Мишкина ёлка

Миша женился. Интеллигентный молодой человек женился на красивой и умной девушке из профессорской семьи. Счастливый союз достойных во всех отношениях людей. И родился у них сын Данька. Родился он в декабре, и счастливые родители, и ещё более счастливые бабушка и дедушка решили отпраздновать этот Новогодний праздник с размахом.
Шли девяностые – эпоха сурового дефицита. Организовать приличный новогодний стол с приглашением гостей было делом непростым и очень хлопотным. Благо, большую часть организационных хлопот взяли на себя молодые бабушка и дедушка – простые профессора МГУ. Мишкина жена Наташа по уважительной причине ухода за новорожденным была от организационных хлопот освобождена. Мишка же, как человек предельно творческий и к бытовым заботам в силу этого мало приспособленный, тоже не смог остаться в стороне от забот. Он взял на себя самое центральное в Новогоднем празднике – ёлку!
– За ёлку можете не беспокоиться! – гордо произнёс он на кухне за две недели до Нового года. – Ёлку куплю я!
И благополучно забыл о новогоднем древе, занявшись вещами более интересными – он работал корреспондентом в нескольких московских газетах. И вспомнил он о своём обязательстве, лишь проснувшись утром, 31 декабря. Ёлки не было!
Нормальную ёлку в те годы надо было покупать заранее – недели за две, ну хотя бы за одну. Она, конечно, к новогодней ночи успевала изрядно облысеть, но всё же она была.
А 31 декабря ёлочные базары вообще закрывались, оставляя после себя втоптанные в грязный московский снег грустные зелёные иголки.
Мишка, хоть и был не слишком погружён в сферу материального, всё же и не в воздухе витал, поэтому понял страшную угрозу оставить Новый год без ёлки. Ещё и гостей, как назло, пригласили. Отсутствие ёлки – это будет катастрофой. Такого провала Михаил допустить не мог. Наскоро перекусив и решив забить на поход в редакцию, пока не добудет вожделенного новогоднего дерева, Мишка двинул в город. В течение часа он обегал в районе все новогодние рынки, но на них продавали лишь убогие веники из сломанных при продаже еловых веток, перевязанных проволокой и прикрученных к дощатым крестикам. Притащить в дом такое убожество Мишка не согласился бы ни за что.
Он, как матёрый журналист вытянул из сворачивающих торговлю продавцов информацию о том, что в спальных районах ловить нечего, а вот в центре ещё можно попытаться. Хотя вряд ли. Прыгнув в метро, Мишка кинулся в центр.
Там на отпущенных под ёлки площадках, действительно, было пообильнее. В смысле ещё больше мусора и ломаных веток, но целых деревьев не было и там. Лишь на третьем по счёту огороженном пространстве сиротливо стоял примотанный к металлической сетке ствол. О том, что это была елка, можно было сказать с высокой вероятностью, поскольку колючки с неё слетели не полностью. На отдельных, чудом уцелевших ветках они присутствовали. Было видно, что у дерева трудная судьба. Выросло оно криво и с раздвоенным стволом, и его явно волочили с лесосеки трактором.
Поскольку это было единственное встретившееся ему целое древо, Мишка купил его, заплатив полную цену, как за качественный товар, и, с горечью прижимая к себе, пустился в обратный путь. На душе было – поганей некуда. Конечно, интеллигентнейшие и деликатнейшие тесть с тёщей ничего резкого и грубого вслух не скажут, а вот про себя… Мишка материл себя нещадно.
В поганом настроении Мишка побрёл по покрытой ледяной коркой московской улице – об очистке улиц как-то стали постепенно подзабывать – и так утопчется! Утаптывалось, но неровно и скользко.
У входа в метро к Мишке кинулся какой-то мужик в очках. Тоже как видно, из творческой интеллигенции.
– Извините, пожалуйста! – выпалил он. – Где Вы ёлку брали?
Мишка удивился, что то, что он тащил, назвали ёлкой. «Может очкарик издевается?» – подумал он. Но ничуть. Просто тому тоже позарез нужна была ёлка.
Мишка стал объяснять интеллигентному мужику дорогу, но ёлка в его руке вселяла в него всё большую печаль. И он решился. Он протянул дерево мужику:
– На, бери. Там всё равно уже ничего нет. Это – последняя!
Интеллигент опешил, однако ёлку взял, и щедро расплатился, благодарный за неожиданную удачу.
Отдал Мишка ёлку, потому что ему в голову пришла могучая мысль – добыть ёлку в диком подмосковном лесу. Мишка был крайним урбанистом, для него любые зелёные насаждения, начинавшиеся за МКАДом, были «диким лесом». Он вспомнил, что летом ездил на дачу к другу по Савеловской дороге. И за окном стеной стоял лес, а вдоль дороги – прекрасные молоденькие ёлочки.
Мишка решил податься в лес. Он направил стопы свои в сторону Савеловского вокзала. Однако он понимал, что ёлку руками ему не взять, а никаких иных средств, кроме шариковой ручки-кормилицы в дипломате у него не было. Но шустрый журналистский ум быстро напомнил, что его друг Саша, много лет проработавший в Африке, привёз оттуда боевой томагавк, который у него, в числе прочих реликвий, висел на стене в гостиной. Жил  Саша в Дегунино – это как раз по пути и Миша метнулся за топором. Саши дома не было, но его жена, хотя и сильно озадаченная просьбой, всё же вручила ему боевой африканский инструмент.
Вооружённый Мишка почувствовал себя увереннее. Чтобы не пугать весёлый предновогодний люд и не попасть в милицию – Мишка не был уверен в знании Уголовного кодекса, и сомневался, не положена ли какая-нибудь кара за хождение по московским улицам с боевым топором в руке – всё же столица России, не Великий Устюг! Поэтому он спрятал тамагавк под куртку и вернулся на платформу Дегунино. Начинало изрядно холодать, но к счастью тёплая и светящаяся окнами электричка пришла почти сразу. Миша уселся у окна, в полупустом вагоне, и стал ждать, когда за окном появятся густо заросшие ельником леса.
По его летним воспоминаниям, ехать ему предстояло не меньше получаса. И вот затрапезные убого-урбанистические пейзажи ближнего Подмосковья наконец стали меняться. Правда, сначала небольших, пригодных к порубке ёлок вдоль железнодорожных путей не попадалось.
«Конкуренты опередили», – решил Миша. – «Вырубили ужё всё!»
И твёрдо решил не выходить из вагона, пока не увидит достойных деревьев для новогоднего праздника. Ему повезло – остановки через две начались настоящие еловые кущи, и Мишка кинулся в тамбур.
Выскочил он из вагона на какой-то маленькой платформе, которая стояла в глухом, по его городскому разумению, лесу. Никакого жилья вокруг не было видно – платформу окружали высокие ели, которые смотрели на Мишку мрачновато, казалось, читали его мысли. Кроме Мишки здесь из электрички никто больше не вышел. Вагон мелькнул уютными окнами и исчез. Спускались ранние декабрьские сумерки. То ли к вечеру, то ли из-за удалённости от тёплой столицы, то ли из-за городской элегантной обуви, то ли от общей суровости окружающего мира, Мишку начал пробирать мороз. Он понял, что надо действовать быстро. Далеко идти не пришлось, прекрасные ёлки росли прямо за бетонной платформой. Но когда Мишка попытался до них добраться, и сделал несколько шагов, он провалился в снег по колено. Быстро вытащив из-под куртки томагавк, Мишка принялся колотить по ближайшей приличной ёлке.
Острый боевой топор легко врезался в дерево, но почему-то ёлка никак не срубалась, хоть и колотил он часто и сильно. Топор был не для заготовки дров, а для убийства врагов. Лезвие у него было тонкое и длинное, как у ножа. Оно только расщепляло ствол, не разрубая.
Колотить пришлось долго. Ствол превратился в мочалку, но не срубался. Мишка сообразил, что надо крутить ёлку – авось оборвётся! И верно – скоро ёлка уже была у него в руках. Выдернув ноги из сугроба, журналист побежал на платформу. И тут ему вновь повезло – едва он по закованной снегом, скользкой металлической лестнице вскарабкался на платформу, как показались огни электрички, направлявшейся в сторону Москвы.
Через пару минут Мишка уже сидел в тёплом вагоне. Обстановка в предновогодней, идущей в город электричке была вполне праздничной. Народ настраивался на праздник, и уже и начинал праздновать. Всё было очень по-доброму и душевно. Кто-то угощал соседей напитками, кто-то конфетами, мандаринами, как и положено в поезде. Не в метро ведь люди едут – поезд объединяет!
Сосед напротив достал бутылку водки, и пластиковые стаканы и принялся угощать. Наверное, он имел особые виды на симпатичную соседку, сидевшую справа от Мишки, но демократично и щедро угощал всех. Мишка сначала решил было из деликатности отказаться, но потом вспомнил про холод и мокрые ноги, и решил для профилактики выпить. С морозца организм журналиста принял водку исключительно хорошо. Можно даже сказать, с благодарностью. Обстановка в вагоне стала ещё приятнее, а люди теплей и ближе. И Мишка решил, что зажимать спиртное, находясь в компании таких милых попутчиков просто неприлично, и достал из дипломата входящую в редакционный новогодний заказ бутылку водки, которую тут же распили дружной компанией под тосты «За Новый год!» и «Чтобы все!».
Справасидящая дама тоже проставилась. За неимением крепких напитков она достала из сумки бутылку шампанского…
Дальше в Мишкиной памяти всплывали лишь отдельные картинки: пена в пластиковом стаканчике и кислый вкус. Попытка войти в метро, вроде бы закончившаяся фиаско. Потом втискивание с прижатой к груди ёлкой в троллейбус, какой-то хмырь в солидном пальто и ондатровой шапке сильно негодовал, что Мишкина ёлка царапала ему лицо и хотел его высадить, но Мишка показал ему томагавк, и хмырь угомонился.
Потом Мишка помнил только, что ему надо на шестой этаж, но в какой подъезд – он почему-то не знал. Главное – увидеть алюминиевые выпуклые цифры 62 на двери… И, когда Мишка их увидел, у него хватило только силы нажать на звонок, и привалиться к двери, чтобы не упасть.
Это было ещё до эпохи мобильников, и родители жены, да и сама Мишкина жена считали Мишку, с утра ушедшего за ёлкой, без вести пропавшим. Однако, раз стол накрыт и гости собрались – надо праздновать. Сели за стол. Тёща решила похвастаться зятем и принялась нахваливать Мишку.
– Миша такой умница, в газетах печатается, книгу начал писать, а главное – совершенно непьющий!
Прозвучал звонок, и Мишкина жена с родителями кинулись к двери. Тесть открыл и Мишка с прижатой к груди лесной красавицей, рухнул в прихожую. Его успели подхватить, но он этого уже не помнил. Ёлку с трудом удалось изъять из его рук. Дальше неподвижное Мишкино тело тесть с тёщей нежно пронесли мимо стола с несколько озадаченными гостями. Другого варианта не было, комнаты смежные – это единственный проход в спальню. Мишу уложили в кровать, где он и проспал всю новогоднюю ночь.
Но ёлку он добыл!