Неромантичный человек

Я совершенно не романтичный человек. Искрометные сюрпризы, пламенные речи, красивые жесты – это не про меня. На такое я способен только в состоянии сильного опьянения. Но последние 25 лет в таком состоянии не замечен. Поэтому да, я совершенно не романтичный человек.

Чтобы уравновесить этот прискорбный факт, во мне живёт и активничает внутренняя любящая бабушка. Накормить после работы, поворчать, проверить, надета ли шапка, позаботиться о бытовых мелочах – это нормально для меня. Единственное, чего не хватает для полноты образа, это подробных рассказов о Зинаидах Павловнах, мордовках Маринах, косом Кольке и его непутёвых дружках. Но я и не собирался в бабушки, поэтому обхожусь без биографий.

Я люблю людей. Не всех, только тех, которых люблю. И есть ещё одно обязательное условие: люди, которых люблю я, должны любить меня. Иначе ничего не получится: я не умею любить тех, кто равнодушен ко мне.

Я уважаю личное пространство. Меня этому научила кошка. Если тискать этот умильный меховой комок без желания со стороны комка, кошка быстро надаёт по загребущим рукам и сюсюкающему лицу. Хорошо, если без когтей. Но маловероятно. С людьми та же ситуация. Для общения, так же, как и для кекса, нужно обоюдное желание. Это аксиома.

Высшей формой близости и доверия я считаю чесание головы ближнего своего. Дарвин, наверное, был прав – где-то и в чём-то. С обезьянами нас многое роднит. С баранами, впрочем, тоже. А сначала была кистепёрая рыба.

Терпеть не могу разговоров на повышенных тонах. Какие-то они бесполезные и странные. Нет, ну серьёзно. Проорать во всё воронье горло «Ты козлина» не так обидно, как произнести ту же фразу спокойным голосом, качая при этом головой. У меня были соседи, обожающие публичность. Ссорились они всегда у открытого окна и на максимальной громкости. Поэтому весь двор пятиэтажки владел важнейшей информацией, что Нюрка – шалава, коза и беспутная девка, а Жорик – импотент, пьянь и сдохнет от водки. Как по мне, такая информация не должна выходить за пределы семьи. Это слишком интимные подробности. Но Жорику и Нюрке нравилось.

Если верить версии, что сначала было слово, то это слово было явно продуманным. Словом можно настолько сильно обидеть родного человека, что лучше бы дубиной по голове. Я очень бережно отношусь к словам. И, наверное, излишне серьёзно. Но я-то понимаю, насколько слово может быть болезненным и страшным. Потому общаться со мной – одно удовольствие. Не общаться – другое. Потому что я совершенно не романтичный человек.