Гром

Летний, но холодный день. Мрачная погода окутывала местные, сельские просторы. Она в точности передавала настроение мальчика, который стоял у края поля. Слегка потрепанный и обессиленный, он сжимал в руках узловатый канат. Перед ним, тяжело дыша, стояла лошадь. Не та блестящая, породистая лошадь, о которой мечтают дети, а старая, с проседью в гриве и шрамами на боках. Ее звали Гром, но она давно перестала оправдывать своё имя.

Они встретились в день, когда мальчика впервые дразнили в школе. Он убежал за поселок, туда, где трава была выше его колен, и наткнулся на одинокую лошадью. Она смотрела на него так, будто ждала. Без страха, без ожидания ласки — просто ждала. 

— Ты тоже никому не нужен? — спросил мальчик. 

Лошадь не ответила. Но с того дня он приходил к ней каждый вечер, чтобы выговориться. Часто речь шла о том, как его дразнят за то, что он тихий. О том, что отец называет его тряпкой. О том, что он боится крикнуть в ответ.
Лошадь слушала. Иногда жевала сено. Иногда поворачивала голову, будто ловила его слова на лету. 

А потом пришел день, когда мальчик впервые разозлился. Когда его толкнули, а он не сдержался и толкнул в ответ. Его побили, конечно. Но впервые в жизни он не заплакал. 

— Я хочу быть как ты, — сказал он Грому, прижимаясь лбом к его теплой шее. — Большим. Сильным. Чтобы все боялись. 
Лошадь фыркнула. 

На следующий день мальчик пришел с поводьями, которые нашёл в сарае. 

— Я научу тебя бегать, — сказал он.

Но Гром не хотел бежать. Он отворачивался, лениво переступал копытами, смотрел куда-то вдаль. Мальчик дергал веревку, кричал, даже шлепал ее по крупу — но лошадь лишь вздыхала.

— Ты совсем как я! — закричал он вдруг, сорвав голос. — Ты боишься! 

Лошадь резко подняла голову. Ее темные глаза, обычно тусклые, вдруг вспыхнули. Она рванула вперед так резко, что мальчик едва удержался на ногах. Ветер свистел в ушах, земля уходила из-под ног, а он смеялся — смеялся, потому что впервые в жизни не боялся упасть. 

А потом Гром остановился. Мальчик, запыхавшийся, соскочил на землю и обнял его за шею. 

— Мы оба трусы, — прошептал он. — Но сегодня мы были храбрыми.
 
Лошадь опустила голову и ткнула его мордой в плечо.
С тех пор они бегали каждый вечер. Не всегда быстро. Не всегда далеко. Но всегда вместе. 
А когда через год Гром умер (тихо, во сне, как уходят старые лошади), мальчик не плакал. Он стоял над ним, гладил его уже холодную гриву и говорил: 
— Спасибо, что научил меня не бояться. 
Потом он разжал кулак. Веревка упала в траву.  И он стремглав побежал по полю.