Богдан.
Леона потрясло свое состояние, он не ожидал от себя такой реакции. Он зашел в гостиную и, прикрыв двери, интуитивно поняв, что здесь никого нет, припал к двери и завыл. Перст судьбы коснулся его молодой неопытной души. Он всем сердцем доверял Альфреду, он знал, что он любим дедушкой, мамой, он думал, что у него арийская кровь. Да не это его давило, давило, что рушатся его идеалы, что, казалось, родные люди его обманывали, даже его мама не сказала, что он сын Михаила. А он мечтал в детстве, даже представлял, как было бы хорошо, если бы Михаил был его папой, и они с Богданом были родными братьями и всегда гуляли бы с Михаилом вместе. Но вот вчера не верил, что он мой папа, что же случилось сейчас? Почему мне так больно, обидно?! Почему я так нелепо верю во всё сказанное?! Я столько книг прочитал, два университета окончил и так глупо верю во всё! Почему так сильно ноет и болит душа!?







В двери постучались, и он услышал голос Богдана:
- Леон, мы тебя ждем. Нина с тобой?
Леон отошел от двери, в голове пронеслось: «Мама! Боже милостивый, я чистый эгоист! Мама, где же ты?» Он бледный вышел и, смотря на Богдана, с комом в горле надрывно проговорил:
— Мамы там нет! Если дядя Альфред с ней что сделает, я, я…
— Леон, мысли материализуются — это доказанный факт, мы сейчас разберёмся, не следует паниковать — это нам только вредить будет.
— Я не пойму, о чем вы? Почему, Леон, ты говоришь, что дядя Альфред может сделать маме? Ребята, так кто начнет говорить? Говорите всё, что знаете! От ваших непонятных движений и рассуждений голова идет кругом. Так я понял, говори, Богдан. Ты вчера беседовал с Ларисой? Что она сказала? Быстро, от ваших показаний мы будем действовать.






Богдан сказал Михаилу, что они подозревают Альфреда. Лариса по памяти нарисовала нападающего на Игоря, у которого была борода и усы. Особо она запомнила взгляд. Когда подрисовала усы, бороду Альфреда, то стало ясно, что это он.
- Богдан, мотив подставлять тебя? – показывая указательным пальцем и вопросительно смотря, прищурив глаза на Богдана, спросил Михаил.
Богдан встал с дивана и отошел от отца.
- Богдан, в игрушки играть не следует. Ты знаешь, докажешь, что мотив был, мы незамедлительно будем действовать. Ты сам медлишь, что за тайны? Что ты мог сделать такого, чтобы он тебя так подставил? Чем ты ему мешаешь? Когда перешел ему дорогу?
- Папа, это не моя тайна. Я не могу ничего тебе сказать.
- Ты берешь ответственность такую, что позволишь погубить Нину? Тогда что она тебе сделала? – стукнув по подоконнику, строго и громко произнес Михаил. – Почему я могу позволить себе второй раз потерять ее? Говори, – жёстко потребовал он. – Время на нас не играет.
- Он хочет сказать, но это непроверенный факт, - выдавил из себя Леон.
- Что непроверенный факт? О чем вы оба? Ты пробуй звонить маме, - овладев собой, уже смягчённо сказал Михаил.
- Я уже несколько раз звонил ей, она не берет трубку. С ней что-то случилось, я заметил, она документы с собой не взяла.
- Какие документы? Личные? – переспросил Михаил.
- По работе. Чертежи, которые она на сегодня готовила, - вздыхая, сказал Леон.
- Так понятно! Что за непроверенные факты? Говори ты, Леон, - нетерпеливо сказал Михаил.
- Богдан, когда был в Украине, тетя Рая сказала, что я Ваш сын, - выпалил Леон, затем поправил: - Это она так думает. Она говорит, что 6-месячные дети не живут.
- Какие дети не живут? – стоя около дивана, обомлел Михаил и как стоял, так сел на диван. Потом схватился руками за виски, добавил: - К моему стыду, я не помню, в каком месяце ты родился. Мне так заморочили голову Андреасом, что я об этом и не думал. Ты, сынок, всегда был мне дорог, мне безразлично было, чей ты сын. Нина никогда об этом мне не говорила, да я думаю, она знала, что ты ее сын, и больше ей ничего не надо. Ей не хотелось кому-то доказывать, чей ты сын.








- Папа, а тебе никогда не приходила мысль, почему Леон так сильно на тебя похож. Ведь кто вас вместе видит, все говорят, что вы отец и сын, не может чужой человек быть так сильно похож на тебя, я ведь на тебя не похож, в селе все говорили, что я на народного отца похож, и все повадки у меня его. А Леон на тебя похож, и поведение, манеры разговаривать одинаковы у вас. Вы даже по телевизору смотрите одни и те же программы, даже в разных комнатах. Ладно, это потом разберемся. Давайте перейдем к Нине, где она? Если она с Альфредом, и он думает, что мы уже все знаем, ей грозит опасность, - сказал Богдан.







- Да ты прав, сынок. Вот тебе и мотив. Хотя почему именно этого боится Альфред. Он вообразил, что…, - Михаил тянул паузу: «Нельзя Леону говорить, что Альфред считает его своим сыном. Уж получается много отцов у Леона. У него и так голова кругом идет в 23 года понять, что, кого он считал отцом, вовсе не отец. Здесь сам едва сдерживаюсь. Хотя спрашивал у Нины. Нужно было, когда маленький был, сделать тест на отцовство, так мне было все равно – это сын Нины, и я его воспринимал и так своим. У меня, взрослого, помутился разум, а уж неопытного могут не выдержать нервы. Сорвется парень. Нам сейчас понять, где Нина, а там решим, кто чей. Но что может ей сделать Альфред, он любит ее. Но это опять мотив. Он не хочет, чтобы Леон узнал, кто его отец, он не хочет потерять Нину.






Столько лет держать ее возле себя, а потом сдаться. Да он одержимый манией! Маньяк! Это точно, тогда грозит опасность Нине», - он вздохнул, прошелся по комнате. Увидев, что ребята молча наблюдают за ним, продолжил: - Хорошо. Я сейчас, пожалуй, поеду к подруге Нины. Мне надо поговорить с ней и ее братом. А вы оставайтесь дома. Ждите, может, кто из них появится дома. Если какие-нибудь будут новости, звоните, я тоже вам буду звонить. Будем надеяться, что Лариса ошиблась. Все, дети, возражение не принимается.







продолжение следует