Глава 8. Убогий монах Паисий

                (Создатель  рисунка  Вадим  Камков)

  Святая гора Афон, небольшой греческий полуостров, одно из ответвлений курорта
  Халкидики. Невероятно живописное место с удивительной природой, в виде высоких
  гор, заросших не проходимыми хвойными и лиственными лесами. Официальное
  православное монашеское государство, с разбросанными по горам двумя десятками
  древних мужских монастырей, в которых живут около 2000 монахов и послушников.
  Имеет свой устав, свое времяисчисление, ориентированное на восход и заход
  солнца, и свою столицу Карье. Афон место, куда под страхом кары Божьей
  запрещено ступать женщинам. Омываемый лазурными водами Эгейского моря, Афон
  всегда был святыней, куда стремились паломники со всех стран, но более всего
  из России.
      Одним из таких паломников был когда-то и нынешний старец Отец Паисий, он
  появился на Афонской горе давно, в 2009 году. Тогда он был еще молодым, ему
  было 37 лет. В тот год в июле месяце в Свято-Пантелеймоновом русском монастыре
  на Афоне, как всегда, было немало паломников из России. Среди этих паломников
  был и Антон Корнеев, будущий отец Паисий. Роста среднего, крепкий на вид, но
  не спортсмен, имелся небольшой животик. Волосы тёмно-каштановые, с маленькой
  пролысиной на макушке. Лицо круглое, но не полное. Глаза карие, черты
  лица правильные, гармоничные. На губах почти всегда светилась добродушная
  улыбка. Антон вообще по природе своей был очень приветливый и добродушный
  человек. И даже когда некоторые недобрые люди, принимая его доброту за
  слабость, делали ему больно, он практически никогда не отвечал таким людям
  злом на зло, а просто уходил в сторону и забывал о случившемся, продолжая
  и далее как ни в чем не бывало общаться с ними.
      Это его большое смирение нередко вызывало у таких обидчиков сильное
  угрызение совести, и те, переступая через свою гордость, в конечном итоге
  приходили и просили у него прощения.
      Однако мягкость и добродушие его характера, как медаль, имела и оборотную
  сторону для Антона.
      И этой стороной была его нерешительность и страх перед женским полом.
  Будучи симпатичным и даже, по некоторым оценкам девчонок, красивым в молодости
  парнем, он все же очень стеснялся и избегал общения с девушками, чем сильно
  огорчал их. Время шло, проходили годы, а вместе с ними безвозвратно уходила
  молодость, а Антон по-прежнему был не женат. Жил он со своими престарелыми
  родителями в двухкомнатной квартире одной из хрущевок в Ворошиловском районе
  города Волгограда. Старшие же два брата и сестра давно имели свои семьи и жили
  отдельно в разных уголках страны.
      Работал Антон в своей прошлой жизни автослесарем. Много для людей машин
  починил, цены не завышал, брал по-божески, чем изначально вызывал смех у своих
  коллег по цеху.
      Но когда к нему на ремонт стали выстраиваться очереди, особенно из
  небогатых автолюбителей, его коллегам уже было не до смеха.
    — Послушай, ты, филантроп хренов!  — подошли к нему однажды двое слесарей
  с их автосервиса. — Ты что не знаешь, сколько мы берем сверху за работу? Это
  20% от общей стоимости ремонта.
    — Ребята, но это же грабёж населения. Ладно, когда богатые клиенты
  приезжают, с них не грех взять и побольше. А если старичок на вазовской
  «копейке», то с него как брать эти 20 %? Нет уж, ребята, извините! Вы, если
  хотите, берите и дальше свои 20%, а мне и 10% хватит! — попытался отстоять
  свои убеждения Антон.
    — Слушай, ты, убогий! Будешь, как все, 20% брать! — А то…….
    — А то что?!  — послышался хрипловатый голос со стороны.
      Парни обернулись и увидели в двух шагах за своей спиной высокого
  коренастого мужчину 45–47 лет, с крепкими накаченными руками и седовато
  каштановыми коротко стрижеными волосами на голове. Скуластое квадратной формы
  лицо его было спокойным, а взгляд острый пронизывающий. Одет мужчина был, как
  и все в рабочую спецовку, а в руках держал промасленную ветошь, которой
  вытирал свои черные от работы руки.
    — Ну, так что?! А то!  — повторил, нахмурив брови, мужчина.
    — Послушай, Толян, — обратился к мужчине один невысокий полный парень, с
  хитрыми, бегающими глазками. — Этот! — посмотрел он на Антона. — Цену нам
  сбивает! Не 20%, а 10% за работу берет! А это неправильно!
    — Он за твою работу 10% берет? — посмотрел на толстяка Толик.
    — Ну нет, конечно! Он за свою работу столько берет. Но…
    — Тогда какого хрена вы к нему лезете! — не дал договорить толстяку
  Анатолий.
    — Прости Толя! — вмешался в разговор второй, высокий худощавый парень, со
  скуластой ромбовидной формой лица и колючим неприятным взглядом. — Он конечно
  вправе за свою работу брать столько, сколько считает нужным. Но занижая цену,
  он отбивает у нас клиентов, и за счёт этого берет количеством, и как не крути
  больше нас зарабатывает.
    — Да?! Вот оно что!  — посмотрел на худого парня Анатолий. — Значит,
  говоришь, больше вас зарабатывает?! Так вы работайте, как он пашет! И у вас
  будут хорошие заработки! А то я что-то вас после пяти часов здесь
  совсем не наблюдаю!! А он всегда здесь! И до семи, и до восьми часов
  вкалывает!
    — А что ему не вкалывать! Он же с родителями живет! Семьи у него нет! Куда
  ему спешить?
    — А у нас у всех семьи! — с ехидной улыбкой воскликнул полный слесарь.
    — Ша! Я сказал, — нахмурив брови, бескомпромиссно отрезал Анатолий. —
  Отстаньте от парня, идите лучше работайте! Пока у вас работа есть! А то я вам
  быстро на дверь покажу! Деловые!
      Последние слова были сказаны холодно и убедительно, парни переглянулись и
  ушли на свое рабочее место.
      Анатолий Щербатов, по малолетке был дважды судимый, но к зрелым годам
  остепенился. Имея, по-видимому, кое-какие капиталы, он в 2000 году вместе с
  другом открыл свой автосервис. Будучи совладельцем сервиса, в отличие от
  друга, который вел все бумажные дела, Анатолий работал в автосервисе не только
  как главный мастер, но и как обычный слесарь.
      Щербатов вообще был механик от Бога, и сам любил ковыряться в технике.
  Поэтому неудивительно, что он сразу приметил способного и безотказного Антона,
  который не раз помогал ему, задерживаясь до полуночи на работе. Имея в сервисе
  непререкаемый авторитет, Анатолий после это наезда на Антона демонстративно
  взял его себе в напарники, чем окончательно избавил его от повторных
  притязаний со стороны парней!
      Так прошли годы жизни и работы, пока не случилась беда. Однажды осенью, в
  сентябре 2007 года, Антон попал в аварию на своем стареньком синем автомобили
  «ВАЗ- 2107». Как оказалось позже, водитель, который влетел в него прямо в лоб
  на своем «Мерседесе» был в стельку пьян, и это стоило ему жизни. Антон же
  остался жив, но покалечился, у него были перебиты обе ноги. Лечился он долго,
  почти 2 года, но все же на ноги встал, хотя при ходьбе заметно волочил за
  собой правую ногу. Но беда, как известно, не приходит одна. После аварии,
  в которую попал Антон, вначале умер от инфаркта его отец Павел, а следом в
  августе 2008 года умерла и мама Лида, которая болела сахарным диабетом.
  Похоронив родителей, Антон еще около года пытался жить в миру один, но это
  у него не очень получалось. Нет его, конечно же, не оставили. И старший брат
  Борис, и брат Василий звали к себе. А сестра Катя так та вообще два раза
  приезжала за ним, стараясь уговорить его уехать жить к ней, но он наотрез
  отказался.
      Вскоре Антон решился, наконец, продал квартиру, купил загранпаспорт,
  туристическую путевку, по святым местам Израиля и Греции. И в июле 2009 года
  уехал на Афон. Поступок этот его не был спонтанным. Дело в том, что сам Антон
  и его покойная мама Лида были людьми очень набожными, и об этом для полноты
  картины стоит сказать несколько слов отдельно.
      С самых детских лет Антон воспитывался своей любимой бабушкой Фаиной,
  женщиной не просто глубоко набожной, а как потом оказалось тайной монахиней!
  При постриге она получила имя Екатерина. Тайный монашеский постриг она приняла
  после смерти мужа в 1957 году в Казанском кафедральном соборе города
  Волгограда. Постриг был совершён при содействии великого православного старца
  Сампсона Сивирса. В то время он служил в Казанском соборе вторым священником.
  Провожая после пострига из храма матушку Екатерину, отец Сампсон остановился
  на минуту и с улыбкой посмотрел на новопостриженную монахиню.
    — Матушка, а один из твоих внуков тоже будет монахом.
    — Да вы что, батюшка?! — удивилась матушка Екатерина. — У меня вообще внуков
  нет.
    — Ну а дочь же у вас есть? — продолжал улыбаться старец.
    — Дочь, конечно, есть, Лида, но она еще не замужем только школу окончила.
    — Ну вот, выйдет замуж и внуков народит, — перекрестил монахиню отец Сампсон
  и удалился.
      Этот разговор старушка тогда запомнила, и когда появились первые внуки,
  Борис и Василий, вспомнила про него, размышляя, кто же из них двоих примет
  постриг. Но старшие братья, подрастая, не проявляли никакого интереса к
  бабушкиным библейским рассказам. Так же не питала к ним особого интереса
  и внучка Катерина. Пока, наконец, в 1972 году не родился третий внук Антон.
  Едва мальчик подрос и ему исполнилось 6 лет, как бабушка, к большому
  неудовольствию ее партийного зятя Павла, занялась духовным воспитанием своего
  младшего внука. Маленький Антон в отличие от своих уже взрослых старших
  братьев с удовольствием слушал свою бабушку. И не просто слушал, а живо
  интересовался всем, что она читает ему, постоянно задавая ей вопросы и
  переспрашивая те моменты, которые он не понимал.
      Только после этого, бабушка, наконец, поняла, что Антон и есть тот самый
  внук будущий монах, о котором ей предсказывал старец Сампсон.
      Прибыв на святую гору Афон паломником, Антон и не планировал как все
  остальные паломники любоваться природными красотами острова и его монастырями.
  А сразу стал просить настоятеля Свято-Пантелеймонова русского монастыря
  благословить его остаться в монастыре, в качестве послушника с дальнейшим
  постригом в монахи. Надо сказать, что настоятель монастыря Игумен Феодосий не
  сразу согласился принять Антона в монастырь. И дело было не в том, что это
  именно он не хотел его принять, а в том, что этому сильно противились
  греческие власти. Как известно, греки приняли католическую унию, и в основной
  массе своей отступили от православной веры. Поэтому они всеми силами
  противились поступлению новых людей в православные монастыри. Особенно они
  препятствовали русским людям. Некогда преданный русским греческий народ забыл
  о своей братской России, которая не раз спасала их от гибели в прошлые века!
  Теперь власти этой страны были открыто враждебны к русским, и настоятелю
  Феодосию приходилось за каждого нового человека буквально сражаться
  с ними.
      Хорошо если у такого человека, оставались с дороги какие-то деньги!
  Хорошая взятка, как везде в жизни, так и здесь, сильно облегчала и ускоряла
  процесс оформления такого человека.
      К счастью, у Антона оставались с дороги деньги, около тысячи евро, они-то
  и ускорили процесс его оформления.
      Получив вид на жительство на Афоне, Антон стал, наконец, послушником
  Свято-Пантелеймонова русского монастыря. Началась полноценная духовная
  монашеская жизнь. День за днем, месяц за месяцем в посте и непрестанной
  молитве проходило его нелегкое монашеское житие.
      Братия монастыря радушно приняли в свой коллектив нового насельника, и
  старались помогать ему в повседневной монашеской жизни как советом, так и
  делом. Так прошли годы, и вот через пять лет, в августе 2014 года, Антон
  Корнеев принял монашеский постриг с именем Паисий, и навсегда похоронил себя
  для этого тленного, погибающего мира! Приняв постриг, отец Паисий полностью
  посвятил себя молитве. В свободное от службы время он любил подниматься вверх
  в красивые афонские горы, где выбирал один из камней, усаживался и подолгу
  сидел там, перебирая длинные затертые четки, непрестанно творя молитву
  Иисусову.
      Божественно красивый горизонт воспетого в греческих мифах Эгейского моря.
  Бликуя на солнце голубовато-серебряным блеском своих бескрайних волн, совсем
  умиротворял взор молодого старца. Да. старца! Я не оговорился. Духовную
  мудрость и прозорливость отца Паисия братия монастыря стали замечать в нем уже
  через 11–12 лет его жизни в монастыре. А ведь в 2022 году ему едва исполнилось
  50 лет! Всегда молчаливый, но с постоянной добродушной улыбкой на устах, он
  никогда не вмешивался в чужие разговоры, а только молчал и слушал. И лишь
  тогда, когда спрашивали его мнения, он отвечал коротко, но всегда правильно
  и по существу. Так как может отвечать только тот человек, который не только
  знает все тонкости обсуждаемого вопроса, но и психологию тех людей, которые
  обсуждали этот вопрос. Способность такого духовного виденья свойственно только
  старцам.
      Старец в православной церкви понятие священное! Духоносный отец, человек
  не книжной, не земной мудрости, вестник Божий. Старец, значит мудрый, это
  слово совсем не синоним слову старый. История православной церкви знает немало
  старцев, которые среди православных верующих считались старцами, не достигнув
  своим возрастом даже 40–45 лет. Как самый яркий пример из истории русской
  православной церкви — это Прохор Исидорович Машнин. Он же великий старец
  Серафим Саровский! Его в народе считали старцем тогда, когда ему еще не было
  и 40 лет. А другой православный святой старец Сергий Радонежский основал
  Свято-Троицкую лавру и стал ее духовным руководителем, едва переступив возраст
  в 30 лет. Много было и других. Вообще старчество зародилось в греческих
  монастырях еще в 10 веке. Однако более всего оно получило распространение
  именно в России и здесь на Афоне, в русском Свято-Пантелеймоновом монастыре.

      Но вернемся в четверг, во второй ноябрьский день 2025 года, и продолжим
  нашу историю. В этот день отец Паисий, в отличие от своих земляков, Чубовых и
  Игнатовых, провел как обычно в посте и молитве. Нет, Афонский старец не знал
  ни тех ни других. Несмотря на то, что до 2009 года все они жили в одном
  городе, ни с Сергеем, ни с Ириной в той прошлой жизни Антон никогда не
  пересекался. Лишь только однажды, примерно за полгода до своей аварии, он
  заменил масло в машине Николая Ивановича Чубова. Это была их единственная
  встреча, никаких дальнейших контактов и личного знакомства, обычное случайное
  общение автослесаря с автовладельцем. Но если Антон в прошлом, а ныне отец
  Паисий, как мы теперь знаем, никогда не имел  никакого отношения к нашим
  героям, то тогда почему мы говорим о нем?! Как  говорится в театральной
  поговорке, «если в первом акте на стене появилось ружье, то в последнем
  оно обязательно выстрелит».
      То же самое можно сказать и про отца Паисия. Его появление в нашей книге
  не просто не случайное, оно судьбоносное. Потому что те события, которые
  вскоре произойдут с нашими героями, не могли бы произойти с ними без участия в
  них отца Паисия. Но не будем забегать вперед, а продолжим по порядку.
      Отстояв долгую вечернюю службу, отец Паисий, потягивая как всегда за собой
  покалеченную правую ногу, прихрамывая, пошел в свою келью. Вслед за ним
  побежала небольшая короткошерстная собака по клички Жучок. Эту собаку еще
  щенком три года назад подарил ему один православный паломник грек. Жучок был
  обычной дворнягой, белый с черными, словно кляксы, пятнами по всему телу и с
  хитрыми заискивающими глазами. Отец Паисий очень любил своего пса, и Жучок
  отвечал ему той же любовью, всегда следуя за ним, куда бы тот ни пошел.
    — Ну заходи, — открыл почерневшую вековую дверь своей кельи отец Паисий.
      Жучок глянул на своего хозяина и, виляя хвостом, пробежал и лег на
  небольшой коврик у стены, специально отведенное ему место.
    — Что устроился? — улыбаясь, посмотрел на свою собаку монах.
      Жучок, не поднимаясь с коврика, вытянул свою морду в сторону хозяина и,
  глядя на него с любовью и преданностью, добродушно постукивал своим хвостом по
  деревянному полу.
    — Ну, отдыхай, отдыхай. И я тоже отдохну, — воскликнул монах и вошел в свою
  келью.
      Келья отца Паисия представляла собой небольшую выбеленную каменную комнату
  размером 3 на 4 метра не более. Полы в келье были строганые деревянные,
  зашарпанные от времени. При входе в келью у стены рядом с дверью стояла
  деревянная кровать, на вид тоже очень древняя, и, по-видимому, повидавшая на
  своем веку не одного монаха. Кровать была полностью деревянная и больше похожа
  на топчан. На кровати лежал сбитый, плоский матрац, покрытый сверху серым
  войлочным одеялом, и небольшая мятая подушка.
      Над изголовьем кровати прибита к стене угловая полочка, на которой стояли
  три небольшие деревянные иконы. Икона Господа Иисуса Христа, Богородицы и
  покровителя монастыря святого мученика Пантелеймона. Напротив кровати в другой
  стороне, над спальным местом Жучка, сквозь толстую стену выходило наружу
  небольшое арочное окно, открывая красочный вид на бесконечно голубой горизонт
  Эгейского моря. В стороне от окна, у стены, стоял небольшой стол, на котором
  лежало несколько книг и старинная бронзовая ладанка.
      К столу придвинут стул, на спинке стула висел шерстяной пуловер. Вот и все
  аскетическое убранство этой древней намоленной кельи.
      Прихрамывая, отец Паисий подошел к своей кровати и остановился.
  Перекрестился несколько раз, сделал три земных поклона и лег на кровать. Его
  тонкие пальцы монотонно и бесконечно продолжали перебирать старенькие четки.
  Старец непрестанно творил молитву Иисусову.
      Строгий монашеский устав и долгие многочасовые всенощные службы и молебны
  отнимали много сил, особенно у престарелых монахов. Поэтому даже небольшой
  отдых в 2–3 часа хорошо восстанавливал и возвращал эти утраченные силы.
      Продолжая молится и перебирать четки, отец Паисий понемногу начал
  засыпать, веки стали слипаться, и вот, наконец, он провалился в глубокий сон.
  Находясь еще во мраке полусна, старец вдруг услышал где-то рядом тихую
  молитву «Господи Иисусе Христе Сыне Божий, помилуй меня грешного»! Вслед за
  этой первой молитвой последовала вторая «Господи Иисусе Христе Сыне Божий,
  помилуй меня грешного»! Отец Паисий не удивился, он знал, это молится его
  сердце. Похожее духовное состояние описывал Сергей Игнатов, когда 16 лет назад
  рассказывал о пережитом им эффекте тонкого сна на ямской станции Талматова. Но
  то, что он пережил тогда по промыслу Божьему, было единичным событием для
  него. Для монахов же, для тех, которые ведут не лживую, а истинную духовную
  жизнь, эффект тонкого сна обыденное явление. Видя и ощущая душой, как молится
  его сердце, отец Паисий услышал в стороне легкое шуршание.
    — Это пальцы правой руки продолжают во сне перебирать по кругу четки, —
  догадался старец. Легкий храп, который появился следом, был последним
  свидетельством того, что грубая телесная оболочка монаха погрузилась в сон.
      В этот момент, словно по щелчку пальцев, в одно мгновение, тьма,
  окружавшая старца, вдруг рассеялась, все кругом залилось дневным светом, и
  отец Паисий обнаружил себя в широкой ровной степи. Степь эта цвела разными
  луговыми травами, покрывая всю равнину пестрым красочным ковром, и опьяняя
  своими ароматами. Жизнь насекомых кипела на этом бескрайнем поле своей
  оживленной активностью. Пчелы собирали с цветков нектар, жучки и бабочки
  перелетали с травинки на травинку. А муравьи, неугомонные трудяги, копошились
  в своем муравейнике, стаскивая в него всякую всячину. От древесных листочков и
  небольших веточек, до мертвых мух и бабочек.
      Осмотрев степь, старец поднял голову и посмотрел ввысь, в голубое
  безоблачное небо. Оно живо представилось в его воображении бездонным океаном,
  нависавшим над его головой. Всматриваясь в него до головокружения, Отец Паисий
  вообразил, что он вот-вот упадет в это гигантское водяное чрево. И от этого
  долгого воображения по его спине пробежал легкий холодок. На устах старца
  застыла небольшая добрая улыбка от этой фантазии. В этом его воображении
  вспомнилось его далекое детство, когда он часто поступал так, представляя себя
  парящим над этим бездонным океаном. И только ласточки, зависающие на месте в
  верхних потоках воздуха, как и тогда, портили это грандиозное воображение.
      Рассматривая с воспоминаниями эту космическую синеву неба, старец вдруг
  заметил, как это тихое спокойное небо неожиданно стало меняться. С начала его
  внимание привлекла его правая сторона. Здесь начали образовываться какие-то
  светло-белые кипучие массы, похожие на сбиваемые ветром в кучу молочного цвета
  тучи, с блистающими внутри них серебряными молниями. Эти массы, стягивались и
  становились все плотней и плотней, словно снежно белая сверкающая молниями
  стена. Наблюдая за этим непонятным явлением, старец Паисий краем глаза
  заметил, что и в левой части неба тоже происходит какое-то движение. Он
  повернул голову и посмотрел влево. Тут происходило то же самое, только
  вместо белого кипучая масса здесь была абсолютно черного цвета, со своими
  сверкающими черными молниями. Всматриваясь то в одну, то в другую сторону,
  старец неожиданно заметил, как бесформенные массы с обеих сторон вдруг стали
  обретать разные очертания и формы. Минута, за ней другая, и перед глазами
  монаха предстали две небесные армии, которые стояли друг против друга
  и были готовы в любую минуту вступить в кровопролитную беспощадную схватку.
      В правой стороне, блистая своими доспехами и кольчугой неземной красоты,
  было Божье воинство. Вся ангельская рать, все ангельские чины, всех трех
  триад: Ангелы низшей триады — Архангелы, Ангелы и Начала; Ангелы средней
  триады  — Господства, Силы и Власти. И наконец, ангелы верховной триады —
  Серафимы, Херувимы и Престолы. Все это Божественное воинство, вооруженное
  мечами и пиками в виде блистающих молний, словно ожидая чей-то команды,
  неотступно смотрело на врага. Прекрасные, неземной красоты лица ангелов, были
  серьезные и угрюмые. Даже солнцеликие Серафимы и Херувимы выглядели очень
  решительными. Все это небесное воинство было разделено на семь (Когорт)
  отдельных отрядов. Во главе каждого отряда стоял облачённый в горящие на
  солнце доспехи один из семи верховных архангелов.
      Это были архангелы Михаил, Гавриил, Уриил, Селафиил, Иегудиил, Варахиил и
  Иеремиил. У каждого из них в правой руке был огненный меч, а в левой —
  огненный крест. Словно развернутые знамена и хоругви, порхали над их головами
  шестикрылые Серафимы и Херувимы.
      Рассмотрев все это блистающее огнем Христово воинство, отец Паисий
  посмотрел влево и вздрогнул от того ужаса, который он увидел там. Здесь его
  глазам предстало воинство дьявола! Черная разношерстная масса невероятно
  безобразных и ужасных чудовищ! Словно персонажи с картин великого художника
  Иеронима Босха, во всем своем дьявольском уродстве ожили перед ним. Один из
  черных воинов выглядел как человек со свинячьем рылом и козьими копытами.
  Другой тоже человек, но уже с головой утконоса и хвостом акулы. Были здесь и
  жабы с козьими головами, и козлы с лошадиной мордой и человеческими руками,
  пальцы на которых достигали в длину 50 сантиметров. Горбатые уроды с рогами и
  рваными зловонными ранами по всему телу. Человеческие скелеты в истлевших
  плащах, оголяющих белые кости с остатками гниющей плоти. И, конечно же, глава
  всего этого адского воинства, сам дьявол в образе громадного огнедышащего
  дракона. Вся эта черная армия также была одета в шлемы и доспехи. А в руках у
  них были мечи, копья и щиты.
    — О Боже! Что это?! — воскликнул отец Паисий, когда рассмотрел эти две
  готовые к битве армии.
    — Это война!  — послышался раскатистый голос с небес.
    — Какая война, Господи! — упал на колени старец.
    — Духовная война! — вещал дальше голос с небес. — Война за души
  человеческие! Смотри и знай! За каждого человека! Каждый день идет эта
  беспощадная война!!
      Едва Бог произнес эти слова, как две вечные, бессмертные армии под
  барабанный бой и оглушительные звуки труб двинулись навстречу друг другу и
  сошлись в ожесточенной битве.
      Началось грандиозное, беспощадное сражение. Вот черное дьявольское
  воинство стало наседать на ангельские силы и теснить их. Отбиваясь, ангелы
  сдерживали свои ряды, но бесы не отступали, а все сильней и сильней давили на
  них! Казалось, еще мгновение, и они скинут их
  на землю!
      Отец Паисий даже прикрыл глаза ладонью, чтобы, не увидеть, как ангелы
  спадут с неба. Но ангелы не спали с неба, они устояли, пошли в атаку и
  потеснили демонов. Архангелы со своими огненными мечами врубались в ряды бесов
  и рубили их изо всех сил. Некоторые из бесов под этими ударами ангелов падали
  с неба и, словно кометы, сгорали в космосе. Наблюдая это страшное сражение,
  старец стоял на коленях и молился, а битва все не утихала.
    — Боже! — взмолился со слезами старец Паисий. — Сколько же это будет
  продолжаться?!!
    — До моего второго пришествия! — воскликнул Господь. — Осталось уже
  немного!!
    — Господи, помилуй нас! Пресвятая Богородица, спаси нас! — заплакал как
  ребенок старец, заливаясь потоками слез.
      В этот момент сражение в небе вдруг стало нарастать, кружиться и сливаться
  в единое целое. Еще недавно отчетливые фигуры ангелов и бесов становились
  расплывчатыми, как в начале видения, срастаясь в белую и черную массу. Одно
  мгновение, и они вновь стали черными и белыми тучами. Эти тучи, продолжая свою
  войну, напирая друг на друга, сливались между собой так, что по цвету этой
  однородной массы можно было понять, какое из этих войск одерживает в данную
  минуту победу. Если эта общая масса становилась почти белой, то было понятно,
  что побеждают ангелы, когда она чернела, то побеждали демоны! И только, когда
  она была серой или молочно-кофейной становилось понятным, что идет беспощадный
  равный бой.
    — Господи, помилуй нас! — вновь взмолился старец и в земном поклоне уткнулся
  лицом в траву.
      В этот момент в небе прогремел гром, земля затряслась и над головой старца
  вихрем закружил ураганный ветер. Отец Паисий, прижимаясь лицом к земле, все
  никак не решался поднять голову. А ветер все лютовал над ним, но недолго. Еще
  несколько минут, и он стих, стало вдруг свежо и почему-то очень сыро, как
  после дождя. С соседней травинки у головы старца ему за воротник упала
  росинка, и капля потекла по его шее. Монах поднял голову и осмотрелся.
      Он сидел в степи, но уже совсем в другой. Степь здесь была с небольшими
  буграми и оврагами. В небе никакого сражения уже не было. Только разорванные,
  растянутые по небесной синеве дождевые тучи прикрывали робкие лучи солнца,
  которые все же нет-нет, да пробивались сквозь них и, словно медовые струи,
  проливались на мокрые луговые травы.
      Рассматривая это новое место, старец Паисий вдруг увидел метрах в тридцати
  от себя невысокого худощавого священника, лет 45–47, в сером мокром подряснике
  и с четками в руках. Священник этот непрестанно перебирал четки и, молясь,
  смотрел вверх. Старец машинально поднял голову и вздрогнул. В небе, там, где
  буквально минуту назад бродили рваные тучи и проливался сквозь них на землю
  солнечный свет, сейчас стояла плотная масса туч, на которых словно на
  громадном холсте было изображено лицо какого-то человека. Лицо это было
  разорвано напополам. Да это было лицо Сергея Игнатова, а священником, который
  молился под этим разорванным лицом, был отец Максим. За тысячи километров от
  Афона, в эту же самую минуту, он видел то же самое ведение что и старец! Как и
  говорилось выше, отец Паисий, некогда в прошлой жизни не встречался ни с
  Сергеем Игнатовым, не тем более с Максимом Тихоновым. Поэтому он безучастно
  наблюдал за этими не знакомыми ему людьми, не понимая, к чему вообще ему дано
  это видение. Неизвестно, сколько бы еще он так сидел на мокрой траве, если бы
  вдруг не почувствовал, что-то мокрое и шершавое, сначала на своей правой руке,
  а потом и на щеке. Отец Паисий вздрогнул и открыл глаза.
    — Гав! Гав! Это Жучок, встав на задние лапы, лизал его и, помахивая хвостом,
  ожидал пробуждения своего хозяина.
    — Ах ты, негодник! — улыбнулся отец Паисий. — Ну все, встаю, встаю.
  Потянулся монах и встал с кровати.