Командировка на войну. Глава. 94 Мемуары

Глава. 94              В засаде.


Человек непременно должен выносить то, что навязывает ему судьба: сопротивляться ветру и приливу бесполезно.

Уильям Шекспир (26 апреля 1564 года, Стратфорд-апон-Эйвон, Англия — 23 апреля (03 мая) 1616 года, там же) — английский поэт и драматург.


Их использовали в самом крайнем случае, если отряд настигал численно превосходящий его противник.

В материалах Кубанского казачьего архива остались указания на интересный и увлекательный случай охраны станицы льготными пластунами в июне 1853 года.

В тёмную июньскую ночь, когда при новолунии небо было покрыто мрачными тучами и когда пешие черкесы имели обыкновение ползком, как змеи, пробираться в станицы в надежде поживиться казачьим добром, пластуны Гуртовый, Рогач и Чернега залегли у плетня станицы Елизаветинской. Это была их родная станица.

Пластун любил секрет или залогу. Притаившись где-нибудь в укромном месте, он зорко следил за всем, что происходило в окрестности, всё высматривал, ко всему прислушивался, всё узнавал.

Поэтому в самые опасные минуты пластун, находясь в залоге, не только успевал хорошо разобраться в окружающей его обстановке, но и придумать тот или другой наиболее подходящий к данному случаю план действий. У Гуртового, Рогача и Чернеги дело было проще.

Они превосходно, как свои пять пальцев, знали местность у станицы и близ Кубани. Опытные пластуны были уверены также в том, что в эту ночь черкесы непременно явятся на воровство в станицу: очень уж подходящая стояла для того ночь.

 Разместившись на известном расстоянии друг от друга, так, чтобы можно было охватить наибольшее пространство для наблюдений и незаметно подать условный сигнал друг другу при надвигавшейся опасности, пластуны целиком превратились в слух и во внимание.

Малейший шорох, игра тени, беспорядочное кружение в воздухе летучей мыши, отдалённый лай собаки, а также лёгкий топот животного – одним словом, всё, что действовало на слух и глаз пластуна, – не ускользало от его внимания.

Время клонилось к полуночи. Гуртовый, Рогач и Чернега, казалось, провалились куда-то. Ни звука, ни малейшего движения они не слышали в засаде. Но, наверное, каждый из них с напряжением следил за тем, что происходило в станице и возле неё, разгадывая по звукам, где и что случилось.

Наверное, они слушали и соображали, в каком «кутке» и чьи собаки лаяли. По условному свистку узнавали, в какую сторону станицы направлялся ночной обход и на сколько частей разбились ходившие по станице с дозором малолетки.

Они считали удары колокола, когда отбивал часы на колокольне церковный сторож, а также улавливали шум и шорох, где бы они ни проходили. Но вот вдали по направлению к Кубани раздался какой-то звук, точно кто-то чихнул.

Пластуны насторожились. Гуртовый как старший старался первым выяснить, что означал этот звук. Снова раздалось сдержанное подавленное чихание.

Это ясно уже расслышали пластуны. Черкес таким образом выдал пластунам себя и, быть может, товарищей. Гуртовый издал мышиный писк. С двух противоположных сторон Рогач и Чернега ответили таким же писком и ползком бесшумно приблизились к звавшему их товарищу.

Гуртовый молча прицелился из ружья в том направлении, откуда слышалось чиханье. Товарищи закивали, показывая тем, что поняли, куда надо направить внимание.

Все трое стали терпеливо ждать, что же будет дальше. Скоро для пластунов выяснилось, в чём состояло дело. К станице подкрадывался не один черкес, а целая партия.

Она, по-видимому, находилась близко от залоги.

Продолжение следует …