Нар Дос - Смерть - перевод с армянского -16

Нар Дос - Смерть - перевод с армянского языка -16

       Раздался звонок, а затем послышались осторожные шаги. Ева поняла, что это Ашхен. В этот момент она расчесывала волосы. Она не стала дожидаться, чтобы закончить, спешно отбросила расческу, взяла конверт с письмом и пошла в комнату.
Когда она вошла, Ашхен торопливо и с явным беспокойством искала что-то среди книг, сложенных на столе. Она вздрогнула, увидев Еву, и замедлила свои торопливые и тревожные поиски.
Ева это увидела и не двинулась дальше. Она посмотрела на Ашхен некоторое время молчаливым и испытующим взглядом, затем спросила тяжелым и спокойным голосом:
«Куда ты ходила так рано?»
— Я хотела пойти к Варо.
Ты хотела пойти... Но ты не пошла?
— Нет. Я вернулась обратно с полпути.
- Почему?
-Потому что... у меня её книга, которую я забыла взять, чтобы вернуть ей... Но, вот не помню, куда я ее положила?...
Ева ничего не сказала. У нее осталось неприятное впечатление, что Ашхен лжет, что от Варо не было никаких книг и что она вообще пришла не за книгой.
Сама Ашхен, не глядя на нее, по одному ее молчанию почувствовала, что она поняла её ложь, и покраснела.
«Я узнала тебя только сегодня, сегодня утром, Ашхен», — наконец сдержанно сказала Ева.
- Ты скрытная и...вруня.
Раскрасневшееся лицо Ашхен мгновенно побледнело, а потом снова покраснело, но еще сильнее прежнего.
"Я?" — прошептала она, пытаясь показать, что она очень удивлена.
«Да, ты», — подчеркнула Ева, смело глядя на неё.
-Почему бы тебе просто не сказать прямо, что ты потеряла это письмо и поэтому вернулась с полпути?
И, вынув конверт из кармана, положила его на стол.
Ашхен машинально набросилась на письмо. В одно мгновение её лицо приобрело мертвенный цвет. Она взглянула на конверт и, увидев, что он закрыт, вздохнула с облегчением.
«Разве это не так? Разве не это причина твоего возвращения?» — спросила Ева, внимательно следя за изменениями в его лице.
- Да.
-Значит, ты не лгала, когда говорила, что вернулась за книгой?
- Лгала.
- Почему?
Ашхен не ответила. Она не смотрела на Еву.
-Потому что ты не хотела, чтобы я знала, что ты написала такое письмо моему брату, не думая, что это письмо у меня в руках, верно?
«Ты его открыла?» - прошептала Ашхен еле слышным голосом.
- Видишь, оно закрыто. Как прислуга нашла его у двери и передала мне, так я и предоставляю тебе.
-Тогда почему ты говоришь так о письме?
- А ты почему так странно себя ведешь?
Ашхен с заметной грустью повернула лицо к Еве.
-Ева, говори то, что ты собираешься сказать, прямо сейчас. Видишь ли, я страдаю?
-А почему ты страдаешь? Потому что чувствуешь себя виноватой, да?» Ведь ты же сама понимаешь, что написанное тобой — это... клевета, да?
Ашхен с недоумением посмотрела в горящие гневом глаза Евы.
— Клевета?
«Да, клевета», — подчеркнула Ева, повысив голос. "Что это такое?" Ты же не хочешь отрицать, что написала в этом письме какую-либо клевету?
— Какая клевета, Ева... на кого?
- На нас!
— На вас...?
— Да, на нас: на папу, на маму и, наконец, на меня.
Ашхен даже улыбнулась от удивления.
-Что ты говоришь, Ева?
— Что, скажешь, неправда, что ты не жалуешься в этом письме, что мы тебя притесняем, изводим, ежеминутно напоминаем тебе про нашу доброту, и поэтому ты от нас бежишь?
— Бог свидетель, Ева, ты сегодня сошла с ума.
— Я не сумасшедшая, я просто говорю правду. Если бы ты была хорошей девушкой, и  если обижена на нас могла бы просто высказать нам свое недовольство, а не писала бы клевету и не пыталась бы натравить на нас Арменака.
-Ева, это ты?... Ты несёшь чушь?
«Тогда почему ты держала это письмо в секрете?» — спросила Ева, рыдая и прижимая платок к глазам.
«Означает ли тот факт, что я держала это в секрете, что я написала о вас клевету, и ты поэтому имеешь право оскорблять меня?» — заметила Ашхен, на этот раз спокойным голосом.
- Разве я виновата в том, что сделала такое предположение из-за твоей скрытности?
-Ты совершила очень плохой поступок. Ты совершила очень глупый поступок. Но почему ты не сделала противоположного предположения? В конце концов, хотя я и была вам благодарна и хвалила вас, моя скромность не позволила бы мне показать тебе мое письмо. Должно ли то, что неизвестно наверняка, обязательно объясняться дурными намерениями?
Ашхен говорила спокойно, но крайне резко. Ева перестала рыдать и осталась неподвижна. Она полностью ощущала свою вину, ей было стыдно, и она не знала, что делать, чтобы исправить свою ошибку.
Ашхен вдруг встала, поправила шляпу, положила письмо в карман и направилась к двери, не произнеся ни слова.
Ева робко оглянулась.
"Ты собираешься?"- тихо спросила она.
- Да.
- Куда?
— К Варо.
- Подожди минуту.
Ашхен остановилась у двери.
-Ты хочешь что-то сказать?
- Да.
- Что?
Ева ответила не сразу. Она смотрела в пол и комкала платок в руке.
«Ты действительно обиделась на меня?» - наконец спросила она. Ашхен удивленно обернулась к ней.
-Ты все еще спрашиваешь? Никто в жизни не причинил мне столько боли, как ты.
- А если извинюсь...
-Какой в этом смысл, если ты уже разбила мне сердце?
-Так... так ты собираешься оставить меня сегодня в обиде?
- Почему ты так расстроена, дитя моё? Что случилось? Просто, отныне я буду строга с тобой, чтобы ты меня уважала.
Ева вдруг в гневе сильно топнула ногой по полу. Длинная прядь распущенных волос перекинулась через плечо и упала на грудь.
"Разве я не уважаю тебя за то, что ты так говоришь?» - воскликнула она со слезами на глазах.
-Ты же понимаешь, что я причинила тебе боль, сама того не зная, как?  Я оскорбила тебя своей глупостью и сожалею об этом. Что еще тебе нужно?
— Я хочу, чтобы ты научились сначала хорошо подумать, а потом говорить то, что хочешь сказать.
Отныне я так и буду делать, хорошо?
-Боюсь, ты этого не сделаешь, если я не буду с тобой строга.
Ева отвернулась от неё, еле сдерживая гнев.
«Иди, ладно. Мне больше не нужно твое прощение, потому что, похоже, ты не способна понять искренность», — сказала она, сердито откидывая прядь волос, упавшую на грудь.
-Ты педантка, я сама себе удивляюсь, как мне удалось так сильно полюбить тебя, ведь наши характеры настолько диаметрально противоположны, и ты, кажется, стараешься изо всех сил, чтобы тебя никто не любил. Разве ты не понимаешь, что простое, ласковое слово от тебя в эту минуту могло бы быть для меня более действенным и поучительным, чем это холодное, гордое поведение. И с таким иссохшим сердцем ты хочешь посвятить себя делу, которое требует теплых чувств, светлой любви и мягкого сердца для служения?...
Она замолчала с уязвленной гордостью, отошла к окну и, глядя наружу, стала быстро и машинально заплетать свои распущенные волосы. Долгое время царила тишина.
Ева ждала, что заговорит Ашхен, но голоса Ашхен не было слышно. Более того, не было никаких признаков того, что она присутствовала в комнате. Ева аж подумала, что она ушла, но, оглянувшись, с удивлением увидела, что она ещё стоит у двери, как статуя, и смотрит на нее очень странным взглядом. Этот взгляд уже не был прежним холодным, гордым взглядом, а был каким-то иным — взглядом, нашедшим внезапное откровение и изумленным этим открытием, направленным внутрь, в глубины ее собственной души.

«Уходи, чего ты стоишь?» — заметила Ева, удивляясь все больше и больше.
Ашхен еще минуту смотрела на неё тем же взглядом, потом машинально села тут же, на стул у двери, и замерла на месте. На этот раз, с свободно опущенными руками, устремленным в пол взглядом и неподвижной позой, она напоминала удрученного скорбящего.
Ева была совершенно ошеломлена. Она не понимала, какая внезапная перемена произошла с дочерью ее кузена, что так сильно изменила ее саму. Она больше не смела издать ни звука и молча смотрела на Ашхен в ожидании.
«Бессердечная... бессердечная», — наконец очень тихо заговорила Ашхен, сосредоточив мысли на себе.
-Ты имеешь право... Восприятие моего сердца стало сухим, тупым и бесчувственным... Да, ты имеешь право упрекать меня в том, что я не сразу тебя поняла...
Она протянула руку сквозь прорехи в стенке стула через и сильно прижалась глазами к руке.
-Но это не моя вина, это... несчастное обстоятельство, которое так разрушило, состарило мое сердце...
Её голос быстро затих и внезапно оборвался.
Еве казалось, что слезы душат её, и она прикладывает огромные усилия, чтобы не разрыдаться. Она машинально сделала несколько шагов вперед, но вдруг остановилась, поморщившись. Худые плечи и спина Ашхен судорожно тряслись. И она подбежала вперед.
«Ашхен, дорогая... ты плачешь?», — спросила она, опускаясь на колени перед кузиной и нежно обнимая ее колени. На этот раз все тело Ашхен содрогнулось. Она еще сильнее прижалась глазами к руке, но еле сдерживаемое рыдание, словно разрывая грудь, вырвалось из её сжатых уст.
На этот раз Ева просто коснулась её колен, и ее глаза наполнились крупными слезами.
— Дорогая Ашхен, я снова тебя обидела?... Да, обидела? Но я дура, и стоит ли на меня обижаться? Умоляю тебя, не плачь... Довольно... Бог свидетель, я никогда, никогда тебя не обижала... Ну, довольно, говорю я... Дорогая Ашхен, ты слышишь?
Ашхен выпрямилась, крепко обняла Еву за шею и прижалась головой к ее голове.
«Почему ты думаешь, что я плачу из-за того, что ты причинила мне боль?» - сказала она сквозь сдавленное рыдание.

-Нет, нет. Дорогая Ева. Я плачу, потому что не могу больше не плакать... Я плачу, потому что эти слезы давно тяготят мое сердце, только из-за тебя я не смогла больше ех сдерживать... Если бы ты знала, какие душевные муки я перенесла, сосредоточившись в себе, спрятавшись от всех, да, от всех, даже от тебя?... Какое горькое, какое убийственное горе постоянно коробило мое сердце?... Каждую минуту, каждую секунду мне приходилось подавлять, подавлять печаль моего детского сердца, полет моего яркого воображения... Мое сознание, как беспощадный палач, непрерывно давило во мне то, что дается человеку только раз в жизни... Вот почему мне так грустно на душе и на сердце. Я стала такой сухой, такой безжизненной и никчемной... Только твое детское сердце смогло оставаться с такой любовью оставаться со мной... Ашхен перестала рыдать, быстро отпустила шею Евы и схватила ее за руки. Ее глаза, покрасневшие от слез, выражали её внутренний огонь и в то же время тяжелую муку. Казалось, ее лихорадит.

«Послушай, Ева», — продолжила она, понизив голос почти до шепота.
- Послушай, я не могу больше скрывать это от тебя. Я люблю твоего брата... Я люблю его не так, как ты думала до сих пор... Он тоже любит меня... Мы расстались, потому что наша встреча была невозможна... Он уехал... Я уезжаю тоже... Целый год, больше года, мы не имели друг с другом никакого особенного общения, потому что мы обещали забыть друг друга... Но это нелегко, это невозможно... По крайней мере, я не смогла забыть его и не могу... День и ночь, каждый час, каждую минуту, не сдерживаясь, я стремилась к нему всем сердцем, всем своим существом... Тоска, сильная тоска причиняла мне невыразимые муки...
И вчера вечером эта тоска достигла такой точки, что я не смогла не нарушить своего обещания и не написать то письмо, которое сегодня попало тебе в руки... Это правда, я хотела сохранить это письмо в тайне от всех, и от тебя тоже, потому что... о, Ева, моя драгоценная Ева, неужто хотела бы я потерять тебя, хотела бы я, чтобы ты охладела ко мне, хотела бы я, чтобы ты смотрела на меня другими глазами, разве не было бы это смерти подобно для меня, хотя, клянусь солнцем, то, что я испытываю к твоему брату, свято, более чем свято, и так и умрет, если только умрет... виновна ли я в этой любви и в том, что пытаюсь скрыть эту любовь от тебя, я не знаю, я доверяюсь твоему суду, но...?

Она не договорила и закрыла лицо руками. Ева, как остолбенела перед ней, так и осталась в таком состоянии. Признание Ашхен было так неожиданно, так далеко от её представления, что всё это казалось ей каким-то сном. Её лицо застыло, глаза оставались с пустым выражением.
«Я пишу в письме то, что только что тебе сказала», — прошептала Ашхен, не отрывая рук от лица.   
-Я сообщаю, что отправляюсь в деревню и мои соображения о назначении женщины вообще и о своей будущей деятельности в частности. Если хочешь, можешь прочитать.
Ева встала перед ней и машинально подправила юбку.
«Нет, не нужно?» - сказала она холодным голосом.
— Чтобы у тебя не оставалось никаких сомнений.
«Нет, в этом нет необходимости», — повторила Ева и медленно направилась к двери своей комнаты.
Ашхен быстро встала, хотела было что-то сказать, но снова рухнула на стул и закрыла лицо руками.
Ева, не оглядываясь, вышла теми же робкими шагами и медленно закрыла за собой дверь.