Чуча

Мне стало совсем невыносимо, и я завёл собаку.

Нет, не надо мне предлагать всякую мелюзгу. Я знаю, чего ищу. Огромную нелепую морду. Радостные глаза. И вонючую пасть.
— Его, — ткнул я рукой, на которой наконец-то не было никаких колец.
— Это леонбергер, порода с поистине царской…
— Я назову тебя Чуча, — прошептал я. — Я буду любить тебя, а ты, ты будешь любить меня.
— Отличный выбор!..
Я не слушал. Я знал, что Чуча спасёт меня. Мы смотрели друг другу в глаза.

Гигантский и шумный Чуча мгновенно заполонил всё пространство моей крошки-квартиры, всё разломал, испачкал и перевернул вверх дном. Он ел мои рукописи, везде какал, рвал хозяйский диван и всё время скакал, лаял и мешал сосредоточиться хоть на чём-то. Прекрасно. Мне было нечего и незачем делать. Я возился с ним, чтобы не возиться с самим собой.

Я в ту осень отощал уже так, что весил, наверное, в два раза меньше него. Чуча обожал наваливаться на меня так, что я едва мог дышать, но мне было очень приятно. Я щекотал его мохнатый живот и закидывал в его зев кочаны капусты, ногу зебры, колбасные гекатомбы — что подвернётся под руку. Он сжирал всё и был всем доволен. А я был доволен им. Я читал ему свои рассказы, и он, в отличие от некоторых, не придирался ни к одному словечку. Мы гуляли в стремительно рыжевшем парке, он выискивал самые грязные лужи и вывозюкивался в них как чёрт знает что, и потом я часами мыл его автомобильным шампунем. Он будил меня ни свет ни заря. Мы летали над городом на экскурсионных дирижаблях и пели под расстроенную гитару. Занимались всяческой невероятной фигнёй и хохотали как два придурка. Мы хотели и могли.

И Чуча никуда не делся. Он был со мной до самого конца. А по весне, когда я засох, он закинул меня на спину и, рыдая, донёс до давно приготовленной ямы посреди берёзовой рощи, прощавшейся со мной колыханием нежных листочков, а потом, сломав от ярости два-три дерева, побрёл одиноко в сторону цивилизации, но вдруг погнался за бабочкой, да и забыл про меня.

06.04.2025