Нобелевская премия

         

              Лаборантки долго  плели про  Леру всякие небылицы: то замуж выдавали и разводили, то делали чьей-то любовницей, то утверждали, что в  аспирантуру она попала по блату. Все это было нелепой чепухой: замужем она никогда не была,  любовницей – тоже,  в аспирантуру попала потому, что перед самыми экзаменами  струсила дочь высокопоставленного чиновника, а место не должно было пропадать. Лера, собственно, и ехать-то в Москву не хотела, боясь бросить  бабушку и деда, c которыми жила. А уехав и поступив, стала о них тосковать и вознамерилась вернуться.  Остановила записка, переданная через земляков. Случайно узнав о намерениях Леры, проректор института, отвечавший за подготовку кадров, передал   сборник научных работ с недавно вышедшей  ее  статьей,  приписав, что    бросать  с таким трудом «выбитое» им место ни в коем случае  нельзя.
               Нехотя взялась  за  исследования,  втянулась и начала находить в работе удовольствие. А потом появилась какая-то одержимость - работала сутками, не замечая ничего вокруг. Эксперименты были удачными и неудачными, шли  то регулярно, то нерегулярно, руководитель то хвалил ее, то ругал на чем свет стоит.
               На третьем году, проанализировав результаты, обнаружила необычную закономерность. Вначале поразилась. Потом в голову пришла мысль, что это - открытие. Тут Леру переполнило чувство, которое она  не могла обозначить каким-то словом. Пребывая в особом, никогда не испытанном ранее состоянии, все время повторяла: «Так вот оно что, оказывается!» Считая открытие состоявшимся, начала делиться им со всеми подряд. Знакомые непрофессионалы не понимали, о чем идет речь. Друзья - аспиранты в один голос заявляли, что, если это действительно так, то она, Лерка, гений. Каждый из них хотел такого же везения. Пыл остудил руководитель, сказав:  «Возможно это и так,  но до Нобелевской премии далеко. Нужны  подтверждения  на аппаратуре с большими разрешающими возможностями. Это  не входит в Ваши задачи".
   
           «Душ» не охладил Леру, напротив, породил желание довести начатое до этой самой премии.   Трехлетний срок обучения в аспирантуре к тому времени подошел к концу, из общежития ее попросили, и Лера вернулась домой работать на кафедре, возглавляемой проректором, удержавшим ее когда-то в Москве. Возвратилась с мечтой довести «открытие» до конца.

          Однако, жизнь изменила  свой вектор, и главной её обязанностью стала педагогическая деятельность. Опыта в этом деле  не было, и никто учить этому ее не собирался. Просто прислали  студентов – и все. Как хочешь, так и плыви. Лера вначале удивилась нагрузке, которая на нее свалилась. Много позже поняла, что  она отрабатывает и чужие часы.  Заведующий кафедрой им, практически, только числился, совмещая параллельно еще несколько важных должностей. Он пару раз в году читал  лекции,  пару раз приходил на кафедральные совещания  и один – на последнюю переэкзаменовку.  Всем заправлял доцент. Тот старался копировать руководителя: так же величественно и неприступно плыл по коридору, не замечая встречных, изредка отвечая на их поклоны, так же медленно поворачивал голову из стороны в сторону. Он говорил теми же словами, вставляя кругленькие фразы типа: «испокон веков велось», «в традициях кафедры», «люди, преданные кафедре» и т.п. Так же тихо и невнятно  изредка читал лекции, так же спокойно перекладывал свои  занятия на плечи подчиненных.  Доцента боялись и старались ему не перечить: он постоянно бегал  к шефу, куда другим вход был запрещен, истоптав на этом деле не одни башмаки.
 
           В Москве Лера была временным человеком,все знали, что она уедет, и она никому не мешала. На новом же месте сразу насторожила доцента, как только заговорила о продолжении научных исследований. Тому для соответствия занимаемой должности предопределялось тоже ими заниматься, но это дело у него не клеилось, а потому интерес Леры сразу его насторожил из-за возможной конкуренции.  Мысль, что человека интересует предмет исследования,  ему и в голову не приходила. Лера же мечтала доказать открытие и боялась, что кто-нибудь опередит,  откроет раньше то, что она  почти открыла.
 
           Ее учебная комната находилась в подвале, отделяясь лишь тонкой перегородкой  от лаборатории, которой раньше принадлежала. Обиженные «отъемом» площади лаборанты не считали нужным сдерживать себя, когда рядом шли занятия: громко говорили, смеялись, выясняли, кто и в чем виноват,у них летели какие-то ведра, разбивались колбы. Сначала Лера просто стучала в стенку, утихомиривая. Потом решила навести порядок и зашла. Она не собиралась просить кого-то о чем-то. Она собиралась потребовать того, что полагалось делать – соблюдать элементарно тишину. Войдя, кинула взгляд в сторону своей «учебки» и тут же забыла зачем пришла: в углу, прикрытый полиэтиленовой пленкой стоял электронный микроскоп.  Начала расспрашивать, кто на нем работает и какие  разрешающие возможности у  прибора.Те сказали, что  он не работает уже давно и ожидается поступление нового, а специалист уволился. Лере не терпелось, и она помчалась на прием к заведующему, отсидела в ожидании  два часа, была принята и получила доступ к аппарату.  Микроскоп, действительно, оказался в нерабочем состоянии,  и Лера принялась искать наладчиков.
          Учебный год тем временем близился к завершению,  настало время отчета, эту работу доцент  переложил на неё. Она добросовестно собрала сведения у  каждого из преподавателей, которым всегда было некогда и бегать за которыми приходилось по нескольку раз, составила сводную таблицу и понесла доценту. Тому хватило одного взгляда, чтобы увидеть прочерк против фамилии  заведующего и вопрос, поставленный против  своей.Лера сделала это не со зла - старалась, чтобы всё было честно.

        - Кто учил вас писать отчёт сразу ручкой? Ничего нельзя поручить, – промолвил доцент. 
        - ?
        - И козе ясно, что всем нужно написать примерно одинаковое количество часов – зарплаты все равно никому не прибавят.  Дайте сюда.

         Капли слюны долетели до ушей Леры вместе со словами,  унижающими ее умственные способности.

    На заседании кафедры в присутствии шефа доцент держал речь, обращаясь после каждой фразы по имени отчеству к заведующему:
       - Все запланированные часы кафедра выполнила,уважаемый... Больше всех часов дал я,уважаемый...  У остальных – в пределах положенного, уважаемый... И, не стесняясь, зачитал липовые цифры.
        Заведующий сидел  не слушая, писал. Затем, оторвавшись от бумаг, сказал:
        - Будем считать отчет утвержденным.

     Лера переживала оскорбление своих умственных способностей и злилась на бесстыдство доцента. Ей было непонятно, зачем он, вообще, привлек ее к составлению отчета, который за несколько минут мог сам написать «с потолка».  На следующий день высказалась по этому поводу в кругу коллег. Передали сразу, и доцент   побежал к шефу.
          Начались экзамены. После каждого, доцент, подводя итоги, старался приводить, в качестве плохих, ответы её студентов. Она нервничала, чувствуя, что делается это специально.
          Когда все ушли в двухмесячный отпуск, удалось, наконец, заняться микроскопом и найти наладчиков, которые привели прибор в рабочее состояние. Заплатила им из отпускных и приступила к работе. Лаборантки крутили пальцем у виска: только сумасшедшая вместо того, чтобы  загорать и купаться, может торчать в невероятную жару в городе да еще налаживать за свой счёт прибор не последнего выпуска.   

          В начале  учебного года, доцент, узнавший про её летние труды,  вновь загрузил Леру сверх нормы. А как-то в субботу, когда усталость брала верх, пришел к ней на последнюю пару. Затем экстренно собрал кафедральное совещание, раскритиковал занятие в пух и прах и  сделал вывод о несоответствии Леры  занимаемой должности. Но наказания не последовало, так как в этот момент уходила в декретный отпуск одна из сотрудниц и был недостаток преподавателей. По этой же причине  Леру подключили к выполнению хоздоговорной работы, в которой та была задействована.
        Когда хоздоговорная  закончилась, опять произошел конфликт с руководством.  Лера, заглянув в ведомость для оплаты, увидела там столбик фамилий.
  - Вы последняя,- подсказала выдававшая зарплату.
        - А кто тогда первый? - спросила.
    Первым был заведующий, за ним следовал доцент. Затем шли еще фамилии. Лазарь Борисович, с которым только вдвоем все и выполняли, стоял тут же и мирно бубнил, пересчитывая деньги:  «Работаешь один, а чуть работа кончена, гляди, стоят три дольщика…»
        Тут он осекся, так как подошел доцент,  деловито расписался в ведомости.  В этот момент будто кто дернул  Леру за язык: «Работаешь один, а чуть…»
        Доцент подскочил как ужаленный:
        - Мы столько лет ... А некоторые… -  развернулся и вышел, не забыв прихватить деньги.

        Интриговать он умел. Коллега, вернувшаяся после родов, подходила для исполнения его намерений. Он  вызвал ее и выговорил, что ей предстоит переизбрание, а статей-то у неё нет.
        - Малыш у меня,- взмолилась та.
        - Подружка  ваша знаменитая написала. Пусть включит соавтором – и все дела.
        Немного поколебавшись, коллега  намекнула Лере о соавторстве, и когда та отказала, сказав, что доцент уже велел приписать себя и заведующего, обиделась.
        На следующий день Лера увидела её у микроскопа.
         - Что тут делаем? – спросила.
         - Заведующий приказал мне освоить  работу. Вы должны обучить меня  и передать все наработки.

           Идти к профессору не решилась, поскольку понимала, что инициатива исходит от него. И после слов Лазаря Борисовича, завуча, пытавшегося помочь ей  остановить правдолюбие моралью: " Ты начальник- я дурак, я начальник-ты дурак"- молчала. Вскоре, доцент снова пришёл к ней на занятие,  прихватив на этот раз и  его. На кафедральном совещании вновь  разбирались  недостатки занятия, завуч молчал и  упорно не смотрел сторону Леры. Зато, высказалась коллега, которую она обучала, критикуя за нежелание делиться результатами исследований. Кроме того, на совещание был приглашен Сам.  Он очень внимательно все выслушал, а в заключение сказал:
          - К сожалению, Валерия Ибрагимовна зарекомендовала себя  как личность конфликтная. На неё все жалуются как на человека с тяжелым, неуживчивым характером. Кроме того, она плохой педагог. У меня не возникает в этом сомнений, поскольку я не могу не доверять опытным преподавателям,  посетившим ее занятие. Боюсь, что если ничего не изменится, о  ее  избрании на следующий срок, речи  не пойдёт. Пол закачался под ногами Леры. Стены стали смещаться. Лица присутствовавших слились в одно. В голове вертелось: конфликтная личность, плохой педагог, все жалуются, тяжелый, неуживчивый характер, речь об избрании не пойдет.

         Потекли дни, затем месяцы с бесконечными придирками по любому поводу, появились конфликты с сотрудниками, неуверенность в себе и  раздражение от качества работы микроскопа. Вскоре у неё началась астма.В одну из бессонных ночей Лера решила отомстить обидчикам. Написала довольно сумбурное письмо  в министерство о том, что творится на кафедре. Быть может, на ее анонимное послание и не обратили бы внимания, но одновременно поступила жалоба от студентов на необъективный прием экзаменов, подтверждавшийся  реальными фактами. Заведующему предложили принять меры, и он уволил доцента, пристроив  к себе же заместителем в другом месте.

          Лере казалось, что она добилась справедливости. Впереди маячило поступление нового микроскопа, а это было  важнее важного. Студенты при опросе назвали её лучшим преподавателем и говорили: «Преподавали бы так все».
            
          Когда, наконец, случилось долгожданное событие и новый прибор прибыл, Лера радовалась как ребенок. Помогала организовать доставку, установку, наладку. Когда  все завершилось, лаборантки передали ей распоряжение заведующего: отвечать за дорогостоящий прибор и работать на нем будет только один человек.  Лера, не сомневаясь, что это она, согласно радостно кивала головой. А когда лаборантки решились  сказать, что это будет та, кого она  обучила, не поняла. Лишь через пару минут осознала сказанное и остолбенела.

          Затем из ее глаз покатились слезы.   Она  стояла, размазывая их по щекам, а затем смущенно, будто виновная в том, что переоценила себя, неуверенно,  ни на кого не глядя, открыла всегда запертую дверь из лаборатории в учебную комнату и как-то бочком прошла туда. И лаборантки долго слышали через перегородку приглушенные рыдания: Лера хоронила свою мечту, убитую реальностью.