Деревня Босоногово

Такая серая, серая жизнь сегодня на улице деревни Босоногово….
Вспучившаяся от черной грязи разбитая дорога разваливает ее на две половины и, упираясь в крепкое, приземистое здание детского сада, расползается на две улочки, ведущие к берегу речки Емец. За шатким мостиком через нее еще с десяток домишек. Вот и все...
В детском саду жилым и не пахнет, пустота. Помещение просторное, построенное, видимо, с расчетом на вырост Босоногово, да только, однако,
«выроста» не предвидится. А тех детей, что есть в деревне, родители в садик водить не стали. То ли из-за плохого отопления, то ли уж по давнишней привычке воспитывать потомство в домашних условиях. «Да скорее всего - второе, - подтверждает председатель профкома колхоза имени Калинина Михаил Васильевич Калугин. - Ковров накупили, мебель хорошую приобрели, а никому это оказалось не нужным».
Одну из комнат пустующего детского сада облюбовали под кухню студентки Тюменского инженерно-строительного института, отбывающие в Босоногово уборочную повинность. «Сентябристы». Тринадцать девчат вдохнули в босоноговскую культурную жизнь немного тепла. Раньше она заключалась в том, что иногда ходили в кино. Но кино больше нету, потому «кинщик» ушел в аренду.
Теперь парни с окрестных деревень стали ездить в босоноговский клуб на танцы под плохую музыку. Музыка - не главное. Молодая жизнь ищет выхода. Вот так же восемь лет назад приехала cюдa в страдную пopy работница Тюменского камвольно-суконного комбината Раиса Тарасова, и склонил ее к деревенской жизни местный парень. Теперь она почтальон и мать двоих детей.
Детки сидят дома, потому что не работает садик. Садик не работает, потому что нет деток. И мама с папой работают попеременке. Папа ходит на свинарник, а мама разносит почту. Мама хочет в город, а папа любит Босоногово.
- Раиса Павловна, верите ли вы, что может к лучшему измениться деревня?
 - Нет, не верю, - качает головой Раиса Павловна, и столько в ее голосе жалостливой уверенности, что корреспондент теряется, не зная, о чем спросить дальше.
Может, о будущем ее детишек? Неприметный, стоящий как бы на отшибе дом - школа, учительница Елена Евграфьевна Иванова на три года, а потом ежедневный путь в Истошино, на центральную усадьбу колхоза, где есть средняя школа. Там интернат, но расстояние до села такое, что не далеко и не близко. Зимой, через озеро, говорят, минут пятнадцать ходьбы, а если берегом - полчаса. Но вообще-то школьников возят на машине. Проблем как будто нет. Сейчас в трех классах Елены Евграфьевны шесть учеников, и в ближайшие годы, говорит учительница, больше и не будет.
Вчера по деревне ходил молодой человек, рассказывают студентки, и настойчиво советовал всем поздравить его с рождением дочери. Событие.
-Не остается молодежь жить в деревне, - говорит Иванова, - потому что не хочет трудиться физически.
Жизнь в деревне сегодня - это работа. Сама жизнь. И потом - ничто не отпугивает так молодежь, как отсутствие какой бы то ни было перспективы. Если бы кто-то целеустремленный н настойчивый собрал молодых и сказал: давайте за пять лет сделаем из деревни Босоногово село Райское, и будет у нас жизнь такой, какой нигде нет, - то, наверное, можно было бы рассчитывать на энтузиазм. Но никто этого не скажет. Потому что есть большие обстоятельства и большие люди. А Босоногово будто бы и нет.
Говорят, когда-то жителям деревеньки уже предлагали сменить название родчего места. Мол, давайте-ка назовем его - деревня Травная. Но босоноговцы не согласились. Теперь уж, конечно, и не вспомнить, почему, но нехитрый юмор селян, вероятно, играл в нем не последнюю роль, как и патриотические чувства. Странное сочетание, не правда ли?
Была недалеко деревня Заплатина. Была, да травой поросла. . .

***
Петр Кириллович Степанов идет в магазин. Трудно идет по скользкой дороге. В магазин ему сейчас не попасть, потому что продавец принимает на складе картошку, а приезжие мужики пытаются вторкать в дверь магазина холодильник. Так что сворачивай, Петр Кириллович, к лавочке и расскажи, как отломал две войны, как до семидесяти четырех лет проработал в колхозе, и как все неймется злой судьбине, что взваливает на плечи девяностолетнего старика одну беду за другой.
  - Пятнадцать лет и стираю сам и все, что надо, делаю по хозяйству, - вздыхает дед. - Старуха слеповала, мыл ее, да обстирывал. Прошлый год померла. А единственный сын пятый год лежит парализованный. Так и мыкаемся вдвоем. Мне уж что? На бугор только надо, да жизнь не отпускает.
Огород свой картофельный Петр Кириллович нынче «на корню» отдал
колхозу, потому что самому уже не осилить.
Раиса Марковна Иванова помоложе, ей шестьдесят семь, и с огородом управилась. Но вот беда - завалился погреб. Живет Раиса Марковна в доме, который построил еще ее отец, говорят, прекрасный в прошлом плотник. В этом доме выпестовала она семь своих детей, которые разлетелись из Босоногово в разные стороны: Томск, Свердловск, Тюмень. И вот недавно похоронила вТомске сына, погиб.
  У второго еще раньше погибла жена, и ее дочка с девяти месяцев и до трех лет воспитывалась в деревне у бабушки Раи. Так и жили они вчетвером в стареньком фамильном доме. Раиса Марковна с внучкой да дочь с сыном-школьником. Из хозяйства - огород да поросенок. Корову держать уже нету мочи.
-А без коровы-то, ой, как худо, - качает головой Раиса Марковна, - молоко-то у нас ведь не продают. Мясо тоже. Все надо самим выращивать, а силы уже не тe.
А будущее, как говорится, не светит. Скоро должен вернуться из мест не столь отдаленных зять, который отсутствовал в Босоногово аж десять лет за нехорошие дела. И у бабы Раи - предчувствия.
-Куда же мне их деть-то, - безответно вопрошает она. - Хоть бы уж умереть мне, что ли.
Тяжело слушать деревенские истории. Невыразимой безысходностью веет от них. Старость, конечно, не радость, но когда она приобретает глобальный характер - это уже страшно. В редкий дом Босоногово Раиса Тарасова не носит пенсию. А детский сад - пустует.

***
Неказистый беспородный тракторок, натужно покряхтывая, вытаскивает на дорогу телегу, с верхом наполненную сетками с картошкой, и бойко копотит к магазинскому складу, где уже роится народ. Василий Ильич Полуэктов счастливый человек - имеет собственную технику.
-Все по чести оформлено, бумаги есть, - хмурит брови хозяин. - Купил я его в деревне Шабуровой два года назад у человека, который уехал насовсем в Свердловскую область. Техника в хозяйстве нужная, хошь - коси, хошь - копна вози, да и мало ли что отвезти, подвезти надо. А бумаги на него все у меня в порядке….
Не надо, Василий Ильич. Вроде бы уже и отошло то время, когда деревенскому мужику кроме рук мозолистых ничего иметь не разрешалось. Но - разрешили, а где что взять? Можно отыскать в Босоногово и самодельную косилочку, да только редкий хозяин имеет на дворе своем нужные позарез механизмы. Все в основном - просители. Чуть что - надо было раньше идти в колхоз, а теперь - кланяться местным арендаторам, сосредоточившим колхозную технику в своих руках. Отказывать-то не отказывают, помогают, но, согласимся, от века холопствующий крестьянин в труде своем крестьянском не больно усерден. На этом мы споткнулись, а споткнувшись - задумались. И страшно, что сегодняшняя задумчивость наша похожа на оцепенелость, в то время как из деревни истекают последние силы.
-Семьдесят лет нам обещали райскую жизнь, - горячится Василий Ильич, - а где обещанное? Все смердящим паром своим Иван дубасил. Сейчас-то, конечно, другое. Я вот дом своим трудом поднял, а погляди-ка, строится ли теперешняя молодежь? Все ждут, пока колхоз квартирой обеспечит. Одну загадят, бросят и другую требуют. Дело ли это?
Да нет, не дело, конечно. Но холопство и иждивенчество - явления не шибко далекие одно от другого. И сегодня гнездовища сельские только и держатся, пожалуй, на людях старшего поколения, в которых и десятилетия государственной барщины не вытравили хозяйственной рачительности, да на тех из молодых, кому ее старики сумели передать.
-А что нынешние арендаторы? - вопрошает Василий Ильич, и сам же отвечает. - Трактора им - даром, все даром. Так-то и дурак сможет работать. А ведь и базы, и трактора - все это нашими стариковскими трудами получено. Или посмотрите, как они деньги зарабатывают. Мы два года телят растим, они принимают их у нас по полтора рубля, а сдают по шесть рублей за килограмм, продержав месяц-два. Наши деньги опять и получают. Где справедливость?
...Нынче, говорили у склада магазина, каждый в деревне сдает картошки центнеров по десять. Урожай хороший.
А в босоноговский магазин сегодня первый раз за лето завезли виноград. Виноград не растет в Бердюжском районе. Еще бы надо фуфайки и валенки к зиме. Завезут ли?

***
Босоногово начинается с фермы и кладбища. Ферм - целый городок, а кладбище маленькое, на голом месте. Дальше что-то вроде машинного двора с дышащим на ладан древним гаражом, завалами металлолома вокруг. Здесь мы и встретились с Николаем Клавдиевичем Редькиным, звеньевым арендного звена, собирался тащить он трактором сварочный аппарат к заготовителям силоса. Несколько дней уже идут дожди, и пришлось сосредоточиться на силосе, хотя зерновых убрали лишь на трети площади.
- Урожай нынче что надо, - говорит он. - Не помню уж, когда и был такой. Да вот убрать пока не можем .Уберем, конечно.
- А как аренда? Не тоскливо ли от свободы?
- Третий год работаем, и - прикипели. Для нас так работать лучше. Сами себе хозяева, и, надо сказать, в этом году еще большую свободу ощущаем в работе. Считаю, что оправдывает себя эта форма, и надо ее держаться.
-А деревне-то вашей от этой самой формы какой прок? Вроде, какой была, такая и есть...
-Ну как.... Работаем лучше - колхоз получает от нас больше, - поднатужившись, выстраивает Николай Клавдиевич логический ряд. - А раз получает больше, то и больше направлять будет средств на развитие деревни. Уверен, что точно так же рассуждал бы механизатор и не будучи членом арендного коллектива. Психология.
Она остается старой и при новых формах организации труда. Человек быстро улавливает связь труда с его оплатой, требует, и справедливо, свободы в производственной деятельности. Но все, как видим, на производстве и замыкается. То есть, - на зарплате. В прошлом году члены этого звена в конце года получили по 4-5 тысяч рублей доплаты, хотя урожай был отнюдь не блистательный. Выручило откормочное животноводство, - то, о чем говорил Василий Ильич. А какой будет Босоногово - об этом колхоз должен заботиться.
И надо сказать, в последнее время он в отношении строительства активизировался, хотя знаем, как достается оно в наше время. Все это связывают в колхозе с приходом нового председателя Сергея Ивановича Демидова. В Босоногово почти построены два животноводческих помещения, монтируется сушильная установка. Да и жилье строится. Нынче сдали один дом, заложили и еще квартиры. Но - мало. Собирается жениться и просит квартиру парень из звена Редькина, и старушки, выглядывающие на осеннюю улицу из окошек скособоченных избушек, тоже ждут от жизни лучшей доли. Одним - наживать, другим - доживать. Вот и выбирай между необходимостью и ... необходимостью. Трудно.

***

-Будет жить Босоногово, обязательно будет, - убежденно говорил мне председатель профкома колхоза и житель деревни Михаил Васильевич Калугин.
Да и я тоже убежден в этом. Так, ни шатко, ни валко будет тащить деревенька свое существование из года в год, ничем не удивляя свет, и не удивляясь его роскошному разнообразию. Будут потихоньку строиться здесь дома, будут помаленьку оставаться в деревне молодые и умирать старые… . В том, наверное, и беда Босоногово, что может жить она долго, довольствуясь малым. По привычке...
                Октябрь, 1990 год