Рассказ Саломатники

                Посвящается тем, кто окончил
                Тамбовское пулемётное училище
  Август одна тысяча девятьсот сорок второго года.
  - Итак, товарищи командиры, это наш первый набор, - говорил начальник Тамбовского пулемётного училища своим подчинённым – Постарайтесь отнестись к курсантам с пониманием за месяц будущего карантина.
  - Но как же, товарищ подполковник, - пытался возразить ему младший командир. – Ведь кругом война. Нам не до нежностей.
  - Вспомни себя в их возрасте, - осадил его начальник.
Стране были нужны опытные военные, которые могли командовать взводами. Вот о них
  – то и будет рассказано в моём произведении.
  С Тамбовской и приграничных областей прибыли совсем ещё юные ребята. Толпы мальчишек заполнили территорию училища. С начала их построили и проверили по спискам. Позже были отправлены в баню для того, чтобы «отмыться» от гражданской жизни, но были среди них и те, кто уже успел понюхать пороху, коих ранили в бою (именно их и направили учиться после госпиталей).   
  Вот, собственно, и начался карантин, о котором упоминалось выше. А, значит, курсанты целый месяц теперь должны жить обособленно, общаться только между собой и с командирами. Также им предстоит вдохнуть те прелести армейской жизни, о которой ранее не знали.
  После того, как выдали обмундирование, будущих командиров миномётных взводов повели в самое главное место для солдат – столовую.
  Да уж, впечатления, мягко говоря, не очень хорошие.
  - И что это такое?, - прошептал один боец.
  - Да я так понял это саломат. Ну в меню это блюдо так записано, - отвечал товарищ. (Отсюда и пошло то, что курсанты стали называть себя «саломатниками»)
  - Есть невозможно, - поделился своими впечатлениями курсант.
  - Ешьте что есть. Давайте познакомимся за этим скромненьким столом. Меня зовут Попов Саша. Я из Троицкой Вихляйки Тамбовской области.
  - Рыбкин Ваня. Вот тебе на - земляк, - обрадовался тот.
  - Я Гречкин Паша. Воронежская область. Село Хлебородное.
  - Закончить приём пищи!!! – сказал кто – то из сержантов.
  Бойцы не успели всё доесть за столь короткое время. В следующий раз не будут «лясы точить» за столом.
  Как позже оказалось, все трое попадут в один учебный миномётный батальон. Вот так вот они и сдружились. Вместе ведь легче переносить все тяготы и лишения воинской службы.
  Каждый из них рассказывал друг другу, кто - чем занимался до училища. 
  - Мне почтальоном приходилось быть. Принимать и разносить письма и телеграммы, - посвящал Вихляйский в курс дела своих новых товарищей.
  - Работал я в колхозе счетоводом. Работёнка интересная. Требует точностей, - говорил Гречкин.
  - У меня тоже была бумажная деятельность. Я был библиотекарем. С детства люблю книги.
  Каждый с удовольствием рассказывал о своей прежней жизни.
  Помимо этих трёх героев напишу еще о тех, кого взяли на учёбу в учебный пулемётный батальон. Ими оказались те солдаты, которые побывали на фронте. А также затрону судьбу одного юнца.
  С коротким обедом закончили. Бывалые вояки уже знали, что значит быстро кушать, а вот уроженец деревни Орловка Пензенской области Федька Ванюшкин поначалу этого не усвоил, но он «намотал себе на ус», что в армии всё должно делаться в скоростном режиме.
  После приёма пищи курсанты побежали в казарму, где их и построили. 
  - Сержант Головачёв, примешь первое отделение, - объявил командир учебного пулемётного взвода лейтенант Ерёмин.
  - Есть, - ответил боец.
  - Старший сержант Зайцев – твоё отделение номер два.
  - Есть, - отрапортовал курсант.
  Затем командир зачитал будущим выпускникам короткую лекцию о внутреннем распорядке в училище. Затем скомандовал:
  - «Разойдись».
  За время карантина, которое было потрачено не зря, ребята успели привыкнуть друг к другу. Параллельные батальоны настолько сдружились меж собой, что стали называть себя «братьями по оружию». Воспитанники под непосредственным началом бравых сержантов постигали искусство наматывания портянок и прочих тонкостей военного дела.
  - Поздравляю вас! Теперь лафа кончена, - сказал командир взвода. – Теперь вы будете постигать военное дело на полную катушку.
Пятнадцатого сентября одна тысяча девятьсот сорок второго года начались учебные занятия, на которых курсанты уделяли много времени изучению воинских уставов и теории стрельбы из разного вида оружия. Также была физическая, строевая и политическая подготовка.
  - Каждый боец Красной Армии должен свободно владеть стрельбой из винтовки, независимо кто он – артиллерист, пулемётчик либо связист, - говорил преподаватель капитан Степанов, за спиной которого была Гражданская война.
  Тихо шептал Попов:
  - Вот бы поскорее стрельнуть из такой красавицы.
  - Успеем ещё, - отметил Рыбкин.
  Вообще, эта парочка была неразлучной. Они вместе сидели за одной партой, делили хлеб на двоих, которого курсантам не хватало. Но они не забывали о Гречкине, который по своей нерасторопности не успевал ухватить побольше. Ребята ему отдавали немного.
  Чаще всего занятия по теории проводились на свежем воздухе. Так сказать «нагуливали аппетит». Есть хотели все, но на завтрак, обед и ужин давали всю ту же заваруху из ржаной муки и кусочек хлеба. Ну, бывал иногда кисель. Овощей, сахара и мяса не было. Поэтому организм молоденьких худеньких курсантиков никак не мог адаптироваться к таким тяжёлым нагрузкам. Об этом поподробнее.
  Через три недели, когда бойцы принимали торжественную военную присягу наступила холодная зима. И вот тут – то курсантам стало ещё труднее. Постоянные марш – броски, хозяйственные работы, а именно чистка от снега аэродром, заготовка дров в лесу для училища. Это всё было ночью. В казарме было холодно. Накрывались одеялом, а поверх шинелью.   
  Бывало и такое, что, если курсант провинился, то отвечать приходилось всему отделению.
 - «Подъём!», - прозвучала после отбоя команда старшины Демьяненко. – Живо взяли вёдра, тряпки и марш мыть полы.
  Если ему не понравиться, то приходилось перемывать.
  - Вот неугомонный какой, - с усталостью сказал тот самый Федька Ванюшкин из пулемётного взвода своему товарищу Игорю Торопчилину.
  - Я уже рук не чувствую от холодной воды, - ответил он ему.
  В эту ночь прозвучала команда старшины:
  - «Подъём, форма одежды номер пять».
  Затем выход за город по сигналу «Воздушная тревога». Фрицы часто бомбили городские промышленные объекты, вагоноремонтный завод, железнодорожную станцию, аэродром. Всё это случалось из –за того, что город находился недалеко от линии фронта.
  Сержант Головачёв и Старший сержант Зайцев как младшие командиры всегда сохраняли спокойствие, тем самым подавая пример своим подчинённым.
  - Володь, ну что, снова очередной сигнал. Придется размяться.
  - Да уж, - слегка дрожа от лютого мороза, подтвердил Пётр.
  А утром снова материальная часть. Для одного батальона – миномёта, для другого – пулемёта. После обеда были стрельбы. Потом строевая и физическая. Также были политические занятия, на которых замполит майор Стрельцов уделял особое внимание положении дел на фронте. Он требовал с курсантов знания статей из газеты «Красная звезда».
  - Садитесь, Гречкин, незачёт, - с пронзительным взглядом сказал майор.
  И таких как Гречкин оказывалось много. Замполит мог устраивать такие промежуточные зачёты каждое занятие. И на них можно было опросить весь взвод.
  Если боец не справился, то в следующий раз помимо новой темы он должен ответить старую.
  Говорить про него всякие небылицы или выражать прочие недовольства курсанты боялись даже меж собой. Мало ли кто доложит.
  - Да сдадим мы всё и будем красными командирами, - подбадривал своих сослуживцев тамбовчанин Рыбкин.
  - Хотелось бы, - говорил Вихляйский.
  Также особое внимание уделялось тренировкам по радиационной, химической и биологической защите. Курсантам отводилось определённое время для надевания противогазов. Им приходилось совершать марш – броски прямо в них. Дышать было трудно, стёкла запотевали. Для фронтовиков это было непроблематично, а вот вчерашним школьникам в новинку.
  Обучали курсантов и санитарному делу. Конечно, на передовой были квалифицированные медики, но будущим командирам необходимо было освоить эту науку. А постигать её помогала очень красивая молоденькая девушка в звании военфельдшера Завражина Ольга.
  Как только она в первый раз зашла в класс, то её сразу же пристально и с жадностью оглядели курсанты. В такую красавицу невозможно было не влюбиться. Но она ни на кого не обращала внимания. Она просто на просто несла свою службу. А амурные дела её не интересовали.
  - Ты гляди – ка, какая барышня симпатичная, - подметил Рыбкин. – Мне бы такую. Приударю – ка я за ней.
  - Успокойся, - говорил ему Попов. – Не по сеньке шапка.
  - А я вот попробую как – нибудь, - никак не мог угомониться будущий миномётчик.
  - Вперёд и с песней, - сказал Сашка. - Только петлицы на командирские смени, а то для простого курсантика она будет не под силу.
  Тамбовчанин встал и задал вопрос Завражиной:
  - «Товарищ военфельдшер, а когда мы с Вами будем проходить искусственное дыхание рот в рот?»
  - Конкретно со мной, курсант, Вы не будете это проходить. Впредь предупреждаю, ещё одна подобная выходка и я вынуждена буду сообщить Вашему командиру. Садитесь и продолжайте писать конспект.
  Рыбкин сел за стол. На его лице пропала улыбка.
  - Ну, что, съел? А я тебе говорил, - прошептал Попов.
  - Я всё равно рано или поздно добьюсь её.
  - Хотелось бы в это верить, но ты прекрасно сам всё понимаешь.
  Когда все курсанты разошлись, Рыбкин подошёл к Завражиной и попросил у неё прощение.
  - Товарищ военфельдшер, разрешите обратиться?
  - Обращайтесь, курсант, - с недовольным лицом пробормотала она.
  - Простите меня, пожалуйста, за эту выходку. Впредь этого больше  не повториться.
  - Я Вас прощаю, курсант. А теперь покиньте класс. Сейчас другой взвод придёт.
  - Есть, - отрапортовал Рыбкин.
  Снова политзанятия. На этот раз зачёты сдали все. На душе стало как – то комфортнее. Теперь бегом на огневую подготовку. Её бойцы усвоили быстрее и назубок.
  Командир учебного миномётного взвода старший лейтенант Леонидов часто устраивал со своими подчиненными дополнительные занятия по изучению уставов. Его методика разъяснения их сущностей впечатляла курсантов. Благодаря нему юнцы и освоили его на отлично.
  - Устав кровью писан, - постоянно твердил командир.
  Он всегда находил общий язык со всеми военнослужащими. Сам он в недалёком прошлом воевал ещё и на финской войне. Имел ранения и награды. После окончания Сталинградской битвы проходил долгое лечение в госпиталях. По состоянию здоровья его взяли в училище обучать простых курсантов. Сколько бы он не писал рапортов командованию, в конечном итоге всё заканчивалось одним и тем же – отклонением.
  Что касается армейской взаимовыручки, то она действительно была. Курсанты помогали друг другу. Кто – то хорошо усвоил одну дисциплину, кто – то другую.
  - Так, ребята сегодня на самоподготовке будем повторять матчасть (этим владел Рыбкин).
  - Тогда я займусь с вами теорией санитарной подготовкой. (её хорошо освоил Гречкин).
  - Ну а разборка конспектов по РХБЗ на тебе, Попов.
  Бывало и такое, что когда ребята из пулемётного батальона написали контрольную работу по какой – либо дисциплине, то они рассказывали миномётчикам о том, какие задания на ней были. Было также и наоборот. Взаимовыручка же ведь как об этом писалось выше.
  - Отбой! – прозвучала команда старшины.
  Курсанты разделись, накрылись и отрубились.
  Не спал Рыбкин.
  - Саш, я тебе кое – что сказать хочу, - прошептал Иван.
  - Я уже задремал. Чего хотел?
  - Походу я влюбился в неё.
  - В кого? В Завражину? Зачем ты ей нужен? Ты уже показал себя.
  - Я же попросил прощения, и она меня простила, - никак не мог угомониться Рыбкин.
  - Мне кажется, это для вида. Я не знаю чем тебе помочь. Всё ложись спать. Нам завтра зачёт по политзанятиям сдавать. Советую крепко выспаться, - подытожил Вихляйский. – А то щас старшина подымет и полы мыть заставит, а это минус ночь сна.
  У тамбовчанина возникла идея о том, как стать ближе к своей возлюбленной. После очередного занятия по санитарной подготовке он подошёл к ней и спросил:
  - «Товарищ военфельдшер, Вы не могли бы как – нибудь позаниматься со мной дополнительными занятиями?»
  - Это, конечно, похвально, курсант, но зачем? Вы итак усваиваете дисциплину на хорошую отметку, - ответила ему Завражина.
  - Хотелось бы ещё чему – нибудь поднаучиться, - не сдавался Рыбкин.
  - Ладно, курсант. Я позанимаюсь с Вами, но только запомните – никаких грязных намёков. Всё должно быть в рамках разумного.
  - Есть, товарищ военфельдшер. Спасибо Вам, - обрадовано ответил Иван. – Разрешите идти?
  - Идите, - опустив глаза, сказала Ольга.
  Рыбкин вышел из класса счастливым и довольным. Это сразу же заметил его друг.
  - Ну? Что случилось?
  - Она согласилась со мной позаниматься своей наукой.
  - Ничего себе! Как тебе удалось её уговорить? – спросил Попов.
  - Поначалу кочевряжилась, конечно. Но потом отреагировала на мою просьбу положительным ответом, - поделился своими эмоциями Иван. – Теперь я стал к ней на шаг ближе. До сих пор не могу поверить в это.
  - Молодец, зёма! Я думал, что после того случая она долго будет обижаться на тебя, - рассуждал Саша.
  Гречкин стоял в стороне. Потом подошел к своим двум товарищам.
  - Вы про что говорите, интересно? – с удивлением спросил Павел.
  - Да так. Про новую статью «Красной звезды», - сказал Рыбкин. Конечно, он доверял ему секреты, но не все. Даже, несмотря на то, что они в столовой всегда делили хлеб. Просто не хотел, чтобы об этом ещё кто – то знал.
  Январь одна тысяча девятьсот сорок третьего года.
  Как – то раз нынешние сержанты Головачёв и Зайцев из учебного пулемётного батальона подали командиру учебного пулеметного взвода список курсантов, которых после окончания учёбы следовало бы оставить в училище. Среди них и оказался Ванюшкин.
  - А почему именно вы его включили? – с удивлением задал вопрос Ерёмин.
  - Товарищ лейтенант, за время моего знакомства с этим курсантом я не увидел в нём боевой жилки, - говорил Головачёв. - Но в нём есть потенциал командования в тылу, то есть в нашем учебном заведении. 
  - Что ж, весьма любопытно, - постучал Ерёмин пальцами по столу. – А как считает товарищ Зайцев?
  - Я придерживаюсь такого же мнения. Лучше его не отпускать на фронт. Тем более он туда не особо рвётся, но здесь курсант больше пользы принесёт, чем на передовой, - поделился своим мнением старший сержант.
  - Что ж, подумаем пока что. А теперь идите в расположение.
  Вернёмся к нашему тамбовскому романтику.
  Как – раз Иван пошёл на очередное занятие к своей любимой девушке, которой так и не попытался сделать ей знак внимания. Но в этот раз он хотел, переступить этот порог, и на свои полученные курсантские сорок рублей в месяц он побежал к ограждению территории училища и купил у старушки несколько кусочков сахара, которого всем так не хватало.
Так вот. Рыбкин зашёл в класс, где Завражина сидела и ждала курсанта.
  - Разрешите войти, товарищ военфельдшер?
  - Входите, курсант. А что это у Вас? – задала вопрос удивлённый медицинский работник.
  - Это Вам благодарность за Ваши труды, - Иван, волнуясь, ответил на её вопрос.
  - Не стоило, конечно, но мне очень приятно, - её угрюмый взгляд растворился в долгожданной улыбке. – Сейчас кипяточку поставлю, чтобы согреться. Его у нас хватает. Присаживайтесь.
  - Спасибо, товарищ военфельдшер. Премного благодарен, - ответил  Рыбкин в ответ.
  Они просидели целый час, но к занятиям даже преступили. Влюблённому курсанту казалось, что он безмерно счастлив. И таких встреч было несколько. Иван уже думал над тем, как и когда позвать её замуж.
  В конце января одна тысяча девятьсот сорок третьего года командование решило раньше положенного срока направить на фронт взвод курсантов. Среди них оказались Попов и Гречкин. Им так и не присвоили командирского звания.
  - Ребята, вы мне как родные стали. Я не прощаюсь с вами. Встретимся после победы обязательно. И ещё, Паша. Прости, что я скрывал от тебя то, что я люблю Завражину.
  - Да я сам всё прекрасно понимал. Ведь шило в мешке не утаишь.
  - Доучивайся и к нам. И вот ещё. Береги свою любовь, - сказал ему на прощание Попов.
  - Непременно!
  Конец февраля одна тысяча девятьсот сорок третьего года.
  Во время последних итоговых учений курсант Рыбкин получил контузию, вследствие чего временно потерял слух. После чего по состоянию здоровья был комиссован. Но это не помешало пойти в органы милиции в младший начальствующий состав.
  Осенью в тамбовский эвакуационный госпиталь привезли Попова с тяжёлым ранением. Через несколько дней к нему пришёл Рыбкин в погонах старшего лейтенанта государственной безопасности.
  - Я рад тебя видеть, Иван! А как ты узнал, что я здесь?
  - Работа такая, Сашка, - с уверенностью ответил Рыбкин.
  - А как же тебя взяли в органы? Я думал, что тебя комиссуют.
  - Этого, к сожалению, я тебе сказать не могу. Зато уведомлю тебя о том, что я всё – таки женился на Оле. Училище теперь эвакуировали, а она после свадьбы перебралась к себе в деревню. Работает фельдшером. Поэтому видимся редко.
  - Ну я рад за вас.
  - Давай ко мне. Должность получишь, паёк, комнату в общежитии.
  - Пожалуй, откажусь. Теперь я только своей Вихляйке нужен.
  - А что с Гречкиным случилось? – волнуясь, спросил Иван.
  - Погиб в марте у меня на глазах.
  - Жалко его. Хороший был парень. Я от Ванюшкина узнал, что те два сержанта из учебного пулемётного батальона тоже пали смертью храбрых в конце сентября одна тысяча девятьсот сорок третьего  года в результате захвата немецкого плацдарма на Днепре, - с горечью сказал Рыбкин.
  - А сам Ванюшкин где?
  - После выпуска был оставлен в училище в звании младшего лейтенанта (позже лейтенанта) в должности командира учебного пулемётного взвода. Ведём с ним иногда переписку. Узнал, что его товарищ Игорь Торопчилин остался в училище за место предыдущего старшины. Того взяли на фронт. Он долго этого хотел. Может, подумаешь, Саш, а? Работа хорошая, интересная, перспективная. Все формальности улажу, - никак не мог угомониться чекист.
  - Нет. Я вернусь на Родину, - до последнего упрямился Вихляйский.
  Стоит отдать должное выпускникам этого училища. Совсем молодыми они попали на фронт. Многие из них не вернулись. Вечная им память…