Командировка на войну. Глава. 97 Мемуары

Глава. 97        Гулебщики шутить не любят.


Трус умирает при каждой опасности, грозящей ему, храброго же смерть настигает только раз.

Уильям Шекспир – известный английский драматург и поэт


Делать было нечего. Мрачно взглянул казак на джигитов и, злобно улыбнувшись, медленно сполз с коня, снял с себя саблю, винтовку и кинжал, воткнул пику в землю и, накинув поводья на луку, подошёл к ним.

На вопрос по-ногайски, что им нужно, раздался дружный хохот...

Неуклюжий охабень, высокая рысья шапка, надетые на неповоротливого воина-богатыря, его тупой взгляд из-под нависших бровей, грязное загорелое лицо так насмешили молодых людей, что они велели казаку взять оружие, сесть на коня и следовать за ними.

Молча, истым увальнем вооружился витязь и не сел, а взвалился на чалого маштака, такого же невзрачного и неуклюжего, как его хозяин, и, казалось, едва передвигавшего ноги.

Эта пародия на джигита вызвала новый взрыв хохота, и молодёжь, потешаясь, заставила пленника джигитовать. Неуклюже согнувшись, размахивая руками и болтая ногами, тронулся казак вперёд каким-то куцым скоком на своём вислоухом и понуром чалке.

Вот он вытаскивает из чехла длиннейшую винтовку. Грянул выстрел, и с ним чуть не свалился с коня олух, едва удержав в руках ружье.

Всё это опять было сделано так топорно, что молодые горцы помирали со смеху и принудили казака повторить скачку несколько раз, и каждый раз он отличался какой - нибудь особенной уродливостью движений и неловкостью.

Но силач уже порядочно поразмял свою лошадь и, ласково потрепав её по верблюжьей шее, сказал: «Ну, маштак, одолжил! Что тебе!». И вдруг молодцевато оправился он в седле, стройно и ловко уперлась нога его в стремя, стан выпрямился, конь навострил уши и гордо поднял свою горбоносую голову.

Огонь сверкнул в глазах и коня, и всадника. Винтовка быстро и ловко оборотилась назад, грянул выстрел, и один из джигитов с простреленным лбом покатился без стона и жизни на землю.

Черкесы вспыхнули. Одни из них бросились к убитому, другие – за казаком-великаном. Но боевой скакун далеко уже унёс не прежнего увальня, а лихого наездника, проворно на скаку заряжавшего винтовку.

Вот конь приостановился, казак привстал в стременах, ловко оборотился, раздался, новый выстрел, и ближайший к казаку джигит, точно с такой же раной, как и первый, грохнулся на землю.

То была уже не случайность – этот меткий выстрел стал дерзким вызовом черкесам на смертный бой. Чувство злобной мести овладело горцами, и они бросились за силачом - атлетом.

Но тот, в свою очередь, как бы потешаясь над ними, то исчезал стрелой из глаз, то останавливался, подпуская гнавшихся за ним на несколько шагов, и каждая новая пуля, посланная им, становилась вестником смерти для одного из горцев, и смерти всё от той же раны между бровей, как будто для казака не осталось другой цели.

Так уложил он семерых черкесов. Черкесы смутились. Перед ними, казалось, в образе казака - гиганта стоял Шайтан - Джахенем, то есть адский дух.

Они не осмеливались уже налетать на него, как прежде, и следили за ним издалека, пока он не навёл их на охотничий табор. Тогда только уразумели джигиты, что за дьявол сыграл с ними злую шутку.

Продолжение следует …