Чужая свадьба 2 продолжение 25

- Хватит трястись, как ветки на ветру. Ясно, что это Иванушка, он даже талисман сохранил. Остались последние действия — это самое тяжелое, и надо сосредоточиться, а не киснуть, как кисейные барышни. Булат, действуй и не смотри ни на кого, – сказала Рахима.
- Я думаю, нам без Дюсена не обойтись, – твердо сказал Булат и, посмотрев на Кулянду, продолжил: – Кулянда, надо звонить Дюсену, чтобы он приехал немедленно сюда. Балапан знает его, и к нему он обязательно подойдет, если даже Дюсен не увидит Иванушку, так сказать, Балапана, он обязательно увидит Дюсена.
- Кулянда, звони, пожалуйста! – попросил Марат в надежде, что она ему не откажет.
- Не стоило, Марат, таких от тебя жертв, чтобы ты, превозмогая усилие, обратился ко мне с просьбой, я и без этого уже ему звонила, но сейчас тоже позвоню и не ради тебя…
- Ребята, хватит вам, Кулянда, каждая минута дорога, милая Кулянда, я прошу, – застонал Женя.
- Женя, дорогой, ты не будь этой, как там Рахима сказала? – произнесла Кулянда. – Кисельной. Успокойся, он мне тоже дорог, он подарил мне счастливые дни. Я приобрела хотя бы на время сына.


13


Дюсен был дома, но никак не хотел ехать. Пока Кулянда не сообщила ему, что его не будут привлекать к суду, если он поможет им. Он сразу согласился.
Когда Дюсен приехал по адресу и увидел Султана Касеновича, у него появился страх, и первое, что он сказал, обращаясь к Кулянде:
— Я всё от тебя ожидал, но такой подставы…? Но ты в своем репертуаре, ты как всегда ложная сука!
- Успокойтесь, мы все здесь собрались не для того, чтобы Вас упрятать за решетку. Если Вы будете вести такой образ жизни, Вы сами без нашей помощи угодите туда. У нас совсем другая цель. Вы уже однажды нас обманули и очень можете пожалеть об этом, если не будете сейчас с нами сотрудничать! Вы меня поняли?! Я Вас тоже «прораб» помню, ясно?! – спокойно сказал Султан Касенович, но от этого спокойствия у Дюсена защекотало под лопаткой.
- Понял, – быстро сказал Дюсен. – Поехали, я думаю, что мы его найдем. Я тоже без вас хотел…







- Успокойся, только сейчас нелицемерно сказал насчет своей сестры, а сам уподобляешься ей, – грубо сказал Марат.
Долгие годы будут звучать в памяти, подобно музыке утренних звезд, слова твои, твои ядовитые поцелуи, и кто из нас… – выпрямившись как струна, сказала Кулянда.
Вы поговорите потом, хорошо? А сейчас быстро по машинам, – сказал Султан Касенович тоном, не подлежащим спору.








Подъехав к кладбищу, они сразу увидели машину Владимира Петровича, но там никого не было. Булат позвонил Владимиру Петровичу и сказал, чтобы он подошел к центральному входу, но, увидев его издалека, они пошли навстречу к нему.
Владимир Петрович сказал, что они с водителем кружат по кладбищу уже около часа, но нигде не видели Ивана.







Дюсен предложил:
- Давайте я буду ходить один, а вы как хотите. Балапан может не подойти или спрятаться, если увидит меня с вами. Он может подумать, что меня повязали, то есть забрали…
- Понятно. Мы тебе, Дюсен, верим, – сказал Султан Касенович.
- Папа, – удивленно произнес Булат, когда Дюсен довольно далеко отошел, – ты верно поступаешь?
- Да, сынок, он так перепуган, что все сделает, чтобы не сесть за решетку. Мы тоже разойдемся по группам. Дай нам всевышний найти дитя, он уже довольно настрадался.








Они разошлись.
Вдали отчетливо было слышно, как Дюсен звал Балапана.
Иван, сбежав с полицейского участка, отправился на автобусную остановку. На остановке стояло несколько человек, он поинтересовался, как можно попасть на кладбище. Ему объяснили. Попав на кладбище, он почувствовал страшную усталость. Подойдя к одной из могилок, заросшей травой, деревьями, где были скамейка и стол, присел на скамейку и тут же уснул, свалившись под стол. Проснулся он от холода, сел на скамейку и начал тихо плакать. Когда услышал голос Дюсена, радостное волнение захватило дух. Он быстро вытер слезы, размазав их по пыльному лицу.







- Во, орет, ненормальный, всех мертвых поднимет. Когда я хотел, чтобы он пришел, не мог прийти. Кричи, кричи, не пойду я к тебе. Попробуй, как тяжело, когда ты зовешь, а к тебе никто не идет, ты плачешь, а к тебе никто не идет, – бежал Иван на зов Дюсена, тихо бурча себе под нос. Его сердечко сильно стучало так, словно вот-вот выскачет, боясь, что Дюсен сейчас уйдет и он опять останется один.
Первым его увидел Марат. Улыбаясь во весь рот, расставив руки и присев на корточки, он спросил Ивана:
- Куда бежим?!







Мальчик развернулся и побежал в другую сторону, но там стоял Булат, слегка протирая глаза, он тихо сказал:
- Балапан, дорогой, ты куда? Иди сюда, мы тебя сейчас отведем к Дюсену.
- Менты, я вас не люблю, пустите меня к Дюсену, я хочу к нему, я по нему скучаю.
Женя подбежал к Ивану, но не успел его обнять, дорогу преградил Марат, проговорив:
- Женя, нельзя, он еще слишком маленький, пусть Кулянда или Дюсен его заберут, а по дороге будет видно, как нам себя вести.







Женя убрал руки Марата и уже готов был подбежать к Ивану, но на помощь Марату подошел Булат и, уткнувшись лицом в плечо Жене, произнес:
- Женя, успокойся, теперь он никуда от нас не денется. Береги его психику, война план покажет.
- Спасибо, ребята, что вы всегда рядом, – благодарно сказал Женя, вытирая скупую слезу.







Владимир Петрович, тяжело дыша, молча вытирал платком испарины пота со лба. Подошла Кулянда.
- Балапан, а к Кулянде ты не хочешь? – спросила Кулянда.
- Это ты их привела целый отряд, испугалась?
- Конечно, Балапан, конечно, ведь нам было так хорошо!
- А в школу отправишь?
- Я тебя куда хочешь отправлю.
- А к бабушке пойдем?
- И к дедушке пойдем, и к бабушке, ко всем, короче. Иди ко мне.
- Не ругай меня только. Я не хотел, давай Дюсена позовем, – обняв Кулянду, удерживая рыдание, сказал Иван.
- Дюсен вон уже бежит к тебе, – став на колени, не замечая этого, говорила Кулянда, целуя Ивана.
- Испугались, – все удерживая рыдание, говорил Иван, вытирая Куленде слезы.








Выйдя с кладбища, Иван увидел водителя, который его отвез в полицию.
- А вы точно не менты? – спросил он, повернувшись к Марату.
- Мы твои друзья и сейчас поедем к нам домой, и ты увидишь, сколько у тебя друзей.






Пока доехали к Жене домой, Иван уснул. Женя внес его на руках.
Дверь открыла Сара Ибраевна. Надя и Лена выскочили из кухни. Увидев спящего ребенка, они обе зашли в спальню и быстро постелили для него постель, Женя нежно положил его. Владимир Петрович присел у кровати на стуле, где спал Иван, и никак не хотел выходить со спальни.
Женя не мог стоять на одном месте. Он то подходил к Лене, то смотрел на Ивана, то обращался к Марату, Булату.
- Успокойся, Женя, – сказал Марат, – мы разделяем твою радость! Мы все ждали этого часа. Это свершилось, теперь тебе надо будет заняться его воспитанием, а это не так просто.






- Молодец, сынок, ты правильно сказал, воспитывать сыновей – это трудная задача, – сказала Сара Ибраевна на слова Марата, – но я верю, хватит у Жени мудрости воспитать сына. А сейчас все отсюда. Пусть мирно спит будущее поколение.
- Сара Ибраевна, я хотел с Вами посоветоваться, – сказал Владимир Петрович.
- Что, прямо здесь?! Не надо Иванушке мешать спать, идем отсюда, слава аллаху, дети построили себе хором, так что есть где беседовать. Пошли, Владимир Петрович.







Они зашли в другую комнату, где была мягкая мебель, и на тумбочке стоял телевизор. На полу лежал большой коричневый ковер. На стене весела большая картина местного художника, там был изображен рассвет в лесу, вдалеке стоял домик лесника, около домика пруд.






Сара Ибраевна села на диван, Владимир Петрович сел, облокотившись на спинку кресла, которое стояло напротив дивана, и, посмотрев на картину, сказал:
— Рассвет хорошо, это говорит, что всё впереди. Что мне делать, Сара Ибраевна? Уже закат, а я как та старуха у разбитого корыта.
Сам виноват, сам и исправляй ошибки. Жаловаться тебе не на кого. Судьба к тебе милостива. Внук нашелся, который, кстати, похож именно на тебя. Валентина Николаевна жива. Простит тебе, не обижай ее, не простит, что ж, это твоя карма.
- Я хочу забрать женщину, которая ее приютила. Говорят, она одинокая и живет бедно, дом почти развален.
- А она захочет у вас жить? Ты об этом подумал? Ведь ей мила даже эта развалина.
- Да, я думал. Если она не захочет, я отремонтирую ей дом.
- Это у тебя созрело сейчас или все же ты об этом думал?
- Конечно, я об этом думал. Но не решался Валентине сказать.
- Ты это делаешь ради Валентины?






- Не буду лукавить. Ради того, чтобы она меня простила. Сара Ибраевна, у нас большой дом, мне кажется, места для всех хватит.
Знаешь, Владимир Петрович, старикам тяжело покидать родные места. Я думаю, женщина эта может и не согласиться поехать, но мы с тобой должны ее уговорить.
Сара Ибраевна, как Вы догадались, что я хотел…
Года, Владимир Петрович.


14



Года, года. Года бегут, прошло немного и немало лет, и вот на сцене Казахского театра выступает Иван Евгеньевич. Он уже выступал в Германии, Америке, Вьетнаме, Колумбии, сегодня прилетел из Японии, и сразу концерт в родном городе. Когда его репертуар закончился, после продолжительных аплодисментов, он обратился к публике и сказал:







- Здесь в зале находится моя большая семья, мои друзья, поклонники оперной музыки, но нет здесь милого моему сердцу, дорогого мне человека, Асета. Он мне очень дорог, я его искал по подвалам, тюрьмам, больницам. Я на свои деньги построил дома приюта для таких брошенных судьбой людей, как он. Может, кто видел? Где-то слышал о бездомном Асете? Скажите ему, что я люблю и жду его! Мой дом — его дом, моя семья — его семья. Я жду тебя, Асет! А сейчас я хочу спеть для моего Асета и моей большой семьи.







Из-за кулис Ивану Евгеньевичу вынесли домбру. Зазвучали струны домбры, и всё сильнее и сильнее полилась, заполняя весь огромный зал, музыка, и вот уже звучат слова: о бескрайних степях Казахстана, никому неизвестном Асете, который сам недоедал, а кормил маленького мальчика, который вырос и хочет сейчас заботиться о нем.