Револьвер под матрасом

Первый отдел в/ч и револьвер под матрасом…

на фото Наган 1921 года.
ФОТО опубликовано на страницах газеты Алтайская правда.

Эта история произошла в те незапамятные времена, когда иметь дома какое-то оружие могли только ветераны спецслужб, военные начальники, - им бывало дарили на юбилеи, что-нибудь красивое, именное, с памятной гравировкой, и, наверное, еще бандиты. Да, еще, пожалуй, «копатели», - люди, которые откапывали и реставрировали оружие времен Великой Отечественной. 

Я же впервые вблизи увидела что-то, из чего можно было стрелять, в классе восьмом, когда товарищ по фотокружку Дома пионеров пригласил меня на вечер в свою школу, расположенную на Бугудонии. Сам этот товарищ заведовал в своей школе радиорубкой, и основная тусовка проходила не в общем зале, где все танцевали, а в радиоузле. Там собирались обычно свои. Я в этот раз была в числе приглашенных.

Бугудония во все времена в городе славилась, как не самый законопослушный район, собиравшаяся в радиорубке молодежь была местная. Впрочем, криминальные планы при мне точно не обсуждались. Больше говорили о школьных делах, о музыке, которую ставили для танцующих.

Так было до того момента, пока в дверь радиоузла не вошел очередной гость.  Все пустые школьные разговоры тут же закончились.  Все переключились на пистолет, который принес с собой новый гость. Так состоялось мое знакомство с этой темой.
Я тогда впервые держала в руках реальное оружие, из которого можно было стрелять. Честно говоря, что это было за оружие я уже не помню.

Второй раз тема всплыла, когда мне кто-то институтских ребят подарил фото разобранного пистолета Макарова. Плакат висел на стене нашей    Военно-Морской кафедры. Кстати, многие наши студенты после окончания вуза уходили служить в ВМФ СССР.  В отдельные года служить после окончания ТРТИ уходила значительная часть выпускников – до 80%. Что стало с моим Макаровым я тоже уже не помню.
В очередной раз тема реального оружия коснулась меня уже в середине 70-х.
Мои родственники, живущие по Казанской дороге, вскапывая свой огород, обнаружили в земле какой-то старый малость приржавевший револьвер.

Из рассказа старожилов этого дома всплыла какая-то древняя история со стрельбой, погоней, и задержанием на улице какого-то вооруженного преступника. Были тогда разговоры о том, что оружия у задержанного обнаружено не было, хотя выстрелы слышали все.  В общем, чем реально закончилась тогда эта история не известно. Следователи потом тщательно обследовали дворы, вдоль которых случилась эта погоня, но оружие так и не нашли…

Обнаружилось оно только теперь, десятки лет спустя. Я в это время как раз приехала в этот гостеприимный дом на выходные. История с погоней и револьвер заинтересовали меня, поэтому мне его тут же вручили. Подарили…
Естественно, я стала строить планы по реставрации этого револьвера. Я представляла уже как он будет выглядеть с восстановленной декоративной накладкой на рукоятке, с вороненным стволом, и сверкающим вращающимся барабаном…

Погостив у родных, я вернулась к себе во Фрязино и вышла на работу в свой НИИ Электронного приборостроения. Револьвер я, естественно, притащила с собой. В комитете ВЛКСМ все рассматривали мою находку, каждый советовал, как можно привести сей предмет в порядок. Решили сначала почистить металл от ржавчины, для чего в Комитет притащили обрезанную часть кинескопа, наполнили емкость царской водкой, положили туда револьвер, и разошлись по своим рабочим местам.

Я работала тогда в БИПе, под чутким руководством Льва Захаровича Царфина – дай Бог ему здоровья, если он жив. Это он учил меня работать с напряжением более 1000 вольт.  Сначала я ремонтировала (оживляла) Передвижную телевизионную станцию – ПТС. Прикатили мне на тележке два больших блока. Внизу располагался огромный и тяжелый блок питания, а сверху, собственно, сама ПТС. И все это совершенно мертвое... Мне же надо получить на выходе полный телевизионный сигнал... Это было самое первое мое задание в НИИЭпр. Потом я ремонтировала осциллографы, генераторы, прочую не очень сложную технику... Для ремонта более сложной техники, типа частотомеров, генератора импульсов и прочего. моих мозгов не хватало. Для этой работы был  у нас специальный человек - Борис. Иногда в процесс вмешивалась начальница нашей группы - Нина Михайловна.

Позже, кроме ремонта измерительной техники мы занималась еще ее поверкой и аттестацией. Тут тоже попадались иногда интересные приборы. Помню прикатили однажды огромный генератор импульсов на поверку... Было интересно.  По результатам поверки, мы клеили на прибор специальные шильдики и расписывались на них, гарантируя что прибор годен к эксплуатации. По прошествию определенного гарантийного срока такая поверка повторялась. 

В этот раз, оставив мой револьвер травиться в Комитете ВЛКСМ, все мы разошлись по своим рабочим местам, где прилежно трудились вплоть до наступления обеденного перерыва. Когда начался обеденный перерыв, все дружно отправились в Комитет.
Весь третий этаж той зеленой высотки-книжки, что недавно горела во Фрязино, был заполнен едким сизым дымом… Дым этот уже начал спускаться по белой мраморной лестнице вниз.  Начал проникать в мой отдел, расположенный здесь же, на третьем этаже… Правда пока этот сизый дым начал проникать только в самую первую комнату нашего отдела, но комната была затемнена, там занимались световодами… Дым заметили не сразу.

Люди, не понимая, где именно находится таинственный источник задымления, метались по этажу, открывали двери лабораторий, закрывали их и шли искать дальше. Никому не пришло в голову, что источник ядовитых испарений может располагаться буквально рядом, в Комитете ВЛКСМ. Естественно, мы быстро ликвидировали опасность. Царскую водку вылили в канализацию, максимально разбавив ее водой, револьвер хорошо промыли, и завернули в мягкую ткань. Что делать с ним дальше надо было думать. Внешнее револьвер уже немного преобразился.  Сошла ржавчина. Кое-где растворился верхний окисленный слой и уже поблескивал металл.

Второй этап этого приключения случился несколько позже. Он был уже несколько серьезнее, потому что моим револьвером заинтересовался Первый отдел войсковой части, стоявшей тогда во Фрязино за озером.
Дело в том, что мы, всей нашей квартирой – общежитием для молодых специалистов, дружили в те времена с двумя литовскими ребятами, нашими ровесниками, служившими в той самой войсковой части, что стояла за озером.

Узнав о моих проблемах, и посмеявшись над тем, что мы устроили в нашем НИИ, литовцы предложили мне помощь в восстановлении револьвера.  Обещали его почистить, отшлифовать, восстановить покрытие, изготовить и заменить недостающие детали.  Выбора у меня все равно не было, и я согласилась. Отдала револьвер литовцам. Кстати, один из них – Пранас Бурджис был из города Шелуте. Второй – Витаускас, кажется Беседин, был то ли из Вильнюса, то ли еще откуда-то, я теперь точно уже не помню.

Через пару дней наши литовцы прибежали к нам в общагу с квадратными глазами. Спрашивали у меня разрешения рассказать подлинную историю этого моего револьвера типа Наган, заявить представителю Первого отдела, что револьвер принадлежит мне.

Оказалось, кто-то из сослуживцев просто заложил сотрудникам секретного отдела, что двое литовцев скрытно восстанавливают какой-то револьвер… При этом хранят его в казарме под матрасом. Капитану Первого отдела не оставалось ничего другого, как пойти и найти этот револьвер под матрасом…

Далее события развивались стремительно. Я разрешила ребятам сослаться на меня. Ничего плохого я в своих намерениях не видела, скрывать мне было нечего. Еще через день из войсковой части за мной приехал армейский ГаЗ-69, и я отправилась в часть. С капитаном из Первого отдела мы беседовали два или три часа, но не о револьвере, а просто о жизни. О наших литовцах. Капитан спрашивал мое мнение об этих ребятах. Я же могла о них сказать только хорошее. Отзывчивы. Внимательны. Легко вступают в контакт.  Пранас помягче. Свое мнение навязывать не спешит.  Витаускас более закрыт. Но мыслят оба правильно. Никакого инакомыслия в ребятах нет…

Наговорившись, и напоив меня чаем с сушками, капитан доставил меня домой тем же путем на той же машине. Он даже пообещал мне вернуть револьвер, после того как он что-то в нем подправит. Правда, мне надо было самой идти за своим револьвером. Сначала я долго откладывала визит, а потом просто решила не забирать.
 
Дальнейшая судьба этого моего револьвера мне не известна.  С литовцами мы продолжали дружить. Пранас, заступая на суточное дежурство в штабе иногда звонил мне в Москву. Но я человек своеобразный. Не все темы поддерживаю в разговоре с людьми… И уж совсем не люблю, когда без моего ведома нарушают мои границы.