Упражнение, которое задал Стивен Кинг

Это произведение — настоящее испытание, которое придумал Стивен Кинг. Я сама его прошла!

Задача этого испытания — вообразить, какие эмоции испытывает женщина, когда ей противостоит агрессивный мужчина. В литературе обычно обидчиками выступают мужчины. Но что, если посмотреть на ситуацию с другой стороны и попытаться описать чувства мужчины, оказавшегося в опасности по воле агрессивной женщины?!

Упражнение, которое задал Стивен Кинг

ПРЕДЛАГАЕМЫЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВА
ШТОРМОВОЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ
Осенний ненастный вечер. Штормовое предупреждение, которое было объявлено ещё позавчера, наконец-то в полной мере проявилось на улице. Ветер гнёт деревья, разбивает в клочья магазинные вывески и выламывает прутья из балконов. На улице ни души. Лишь два человека, крепко держась за руки, упорно идут навстречу ветру — взрослый мужчина и маленькая девочка.
Ветер мешает их продвижению, но они продолжают идти вперёд. Буря давно сломала зонтик, который был в руках у мужчины, и теперь они бредут, уже не обращая внимания на дождь.
Сейчас их главный враг — ветер. Он не даёт дышать, преграждает путь к цели. Внезапно ветер усиливается настолько, что мужчина не может удержать свою спутницу за руку, и поток воздуха уносит девочку к обрыву, где уже вырваны все деревья и кусты.
За секунду до падения мужчина успевает схватить девочку за край её голубого дождевика и, притянув к себе, обнимает её, пытаясь отдышаться. Пока они стоят, обнявшись, боясь потерять друг друга, давайте попробуем разглядеть их, конечно, с учётом дождя, ветра и только что чуть не случившейся трагедии.
Кроме того, что девочке ещё нет пяти лет и она очень похожа на своего спутника, сказать о ней больше пока нечего. Возможно, в будущем в ней и появится что-то, что остановит взгляд, но пока…
Давайте внимательнее посмотрим на спутника девочки. Как вы, наверное, уже догадались, это её отец. Двое, бредущие сквозь штормовой ветер — отец и дочь.
Ветер, завывавший до сих пор на миллион безликих голосов, вдруг на мгновение обрёл голос. Он кричал и бесновался женским голосом, и пусть это длилось всего лишь миг, но мужчине, прижимавшему к себе девочку, хватило и этого мгновения, чтобы прийти в себя и вспомнить о цели своего путешествия. Подняв девочку на руки, он сделал несколько шагов, но тут же остановился и осторожно оторвал её мокрое личико от своей куртки, спросив:
— Нелличка, детка, ты ничего не слышала?
Девочка лишь помотала головой и снова прижалась к отцу.
Мужчина прислушался. Уши, привыкшие к звукам бури, уже не воспринимали их как что-то из ряда вон выходящее. Он прислушался, боясь снова услышать тот, другой звук.
Но он не повторился. Зато где-то далеко подала свой голос милицейская сирена.
Но на этот звук мужчина даже не обратил внимания. Воспользовавшись тем, что ветер немного стих, он попытался прибавить шагу, но буря была начеку. Ухватившись своими мокрыми и холодными руками, она потащила мужчину туда, где несколько минут назад чуть не погибла его дочь. Но в этом случае мокрая стерва просчиталась!
Мужчина, которого я так и не успела описать, был чудовищно огромен. Нет, он не был спортсменом и культуристом. Он вообще не любил спорт во всех его проявлениях. Несмотря на свою свирепую внешность и высокий рост, мужчина был робок по своей натуре. Просто природа создала его таким.
Ко всему прочему, мужчина имел очень неподходящую для своего роста профессию. Он был музыкантом. Любил классику и популярную музыку 40—60 годов и не выносил современные ритмы.
Малышка была под стать отцу. В свои неполные пять лет она выглядела лет на десять. И если с девочкой буря почти справилась, то отец и дочь были ей не по силам. Совершенно не по силам.
Но зато для бури было плевым делом безнадежно испортить одежду и причёску этих двоих. Впрочем, всего этого мужчина почти не ощущал. Мучая себя вопросом, был ли странный звук на самом деле или ему просто что-то послышалось, отец шёл вперёд как бронемашина, не забывая прикрывать девочку от наиболее зловредных потоков ветра и отмахиваясь от всего, что буря подняла в воздух.
До заветной цели, в виде старого пятиэтажного дома, оставалось совсем немного, когда буря решила нанести решающий удар. Раскладушка, похищенная бурей с какого-то балкона, летела со страшной силой прямо на мужчину, и только отменная реакция спасла жизнь ему и дочери.
Раскладушка всё-таки упала, но упала не на голову мужчины, а на стопу ноги. Мужчина пошатнулся. Лицо его побагровело от боли, но тут о себе напомнила малышка, сидящая на руках:
— Папочка, скажи мне, — сонно проговорила она, — мы скоро придем? Я боюсь открыть глаза!
Мужчина попытался отдышаться и ответить дочери, но боль была такой сильной, что у него перехватило дыхание. Девочка же, не услышав ответа отца, вдруг заплакала так громко, что перекрыла звук бури:
— Папочка, я боюсь! Папочка, почему ты молчишь? Папочка, папочка!
Если статью девочка пошла в отца, то тембром голоса в маму. Слушать этот голос было всё равно, что благосклонно внимать звукам бор машинки, когда сверло уже готово впиться в больной зуб. Поэтому, не дожидаясь, пока голос испуганной малышки поднимется ещё выше, отец пересилил себя и попытался ответить:
— Тише, тише… маленькая! Мы… почти… дошли… Сейчас я поймаю музыку! Подожди минутку…
Девочка тут же успокоилась и затихла в ожидании того, что пообещал ей отец. Но прошла минута, другая, а обещанной музыки не было.
Зрелище, которое сейчас представлял мужчина с девочкой на руках, было бы забавным, если бы не перекошенный от боли рот мужчины. Ветер усилился до невозможности, но мужчина вообще перестал замечать что-либо вокруг, сосредоточившись на каком-то внутреннем действии.
Открыв рот и расслабив лицевые мускулы, он медленно поворачивался вокруг своей оси, будто на самом деле пытаясь что-то найти. Девочка снова начала нетерпеливо плакать, мужчина напрягся и…
Изо рта мужчины полилась музыка. Он поймал музыкальную волну. Звучал приятный мужской голос в сопровождении оркестра. Услышав обещанное, девочка расслабилась.
ПРЕДЛАГАЕМЫЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВА 1
ДОМ, ГДЕ ВХОДНАЯ ДВЕРЬ НЕ ЗАПИРАЕТСЯ
Мужчина, держащий на руках спящую дочь, с трудом поднимается на второй этаж, понимая, что другого пути у него нет. Люди, живущие в квартире номер восемь, стали его последней надеждой.
Проходя мимо подозрительных жёлтых луж, спящего на лестничной площадке мужчины и куч мусора, которые не помещаются в переполненный мусоропровод, мы следуем за отцом и дочерью в квартиру, где их встречает хозяйка, открывшая дверь с явной неохотой.
Женщина, которая открыла дверь на звонок, почти такого же роста, как и вошедший мужчина. Однако пожилой мужчина, выглянувший из-за двери комнаты, был вдвое ниже как хозяйки, так и её гостя.
Когда-то эти трое были одной большой и дружной семьёй. Разница в росте не была причиной конфликтов в их отношениях. Наоборот, они часто шутили на эту тему, потому что любили и ценили друг друга.
Но это было в прошлом. Сейчас, увидев гостя, пожилой мужчина сначала испугался, а затем сделал несколько шагов навстречу, но был остановлен предостерегающим взглядом женщины. Повисла пауза.
Наконец, вошедший сказал:
— Мама, мне нужна ваша помощь! Кэт, ну вы помните, её… Кэт попросила меня подежурить несколько дней в её школе, а Неллику… Я отвёл её в садик, но он закрыт из-за штормового предупреждения!
— Да, я слышала про штормовое предупреждение. У нас, если ты помнишь, есть и радио, и телевизор, и они исправны, тебе нет необходимости…
— Мама, ну давай не будем опять! Я же не за этим пришёл!
— А зачем ты пришёл, Дэн?
— Мама, ну я же начал объяснять…
Мужчина не успел закончить предложение, потому что из соседней комнаты грянула музыка, да так громко, что девочка дернулась в руках отца и, не просыпаясь, отчаянно заплакала и затряслась. Мужчина с трудом удержал её в руках.
Женщина, которая бросилась в ту комнату, откуда донеслась музыка, вдруг остановилась и, будто впервые увидев малышку, которую принёс отец, исказила своё красивое лицо гримасой ненависти. Она хотела что-то сказать, но лишь проглотила воздух и, помолчав несколько секунд, бросила сыну:
— Иди в детскую. Звукоизоляцию со стен мы так и не сняли.
Нога у Дэна разболелась так сильно, что время, которое он потратил, дойдя до детской, показалось ему вечностью. К счастью, его старая кровать стояла у самой двери.
Оставалось лишь наклониться над кроватью и разжать руки, но оказалось, что Нелли уже не спит, и когда измученный отец хотел положить её головку на подушку, руки девочки вцепились в него мёртвой хваткой. Силы покинули его, и вместе с дочкой Дэн рухнул на кровать.
В голове шумело, изо рта вырывались приглушённые звуки дикторской речи, а малышка что-то шептала отцу. Лишь напрягшись, Дэн наконец разобрал то, что шептал испуганный ребёнок:
— Папочка, не оставляй меня! Я не хочу!
— Нелли, детка, но это всего лишь на два дня. Даже на один. Сегодняшний день можно уже не считать! Бабушка испечёт тебе печенье, а дедушка…
— Нет, папочка, не оставляй меня! Мне сейчас снилась мамочка. Я боюсь! Пожалуйста, не уходи!
— Доченька, ну ты же слышала, о чём я говорил с тетей Кэт. Она редко меня о чём-то просит. Но если уж…
— Ну, тогда возьми меня с собой! Ты же сам говорил, что у тети Кэт…
— Детка, ну я же объяснял тебе, что туда нельзя приходить с детьми. Тетя Кэт там работает и иногда ночует, но это совсем не квартира. Ну не плачь ты так! Ну вот, ты опять начала заикаться! Ну, успокойся, я подумаю, что можно сделать! Говори медленнее, я не понимаю, что ты хочешь сказать! Нелли! О, нет! Только не обморок!
Пока безутешный папа пытается привести малышку в сознание, давайте оглядимся вокруг. Квартира, в которой мы находимся, знавала когда-то лучшие времена. Я не буду описывать признаки обнищания. Просто поверьте мне на слово.
Квартира состоит из трёх комнат. В ней почти нет мебели. А на стенах следы от рам. Да, когда-то здесь висели картины. Подлинники.
А вот и хозяйка квартиры, с которой мы расстались несколько минут назад. Если бы не звуки, ворвавшиеся вслед за ней в детскую, можно было бы пропустить её приход, так бесшумно она ходит.
— Дэн, оставь девочку в покое!
— Но как же, ей же плохо! Она ведь лежит в…
— Вот пускай и лежит. Неужели ты не видишь, что обморок притворный? Ну-ка, посмотри! Как услышала мой голос, так глаза и открыла.
— Нелли, ты зачем так делаешь?
Ты меня испугала!
— Мама… Мамочка всегда так делала, когда ты не хотел исполнять то, что она просила! Папочка, ну не оставляй меня здесь! Возьми меня с собой. Я буду сидеть тихо, тихо, как мышка.
Мужчина беспомощно посмотрел на мать, но та лишь сурово поджала губы и сказала:
— А чего же ты хочешь? Яблочко от яблони недалеко падает, а я ведь тебя предупреждала! Помнишь, еще тогда, когда ты только собирался жениться!

Но разве ты меня слушал? «Моя Джейн такая! Моя Джейн…»
Вот тебе и Джейн!
А помнишь, как ты кричал, когда пропали картины и золото? «Не смейте! Вы, мещане!»
Ну и к кому ты сейчас пришёл со своей бедой? Хорошо ещё, что хоть квартиру нашу она не успела продать!
— Мама! Зачем ты это говоришь при ребёнке? Она же тебе не чужая, она твоя внучка! И она ни в чём не виновата! Нелли, детка, посмотри на папу! Ты видишь, она и так не хотела оставаться, а теперь ты…
— Опять я виновата? Если бы ты хоть раз прислушался ко мне! Вот ты снял квартиру и уехал. А хоть раз поинтересовался, на что мы живём? Всё, что мы скопили за всю свою жизнь… Она же всё украла, всё утащила в свою секту! Вспомни, как она каялась? Бухалась на колени, кричала, что больше никогда, никогда, никогда она больше не возьмёт чужого! Что уже тогда было каяться, если… А ты знаешь, сколько сейчас стоят лекарства? А ведь отец так болен!
— Мама, неужели ты забыла, что ей тогда заморочил голову этот гуру или как там он у них называется! Вспомни, когда её увозили в психиатричку, как она кричала, что я отсекаю её от божественного света! Неужели ты всё забыла? А самым страшным было то, как она визжала, что никогда мне не простит то, что я разлучил её с Духовным Отцом! А Нелли всё это видела и слышала!
— Да что с тобой говорить! Ты опять слышишь только себя! Уставился на эту, как когда-то на Ту, и…
Разговор на повышенных тонах продолжался бы до бесконечности, если бы не пришла младшая сестра Дэна — Натали. В отличие от своей матери, юная тетка всем сердцем любила маленькую Нелли.
Если бы Дэн знал, что сестрёнка уже вернулась с юга, ему не пришлось бы пережить все те унижения, которые он пережил в родительском доме!
— Привет мам, привет папа! Дэн! Я вернулась ещё позавчера. А сегодня как почувствовала, что тут что-то происходит! Еле доехала. Такой ветер! Я уже совсем собралась остаться дома, как вдруг почувствовала, что меня будто кто-то настойчиво зовёт! Ты прости, что я не отвечала на sms. Я…
Не прошло и получаса, как Натали и Дэн с Нелли покинули негостеприимный дом. Ветер немного стих, но идти по-прежнему было совершенно невозможно. Нога у Дениса разболелась до невозможности, так что идея Натали довезти его до школы пришлась как нельзя кстати. Осторожно положив Нелли на заднее сиденье, Нати шепотом, чтобы не разбудить племянницу, закончила начатый видимо ранее разговор:
— …да хоть неделю. Сколько надо, столько и сторожи эту школу. Завтра приедет мой Виктор, а ты знаешь, как он относится к Нелли! В прошлый раз, когда ты оставлял её у нас, он её и в зоопарк водил, и в цирк! Послушай,
а зачем тебе сторожить школу? Там же и брать то нечего. Три этажа, чердак, подвал и всё абсолютно пустое! И зачем она выкупила это здание? Я, конечно, понимаю, красота — страшная вещь! Но всё-таки… Какой от дома толк, если он стоит абсолютно пустой и ненужный?
— У тебя устаревшие сведения! Теперь там полно всякой аппаратуры. Телевизоры, компьютеры, магнитофоны. И ещё очень много разного. Губернатор подписал приказ об открытии школы. Это будет школа для одаренных детей. Уже и детей набрали! А вчера лопнули трубы, и там такой холод стоит!
— А при чём здесь ты?
— О, там целая история! Сторож, который должен был охранять школу, запил. А у Кэт сына всё-таки увезли в больницу! Искать кого-то со стороны некогда, да и небезопасно это. Там же столько аппаратуры!
— А почему всё-таки ты?
— Нет, ты не думай, если бы я отказался, она бы как-то выкрутилась, но ты же знаешь какое значение имело её участие в той истории с Джейн! Если бы не её звонок сама знаешь куда… Да и я сейчас свободен. У меня как раз отпуск.
— Может быть, Кэт нужна какая-то помощь? Ты знаешь, у Виктора есть знакомые!
— Нет. Я не думаю, что всё так серьёзно. И всё как раз совпало с этим проклятым штормовым предупреждением! Вот это действительно серьёзно. Понимаешь, безвыходное положение! А у меня как раз…
— Отпуск. Ты это уже говорил.
— Да, у меня отпуск. Вот только Нелли… Там и кровати то толком нет, так, топчан какой-то.
— Да ты же с ума там сойдешь за два дня! А вообще-то может всё и не так страшно…
Включишь какой-нибудь из телевизоров или на компьютере поиграешь, или…
Натали!
— Да ладно, я шучу!
— Нет, сестрёнка, мне не будет скучно, там на чердаке очень много книг. Ещё от отца Кэт, Петера остались. Вот это действительно богатство. Там очень много книг по искусству и, особенно, по музыке.
— Дело конечно твоё. Но мне всё-таки не нравится эта идея, использовать тебя в качестве сторожа. Да и тебе, по-моему, тоже, хоть ты и храбришься…
— Дело не в этом. Я просто не люблю быть в разлуке с Нелли. Но, понимаешь, я тебе не все рассказал о роли Кэт в те ужасные месяцы, когда Джейн уже начинала сходить с ума… Кэт спасла Нелли, когда у Джейн начался очередной приступ мании чистоты. Джейн почти затолкала Нелли в стиральную машину, и хотела уже закрыть крышку, и нажать кнопку.
— Я смутно помню. Там было что-то ещё. Что-то связанное с ножом!
— Ты права. Было. У ребенка не помещались руки в стиральную машинку. Джейн заталкивала их, а когда у неё ничего не получилось, решила их отрезать.
— Кого? Руки?!
— Да.
— А почему я подробности узнаю только сейчас?
— Натали, поверь, мне и сейчас тяжело об этом говорить. Хоть и прошло уже полгода. Ну, вот мы и доехали. Я уже не буду целовать Нелли, а то она проснётся! И… я пошёл. Кэт будет сегодня всю ночь в больнице и проинструктирует меня по телефону. Хотя какие там инструкции…
— Ну, тогда пока. И не волнуйся за Нелли.
Вечер того же дня.

Вот уже целый час Дэн мечется по пустым коридорам школы, словно загнанный зверь. Он не понимает, что именно его тревожит, но тревога становится почти осязаемой, как липкая паутина, обволакивающая его тело. В воздухе витает странный сладковато-тяжёлый запах, как будто что-то гниёт в стенах, хотя здание давно пустует. В каждой тени ему мерещится движение, а в каждом шорохе — чей-то затаённый шёпот.

Дэн вбегает в сторожку и, обессиленный, падает на тахту. Но даже здесь он не находит покоя: край тахты предательски приподнимается, и она с глухим стуком падает на пол, словно вырываясь из-под контроля. Дэн валится на холодный пыльный линолеум. Боль в ноге пронзает его, как раскалённый гвоздь. Несколько минут он сидит, тяжело дыша, чувствуя, как липкий пот стекает по виску. Глаза закрыты, рот приоткрыт — он похож на выброшенную на берег рыбу, которая задыхается.

И вдруг из его рта, как из чужого инструмента, начинает доноситься отчётливый, пронзительный звук скрипки. Мелодия чужеродна, она не принадлежит этому месту, не принадлежит Дэну. Кажется, что кто-то поселился внутри него, играет на его голосовых связках, превращая его в марионетку. Это значит, что источник радиоволн совсем близко.

Голова Дэна сама собой поворачивается к двери. Там, в темноте коридора, застыли классы с выключенными телевизорами. Или... включёнными? В ушах нарастает звон, головная боль становится невыносимой. Дэн хватается за подушку, пытаясь заглушить мучительный вой, но это только усугубляет страдания. Из носа и ушей начинает сочиться кровь — густая, тёмная, почти чёрная в тусклом свете лампочки.

Он катается по полу, захлёбываясь собственной болью, пока скрипка не обрывается, сменяясь искажённым металлическим голосом диктора. Трансляция прервана: из психиатрической лечебницы сбежали три пациентки, две найдены, третья — где-то рядом. Может быть, даже здесь.

Буря за окнами усиливается, ветер завывает, словно кто-то скребётся в стекло. Лампочка, окутанная паутиной, начинает мигать, и с каждым её всполохом скрипка то исчезает, то возвращается, словно кто-то играет с Дэном в жестокую игру. Кровь снова течёт из носа, липкая и горячая. Страх сильнее боли, и он, сжав губы, поднимается, берёт в руки палку — единственную защиту в этом мире, где всё привычное стало враждебным.

Когда он, пошатываясь, подходит к двери, чтобы найти воду, звонит телефон. Свет гаснет, телефон замолкает, и в наступившей темноте Дэн чувствует, как его пальцы цепенеют от ужаса. Он знает, что на другом конце провода не Кэт. Там кто-то другой. Кто-то, кто ждёт, чтобы сообщить нечто ужасное — может быть, о Нелли, может быть, о нём самом.

Дэн с трудом берёт трубку, кладёт её на стол и отскакивает назад, словно боится, что из телефона сейчас высунется чья-то рука. В голове начинает звучать женский голос — и только тогда он понимает, что всё ещё жив.

— Дэн, это ты? Я не узнала твой голос! — говорит Кэт, но даже её слова звучат странно, искажённо, как будто она говорит из другого мира.

Он слушает её рассказ о странностях: двери, которые были закрыты, телевизоры, которые включались сами по себе, аппаратура, которую она всегда выключает из розетки. Всё, что раньше казалось безопасным и привычным, теперь стало источником страха.

Дэн понимает, что в этой школе он больше не один. И, возможно, никогда не был один.

— Нет, Кэт! Хотя наше детство уже в прошлом, в этом отношении ничего не изменилось. Если я подойду к телевизору ближе, чем на метр-полтора, у меня начинается резкая, раздирающая голову боль. То же самое с радио и любыми другими источниками радиоволн. Я могу смотреть телевизор, только если отойду подальше, но всё равно вряд ли пойму, о чём там говорят — боль заглушает всё.

— Прости, Дэн. Я хотела сказать что-то другое, но мы снова зациклились на этом. Ой! По телевизору сообщили, что из-за бури три района города остались без света! Как ты там?

— У меня тоже свет погас прямо перед твоим звонком.

— Дэн, не паникуй! Я сейчас помогу. Как только мы закончим разговор, иди в учительскую. Она рядом, в двух шагах. Ты хорошо ориентируешься в темноте?

— Нормально. Глаза уже привыкли, и уже не так темно.

— Отлично! Ты помнишь, где находится учительская?

— Я даже вижу её дверь.

— Вот и хорошо. Как войдёшь, иди налево. Там комната отдыха. Прямо перед тобой — шкаф. Выдвинь третий ящик сверху — там лежит фонарь. Он заряжен, но я не знаю, на сколько его хватит. Зато ты точно успеешь вернуться в комнату сторожа, дойти до топчана и лечь, укрывшись. Подожди! Здесь тоже выключили свет! Ты сейчас в лучшем положении, чем я, — ты знаешь, где фонарь, а я — нет! Хотя это всё-таки больница, а не заброшенная школа. Думаю, аварийное питание должно включиться, и...

— Кэт, я забыл спросить самое главное! Что за запах стоит в школе? Он странный, но жутко знакомый! Я, как только вошёл… Кэт? Кэт, алло! Ты меня слышишь? Кэт!

Из трубки доносились лишь треск и шум. Дэн зажал уши, пытаясь заглушить разрывающую голову боль. Он попытался перевернуть трубку палкой и положить её на место, но безуспешно. Несколько раз он пытался снова — всё тщетно. Наконец он махнул рукой и пошёл к стенному шкафу.

Как только его рука коснулась дверцы, в комнате вспыхнул свет. Дэн зажмурился от яркого света и выронил палку. Он закрыл лицо руками, но тут же отдернул их — ладони пахли. Пахли этим странным, невыносимо знакомым запахом.

Внезапно в памяти всплыл образ — запах духов его жены. Её любимых духов. Неверная жена была верна себе только в одном — в этих духах. «Красная Москва» — так они назывались.

Стоя с закрытыми глазами, Дэн лихорадочно думал: если руки пахнут её духами, значит, кто-то был в школе и прикасался к тем же предметам, что и он. И этот кто-то… Дэн отогнал от себя эту жуткую мысль. Мало ли кто пользуется «Красной Москвой»? Может, даже Кэт…

Жаль, что он не успел получить ответ на свой вопрос. Медленно убрав ладони от лица, он огляделся. Всё было так же, как и до того, как погас свет. Только трубка теперь лежала на месте — не беспомощно мембраной вверх, а гордо покоилась в своём гнезде.

Потрясённый, Дэн не заметил, как подошёл к топчану. Приводя его в порядок, доставая постель, он не переставал мучительно думать и вспоминать.

Предлагаемые обстоятельства 3
Интерьер — пустое помещение школы
Ночь. Воспоминания
Воспоминания были полны тоски и страха, они жгли душу и вызывали чувство унижения и безысходности. Они были горькими, но в то же время мучительно сладкими.

Джейн была особенной. Когда она входила в комнату, казалось, что воздух дрожит вокруг неё. Её сексуальность… О, это была отдельная история, которую Дэн мог бы вспоминать бесконечно, если бы не...

В воспоминаниях последний год превратился в кошмар. От её поцелуев кожа горела и чернела, а от ногтей, впивавшихся в неё в порыве страсти, оставались раны, которые потом гноились и долго не заживали.

Её непристойности завораживали и в то же время разрушали всё, что было дорого Дэну. Они навсегда гасили ростки надежды. Джейн была как Дюймовочка — маленькая, идеальная, с великолепным чувством юмора, но чаще всего чёрным, как сама тьма, которая теперь окружала Дэна.
В общем, она была идеалом для любого мужчины. Вот только голос… Если Джейн раздражалась или, что ещё хуже, начинала кричать, этот голос становился невыносимым — режущим, словно скрежет по стеклу. Хотелось тут же согласиться со всем и поднять белый флаг. Что Дэн всегда и делал.

До встречи с Джейн все думали, что он останется вечным холостяком. Но именно она, когда они учились в консерватории, смело подошла к нему на перемене и предложила встречаться. Она стала первой женщиной в его жизни, и этот первый опыт был настолько сладок, что приковал его к ней навсегда. Это Джейн, не выдержав, сама настояла на походе в ЗАГС. Это Джейн…

Впрочем, надо отдать ей должное — она редко раздражалась и кричала. Она никогда не была доброй женой и хорошей матерью, но с ней можно было жить. До тех пор, пока она не встретила гуру и в ней не пробудились странные способности. Или, может быть, наоборот — пока в ней неожиданно не раскрылись эти способности и она не нашла себе новую цель в жизни. Если честно, эти способности проявились после рождения Нелли.

Полтора года после рождения ребёнка Джейн была сама не своя, даже лечилась у психиатра. Дэн не знал, как именно, но однажды, когда она пропустила три сеанса подряд, он спросил, что случилось. В ответ он услышал лишь включённый магнитофон.

Этот взгляд был яростным, а музыка, вырвавшаяся из магнитофона, — невыносимо громкой и агрессивной. Если бы Дэн в тот момент оказался хоть на метр ближе к магнитофону, он бы умер на месте. Но, к счастью, он отделался обмороком и мучительной головной болью на несколько месяцев.

Джейн трогательно ухаживала за ним, словно забыв, что именно она стала причиной его болезни. Больше о психиатре в семье не говорили.

Но болезнь прогрессировала. Беспричинные вспышки ревности сменялись долгими неделями апатии. Главным объектом ревности была Кэт — подруга детства. Когда Кэт перестала приходить, огонь ревности перекинулся на соседку по этажу. Потом — на всех вокруг. Джейн ревновала Дэна даже к матери и сестре.

Дэн был в отчаянии. Однажды, после особенно бурной сцены, он подошёл к жене и, взяв её за руку, попытался объясниться. Но тут же почувствовал, как какая-то невидимая сила сбивает его с ног.

Потирая спину, он попытался подняться, но это было только начало. Со стен срывались полки и вместе со всем содержимым обрушивались на него. Всё, что стояло, висело, лежало, падало, словно пытаясь похоронить его под своим весом.

На шум прибежала Нелли, которая только-только научилась ходить. Увидев маму и папу в таком виде, она сказала:

— Папа плохой, грязный!

Чистота в этой семье была священна. Джейн была фанатично предана богине порядка. Любая вещь не на своём месте вызывала у неё головную боль, а любой беспорядок — истерику.

Неудивительно, что ребёнок, которому внушали, что самый страшный проступок — это когда игрушка не на своём месте, а пятно на ковре — преступление, достойное тюрьмы, увидев папу под завалом вещей и осколков, сделал единственный вывод: папа плохой.

Как только Джейн услышала голос дочери, она вроде бы пришла в себя. Но, как показали дальнейшие события, не до конца.

— А вот и наша дочка пришла! Нелли, где твой папка?

— Лежит. Плохо!

— Папу надо наказать?

— Надо!

— А как мы накажем папу?

— Нашлёпаем.

— Дэн, ты слышишь? Это не я решила, а твоя дочь!

Дэн не мог дышать под горой вещей, но попытался подняться и призвать к справедливости. Напомнить Джейн, что именно она устроила этот беспорядок.

Но жена, внезапно пришедшая в хорошее расположение духа, казалось, даже не слышала его слов.

— Всё должно быть справедливо. Мы же наказываем Нелли, когда она рисует на обоях или писает на ковёр, так почему я должна быть снисходительна к тебе? Теперь мне придётся целый день убирать за тобой. Выбирай сам наказание или...

— Джейн, но ведь это ты...

То, что последовало за этими словами, невозможно описать.

Струи воздуха, свистящие, как бич, начали хлестать Дэна. Боль была невыносимой — он продержался всего две минуты. Последнее, что он услышал, — громкий победный смех Джейн и плач Нелли.

Когда Дэн пришёл в себя, вся мебель была на месте. Над ним хлопотала бледная Джейн, приговаривая:

— Ну что же ты так? Когда же ты перестанешь падать на ровном месте? Если так будет продолжаться, придётся показать тебя врачу! И Нелли напугал!

Приступы повторялись регулярно, пока Дэн не выяснил, что их появление связано с определённой фазой луны. Это было хоть какое-то объяснение.

С тех пор он научился ускользать из дома под разными предлогами, пока кризис не проходил. Впрочем, когда Нелли исполнилось три года, вспышки ярости прекратились. Но всего на полгода.

Потом всё приобрело другой, ещё более страшный характер.

Когда Дэн уходил из дома, он оставлял Нелли с матерью, не беспокоясь о её безопасности.

Но когда Нелли исполнилось три с половиной года, отец стал замечать неладное. Ребёнок начал кричать по ночам. На теле малышки появились синяки. Присмотревшись, Дэн понял, что теперь Нелли стала объектом раздражения Джейн.

Девочка не вписывалась в стройную систему «Идеальная квартира 2016», которую Джейн, видимо, рисовала в своём воображении.

Дело закончилось уже известной историей со стиральной машиной.

После возвращения из психиатрической больницы дело приняло новый оборот. В больнице Джейн познакомилась с женщиной, которая уже несколько лет была обращена в секту «Духовный свет».

После нескольких посещений приюта для душевнобольных Джейн почти перестала замечать Дэна и Нелли. Зато на неё обратил внимание гуру — духовный отец секты, который...
ПРЕДПОЛАГАЕМЫЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВА 4
Духи Джейн
Конец воспоминаний
Внезапно, услышав странный скрипучий звук, Дэн сжался и резко открыл глаза. Дверь на чердак была приоткрыта, а ступеньки тихо скрипели, словно кто-то невидимый поднимался по ним — хотя вокруг не было ни души.

Холодный страх сковал его сердце, заставив забыть обо всём. Он бросился к выходу из школы, но едва повернул ключ в замке, как острая, жгучая боль пронзила его ладонь. Дэн в ужасе уставился на неё — кожа вздулась волдырями, словно обожжённая огнём, а ключ в замке, словно живой, медленно повернулся сам собой, и дверь с глухим скрипом распахнулась.

Кто-то — или что-то — явно издевалось над ним, ожидая, что он бросится прочь, спасаясь бегством. Но Дэн был начеку. Осторожно, боясь дотронуться до чего-либо, он приблизился к двери.

Минуты тянулись мучительно долго. Вокруг царила гнетущая тишина — неестественная, словно сама тьма затаилась, наблюдая за ним. Набрав в лёгкие воздуха, Дэн резко схватился за ручку и нажал двумя руками. Дверь едва заметно приоткрылась — и тут же с грохотом захлопнулась под напором ветра. Несколько безуспешных попыток — и он понял, что заперт.

Вернувшись в сторожку, он сел на топчан, чувствуя, как за окнами завывает ветер, а лампочка над головой мерцает, словно пытаясь предупредить о надвигающейся беде. В этот момент Дэн ощутил себя последним человеком на земле, обречённым навсегда остаться в одиночестве.

Когда ожидание стало невыносимым, он подошёл к лестнице. Внезапно дверь на чердак с грохотом захлопнулась, словно от удара молота. Но тут же с таким же грохотом распахнулась дверь в подвал.

В этот момент Дэн окончательно понял, кому принадлежат духи, которыми пахли его ладони. Понял — и его охватил леденящий ужас, который сжимал грудь, не давая дышать.

Оглядевшись, он решил смириться с неизбежным — стоять неподвижно и ждать. Минуты тянулись как часы, но вокруг ничего не происходило. Тогда, собрав остатки мужества, Дэн медленно направился к подвалу.

Дверь в подвал стояла открытой, словно приглашая войти в царство теней. Пока он раздумывал, стоит ли спускаться, давайте совершим небольшой экскурс в историю здания.

Здание было в аварийном состоянии и досталось Кэт почти даром. Документы на право собственности давно утеряны в вихре революций и войн. В спешке ремонта и оформления никто не успел исследовать все уголки дома.

Подвал — отдельная загадка. Основное помещение планировалось как столовая для детей, но три коридора, ведущие в разные стороны, так и остались неизведанными — заваленными горами старой мебели и хлама.

В комнате поваров стоял огромный старинный телевизор — пережиток прошлого. Задняя панель отсутствовала, переключение осуществлялось вручную. Когда Дэн, собравшись с духом, спустился в подвал и направился мимо столовой к коридорам, из глубины раздался голос.

Голос жены — Джейн.

Но что-то было не так. Его искажение, металлический оттенок, жуткая фальшь — Дэн сразу почувствовал, что это не она.

Джейн звала его. Он повернул обратно, не раздумывая.

Свет в столовой был выключен, только в комнате поваров что-то мерцало. Дэн ускорил шаг, но вдруг споткнулся о перевёрнутый детский стульчик — такой же, как в комнатах для первоклассников.

Падение было тяжёлым. В следующую секунду из ушей, носа и глаз хлынула кровь. Звук телевизора пронзал его насквозь, словно холодное лезвие.

Сквозь кровавую пелену Дэн увидел, что телевизор работает, хотя и не был подключен к сети. Шнур с вилкой валялся на полу, беспомощный и мертвый.

На экране — Джейн. Она спускалась в подвал, смеялась и пела, зовя его. Её голос становился всё выше и выше, превращаясь в невыносимый визг, разрывающий сознание.

И на самой высокой ноте Дэн потерял сознание.
Читайте мои произведения на издательской платформе: https://zelluloza.ru/search/details/1078086