Эпизод 3814. Больше чем у Шекспира и Пушкина

   - Я как-то решил написать произведение - ну, роман, допустим, или поэму, словарь которой в несколько раз превышал бы словарь Шекспира и Пушкина, - как-то интимно и смущаясь признался Маразмайтис. - У того и другого он превышал двадцать тысяч слов, а я вооружился словарём Ожегова в сто сорок тысяч слов (впрочем, и Даль мог бы подойти) и начал писать, вычёркивая в нём использованные слова.

   - Что же, написали?

   - Куда там! Только первую главку и одолел. Надоело смертельно. Но прочитать её для примера могу. Желаете?

   - Ну, до обеда ещё далеко, - зевнул Небрежнов. - Давайте послушаю.

   Маразмайтис начал читать, после каждой фразы исподлобья взглядывая на Небрежнова.

   "Выскобленный, раскалённый барометр показал: пора поглощать комолые консульства полунежных манекенщиц."

   "Пора, прельстив высотки паллиативами, овеяв кровными минералами вековые натёки, начать стрельбу лучезарной нравственностью по нудным прорезиненным судьям".

   "Пора вздохнуть новобранично, пора ледокольнуть заскорузлые искусственные льды, замедленные закреплённой полоумной влагой!"

   "Только затормозить бы кирпич перед киотом; непорывисто усмирять иноходь жестяных процедур перед прихворнувшими деликатными намолотами..."

   "Когда брюшки палат ёжатся под морщинами давящих изобар; когда гулкие бегунки муравейно прорывают петляющие дорожки в неполотом пространстве - всё недолюбленное, прослезившееся заувертюрится в вихреплясе на изнанке палубы!"

   "Мы напитаем утро заботливыми жребиями."

   "Мы вскроем портмоне малоземья, чтобы полился как рондо настигнутый голубями первоглобус."

   "Танкерный лживый окот, холщовые бедные зарева - всё растворится в шипучей парашютной браге, всё увенчается кондорами, стрижами и ореховками."

   "Не смошенничают соты, не уронит морщинистый скандал фальшивую слезу в пищевод нагноившегося нагорья..."

   - А какой во всём этом смысл? - как-то опасливо поинтересовался Небрежнов.

   - Я, знаете, решил тогда не распыляться...