de omnibus dubitandum 155. 418

    ЧАСТЬ СТО ПЯТЬДЕСЯТ ПЯТАЯ (2020-2022)

    Глава 155.418. В РАДУЖНОМ ТУМАНЕ ИСТОРИЧЕСКИХ ФАНТАЗИЙ…

    Теперь необходимо пояснить, что все эти блуждания в радужном тумане исторических фантазий не были чем-то в роде эксцентричных выходок чудаков-ученых.

    За данными умственными упражнениями стояло шведское государство, а государству, как правило, не до шуток. Гипербориада шведских сановников была рождена насущными политическими задачами. И это доказывается тем, что буквально «голова в голову» с гипербориадой из шведских сановных кругов стали выходить идеи о шведском происхождении летописных варягов. Напомню, что историческим фоном для подобного зигзага исторической мысли был захват шведами Новгорода (Немогарда – Л.С.) и попытки провести принца Карла Филиппа в качестве кандидата на московский или хотя бы на новгородский престол.

    Официальное высказывание о шведском происхождении летописных варягов появилось в работе П. Петрея – ловкого дипломата и доверенного лица шведского короля. Петрей в XVII веке (NB) написал «Историю о великом княжестве Московском» («Regni muschovitici sciographia»), опубликованную в 1614–1615 гг. на шведском языке в Стокгольме, а в 1620 г. – на немецком языке в Лейпциге. Шведский вариант «Истории» был посвящен принцу Карлу Филиппу. В этой работе П. Петрей, впервые в историографии, неожиданно заявил, что варяги из русских летописей должны были быть выходцами из Швеции [Фомин В.В. Варяги и варяжская русь. М., 2005. С. 18-20; Latvakangas A. Riksgrundarna. Turku, 1995. S. 132-135].

    За данную «заслугу» известный российский историк еврей В.В. Фомин совершенно справедливо назвал именно Петрея родоначальником норманской теории [Фомин В.В. Кто же был первым норманистом: русский летописец, немец Байер или швед Петрей? // Мир истории. М., 2002. № 4/5. С. 59-62; его же. Норманская проблема в западноевропейской историографии XVII века // Сб. РИО. Т. 4 (152). М., 2002. С. 305-324; его же, Варяго-русский вопрос и некоторые аспекты его историографии //ИНРИ, М., 2010. С. 340-341].

    Заявление Петрея было совершенно декларативно, без приведения каких-либо доказательств. Но в условиях захватнических военных действий шведской короны в Новгородской земле их и не требовалось. Почему бы варягам из древнерусских летописей не быть выходцами из Швеции? Если уж гипербореи – из Швеции, то кто мешает вывести из Швеции и варягов?! Как подчеркивает еврей В.В. Фомин, «История о великом княжестве Московском» П. Петрея имела большой успех и быстро распространилась в Западной Европе.

    Мысль о том, что летописные варяги, сыгравшие важную роль в создании русской государственности, были выходцами со Скандинавского полуострова, соответствовала духу идейной обстановки в Западной Европе, о чем более подробно будет сказано ниже.

    Прекрасным подтверждением того, что работа П. Петрея с мыслью о шведском происхождении летописных варягов была неслучайной, является тот факт, что почти одновременно с ней в шведских официальных документах была, пишет, кандидат исторических наук Лидия Павловна Грот, сфальсифицирована речь архимандрита Киприана, произнесённая на встрече со шведской делегацией в Выборге в августе 1613 г.

    В этой речи архимандрит Киприан, в подтверждение древности и самобытности института княжеской власти в Новгороде (Немогарде – Л.С.), сказал, что у них были свои древние князья, и назвал князя Родорикуса с родословием «из Римской империи». В шведском же официальном отчёте о переговорах записали, что Киприан говорил о князе из Швеции по имени Рюрик.

    И этот протокол стал важнейшим источником, на который стали ссылаться шведские историки, уверяя, что сами новгородцы «помнили» о своем князе Рюрике «родом из Швеции». А вслед за ними мысль подхватили и другие западноевропейские ученые. Дело в том, что сфальсифицированный протокол был позднее внесен шведским историком и королевским историографом Ю. Видекинди (1672)* в его сочинение «История десятилетней шведско-московитской войны», посвященное событиям Смутного времени. Там он особо подчеркнул: «Из древней истории видно, что за несколько сот лет до подчинения Новгорода (Немогарда – Л.С.) господству Москвы его население с радостью приняло из Швеции князя Рюрика» [Видекинд Ю. История десятилетней шведско-московитской войны XVII века. М. 2000. С. 280].

*) Видекинди родился въ 1618 или 1620 году и умеръ въ 1678 году. Въ 1655 г. былъ назначенъ иреподавателемъ (eloquentiae lector) при Стокгольмской гимназіи. А. Оксеншерна иоручилъ ему привести въ порядокъ его бумаги. По рекомедаціи канцлерам. Г. Де-ла-Гарди Видекинди былъ назначенъ исторіографомъ. Въ 1664-66 г. онъ составилъ «Lumen chronographicum». 28 октября 1666 г. последовалъ королевскій прпказъ Видекинди написать «исторію Густавовъ изъ дома Вазы» вплоть до немецкаго похода Густава Адольфа. Въ 1671 г. появился его трудъ «Tliet Swenska і RyssIand ;ijo ;hrs Krijgz-Historio» (Исторія 10-летней шведской войны съ Россіей). Годъ спустя былъ обнародованъ латинский компендій того же труда. Въ 1691 г. вышла книга «Herr Gustati Adolphs den Andres och Stores Lefwernes Beskrifning» (Жизнеописаніе Густава Адольфа II), но уже въ ноябре 1691 г. все изданіе, за псключеніемъ 67 экземпляровъ, было конфисковано. Поводомъ послужило то, что книга Видекинди содержала «много неуместныхъ оборотовъ, обидныхъ для некоторыхъ націй, имеющихъ основанія жаловаться на то, что подобныя вещи разрешается писать, печатать и читать». Была назначена особая Комиссія для разсмотренія этой книги Видекинди. Пальмшёльдъ иаписалъ 26 страницъ и 4 исправления къ ней. Рукопись второй части этого труда до сихъ поръ не разыскана.

    Работа Видекинди получила широкое хождение в Европе и неизменно пользовалась доверием в международных научных и политических кругах: как же, ведь придворный историограф имел доступ к королевскому архиву и, конечно же, опирался на подлинные архивные материалы [См. об этом: Форстен Г. Политика Швеции в Смутное время // ЖМНП. Октябрь. 1889. С. 194. Прим. 1; Фомин В.В. Варяги и варяжская русь. С. 24, 52; Latvakangas A. Op. cit. S. 130].

    На самом деле, продолжает, кандидат исторических наук Лидия Павловна Грот,  Видекинди вытащил на свет божий бессовестный фальсификат производства шведской королевской канцелярии. И можно полагать, сделал он это вполне сознательно, поскольку будучи лицом официальным, действительно имел доступ к документам королевского архива, но кое-что умудрился «проглядеть».

    Значительно позднее, со шведскими архивными материалами смогли поработать российские и финские ученые и выяснить, что в архиве хранятся документы, из которых ясно, что ни о каком Рюрике из Швеции в речи архимандрита не говорилось [См. об этом: Форстен Г. Политика Швеции в Смутное время // ЖМНП. Октябрь. 1889. С. 194. Прим. 1; Фомин В.В. Варяги и варяжская русь. С. 24, 52; Latvakangas A. Op. cit. S. 130]. Да и не мог архимандрит говорить о нем, поскольку никакого Рюрика из Швеции никогда в природе не существовало. И в то время в русских землях это было прекрасно известно.

    В чем был смысл создания пропагандистского сочинения П. Петрея и официозного фальсификата о Рюрике из Швеции? Данными пропагандистскими инициативами шведских деятелей выдвигалась на всеобщее обозрение идея о том, что, никто иной, как предки шведских королей в образе шведо-варягов явились создателями русского государства.

    Славяне же, т.е. современные русские переселились на Русскую равнину намного позднее предков шведов. Отсюда у шведов должно быть особое историческое право на русские земли – право основоположников и зиждителей. А если взять шире, то подобная политико-идеологическая работа была направлена на создание новейшей версии древней «истории» Восточной Европы, из которой русские вытеснялись и где основоположническая роль с древнейшего периода, с самых гиперборейских времен отводилась предкам шведских королей.

    Появление этих политических мифов напоминает о том, что любое дело, особенно дело неправое, нуждается в идеологизации. Так, перед шведскими властями после оккупации новгородских земель встала задача объяснять и местному населению, и международному сообществу «законность» оккупации русских земель, т.е. «право» облагать русские земли данью. После Столбовского мира (1617) это на деле означало благочестивое оправдание получения выгод от контроля за русской торговлей хлебом, а после поражения в Северной войне – оправдание попыток реванша с целью возврата земель в устье Невы, где рос молодой Санкт-Петербург.

    Но тут возникает следующий вопрос: как получилось, что фантазии на темы выдуманной истории Швеции в древности цепко завладели вниманием западноевропейских общественных и политических сил? Ведь в Московское государство (Россию) эти фантазии были перенесены не непосредственно шведами, а немецкими историками. Ответ на этот вопрос мы получаем из краткого разбора общеевропейской культурно-исторической обстановки, в условиях которой складывались шведские фантазии относительно шведо-варягов и другие шведские политические мифы.

    Фоном описываемых событий служило особое идейно-политическое течение, родившееся в Германии и скандинавских странах в XVI – XVII вв. и получившее в науке название готицизм. Сторонники готицизма стремились возродить и показать великое историческое прошлое древнего народа готов. Прямыми потомками готов стали считать себя народы Германии и скандинавских стран.

    Основу готицизма составили мифы о великих подвигах древнего народа готов. Эти мифы развивались в пику итальянским гуманистам, которые чернили готов как разрушителей Рима и римской цивилизации. Противодействуя итальянцам, североевропейские сторонники готицизма, прежде всего немецкие, стали создавать произведения, возвеличивавшие гото-германскую древность. В них прославлялись высокие моральные качества, якобы отличавшие германские народы: геройский дух – созидатель сильных держав в Европе, вечное преклонение перед мудростью и справедливостью, постижение христианского учения ранее других народов (Франциск Иреник «Germaniae exegesis», 1518).

    На волне этого исторического энтузиазма родилась идея о том, что готы-германцы или просто германцы выступали не разрушителями Рима, а законными и прямыми наследниками Римской империи и римской цивилизации. Согласно готицистам готы-германцы явились как молодая мощная сила. Они влили свежую кровь в одряхлевшую Римскую империю и, подставив плечо угасающему наследию Рима, именно готы-германцы понесли его традиции в Европу. Благодаря этому ими были созданы монархии и сильные державы Европы [Johannesson K. Gotisk ren;ssans. Johannes och Olaus Magnus som politiker och historiker. Stockholm, 1982. S. 118; Svennung J. Zur Geschichte des goticismus. Stockholm, 1967. S. 7-10, 58].

    Особая роль в этих исторических исканиях выпала Швеции, поскольку юг Швеции носил название Гёталанд. И эту область по созвучию стали связывать с прародиной древних готов, откуда они якобы вышли и начали свои завоевания в Европе. Так маленькая Швеция волею и инициативами немецких готицистов оказалась в центре внимания западноевропейской идейно-политической жизни, а шведские политические мифы пришлись очень под стать идеям готицизма.

    И вот тут можно вспомнить высказывание автора статьи В. Анищенкова о том, что норманская теория родилась во время Ливонской войны (1558-1583)(см. карту-схему), но при этом внести небольшую поправку. Правильнее будет сказать, что тот исторический период, к которому относилась и Ливонская война, был преддверием рождения норманской теории. Однако вся событийная канва этого периода была шире и насыщеннее.