Глава 3 народы северной америки

 ГЛАВА 3: НАРОДЫ СЕВЕРНОЙ АМЕРИКИ: РЕГИОНАЛЬНОЕ РАЗНООБРАЗИЕ

 МОЗАИКА КУЛЬТУР

Рассвет окрашивает прерии Монтаны в золотистые тона. В утреннем тумане вырисовываются силуэты бизонов, пасущихся на бескрайних равнинах. Уинд Ривер, старейшина из народа черноногих, стоит неподвижно, наблюдая за этой сценой, которая могла бы происходить и тысячу лет назад.

"Когда я был мальчиком, мой дед рассказывал мне истории о временах, когда бизоны были так многочисленны, что земля дрожала от их копыт, — говорит он тихо. — Их стада простирались до горизонта, и они были центром нашего мира — нашей пищей, одеждой, укрытием, нашими священными братьями. Сегодня мы видим лишь тень того прошлого, но даже эта тень помогает нам помнить, кто мы."

Если цивилизации Мезоамерики и Анд впечатляют своими монументальными городами и иерархическими империями, то коренные народы Северной Америки создали не менее сложную мозаику культур, идеально адаптированных к разнообразным экологическим нишам — от арктических тундр до субтропических болот, от густых лесов восточного побережья до сухих пустынь юго-запада.

"Европейцы, прибывшие на эти земли, часто воспринимали коренных жителей как 'примитивных' или 'нецивилизованных', потому что их общества не соответствовали европейским представлениям о 'цивилизации', — объясняет доктор Сара Блэкфэзер, историк из Университета Миннесоты. — Но если мы отбросим эти колониальные линзы, то увидим народы, которые разработали невероятно сложные и устойчивые общественные системы, идеально подходящие для их среды обитания."

В этой главе мы исследуем удивительное разнообразие культур коренных народов Северной Америки, от оседлых земледельцев юго-запада до кочевых охотников северных лесов, от рыболовов северо-западного побережья до строителей курганов бассейна Миссисипи. И мы увидим, как география, климат и доступные ресурсы формировали их образ жизни, технологии, социальные структуры и духовные традиции.

"Важно понимать, что Северная Америка не была 'примитивным раем', застывшим во времени до прибытия европейцев, — продолжает Сара. — Это был динамичный мир с собственной историей миграций, конфликтов, технологических инноваций и культурных обменов. Народы возвышались и приходили в упадок, территории менялись, новые идеи распространялись через торговые сети, охватывавшие континент."

Давайте отправимся в путешествие по этому разнообразному миру, начиная с северо-востока континента, где мощные конфедерации создали политические системы, которые позже вдохновят отцов-основателей США.

---

 СЕВЕРО-ВОСТОК: ИРОКЕЗЫ И АЛГОНКИНЫ

Густые леса северо-восточной части континента, простирающиеся от Атлантического побережья до Великих озёр, были домом для множества народов, говорящих на языках двух основных языковых семей: ирокезской и алгонкинской. Среди них особое место занимают ирокезы, создавшие одну из самых влиятельных политических систем доколумбовой Северной Америки — Конфедерацию ирокезов, или Ходеносауни ("Люди Длинного Дома").

"Конфедерация была основана в XV или XVI веке и первоначально объединяла пять наций: могавков, онейда, онондага, кайюга и сенека. Позднее, в 1722 году, к ним присоединились тускарора, — рассказывает Джон Стэндинг Элк, историк из народа сенека, когда мы посещаем реконструкцию традиционного 'длинного дома' в штате Нью-Йорк. — Конфедерация была создана, чтобы положить конец кровавым войнам между этими родственными народами, и основывалась на принципах мира, справедливости и силы через единство."

Длинный дом, в котором мы находимся, представляет собой впечатляющее сооружение из коры вяза, поддерживаемое деревянным каркасом, с несколькими очагами вдоль центрального прохода и спальными платформами по бокам. Такие дома могли достигать более 100 метров в длину и вмещать несколько десятков человек — обычно женщин, связанных родством по материнской линии, их мужей и детей.

"Длинный дом был не только жилищем, но и метафорой всей Конфедерации, — объясняет Джон. — Пять (позднее шесть) наций представлялись как семьи, живущие в общем длинном доме, простирающемся с востока на запад по территории современного штата Нью-Йорк. Могавки были 'хранителями восточных дверей', сенека — 'хранителями западных дверей', а онондага, жившие в центре, хранили символический центральный огонь Конфедерации и были домом для Совета вождей."

Политическая система ирокезов была сложной и демократичной. Каждая нация имела своих представителей в Великом Совете Конфедерации — вождей, или сахемов, которые назначались женщинами-матронами влиятельных кланов. Решения принимались консенсусом, а не простым большинством голосов, что требовало длительных обсуждений и компромиссов.

"Женщины играли ключевую роль в политической системе, — подчёркивает Джон. — Они не только назначали и могли снимать вождей, но и контролировали сельское хозяйство и распределение продовольствия. В ирокезском обществе родство по материнской линии было более важным, чем по отцовской, и дети принадлежали к клану матери."

Экономика ирокезов основывалась на комбинации земледелия, охоты и собирательства. Женщины выращивали "три сестры" — кукурузу, бобы и тыкву, которые идеально дополняли друг друга как в рационе питания, так и в способе возделывания. Мужчины занимались охотой, рыболовством и защитой общин.

"Система 'трёх сестёр' была гениальной с агрономической точки зрения, — объясняет Джон. — Кукуруза давала опору для вьющихся бобов, бобы обогащали почву азотом, необходимым для кукурузы, а широкие листья тыквы покрывали почву, сохраняя влагу и подавляя сорняки. Вместе они обеспечивали полноценный рацион с белками, углеводами и витаминами."

Ирокезы были известны не только своей политической организацией, но и военным мастерством. В XVII–XVIII веках, получив доступ к европейскому оружию через торговлю с голландцами и англичанами, они стали доминирующей силой на северо-востоке, расширяя своё влияние через систему союзов и завоеваний.

"Но было бы ошибкой видеть в ирокезах только воинов, — говорит Джон. — Это была культура с богатыми духовными традициями, сложной мифологией и космологией. Ирокезы верили в Великого Творца и многочисленных духов природы, проводили сезонные церемонии, такие как Праздник клёнового сиропа весной и Праздник сбора урожая осенью, и имели сложные обряды исцеления, включая знаменитые 'общества масок'."

К востоку и северу от территории ирокезов жили многочисленные народы, говорящие на алгонкинских языках, включая абенаки, микмаков, пенобскотов, пекотов, наррагансеттов, вампаноагов и многих других на восточном побережье; оджибве, потаватоми и оттава вокруг Великих озёр; и кри и инну на севере.

"Алгонкинские народы имели много общего с ирокезами — они тоже жили в регионе восточных лесов, практиковали смешанную экономику земледелия, охоты и собирательства, и имели схожие жилища, хотя и меньшего размера, — рассказывает Мария Маунтинвотер, историк из народа оджибве. — Но были и значительные различия, особенно в социальной и политической организации."

В отличие от централизованной Конфедерации ирокезов, большинство алгонкинских народов имели более гибкую социальную структуру с сезонным циклом объединения и разделения. Летом несколько групп могли собираться вместе для совместной рыбалки, торговли или церемоний, в то время как зимой они разделялись на малые семейные группы для охоты.

"Ещё одно ключевое различие заключалось в духовных практиках, — объясняет Мария. — У алгонкинов большее значение имели индивидуальные духовные переживания и поиски видений, часто с участием духовных проводников в виде животных. Центральной была концепция 'манито' — духовной силы, присутствующей во всех вещах."

Когда европейцы начали колонизацию восточного побережья, взаимодействие с коренными народами было сложным и разнообразным. Некоторые группы, такие как вампаноаги, первоначально помогали колонистам, обучая их местным методам земледелия и охоты. Другие, такие как пекоты, сразу вступили в конфликт. Альянсы постоянно менялись, поскольку коренные народы пытались использовать соперничество между европейскими державами в своих интересах.

"Часто забывают, что первые полтора века колонизации были периодом относительного баланса сил, — говорит Мария. — Коренные народы оставались независимыми акторами, способными противостоять европейскому давлению и даже диктовать условия взаимодействия. Только после 1750-х годов, с увеличением числа европейских поселенцев, усилением эпидемий и ростом военной мощи колоний, баланс решительно сместился."

Одним из важнейших наследий ирокезов является их влияние на конституционное развитие США. Бенджамин Франклин, среди других отцов-основателей, глубоко восхищался ирокезской конфедерацией и изучал её устройство.

"Такие концепции как федерализм, разделение властей, система сдержек и противовесов, важность достижения консенсуса — все они в той или иной мере были вдохновлены примером ирокезов, — подчёркивает Джон. — Ирония в том, что система, частично вдохновлённая нашей, в конечном итоге использовалась для нашего подчинения и вытеснения."

---

 ЮГО-ВОСТОК: ЧЕРОКИ, КРИКИ, СЕМИНОЛЫ

Если северо-восток характеризовался густыми смешанными лесами и относительно прохладным климатом, то юго-восток — это мир субтропических лесов, влажных болот, богатых речных долин и тёплого климата, который позволял вести интенсивное земледелие и поддерживать более высокую плотность населения.

В этом регионе, охватывающем территории от современной Вирджинии до Флориды и на запад до Миссисипи, процветали многочисленные народы, говорящие на языках маскогской семьи (крики, чокто, чикасо), ирокезской семьи (чероки), сиуанской семьи (катоба), и изолированных языках, таких как натчез и тимукуа.

"Юго-восток был одним из самых густонаселённых регионов Северной Америки до контакта с европейцами, — рассказывает Маргарет Уокер, археолог и специалист по истории юго-востока, когда мы посещаем раскопки древнего поселения в Джорджии. — Плодородные почвы и продолжительный вегетационный период позволяли выращивать обильные урожаи маиса, бобов, тыквы, подсолнечника и табака. Реки изобиловали рыбой, леса — дичью, а прибрежные районы — моллюсками и морепродуктами."

Общества юго-востока были стратифицированными, с чёткой иерархией между вождями, знатью, простолюдинами и рабами (обычно военнопленными). Власть была часто наследственной, передаваясь по материнской линии, особенно у таких народов, как крики и чероки.

"В этом регионе существовала древняя традиция строительства курганов и сложные церемониальные центры, восходящая к культуре Вудленд (1000 г. до н.э. – 1000 г. н.э.) и достигшая своего пика в Миссисипской культуре (800–1600 гг. н.э.), — объясняет Маргарет. — Эти курганы, часто построенные в форме усечённых пирамид, служили основаниями для храмов и резиденций вождей, символизируя их связь с космическим порядком и их превосходящий статус."

Одним из самых впечатляющих археологических памятников региона является Этова в северной Джорджии — бывший церемониальный центр с несколькими курганами, окружённый деревнями и фермами. В период своего расцвета, около 1300 года н.э., здесь могло проживать несколько тысяч человек.

"Эти общества были не менее сложными, чем многие Мезоамериканские, — говорит Маргарет. — Они имели ранговую социальную структуру, специализированных ремесленников, религиозную элиту, монументальную архитектуру и обширные торговые сети. Различие в том, что они не развили письменность (за исключением слоговой азбуки чероки, созданной уже в XIX веке) и использовали менее долговечные строительные материалы, такие как земля, дерево и тростник, а не камень."

Миссисипская культура начала приходить в упадок ещё до прямого контакта с европейцами, возможно, из-за изменения климата, истощения ресурсов или внутренних конфликтов. К моменту прибытия испанских исследователей во главе с Эрнандо де Сото в 1539 году многие крупные центры уже были заброшены, а другие переживали период упадка.

"Экспедиция де Сото была катастрофой для коренных народов юго-востока, — рассказывает Роберт Уайтклауд, историк из народа маскоги-крик. — Они не только убивали и порабощали местных жителей, но и принесли с собой европейские болезни, к которым у местных народов не было иммунитета. Последовавшие эпидемии привели к демографическому коллапсу, сократив население на 90% в течение столетия."

Немногие выжившие реорганизовались в новые конфедерации и племена, включая конфедерацию криков (объединение нескольких маскогских групп), чокто, чикасо и чероки. Эти народы проявили удивительную способность к адаптации в меняющемся мире, включая элементы европейской культуры и технологий в свои общества, при этом сохраняя свою идентичность и независимость.

"Чероки особенно известны своим быстрым принятием многих аспектов европейской культуры, включая оседлое сельское хозяйство, животноводство, ткацкие станки и даже рабовладение, — говорит Роберт. — К началу XIX века у них была собственная письменность, газеты, школы и конституционное правительство с разделением властей."

Эта способность к адаптации была частью традиционных культурных ценностей. Например, у криков существовала концепция "новых имён" или "новых огней" — идея о том, что общество должно периодически обновляться через церемониальное "зажигание нового огня" и освоение новых идей и знаний.

"Но европейцы часто воспринимали эту адаптивность неправильно, — объясняет Роберт. — Они считали, что коренные народы, которые перенимали европейские обычаи, отказывались от своей культуры и становились 'цивилизованными'. На самом деле эти народы просто делали то, что всегда делали: адаптировались к меняющимся условиям, сохраняя при этом свои основные ценности и идентичность."

Эта адаптивность, однако, не защитила их от растущего давления со стороны европейских поселенцев, жаждавших земли. В конце 1830-х годов чероки, крики, чокто, чикасо и семинолы (народ, сформировавшийся во Флориде из беглых рабов и различных коренных групп) были насильственно переселены с их традиционных земель на территорию современной Оклахомы по печально известной "Тропе слёз", что привело к тысячам смертей.

"В историях о 'Тропе слёз' часто подчёркивается трагедия, и она, безусловно, была трагической, — говорит Роберт. — Но не менее важно помнить о выживании и возрождении. Эти народы не только пережили это ужасное испытание, но и восстановили свои общества, создали новые институты и сохранили свою идентичность до наших дней. Сегодня чероки, крики и другие народы юго-востока являются одними из наиболее многочисленных и политически влиятельных коренных наций в США."

---

 ВЕЛИКИЕ РАВНИНЫ: СИУ, ШАЙЕННЫ, КОМАНЧИ

Широкие травяные прерии, простирающиеся от Миссисипи до Скалистых гор и от канадской границы до Техаса, представляют собой один из самых характерных ландшафтов Северной Америки. Здесь, на Великих равнинах, сформировалась культура, которая, пожалуй, наиболее прочно ассоциируется с "индейцами" в массовом воображении: гордые воины на лошадях, охотящиеся на бизонов с луками и копьями, живущие в конических типи из шкур бизона.

Однако эта культурная модель относительно поздняя, сформировавшаяся в основном после 1600-х годов, когда лошади, привезённые испанцами, распространились по равнинам, революционизировав образ жизни их обитателей.

"До появления лошадей народы равнин вели гораздо более разнообразный образ жизни, — объясняет Дэвид Янгбёрд, историк из народа лакота, когда мы стоим на высоком берегу реки Миссури в Северной Дакоте. — Некоторые, как манданы, хидатса и арикара, жили в постоянных деревнях вдоль рек, выращивали кукурузу, бобы и тыкву, и дополняли своё питание сезонной охотой на бизонов. Другие, особенно в более сухих западных районах равнин, были кочевыми охотниками-собирателями, следовавшими за стадами бизонов пешком, используя собак для перевозки своих пожитков."

Эти два образа жизни — оседлых земледельцев и кочевых охотников — дополняли друг друга через торговлю. Земледельческие народы обменивали свои сельскохозяйственные излишки на мясо и шкуры, добытые охотниками. Эта взаимодополняющая система могла бы продолжаться бесконечно, но она была нарушена европейским вторжением, которое принесло с собой не только новые технологии, но и эпидемии, резко сократившие численность населения.

"Лошадь изменила всё, — продолжает Дэвид. — Внезапно охота на бизонов стала гораздо более эффективной. Можно было преследовать стадо, убить больше животных и легче транспортировать мясо и шкуры. Охотники могли перемещаться на большие расстояния и более эффективно защищать свою территорию. Лошади также стали ценным имуществом и источником престижа."

Народы, которые быстрее всего освоили верховую езду и адаптировали свою культуру к использованию лошадей, такие как команчи, лакота, шайенны и черноногие, получили значительное преимущество. Они расширили свои территории, часто за счёт оседлых земледельческих сообществ, и стали доминирующими силами на равнинах.

"Но было бы ошибкой считать, что культура равнин сводилась только к войне и охоте, — подчёркивает Дэвид. — Социальная и религиозная жизнь этих народов была чрезвычайно богатой и сложной. Существовали многочисленные общества воинов и возрастные группы, каждая со своими ритуалами и обязанностями. Духовные практики включали индивидуальные поиски видений, общественные церемонии, такие как Танец Солнца, и сложную космологию, объясняющую взаимоотношения между людьми, животными, землёй и духовными силами."

Одним из ключевых социальных институтов была система родства и родовых связей. У многих народов равнин, таких как лакота, общество было организовано в тиоспайе — расширенные семейные группы, связанные кровным родством и браком. Эти группы жили вместе, совместно владели ресурсами и вместе принимали решения. В свою очередь, тиоспайе объединялись в более крупные единицы, такие как семь "очагов" (оймате) народа лакота, каждый со своим диалектом и территорией, но всё же считавшие себя частью одного народа.

"Политическая организация была гибкой и адаптивной, — объясняет Дэвид. — В мирное время каждая группа была в значительной степени автономной, с минимальным централизованным контролем. Лидеры, или 'вожди', достигали своего положения через личные достижения, щедрость и способность к убеждению, а не через наследственные права. Решения принимались консенсусом, а не принуждением."

Во время войны или охоты группы могли объединяться под руководством опытных лидеров, но такие объединения были временными и добровольными. Авторитет лидера основывался на его личных качествах и прошлых успехах, а не на формальной должности.

"Сегодня эта система часто неправильно понимается, — говорит Дэвид. — Европейцы искали 'вождей', с которыми можно было бы вести переговоры и заключать договоры, но у большинства народов равнин не было единоличных правителей, уполномоченных принимать обязательные решения за всё сообщество. Это приводило к постоянным недоразумениям и конфликтам."

Экономика народов равнин основывалась на бизонах, которые обеспечивали практически все материальные потребности: мясо для пищи, шкуры для типи и одежды, кости для инструментов, сухожилия для верёвок и ниток, рога для посуды, даже высушенный помёт для топлива. Каждая часть животного использовалась, отражая глубокое уважение к бизону как священному существу, которое жертвовало собой для благополучия людей.

"Отношения с бизонами были не просто экономическими, но и духовными, — объясняет Дэвид. — Мы верили, что бизоны добровольно отдают себя охотникам, если к ним относиться с должным уважением и следовать правильным ритуалам. Это было партнёрство, а не просто эксплуатация ресурса."

Культура равнин достигла своего пика в середине XIX века, именно тогда, когда началось её активное вытеснение европейскими поселенцами. Строительство железных дорог, истребление бизонов (сокращение с десятков миллионов до всего нескольких сотен к 1890-м годам) и военные кампании против "враждебных" групп привели к краху традиционного образа жизни в течение одного поколения.

"История народов равнин после 1850-х годов — это история сопротивления, страданий и, в конечном счёте, выживания, — говорит Дэвид. — Мы помним великие битвы, такие как победа объединённых сил лакота и шайеннов над генералом Кастером при Литтл-Бигхорн в 1876 году. Но мы также помним трагедии, такие как Вундед-Ни, где в 1890 году американские войска убили сотни безоружных мужчин, женщин и детей лакота."

Период с 1870-х по 1890-е годы был особенно травматичным, с насильственным переселением в резервации, запретом традиционных религиозных практик, принудительным обучением детей в школах-интернатах, где им запрещалось говорить на своих языках, и политикой, направленной на разрушение традиционных социальных структур.

Языки, которые были на грани исчезновения, теперь преподаются в школах и общинных центрах. Традиционные церемонии, такие как Танец Солнца, который был запрещён до 1978 года, сейчас проводятся открыто. Молодёжь всё больше интересуется своим наследием. Мы больше не живём так, как жили наши предки в XIX веке — нет больше кочевой охоты на бизонов или межплеменных войн — но фундаментальные ценности нашей культуры: уважение к земле, важность родственных связей, щедрость, мужество и духовная связь со всем сущим — всё это продолжает жить и влиять на наш современный образ жизни."

---

 ЮГО-ЗАПАД: ПУЭБЛО, НАВАХО, АПАЧИ

Пустынный ландшафт юго-запада, с его красными скалами, глубокими каньонами, высокими плато и скудной растительностью, может показаться негостеприимным для человеческой жизни. Однако, именно здесь, на территории современных штатов Аризона, Нью-Мексико, южной Юты и Колорадо, коренные народы создали одни из наиболее впечатляющих и устойчивых культур Северной Америки, некоторые из которых непрерывно существуют уже более 2000 лет.

Мы стоим на краю каньона Чако в северо-западном Нью-Мексико, глядя на руины Пуэбло-Бонито — массивного комплекса из камня и земли, который когда-то возвышался на пять этажей и содержал более 600 комнат и 40 кив (подземных церемониальных помещений).

"Чако был центром обширной региональной системы, охватывающей большую часть юго-запада между 850 и 1250 годами н.э., — рассказывает Мария Пена, археолог из народа зуни. — Здесь сходились дороги из отдалённых общин, проводились региональные церемонии и ритуалы, концентрировались товары роскоши, такие как бирюза, раковины из Тихого океана, попугаи из Мезоамерики и другие экзотические предметы."

Чако был создан народом анасази, или "древними пуэбло", предками современных народов пуэбло, таких как хопи, зуни, акома, лагуна и различные пуэбло Рио-Гранде. Анасази начали переход от полукочевого образа жизни охотников-собирателей к оседлому земледелию около 1500 г. до н.э., когда маис впервые распространился на юго-запад из Мезоамерики. К 700 г. н.э. они создали отличительный архитектурный стиль: многокомнатные жилые комплексы, построенные из камня и глиняного раствора, часто встроенные в скальные ниши или расположенные на вершинах плато для защиты.

"Жизнь в пустыне требует глубокого понимания окружающей среды и эффективного использования ограниченных ресурсов, — объясняет Мария. — Древние пуэбло разработали сложные ирригационные системы для выращивания кукурузы, бобов и тыквы в этом засушливом регионе. Они строили дамбы и террасы для контроля эрозии и сбора дождевой воды, выкапывали резервуары и создавали каналы для направления редких, но интенсивных дождей к своим полям."

Эти технологии позволили поддерживать относительно высокую плотность населения в регионе, который мог показаться негостеприимным. Однако, система была хрупкой и уязвимой к изменениям климата. Продолжительная засуха в XIII веке, в сочетании с переэксплуатацией лесных ресурсов и, возможно, социальными конфликтами, привела к краху системы Чако и последующему исходу населения.

"Люди не исчезли, — подчёркивает Мария. — Они мигрировали в новые районы, где были более надёжные источники воды, такие как бассейн Рио-Гранде на востоке, плато Могольон на юге и современная территория хопи на западе. Там они основали современные пуэбло, которые существуют до сих пор."

Термин "пуэбло" (испанское слово, означающее "деревня") относится как к характерному типу поселения — многоэтажному жилому комплексу из камня или adobe (глины), — так и к народам, которые в них живут. Сегодня существует 19 пуэбло в Нью-Мексико и один (Хопи) в Аризоне, каждый со своим языком, традициями и внутренним самоуправлением.

"Несмотря на языковые различия — пуэбло говорят на языках четырёх различных языковых семей: тева, това, тива, керес, зуни и хопи — их объединяют многие культурные характеристики, — объясняет Мария. — Это включает матрилинейную структуру родства, сложную церемониальную жизнь, организованную вокруг календаря земледельческих сезонов, и глубокую связь с конкретными священными местами в ландшафте."

Религиозная жизнь пуэбло была и остаётся глубоко интегрированной в их повседневный опыт. Церемонии, часто включающие сложные танцы и ритуалы, проводятся для обеспечения дождя, плодородия, здоровья и гармонии с космическим порядком. Ключевым элементом является кива — подземное или полуподземное круглое помещение, где проводятся различные ритуалы и церемонии.

"Для народов пуэбло религия — это не отдельная категория жизни, которую можно отделить от повседневной деятельности, — говорит Мария. — Она пронизывает всё: сельское хозяйство, социальные отношения, искусство, даже политическую структуру. Каждое действие имеет ритуальный компонент, каждый элемент природы — духовное измерение."

Когда испанцы прибыли на юго-запад в 1540-х годах, они нашли процветающие общины пуэбло, которые они пытались покорить военной силой и обратить в христианство. Это привело к многочисленным восстаниям, наиболее известным из которых является восстание пуэбло 1680 года, когда объединённые силы пуэбло временно изгнали испанцев из региона.

"Даже после восстановления испанского контроля в 1690-х годах народы пуэбло сохранили значительную культурную автономию, — объясняет Мария. — Они внешне приняли католицизм, но сохранили свои традиционные верования и практики, часто скрывая их или синкретически смешивая с христианскими элементами. Эта стратегия 'двойной религиозности' позволила им сохранить свою культурную идентичность в условиях колониального давления."

Хотя пуэбло были оседлыми земледельцами, другие коренные народы юго-запада вели более мобильный образ жизни. Навахо (или динэ, как они сами себя называют) и апачи являются атабаскскими народами, которые мигрировали в регион с севера примерно в 1400-х годах, принося с собой отличную культурную традицию.

"Навахо создали чрезвычайно адаптивную культуру, сочетая свои северные традиции охотников-собирателей с элементами, заимствованными у пуэбло и испанцев, — рассказывает Джеймс Бегай, историк и художник из народа навахо, когда мы посещаем его мастерскую в Каньон-де-Шей, Аризона. — Они научились земледелию у пуэбло, а овцеводству и верховой езде — у испанцев, создав смешанную экономику, которая позволяла им адаптироваться к различным экологическим нишам своей обширной территории, простирающейся от пустынных низин до высокогорных лесов."

Навахо жили в хоганах — куполообразных жилищах, построенных из круглых брёвен и покрытых корой и землёй, с входом, всегда обращённым на восток. В отличие от централизованных поселений пуэбло, хоганы часто располагались на расстоянии друг от друга, чтобы семьи могли лучше ухаживать за своими стадами овец и выращивать сельскохозяйственные культуры на ограниченных плодородных землях.

"Динэ организованы по кланам, и родство прослеживается как по материнской, так и по отцовской линии, — объясняет Джеймс. — Когда мы представляемся, мы говорим: 'Я родился для [материнского клана] и рождён от [отцовского клана]'. Эта двойная клановая система создаёт сложную сеть родственных связей, которая объединяет весь народ динэ."

Духовные верования навахо центрированы вокруг концепции хозшо — гармонии, красоты и баланса. Церемонии и песнопения, многие из которых невероятно сложны и могут длиться несколько дней, проводятся для восстановления гармонии, исцеления болезней или подготовки к важным жизненным переходам. Особенно известны их песчаные картины — сложные изображения, созданные из цветного песка, которые используются в целительных церемониях и затем уничтожаются.

"Апачи, хотя они родственны навахо лингвистически, развили отличную культурную адаптацию, — говорит Джеймс. — Традиционно они были более мобильными, фокусировались на охоте и собирательстве, а также совершали набеги на соседние поселения. Они были известны своими воинскими традициями и мастерством в партизанской войне, что позволило им эффективно сопротивляться испанскому, мексиканскому и американскому вторжению в течение столетий."

После вхождения юго-запада в состав США в 1848 году отношения с коренными народами стали ещё более напряжёнными. В 1864 году навахо пережили трагический "Долгий путь" — насильственное переселение из их традиционных земель на восток Нью-Мексико, где они содержались в нечеловеческих условиях резервации Боске-Редондо. Только в 1868 году им было разрешено вернуться на часть их исконной территории.

"Сегодня нация навахо является крупнейшей индейской резервацией в США по площади и населению, — говорит Джеймс. — Как и другие коренные народы, мы сталкиваемся с многочисленными проблемами: безработицей, бедностью, языковым сдвигом, добывающими отраслями, загрязняющими нашу землю и воду. Но у нас также есть сильное культурное возрождение, с растущим интересом к языку, искусству и духовным практикам, особенно среди молодёжи. Мы всегда были адаптивными, и это качество помогает нам выживать и процветать в современном мире."

---

 СЕВЕРО-ЗАПАД: ТЛИНКИТЫ, ХАЙДА, ЦИМШИАНЫ

Путешествуя вдоль тихоокеанского побережья от северной Калифорнии до Аляски, мы попадаем в другой мир: дождливые леса с могучими кедрами и елями, фьорды и острова, изобилующие морской жизнью, горы, поднимающиеся прямо из моря. Этот богатый ресурсами регион был домом для множества народов, создавших одну из самых стратифицированных и материально богатых культур Северной Америки.

"Коренные народы северо-западного побережья имели уникальную экономическую основу для своих обществ, — рассказывает Роберт Дэвидсон, художник и резчик из народа хайда, когда мы осматриваем коллекцию тотемных столбов в Музее антропологии в Ванкувере. — В отличие от большинства других регионов, где основой было земледелие или охота на наземных животных, здесь центральным ресурсом был лосось, который ежегодно миллионами поднимался на нерест в реки этого региона, обеспечивая надёжный и чрезвычайно обильный источник пищи."

Этот предсказуемый избыток пищи, дополненный другими морскими ресурсами, такими как морские млекопитающие, моллюски и морские водоросли, а также наземными ресурсами, такими как ягоды, корни и дичь, позволил развиться оседлому образу жизни с высокой плотностью населения — без необходимости в сельском хозяйстве.

"Такое изобилие означало, что люди могли поддерживать значительную социальную стратификацию с наследственной знатью, простолюдинами и рабами, — объясняет Роберт. — Оно также освобождало время для развития сложного искусства, ремёсел и церемониальной жизни."

Коренные народы северо-запада строили впечатляющие деревянные дома из огромных кедровых досок, часто украшенные резными и раскрашенными изображениями родовых эмблем — животных или сверхъестественных существ, которые были связаны с историей и идентичностью семьи. Перед домами часто устанавливались тотемные столбы — высокие кедровые столбы, покрытые скульптурными изображениями, рассказывающими историю клана, его достижения и права.

"Искусство было не просто декоративным, — подчёркивает Роберт. — Оно было функциональным выражением социальной структуры, историй и духовных верований. Каждый мотив, каждая форма имели значение, связанное с мифологией и клановыми традициями. Искусство подтверждало социальный статус и права на территории, ресурсы и церемониальные привилегии."

Общество на северо-западе было организовано по матрилинейным кланам и домам. У тлинкитов, например, общество было разделено на две половины, или мойети: Ворон и Орёл (или Волк в некоторых регионах). Каждая половина была далее разделена на многочисленные кланы и дома. Браки всегда заключались между половинами, никогда внутри одной мойети, создавая сложную сеть родственных связей, охватывающую всё общество.

"Статус и богатство были чрезвычайно важны, — объясняет Роберт. — Но они выражались не в индивидуальном накоплении, а в щедрости и перераспределении. Ключевым социальным институтом был потлач — церемония, во время которой вождь или другой высокопоставленный человек демонстрировал своё богатство, раздавая или даже уничтожая ценные предметы."

Потлачи проводились для отметки важных событий, таких как рождение, брак, смерть или возведение нового дома, и могли длиться несколько дней или даже недель. Они включали пиршества, танцы, песни, рассказывание историй и формальную передачу титулов, привилегий и имён. Чем больше гость получал, тем выше был статус хозяина.

"Важно понимать, что потлач не был просто материальным перераспределением, — говорит Роберт. — Это была сложная юридическая и политическая система, через которую утверждались и подтверждались права, разрешались споры и поддерживался социальный порядок. Это был также духовный акт, подтверждающий связь между материальным и духовным мирами."

Колониальные власти не понимали и не ценили эту систему. Потлач был запрещён в Канаде в 1884 году и в США в начале XX века, и оставался под запретом до 1951 года. Этот запрет был частью более широкой политики, направленной на принудительную ассимиляцию коренных народов.

"Последствия колонизации были разрушительными, — говорит Роберт. — Эпидемии оспы и других болезней уничтожили до 90% нашего населения. Миссионеры и правительственные агенты активно подавляли наш язык, искусство и церемонии. Дети насильно отбирались у родителей и отправлялись в школы-интернаты, где им запрещалось говорить на родных языках или практиковать свою культуру."

Несмотря на эти травмы, культуры северо-запада не исчезли. После снятия запрета на потлач в середине XX века началось культурное возрождение, которое продолжается до сих пор. Художники, такие как сам Роберт Дэвидсон, возродили традиционные художественные формы и создали новые, основанные на традиционных стилях, но отражающие современный опыт. Общины возрождают церемонии, языки и традиционные знания.

"Для меня, как для художника, традиционные формы — это язык, который я наследую и которым я могу говорить в современном контексте, — говорит Роберт. — Я не просто копирую то, что делали мои предки, я продолжаю живую традицию, которая всегда адаптировалась к новым условиям. Я думаю, что это верно для всех аспектов наших культур: мы не пытаемся вернуться в прошлое, мы несём наши традиции вперёд в будущее."

---

 АРКТИКА: ИНУИТЫ И АЛЕУТЫ

На крайнем севере континента, где восемь месяцев в году земля скована льдом и температура падает до -50°C, жизнь требует исключительной адаптации. Инуиты (ранее известные как эскимосы) и алеуты создали уникальные культуры, идеально приспособленные к одной из самых суровых сред на планете.

Сидя в традиционном каяке у берегов северной Аляски, Аниур Куванна, охотник и рассказчик из народа инупиак, с уважением смотрит на море, которое даёт его народу жизнь.

"Для нас лёд и холод — не враги, а часть нашего дома, нашей идентичности, — говорит он. — В течение тысячелетий мы научились не просто выживать, но и процветать в этих условиях, используя каждый доступный ресурс с максимальной эффективностью и уважением."

Термин "инуиты" объединяет несколько родственных народов, говорящих на языках эскимосско-алеутской семьи и населяющих огромную территорию от восточной Сибири через Аляску и северную Канаду до Гренландии. Алеуты, хотя лингвистически родственны инуитам, имеют отличную культуру, адаптированную к жизни на Алеутских островах.

"Культуры Арктики глубоко связаны с морем, — объясняет Аниур. — Охота на морских млекопитающих, особенно тюленей, моржей и китов, была основой нашего существования. Эти животные давали нам не только пищу, но и материалы для одежды, жилищ, инструментов, лодок, масло для освещения и обогрева — практически всё необходимое для жизни."

Для успешной охоты в этих суровых условиях инуиты разработали множество инновационных технологий, включая каяки и умиаки (большие открытые лодки), гарпуны с отсоединяемыми наконечниками, поплавки из тюленьих шкур для отслеживания раненых морских животных, снегоступы и собачьи упряжки для передвижения по снегу, а также защитные очки от снежной слепоты, сделанные из кости или дерева с узкими прорезями для глаз.

"Возможно, самым известным является иглу — куполообразный дом, построенный из снежных блоков, — говорит Аниур. — Но это было лишь одно из нескольких типов жилищ, используемых инуитами. Летом многие группы жили в палатках из шкур тюленя или оленя. В некоторых регионах строились полуподземные зимние дома из камня, дёрна, костей кита и дерева."

Социальная организация инуитов была гибкой и адаптивной. Основной единицей была расширенная семья, но группы могли объединяться или разделяться в зависимости от сезона и доступности ресурсов. Лидерство основывалось на опыте и навыках, а не на формальной власти. Важные решения принимались консенсусом после длительных обсуждений.

"Традиционные верования инуитов были анимистическими, с верой в духов, обитающих во всех элементах природы, — объясняет Аниур. — Шаманы, или ангаккуки, служили посредниками между человеческим и духовным мирами, выполняя ритуалы для обеспечения успешной охоты, исцеления болезней или решения других проблем."

Центральной фигурой в пантеоне многих групп инуитов была Седна, богиня моря и морских животных. Согласно мифу, Седна была девушкой, которая отказалась выйти замуж и в конечном итоге оказалась в море, где её пальцы, отрезанные собственным отцом, превратились в морских животных. Задобрить Седну, чтобы она освободила животных для охотников, было важной функцией шаманов.

"Наше искусство и ремёсла были не просто декоративными, но глубоко функциональными, — говорит Аниур. — Резьба по кости и камню, создание масок, амулетов и талисманов — все эти предметы имели как практическое, так и духовное назначение. Многие изображали животных или духов, надеясь таким образом обеспечить их расположение."

Традиционная музыка инуитов включала горловое пение, барабанные танцы и рассказывание историй через песни. Эти формы искусства не только развлекали, но и передавали важные знания и культурные ценности от поколения к поколению.

"Первый контакт с европейцами в большинстве регионов Арктики был относительно поздним, — рассказывает Аниур. — Серьёзное европейское влияние началось только в XVIII и XIX веках с прибытием китобоев, торговцев мехом и миссионеров. Но когда оно началось, изменения были быстрыми и глубокими."

Европейские болезни, включая оспу, корь и туберкулёз, опустошили многие общины. Коммерческий китобойный промысел и охота на моржей привели к истощению основных ресурсов. Миссионеры активно подавляли традиционные верования и практики. В XX веке правительственная политика насильственного переселения, обязательного школьного образования и "цивилизации" нанесла серьёзный ущерб традиционному образу жизни.

"Но наши культуры адаптировались и выжили, — говорит Аниур. — Сегодня инуиты играют активную роль в управлении своими землями и ресурсами. В Канаде создание территории Нунавут в 1999 году дало инуитам значительный политический контроль над их традиционными землями. На Аляске и в Гренландии также существуют формы самоуправления."

Ключевыми проблемами для инуитов сегодня являются изменение климата, которое трансформирует арктическую среду быстрее, чем в любом другом регионе планеты; загрязнение от промышленного развития; языковой сдвиг; и социальные проблемы, такие как алкоголизм, самоубийства и бедность, которые являются наследием колониальной травмы.

"Но мы также видим культурное возрождение, — заключает Аниур. — Молодёжь интересуется традиционными навыками и знаниями. Языки преподаются в школах и общинных центрах. Художники и музыканты создают новые произведения, основанные на традиционных формах, но отражающие современные реалии. Мы адаптируемся, как всегда делали. Мы используем снегоходы вместо собачьих упряжек и ружья вместо гарпунов, но фундаментальные ценности нашей культуры — уважение к земле, важность общины, поддержка друг друга в трудные времена — всё это продолжает жить."

---

 ОБЩИЕ ТЕМЫ И УНИКАЛЬНЫЕ АДАПТАЦИИ

Путешествуя по разнообразным культурным регионам Северной Америки, мы видим как удивительные различия, так и общие темы и ценности, которые объединяют коренные народы континента. Эти общие элементы не являются результатом какого-то мифического "индейского" однообразия, а скорее отражают параллельные реакции на схожие жизненные обстоятельства и общечеловеческие потребности.

"Когда мы говорим о 'коренных ценностях', мы не имеем в виду, что все 500+ наций Северной Америки разделяли одинаковый набор верований или практик, — объясняет доктор Джозеф Уайт Клауд, философ и учёный из народа оджибве, когда мы встречаемся в его кабинете в Университете Миннесоты. — Каждый народ имел свою уникальную культуру, адаптированную к специфической среде и историческим обстоятельствам. Но существуют некоторые широкие общие темы, которые проявляются во многих, если не в большинстве, коренных обществ."

Одной из таких общих тем является глубокая связь с конкретным местом или территорией. Для большинства коренных народов земля была не просто ресурсом для эксплуатации, а живым существом, с которым они находились в отношениях взаимности и ответственности.

"В западной традиции люди часто говорят о 'владении' землёй, — поясняет Джозеф. — В большинстве коренных традиций более точным было бы сказать, что земля владеет нами. Она не является объектом для использования, а скорее контекстом, в котором мы живём и от которого зависим. Она содержит истории, учения, лекарства и духовную силу. Она является хранилищем памяти предков и основой для будущих поколений."

Эта связь с землёй выражалась через сложные этические кодексы, управляющие использованием ресурсов, через ритуалы благодарности и взаимности, через истории и песни, которые помещали людей в конкретный ландшафт, и через интимное экологическое знание, необходимое для устойчивого существования.

Другой общей темой было холистическое мировоззрение, которое не проводило жёстких границ между материальным и духовным, человеческим и нечеловеческим, природой и культурой.

"В большинстве коренных космологий всё взаимосвязано, — говорит Джозеф. — Люди, животные, растения, земля, вода, воздух, звёзды — все они являются частями одной живой системы, где каждый элемент имеет свою роль и цель. Это создаёт глубокое чувство ответственности за поддержание правильных отношений со всеми элементами этой системы."

Это холистическое мировоззрение отражалось и в подходе к знанию. В отличие от западной тенденции к специализации и разделению знания на отдельные категории (религия, наука, искусство, политика), в коренных системах знания эти аспекты были интегрированы. Песня могла одновременно быть формой искусства, молитвой, научным наблюдением, историческим повествованием и юридическим документом.

Третьей общей темой было признание циклической природы времени и важности церемониального обновления.

"Многие коренные общества структурировали свою жизнь вокруг циклических ритмов: дневных, сезонных, жизненных циклов, — объясняет Джозеф. — Церемонии отмечали эти переходы и обеспечивали обновление отношений между людьми, а также между людьми и остальным миром. Это создавало мировоззрение, ориентированное на поддержание и обновление баланса, а не на линейный 'прогресс' или 'развитие'."

Это не означает, что коренные общества были статичными — напротив, они постоянно адаптировались и эволюционировали. Но изменения были встроены в циклическую структуру, которая обеспечивала культурную преемственность даже при материальной трансформации.

Четвёртой темой было значение общины и родственных связей, простирающихся за пределы нуклеарной семьи и даже за пределы человеческого вида.

"Концепция родства в коренных обществах часто включала не только биологических родственников, но и принятых членов общины, а также неоклеточные существа: животных, растения, горы, реки, — говорит Джозеф. — Это создавало расширенную сеть взаимных обязательств и ответственности, которая была основой социальной организации и этики."

В контексте такого расширенного родства индивидуализм, как он понимается в современной западной культуре, был гораздо менее выражен. Идентичность человека была тесно связана с его ролью в сообществе и его отношениями с другими. Это не означало отсутствия индивидуальной автономии или творческого самовыражения, но они существовали в рамках более широкой общинной ориентации.

Несмотря на эти общие темы, было бы ошибкой рассматривать коренные народы как однородную группу или романтизировать их как "благородных дикарей", живущих в совершенной гармонии с природой и друг с другом.

"Коренные общества, как и все человеческие общества, имели свои проблемы, конфликты и противоречия, — подчёркивает Джозеф. — Была война, было соперничество за ресурсы, были социальные иерархии и неравенство. Но эти реальности существовали в рамках мировоззрения, которое признавало взаимозависимость всего сущего и необходимость поддержания баланса для долгосрочного выживания."

---

## МИГРАЦИИ, ТОРГОВЛЯ И ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ

Одним из наиболее устойчивых мифов о коренных народах Северной Америки является представление о них как о изолированных группах, существовавших в статичном "традиционном" состоянии до прибытия европейцев. Археологические и исторические свидетельства рисуют совершенно иную картину: динамичный континент с постоянными миграциями, торговыми сетями, культурными обменами и политическими взаимодействиями.

"Доколумбова Северная Америка не была статичным 'этнографическим настоящим', замороженным во времени, — рассказывает доктор Эмили Джонсон, археолог из Университета Аризоны, когда мы осматриваем коллекцию артефактов, происходящих из разных частей континента, но найденных в одном археологическом комплексе. — Это был динамичный мир с собственной историей. Народы мигрировали, торговали, воевали, заключали союзы, обменивались идеями и технологиями задолго до европейского контакта."

Археологические данные показывают существование обширных торговых сетей, охватывавших континент. Раковины из Мексиканского залива находят на Великих озёрах, медь из района Верхнего озера — в Миссисипской долине, обсидиан из Йеллоустоуна — на юго-западе. Эти предметы часто перемещались через множество посредников, создавая сложные цепочки обмена и взаимозависимости.

"Торговля не ограничивалась материальными товарами, — объясняет Эмили. — Вместе с предметами распространялись идеи, технологии, религиозные концепции и художественные стили. Например, культ Пернатого Змея, элементы погребальных ритуалов и определённые архитектурные формы распространились из Мезоамерики на юго-запад и даже до Миссисипской долины."

Миграции также были постоянной чертой доколумбовой Северной Америки. Некоторые из них происходили в ответ на экологические изменения, такие как продолжительные засухи или изменение климата. Другие были результатом политического давления, конфликтов или поиска новых ресурсов. Некоторые были масштабными и быстрыми, другие — постепенными, происходящими на протяжении поколений.

"Атабаскские народы, предки навахо и апачей, мигрировали с севера на юго-запад примерно в XV веке, — рассказывает Эмили. — Лакота переместились из лесных районов Миннесоты на Великие равнины в XVII–XVIII веках. Эти миграции приводили к контактам, конфликтам и смешению с уже присутствующими группами, создавая новые культурные формации."

Политические конфедерации, союзы и империи также возникали и распадались задолго до европейского контакта. Лига ирокезов, Конфедерация криков, Империя команчей, Семь Очагов лакота, — все эти политические образования были динамичными, расширяющимися, сокращающимися и трансформирующимися в ответ на внутренние и внешние факторы.

"Когда европейцы прибыли в Северную Америку, они вступили в уже существующую сложную сеть взаимоотношений между коренными народами, — говорит Эмили. — Эта сеть была нарушена и трансформирована европейским присутствием, но не создана им. И коренные народы продолжали действовать как активные участники этой сети, адаптируясь к новым условиям, заключая союзы, сопротивляясь или находя новые возможности."

Одним из примеров таких адаптаций является "верховая революция" на Великих равнинах. Когда лошади, завезённые испанцами, стали доступны коренным народам (сначала через торговлю и захват, затем через разведение), они быстро интегрировали их в свои культуры, создав новый образ жизни, основанный на мобильной охоте на бизонов и межплеменной торговле и войне.

"Это показывает удивительную способность коренных народов к инновациям и адаптации, — подчёркивает Эмили. — В течение всего одного или двух поколений они не просто освоили новую технологию, но полностью перестроили свой образ жизни, социальную организацию и культурную идентичность вокруг неё, создав то, что мы сегодня считаем 'классической' культурой равнин."

---

 ПОСЛЕСЛОВИЕ: СОВРЕМЕННОЕ ВОЗРОЖДЕНИЕ

Наше путешествие по культурным регионам Северной Америки было путешествием не только через пространство, но и через время. Мы видели, как разнообразные экологические условия формировали различные адаптации, как общества возникали, расцветали и трансформировались, как культуры взаимодействовали через торговлю, миграции и конфликты. Но что наиболее важно, мы видели, что, несмотря на разрушительное воздействие колонизации, эпидемий, войн и ассимиляционной политики, коренные народы Северной Америки выжили и сегодня переживают культурное возрождение.

"Мы никогда не исчезали, — говорит Аманда Блэкфэзер, активистка и преподаватель из народа блэкфит, когда мы завершаем нашу экспедицию. — Наша история не закончилась с приходом европейцев, с созданием резерваций или с запретом наших языков и церемоний. Мы продолжали существовать, адаптироваться, сопротивляться и сохранять наши культуры, даже когда это должно было происходить подпольно."

Сегодня в США и Канаде проживает более 6,5 миллионов человек, идентифицирующих себя как коренные американцы, коренные жители Аляски или представители Первых наций. Это самое быстрорастущее демографическое сообщество в обеих странах.

"Мы видим невероятное возрождение наших языков, искусств, церемоний и политического активизма, — продолжает Аманда. — Молодое поколение проявляет огромный интерес к своему наследию, к обучению языку, к пониманию своих традиций. И это происходит не как возврат к какому-то мифическому прошлому, а как присвоение и адаптация этих традиций для решения современных проблем."

Это возрождение принимает множество форм: языковые программы с использованием новейших технологий, от приложений до виртуальной реальности; современные художники, сочетающие традиционные мотивы с новыми медиа; восстановление традиционных продовольственных систем как способ борьбы с диабетом и ожирением; применение традиционных экологических знаний для решения проблем изменения климата; возрождение традиционных форм управления и правосудия.

"Нам пришлось преодолеть огромные препятствия, и мы продолжаем сталкиваться со структурным расизмом, бедностью, неравным доступом к образованию и здравоохранению, историческими травмами, которые передаются через поколения, — говорит Аманда. — Но наша сила — в нашей способности к адаптации при сохранении наших основных ценностей, в нашей глубокой связи с нашими землями и культурами, и в солидарности, которую мы находим не только внутри наших общин, но и с другими маргинализированными группами."

Коренные народы Северной Америки не являются реликтами прошлого, музейными экспонатами или романтизированными "экологическими святыми". Они являются живыми, динамичными сообществами, которые продолжают развиваться и адаптироваться, как они всегда делали. Они вносят свой уникальный вклад в культурную мозаику современной Северной Америки и мира в целом. И они имеют много чему научить нас о выживании, устойчивости и о том, как жить в правильных отношениях с землёй и друг с другом.

"Наше наследие — это не просто история, которую нужно изучать, — заключает Аманда. — Это живая мудрость, которая может помочь решить некоторые из самых насущных проблем, с которыми сталкивается человечество сегодня: климатический кризис, утрату биоразнообразия, социальные разломы. Мы не утверждаем, что у нас есть все ответы, но мы предлагаем иную перспективу, основанную на тысячелетнем опыте устойчивой жизни на этих землях. И мы приглашаем всех присоединиться к разговору о том, как мы вместе можем создать более справедливое, устойчивое и гармоничное будущее для всех обитателей этого континента — человеческих и нечеловеческих."

---

*"Если вы спросите меня, что значит быть коренным американцем сегодня, я скажу, что это значит быть носителем древней мудрости в современном мире. Это значит ходить в двух мирах, с ногами, твёрдо стоящими на земле наших предков, и с глазами, устремлёнными в будущее, которое мы строим для наших детей. Наша сила — в нашей способности адаптироваться без потери того, кто мы есть. И в этом мы никогда не потерпели поражения."*
— Уинона ЛаДюк, писательница и активистка из народа оджибве


Продолжение: http://proza.ru/2025/04/16/435