Глава 7. Пряжа Макоши

На краю Яви, где небо цеплялось за землю серебряными нитями росы, стояла Макошь. Её станок, вырезанный из лунного корня и солнечных лучей, звенел тихой песней, сотканной из первых слов Рожаницы. Каждое движение её рук было танцем: пальцы скользили по волнам судьбы, сплетая их в полотно, где золотые узоры удач пересекались с чёрными штрихами потерь. Рядом, как тени, трудились её сёстры — Доля, чьи волосы пахли цветущим лугом, и Недоля, чьи ступни оставляли следы из пепла. 

— Тонко, сестры, — шептала Макошь, протягивая им нити. — Помните: узел, завязанный в гневе, не развяжется даже в вечности. 

Доля брала шёлковые пряди, окрашенные в цвета рассвета, и вплетала их в волосы младенцев. Недоля же, улыбаясь грустнее осеннего ветра, вязала узлы из колючей пеньки, обрекая стариков на прощальные слёзы. Но самой Макошь доставалось главное — резать ножницами из звёздного стекла. Каждый разрез рождал судьбу, каждое движение — новую жизнь. 

***

Морана пришла беззвучно, как приходит смерть. Её платье, сшитое из морозных паутин, шуршало, цепляясь за кросна станка. 

— Ты забыла о моём даре, сестра, — прошипела она, и иней пополз по нитям, превращая их в хрупкие струны. 

Макошь не подняла глаз. Её пальцы продолжали ткать, но станок заскрипел, будто плакал. 

— Твой дар — конец. А я творю «начало». 

— Начало без конца — обман, — Морана провела ногтем по почти готовому полотну. Там, где прошёл её след, остались дыры, похожие на раны. — Ты даёшь им надежду, но не даёшь… избавления. 

Доля и Недоля замерли, словно птицы, почуявшие змею. Макошь наконец взглянула на сестру. В её глазах, глубоких как колодцы Нави, отражались судьбы всех, кто ещё не родился. 

— Уходи. Ты не властна здесь. 

Морана рассмеялась — звук был похож на лёд, ломающийся под тяжестью лжи. 

— Власть? Я принесла «правду». 

Она раскрыла ладонь. На ней лежали чёрные жуки с крыльями из ночи, их спинки блестели ядом. 

— Возьми, — сказала Морана. — Пусть твои нити узнают вкус боли. 

Макошь сжала ножницы так, что звёздные лезвия впились в её ладонь. 

— Ты не смеешь… 

— Смею, — Морана дунула на жуков, и те рассыпались в прах, превратившись в чёрные зёрна. — Потому что без смерти твоя жизнь — кукла из соломы. 

Она бросила зёрна в станок. 

***

Нити вздрогнули. Чёрные точки поползли по полотну, прорастая в узлы, которые не могли распутать даже Доля и Недоля. Каждый узел шипел, как змея, и пульсировал, словно гнойник. 

— Болезни… — прошептала Доля, касаясь одного из них. Её пальцы почернели, и она отдернула руку с криком. 

— Ты отравила судьбы, — Макошь встала, и станок затрещал, теряя нити. Полотно начало рваться, обнажая дыры, через которые сочился мрак. 

— Нет, — Морана отступила к выходу, её лицо искривилось в гримасе торжества. — Я сделала их интереснее. 

Она исчезла, оставив за собой шлейф инея. Макошь упала на колени, собирая расползающиеся нити. Но чёрные узлы уже жили своей жизнью. Они сползали вниз, к земле, и падали на спящие деревни, где люди, избранные Велесом, ещё не знали, что их смех теперь хрупок, как лёд на весенней реке. 

***

Велес пришёл на рассвете. Он нашёл Макошь в роще, где она пыталась сплести новые нити из паутины и солнечных зайчиков. 

— Они умирают, — сказал он, не здороваясь. Его голос потерял привычную насмешку. — Дети, старики… даже звери. 

— Я знаю, — Макошь не обернулась. Её руки дрожали, рвя паутину. — Это Морана. Она вплела смерть в жизнь. 

Велес схватил её за плечо, заставив обернуться. 

— Ты — богиня судьбы! Вырви эти узлы! 

— Не могу, — в её глазах блеснули слёзы, падая на землю цветами белены. — Они часть полотна теперь. Если я уничтожу их, уничтожу и тех, чьи нити с ними сплелись. 

Велес отшатнулся. Впервые за века он почувствовал страх — не за себя, а за тех, кого создал. 

— Что же делать? 

Макошь протянула ему клубок из лунного света. 

— Научи их… — она замолчала, глядя, как по небу плывут тучи, похожие на гнойные пятна. — Научи их бороться. Чтобы боль не убивала, а закаляла. Чтобы страх не губил, а учил. 

— Но как?! — взорвался Велес. — Они же слабы! 

— Нет, — Макошь тронула его лоб, и он увидел: 
_Женщина, корчащаяся в лихорадке, но стирающая кровь с лица ребёнка… 
_Старик, кашляющий чёрной мокротой, но рассказывающий внукам сказки… 
_Юноша, горящий в огне чумы, но закрывающий собой колодец, чтобы другие пили… 

— Они сильнее нас, — прошептала Макошь. — Потому что даже перед лицом конца… они выбирают жизнь. 

***

На следующее утро люди нашли у своих порогов странные дары: 
- Травы, чьи корни были сплетены в форме сердца. 
- Ножи с лезвиями из закалённой грусти. 
- Песни, которые заживляли раны, если петь их, не сбиваясь. 

А высоко в небесах, где Макошь снова сидела за станком, Доля и Недоля спорили, вплетая в полотно новые узоры: 

— Это моя нить! — кричала Доля, вырывая золотую прядь. 
— Нет, моя! — тянула к себе Недоля, обматывая её чёрной шерстью. 

Но Макошь молчала. Она смотрела, как в самом центре полотна, там, где пересекались все нити, медленно рос цветок — алый, с шипами из стали и лепестками из слёз. Её ножницы дрожали, готовые отрезать его. Но она не решалась. 

А что, если это единственное, что спасёт их в конце?