На юге осенью жарко

На железнодорожном вокзале количеством груза носильщиков не удивить. А мы, посмотрев на баулы, увязанные на тележку, поняли – в купе не влезем. Даже если ехать будем в коридоре. Более 20 мест тюков, коробок, мешков. Впрочем, была некая надежда на опыт железнодорожников, которые видели тут всякое. На вокзалах народ тертый, привыкший решать задачи за короткий период времени. Причем, часто справедливый. Как местные полицейские, выступившие на нашей стороне при обнаружении в багаже десятков раций:

- Ну, и какие ты от них хочешь особые разрешения? – прапорщик обращался по телефону к неизвестному нам абоненту. – Они могли с ними на охоту ехать, а едут «за ленточку»!»

Патруль видел увязанные маскировочные сети, бронежилеты в мешках, якутские шевроны и сразу был на нашей стороне.

- Есть тут якуты, – уверенно вел свою линию полицейский. – Как минимум, один… похож.
Носильщики толкают два «возка» по платформе. Собрав рюкзаки, идем следом, ищем наш вагон. Поняв, какой груз и куда мы везем, пошла навстречу и поездная бригада. Проводница быстро нашла ему место в тамбуре соседнего с нами вагона. В современных поездах, видимо, нет грузовых вагонов. Есть куцее купе, которое в этом случае не спасает. Но есть тамбур, видеокамера в потолке и универсальный ключ у проводника. Загрузились, поехали.

Поезда на Ростов забиты под самую крышечку. Армейских, конечно, много, но основной контингент – это обычные люди. Гражданская авиация в эту сторону давно не летает, и все перевозки легли на плечи железнодорожного или автомобильного транспорта. Наверное, немало грузов и рекой перебрасывается, но об этом можно только догадываться. Военные – народ часто беспокойный, проводникам хлопотно, но все стараются держаться в рамках разумного. Часть солдат вроде с Дальнего Востока…

Первые земляки встречают нас прямо на вокзале Ростова. Валерий – наш бессменный проводник. В этом году у него на войне погиб сын. С самого начала СВО он помогает солдатам. Ребята у него ремонтируют технику, если надо –живут, встречаются с семьями. Здесь частыми гостями бывают фуры предпринимателей, идущих с гуманитарной помощью. Через Валерия наши прошлой зимой передавали в госпиталь белье и одеяла.

Привокзальная площадь Ростова ярко освещена. Мимо движется бесконечный поток авто. В этот раз поезд тянулся сутки, приехали к вечеру. Темнеет очень быстро. Прямо так и пишут в интернете: «Заход солнца в 18:30». На следующий день темно уже в 18:18. Осень наступает. Хотя днем еще до 27 градусов. 
По машинам нас грузится семь человек. Часть участвовала в декабрьской командировке. Подходит солдат Сергей. Он ничего не берет. Наоборот, привозит посылку для передачи коллеге из ДШБ. Они до фронта работали на одном предприятии. Теперь Сергей – артиллерист, а Череп в «штурмах». По их заявке, из волонтерского штаба подбросили средств, и парни купили два очень серьезных прибора. Но к этому времени десантников перебросили на другой участок боевых действий. Казалось бы – тупик, но ведь есть мы. И солдат передает посылку Василию, который доставит ее адресату…

Перед поездкой разбираем шевроны. Это не блажь. На нашивках сегодня написано много всякого. Но они продолжают оставаться первым источником информации для любых встречных лиц. Как минимум, тебя сразу оценивают частью группы. На контрольно-пропускных пунктах, на стоянках. И на нашивки сразу реагируют земляки.
Рано утром плотно завтракаем, оставляем лишнее на «базе», проходим последний инструктаж и небольшой колонной начинаем движение в сторону «ленточки». Старые и новые территории разделены КПП. По обе стороны от ворот визуально никакой разницы, но это уже совсем иная территория – «фронтир». Дорога проложена вдоль спокойной глади моря, теряющейся за горизонтом. Об идущей рядом войне говорит лишь полное отсутствие кораблей и даже мелких судов. Где-то здесь намечена наша первая встреча. 
   
Заезжаем на опорный пункт. Их несколько на новых территориях. Есть такой и на нашем пути. Зеленая улица. Обычный дом, железные ворота, звонок. За оградой глухой двор и склад. Есть закрытый на замок колодец, в углу притулилась армейская полевая кухня. Здесь уже разгружается пара машин. На передней дверце ближнего авто наклеен герб одного из районов. В открытой кабине «Газели» под рок-н-ролл 1970-х годов по-хозяйски бродит серый кот. Здороваемся с работниками «опорника». На полках склада масса разнокалиберных коробок и тюков. Оставляем в боксе тюки, переданные нашими волонтерами. На одном из них обозначен адресат «Танцор». Пока одним из основных признаков новых территорий остается неустойчивая мобильная связь. Часть телефонов постоянно теряет сеть. Пытаемся дозвониться до бойца с позывным «Буддист». Неудачно. Потому просто пишем ему письмо. Здесь такая виртуальная беседа может длиться сколь угодно долго. В зависимости от того, где находятся собеседники. Парень может ответить чуть позже, а может – по возвращении с боевого задания. Кисмет… 

В СВО участвуют многие наши ребята, мобилизованные осенью 2022 года. Либо заключившие в разное время контракт с министерством обороны.
Идут письма с фронта. Главным вызовом этой войны стали дроны. Причем, ВСУ в этом компоненте на первом отрезке боевых действий оказались более подготовленными. И в этом вопросе именно помощь гражданского сообщества помогла российской армии. На первом этапе большая часть «птиц» была, так сказать, двойного назначения, когда гражданские приборы адаптировались под военные цели. В декабре прошлого года главными предметами поставки считались квадрокоптеры. Были у всех на слуху и на особом учете. Дорогие, высокотехнологичные машины.

Но уже прошлой зимой сформулировали очередную актуальную задачу. Стоит отметить, что даже не все участники боевых действий тогда оценивали ее верно. Принято считать, что любая война – это противостояние снаряда и брони. И судьбы людей зависят от способности быстро реагировать на опасность. Дрон – это снаряд. Сегодня солдату нужно узнать о вражеском квадрокоптере до момента его атаки. Либо понять, что рядом работает дрон-наводчик и следует искать укрытие. Мы постоянно встречаемся с отпускниками. И от рассказов фронтовиков сформировалось ощущение вечной опасности висящего над головами «роя». Кто-то его слышал постоянно, кто-то не успевал реагировать на подлет. Устойчивый и опасный рефлекс тотального господства. Постепенно формировалась постоянная и очень наглядная статистика. Ведь значительная часть ранений бойцов, приходивших в отпуск на излечение, была связана с поражением конечностей. Очень значительная часть ребят пострадала при сбросах боеприпасов или атаке «камикадзе».

Впрочем, были и те, кто нашел «противоядие». Появились стрелки, относящиеся к дронам, как к понятной цели. Один из возрастных «штурмовиков» на встрече вольно процитировал наставление уставов: низколетящие цели обнаруживаются постоянным наблюдением и уничтожаются сосредоточенным огнем всего подразделения.  Когда атаку удается вовремя обнаружить, лучшие стрелки бьют их влет из дробовиков. Как уток. Где-то используют более серьезные средства ПВО. Здесь ключевой термин «обнаруживаются». Надо знать, что опытный оператор способен виртуозно управлять БПЛА. Можно вспомнить как в 1970-е годы водители луноходов умели двигать машину по спутнику Земли, используя телевизионный приемник. Иначе воспринимая течение времени, они умели учитывать паузу, возникающую из-за огромного расстояния. Тогда таких «извозчиков» были единицы. Теперь – тысячи.

За годы войны многие наши парни стали профессионалами войны именно в этом ее компоненте. Мы просили пояснить нюансы управления такой боевой платформой в сложных условиях боя. Получается, что лучшими дроноводами становятся люди с образным мышлением. Когда в результате противодействия противника оператор теряет контакт со своим «подопечным», он может продолжать управлять дроном, просто представляя его в пространстве! Учитывая любое возможное воздействие на аппарат и помня рельеф местности, над которым «коптер» находился. Причем делают это на довольно высоких скоростях. Представляете, какую опасность такой оператор представляет для обычного человека, одетого в военную форму? Дрон в этом случае лишь «длинная шея Гидры». Есть тут местная легенда «Чукча». Говорят, он и сам теперь на киборга похож. Надо понимать, что атака идет в режиме реального времени. Следовательно, раннее обнаружение такой опасности повышает шансы на противодействие. И при правильной реакции делает БПЛА обычной целью. Как это сделать?

Решение нашли быстро. Каждый наш боец должен обладать современным детектором «Булат». Недешево, прямо скажем, но очень нужно. Антидроны исследовали, нашли лучшие из предлагаемых. Среди жителей и инвесторов был организован сбор средств. Хорошо, что успели почти первыми. Сегодня на такие приборы на фабриках записываются в очередь. В этой отрасли все очень быстро эволюционирует. К лету пошли поставки. За несколько месяцев, пока договаривались, детектор опять подвергся модернизации. И в закуп пошла последняя его модель, позволяющая заметить БПЛА в зависимости от рельефа местности до полутора километра. Метров 800 уверенного поиска он обеспечивает точно, в широком диапазоне частот и по всем основным маркам «птичек». Один аккумулятор рассчитан примерно на пять часов. В комплекте их три.

Можно предположить, что вскоре детектор научат показывать направление на цель и выдавать расстояние до нее. Но пока он работает в режиме «сторожевой пес».
Когда отпускникам вручали первые детекторы, шедшие мимо женщины заинтересовались подарком, который солдат держал в руках.
- А это приборы, на которые вы скидывались, – пояснили мы женщинам, и было видно, что люди остались довольны покупкой. Гражданам очень полезно видеть и знать, как именно расходуются средства, которыми они делятся с нашей армией. Чтобы об этом могли рассказать своим детям и внукам. Это и есть воспитание подрастающих поколений. Очень прикладное…

Антидроновые детекторы и стали основой груза, доставленного в войска в этом сентябре. В списке доставки было около 50 адресатов. Часть ребят находилась в Курской области. Это очень опасный участок. Противоборствующие стороны на некоторых направлениях в конце сентября вели встречные бои. Это только на виртуальной карте кажется, что территория огромная. На самом деле, вдоль «старой» границы идет довольно узкая полоса боевых действий и прифронтовой зоны. Полоса эта прошивается дронами в любую из сторон. Василий рассказывает, что в определенные периоды поездки «Булат» работал чуть ли не в режиме спортивного комментатора. Без остановок пищал, сообщая о воздушном сопровождении. Один раз наблюдали взрыв в лесополосе, идущей вдоль дороги. Значит, «камикадзе» выбрал иную цель. Надо сказать, что морские пехотинцы и десантники были очень довольны приездом земляков…

Везли не только детекторы, но приборы военного назначения, снаряжение и экипировку, маскировочные сети от волонтеров, индивидуальные аптечки, продукты питания и инструменты.

Еще одна из примет новых территорий – гул винтов над головой. Видим, как утром над полями идут три вертолета. Два «аллигатора» Ка-52 сопровождают куда-то трудягу Ми-17. В лучах солнца силуэты «вертушек» черные.
Весь срок командировки было очень солнечно. Война идет в благодатных для жизни местах. Эти территории когда-то наши предки отвоевали у «людоловов». Миллионы сограждан прошли через рабовладельческие рынки. Потом были походы Петра, Миниха, Суворова, и сотни лет Новороссию облагораживали под сельское хозяйство. Край шахтеров, солеваров и земледельцев. Это очень сложная работа. По полям растянута огромная сеть поливальных установок. Трубы на огромных колесах. Шутка ли: с весны дождей почти и не было. А без воды здесь «край».

С полей часто тянет дымом: горят стерня и трава у лесополос. Все лето боролись с пожарами. Кто-то считает, что само горит. Кто-то грешит на диверсантов (и это верно). Что-то наверняка зажигают жители из вполне благих побуждений. К примеру, местные твердо уверены, что, сжигая траву, они уничтожают паразитов и удобряют почву. Поля тут бескрайние, поделенные лесополосами на прямоугольники. Целая государственная программа была по борьбе с суховеями. Огромные леса в степях высадили и вырастили. А теперь «лесополки» – это логичные линии обороны, куда втыкают бронеколпаки, роют там опорные пункты и скрывают в них технику.

Блокпосты стандартные. Бетонными «зубами дракона» выложена змейка, в центре которой между шлагбаумами возведен бетонный капонир. По углам лежат обычные доски с привязанными к ним противотанковыми минами. В случае необходимости ими закроют проезд. На ближайшей возвышенности может стоять дзот, прикрывающий ребят на досмотре.

Стоим на смутно знакомом перекрестке, ждем очередного рандеву. Рядом припарковался черный пикап с огромной надписью на лобовом стекле «Нукуты». Как реакция на фотоаппарат опускается боковое стекло:

– Зачем снимаем?
– Профессия такая, земляков ждем. «Якуты» мы.
– Якутов знаем, а мы – буряты. Тоже своих ждем…

Короткий период ожидания растягивается на полчаса. Мимо порожняком проходит армейский транспорт в «мангалах». Тут же работает дорожная техника. Солнце жарит, ветер несет пыль. Со стороны далекого села, наконец, появляются наши. Там, где-то в лесополосах и по оврагам зимой располагалась реактивная артиллерия. А здесь в поле торчал огромный бетонный дот опорного пункта, прикрывавшего перекресток. Теперь его уже нет, поле летом запахали. Бородатому земляку привозим от мамы привет и вручаем набор «гостинцев». С ним молодой спокойный парень. Оказывается, командир роты. Окончил специальный факультет известного военного вуза. Практически земляк. Пока расшнуровывается «Газель», беседуем с ним. Все военные в этой местности были «больны» Угледаром. Все уверены в его скором падении. Они тоже работают с дронами, хотя в начале войны были обычной разведкой. Хотя, бывает ли разведка обычной? Всё, что положено, выдали, сфотографировались, обнялись, разъехались…

Дороги здесь отличные. Трасса, по которой идем, уже наша, построенная после освобождения приазовских территорий. Стройка тут бесконечная. В городах ремонтируют побитые в боях дома. Посреди Мариуполя наивысшая точка – огромный храм. Он господствует над местностью, и долбили по нему нацики без всякой жалости. Но попало, в основном, окружающим домам. Это характерная «метка» боев, когда зияют выбитыми окнами и обрушенными стенами строения на перекрестках и углах. Они сейчас закрыты специальной сеткой и плотно окружены строительными лесами. Видно, что работает большая бригада. Пока по верхам бегают рабочие, внизу работают кафе и магазины. Мы как раз там покупали местную сим-карту. С интернетом совсем всё сложно. Тут есть, шаг в сторону и… тишина. Зимой все просили наличные деньги. Сейчас магнитной картой можно расплатиться практически везде. Во всяком случае, в крупных населённых пунктах, на заправках, даже в сельских магазинах. На стоянку подъезжают наши ребята. Откидываем борт «Газели» и начинаем «раздачу».

Обследуем окрестности в поисках автомобильных магазинов. Кто-то из наших солдат уже в дороге заказал набор ключей для техники. Видим совершенно новые корпуса медицинского центра, автомобильных мастерских, проходим обычные дворы среднестатистических городов России. Приезжаем к магазину, где (судя по информации «сети») на втором этаже должна быть «автолавка». И видим строителей, которые еще только заканчивают возводить оконные проемы первого этажа. Гримаса рекламного бизнеса, когда можно занять нужную очередь еще на стадии строительства фундамента. Недалеко от этого места, у ограды покореженных цехов, высится монумент времен СССР. Его как раз рассматривают два бойца. На фоне знамени стоят три фигуры: солдат, моряк и рабочий. На обрезе обелиска нанесена надпись: «Подвиг никогда не умирает. В памяти хранит его народ». Стоит отметить, что в этой части освобожденных территорий какие-то мемориалы подвигам времен Великой Отечественной войны народ сумел сохранить…

К нам приезжает «Татарин». Щуплый, невысокий, «моторный». Он служит водителем. Пока достаем его посылку, рассказывает, что совсем недавно обратил внимание на чужую машину недалеко от их расположения. Подъехали с дежурным офицером проверить. В машине автомат, дрон, документов нет. Задержали:

- Сразу им посоветовали руки на виду держать. Наверняка диверсанты, –поясняет он.

Подъезжает «Учитель». Он и есть учитель. Работал до ухода на СВО в сельских школах. Крупный спокойный парень:
- В такое время сложно просто говорить школьникам о долге перед Отечеством. Вот и пришлось самому идти воевать, – поясняет «Учитель» свой путь на войну.
Педагогов на войне хватает. Один из наших физруков чуть позже пришел домой в отпуск по ранению. Ему на День учителя вручили памятный нож, зал встал...

Говорят, что где-то уже запустили ветку ж/д, ну и автодороги приводят в порядок. Срезают фрезой верх старого асфальта, а потом кладут новое покрытие какой-то совершенно неимоверной толщины! Большая часть дороги в оранжевой (временной) разметке. Техника ходит любая – от современных образцов до самосвалов времен СССР. Поля этим летом не пустовали, все чем-то были засажены. С одной стороны трассы они убраны, и лишь возвышаются среди черной земли незапаханные бугры древних курганов. Их тут многие тысячи. Люди веками селятся в одних и тех же местах. Часто на границах сел угадываются остатки каких-то валов, фундаментов. С другой стороны дороги стеной стоит подсолнечник. Много посеяно кукурузы, говорят, эта – на семена. Про посадки мне поясняет парень из разведки, с которым едем в соседний населенный пункт.

- До войны я сельским хозяйством вовсе не интересовался. А тут все окрестности в полях. Вот информация и накапливается, – рассказывает Балу.

В мирное время он инженер-горняк. Таких наших здесь большинство.
Видно, что чувствует себя в Приазовье как дома. В прошлом декабре встречались с ним на каком-то ночном перекрестке, мимо которого шли потоком колонны армейских машин. А еще есть снимок дня мобилизации, где бородатого парня в корпоративном бушлате провожает на фронт сестра.


В эти дни знакомимся с «Большим». В армии 23 года. Примечательная фигура, из современных военных профессионалов. На Кавказе был, в Сирии воевал. Инструктор, настоящий человек войны. Очень скучает по сыну. Когда с парнями разговариваешь, совсем не думаешь о войне. Эти на байкеров похожи. А двое наших артиллеристов на дороге, как будто из спортзала возвращаются. Но потом вспоминаешь, что мы поедем домой, а они пойдут в бой.   
«Большому» орден Мужества сам Владимир Путин вручал. Про войну в этом месте напоминают лишь ящики из-под выстрелов, и вкладыши, которыми они печку топят. И на стене множество фотографий боевых друзей. Несколько снимков чёрно-белые…

По дороге к месту очередной ночевки уже в сумерках «Газель» попала в яму. Сорвало буксировочный трос, намотало на кардан, и крюком порвало глушитель. Захочешь такое смоделировать – не получится. А тут из-под капота летят искры, полная кабина «выхлопа». Экипаж надышался угаром до таблеток. Валера отошел только к обеду. Благо, есть наша армия, которая своих не бросает. Утром парни всё отремонтировали. Место отдыха тихое, есть свет, горячая вода, даже баня. Неожиданно в небе раздается рев турбин, и почти над забором, став на крыло, проносится кто-то из семейства «сушек», показав спину в хищной раскраске. Настолько близко, что видно шлемофон летчика в кабине.

Этой ночью нас находит «Докер». Общий вид соответствует позывному. Они тут все крепкие, лысые и бородатые. Один из наших водителей когда-то прошел Афганистан. Воевал в Панджшере с Шахом Масудом. Он вручает "Докеру" сердце связанное его внучкой. Боец растроган. На этой войне очень много таких талисманов.

Над трассой висит пылевое облако. Большой поток машин с любыми номерами, даже узбекскими. Весь день состоит из прокаленной солнцем дороги и коротких встреч.
- Яйцо куриное будете брать? – спрашиваем солдат, отдав неизменные приборы-прицелы, аптечки и прочие части снаряжения…
- И… «колу» тоже, – смеются парни.

Один из морпехов под Курском, получив антидроновый детектор, в тот же день сообщил, что прибор спас ему жизнь. Конечно, он сформулировал ситуацию менее драматично, но…

Условия работы сотовой связи на территориях, близких к зоне боевых действий, сложные. Есть «полосы», где ее вообще нет. Причем и «местная симка» в таких зонах не помогает. Выручают, как всегда, встреченные бойцы, у которых связь каким-то образом есть. Парень списывается с нашими адресатами и ждет, когда ребята подъедут. С одной стороны, помогает нам, с другой нас контролирует (на всякий случай).

В Пологи подъехали сразу две группы. Замполит кого-то из наших и «Бурят» в сопровождении целого майора. Знаков различия нет, потому: «спрашиваешь-отвечают». Пока солдат получает посылки, офицер рассказывает, что за прошедшее время многое изменилось. Люди возвращаются, причем «с той стороны».
- Прошлый год помнишь? Пара магазинов была, – говорит он. – А сейчас и банкомат появился, и автосервис.

Судя по такому обращению, офицер нас уже как-то видел. Он относится к элите русской артиллерии, окончив старейшее в России специализированное учебное заведение. О чем сообщает с явной и оправданной гордостью. В «нулевые» артиллерийские классы серьезно сокращали, а теперь (как говорят) «линейку» спешно восстанавливают. В современной войне артиллерия, получив возможность с помощью БПЛА заглянуть за горизонт, кратно повысила свои возможности. Даже танки на этой войне превратились, скорее, в самоходные орудия, уничтожая опорные пункты вне прямой видимости. 
«Бурят» изучает бумаги. Наши «ныряют» в глубину кузова. Вроде, никто никуда не торопится, но работу делают быстро.

Пологи – это район напротив Гуляйполя. Фронт здесь стабилен в худшем понимании этого термина. Все сели в оборону, зарылись в землю и бьют друг друга всем, чем могут достать. Статистика потерь вялая, но постоянно растущая.

А в нескольких километрах от окопов, как видим, открываются новые торговые точки. Пока ждем своих, с интересом смотрю на мирную жизнь. Хозяйствует в центре здоровенный неспешный «чоловик», который при нас наставляет коллектив своего шиномонтажа на ударную работу. 
Рядом продуктовая лавка. Ассортимент нормальный, карточки магнитные принимают. Чудь дальше по улице – развалины хорошего дома. Военные поясняют, что первый этаж был предназначен под торговлю, а наверху располагалась гостиница. В начале сентября прилетела ракета и «точечно» вывернула весь угол. Повезло: никто не пострадал. Видимо, били без наводчика, а просто «по адресу».

- А прошлый год ракеты, вроде, ударили в районе рынка?» – обернувшись, уточняет Александр. Они закончили выгрузку и шнуруют тент.
Ракетчики ВСУ, поразив гражданский объект, частенько потом добавляют ракету по спасателям. Прошлый год мы в Пологах с земляками встречались возле рынка, по которому чуть раньше отстрелялся противник. 

Пока солдаты грузят коробки, к нам подходят местные жители. Военных они совершенно не опасаются и, безошибочно опознав в майоре старшего офицера, спрашивают его о дальнейшей судьбе развалин.
– Экскаватором разбирать будете?
– Нет, пока он тут развернется, его и самого «разберут», – отвечает майор. – Наверное, подорвем аккуратно.

Увидев якутские шевроны, под Волновахой на трассе развернулся сапер с позывным Шар. Он рад нас видеть, все время что-то рассказывает, старается поделиться положительными эмоциями. Две войны, пятеро детей. Крепкий парень. Был небольшой бизнес, связанный с перевозками. Срочную отслужил в разведке, теперь в инженерно-саперных частях. Они накануне подорвали шахтный копер, использовавшийся ВСУ под склады боеприпасов. На этом направлении работали и наши ребята, которыми командует молодой старший лейтенант.

Под Волновахой к нам приезжает и… «Танцор», посылку которому мы оставили на опорном пункте. Он получает еще один груз, потом находит в ведомости имя своего сослуживца и берет на себя доставку. Просит записать слова благодарности волонтерам. И он, и «Татарин» попросили не скрывать их лиц. Похоже, это новый тренд среди военнослужащих. Чуть позже отписался боец с позывным «Буддист». Сказал, что забрал посылку, поблагодарил. Хороший перекресток. Прошлый раз здесь мы встречались с противотанкистами и операторами дронов танковой части. Все «сусеки» подскребли. Прощаемся с ребятами до следующего раза, объедаем с одичавшего дерева алычу и двигаемся к месту сбора.
«Вертаемся», – как некогда говорили в этой местности литературные герои.

Ближе к вечеру подъезжаем к КПП, проходим пункт досмотра, переезжаем на старые территории. Внимание более пристальное, чем при проходе «за ленточку». Смотришь в зеркальное стекло и отвечаешь на поставленные вопросы.
– Где были, зачем и куда следуете теперь?
– Командировка. Возвращаюсь к месту работы.
Молча возвращают паспорт. Выезжаем на трассу и заворачиваем на заправку.

Перед нами к «колонкам» становятся огромные «зеркальные» цистерны с молоком. Они тоже пришли с той стороны. А это значит, что восстановлены хозяйственные связи регионов. С левой стороны от трассы раскинулся огромный мемориальный комплекс, посвященный Великой Отечественной войне. Со стороны полей нарастает шум винтов. Домой возвращаются с заданий вертолеты. Два «крокодила» и Ми-17. Потом из-за посадок выскакивают еще две хищного вида машины. Выстраивают у нас над головой некую «фигуру» и скрываются за очередной лесополосой.

Ночью на место сбора приезжают «курские». Они усталые и довольные. Уже на обратном пути сумели заскочить в Луганскую область, где служит наш Роман. Его мобилизовали из центрального региона, но разве это помеха для помощи?
Командировка заканчивается, мы спокойно грузимся в поезд на Москву. Вагон у нас «два ноля», следующий сразу перед «первым».
Через двое суток уже в аэропорту приходит новость, что при налете дронов на Ростовскую область возник пожар в одном из населённых пунктов. Это наша «база». Срочно звоним Валерию.

- Все нормально: тушим. Счастливого пути! – отвечает.
Если говорит «нормально», значит – нормально. И мы пошли на посадку.

P.S. Очень сложно рассказывать о ребятах, участвующих в специальной военной операции. Несмотря на желание многих наших армейских знакомых быть максимально открытыми, специфика современной военной службы ограничивает рамки возможного в таком рассказе. При этом, без характеристик нет характера. Лучше всего на эту тему высказался танкист Данила:

- Я рассматриваю свое участие в боевых действиях как обычную мужскую работу. И как всякую работу ее надо делать хорошо.

У знакомых мне солдат очень устойчивая психика, полная уверенность в правоте своих действий и серьезное отношение к делу. Они просты в беседе, вызывают основательностью уважение и безусловно являются профессионалами этой войны. Они жесткие, но в них нет жестокости. Они надежные. При этом, большинство из мобилизованных бойцов только на время СВО готовы быть солдатами. Все хотят вернуться к мирной жизни.