Джонатан Эдвардс о красоте природы и Новая Англия

ДЖОНАТАН ЭДВАРДС О КРАСОТЕ ПРИРОДЫ И НОВАЯ АНГЛИЯ
Лисанн Андреа-Уинслоу

Введение

Джонатан Эдвардс привёл свою общину в Нортгемптоне к духовности, укорененной на природе, находящей смысл и красоту в природных элементах мира. В своих проповедях, а также во всех своих богословских трудах Эдвардс находил богатый символический язык в деревьях, реках, солнце, луне и звёздах. В этом эссе мы исследуем, отразился ли акцент Джонатана Эдвардса на духовной пользе образов природы в гимнах, которые пели прихожане его церкви в XVIII веке. Мы применили аналитический подход, изучив 15 архивных ссылок на гимны, которые цитировал Эдвардс и его близкие. Обилие природных образов в этих гимнах может указывать на объединяющий экотеологический метод, позволяющий сопоставлять эстетику красоты природы в проповедях и песнях, что могло оказать глубокое влияние на духовное пробуждение 1730-х, 1740-х годов и позже.
Конгрегация Джонатана Эдвардса в Нортгемптоне была на переднем крае революционизации общинного богослужения в эпоху пробуждений XVIII века.
Эта пора стала решающим перекрестком в эволюции духовной музыки, исполняемой в конгрегациях на Европейском континенте и за рубежом. До 1700-х годов богослужебные обряды пуритан в Новой Англии и колониях ограничивались пением а капелла при исполнении псалмов  по вызову и в ответ, что исключало использование органов или иных инструментов. Это соответствовало кальвинистской оппозиции инструментальной музыке  и хорам, придавая, таким образом, особое очарование торжественности христианскому богослужению.
Однако на рубеже веков кальвинистские ограничения на церковную музыку начали рушиться. Свидетельства по обе стороны Атлантики свидетельствуют об упадке кальвинистского псалмопения между 1650 и 1720 годами. Ранние записи в дневнике Коттона Мезера проливают свет на эту музыкальную революцию в меняющемся мире церковного пения в колониях, а в его личной библиотеке было несколько известных сборников гимнов того времени. Гимны Уоттса начали набирать популярность.
По мере того, как этот пожар распространялся по церквям Новой Англии, община Джонатана Эдвардса в Нортгемптоне в Массачусетсе не стала исключением. В письме преподобному Бенджамину Колману, написанном в 1744 году, Эдвардс рассказал, что гимны Айзека Уоттса уже давно исполнялись в его общине: "«Вот уже более двух лет, как мы в этой общине поём три раза в неделю по воскресеньям гимн или часть гимна доктора Уоттса», а именно:в конце дневной службы". Дополнительные исторические свидетельства в виде сочинений и переписки Эдвардса также указывают на то, что Эдвардс был ярым сторонником введения пения гимнов Уоттса или отрывков из них на различных молитвенных собраниях в дополнение к воскресной дневной службе в Нортхэмптоне.
Несмотря на заверения Эдвардса, обращённые к почтенному Колману, пение гимнов, по крайней мере, в 1744 году всё ещё вызывало споры. В письме Эдвардс рассказывает о недовольстве некоего «Ноя Рута» из его общины, который распространял слухи и сеял раздор, отворачиваясь во время службы, когда пели гимны. Рут посоветовался по этому поводу с самим Колманом, и уважаемый священник сказал: «Передайте мистеру Эдвардсу от моего имени, что я хочу, чтобы он ни в коем случае не пел гимны доктора Уоттса». Подобные разговоры прихожан с выдающимися священнослужителями Новой Англии, такими как Колман, лишь иллюстрируют революцию в богослужении. На самом деле, было высказано предположение, что введение пения гимнов отчасти способствовало подъёму евангелических движений. «Великое пробуждение не было исключением, - утверждал Дэвид Мьюзик, - возрождение распространялось не только благодаря голосу проповедника, но и на крыльях песен».
Именно на крыльях песен Эдвардс, с энтузиазмом поощряя пение «псалмов, гимнов и духовных песен», привёл свою паству к самому сердцу богослужения. В проповеди «Они поют новую песню», произнесённой 13 ноября 1740 года (повторно читалась в ноябре 1752 года), Эдвардс соединил упорядоченное пение, основанное на музыкальном образовании, с духовными переживаниями сердца, сказав: «Нужно выучить не только слова песни, но и её мелодию. Но мелодия этой песни заключается в мелодии сердца». В эту эпоху эволюции гимнографии Эдвардс утверждал ценность вокальных способностей; он остро чувствовал и на собственном опыте понимал, что гимны, «одновременно бросающие вызов интеллекту и захватывающие чувства, могут указывать на Божественное».
Поощряя своих прихожан следовать этим вокальным нововведениям в духовной музыке, Эдвардс, который к 1742 году уже приобрёл опыт адаптации к явлениям пробуждения, отошёл от строгого пуританского формата богослужения. В то время как другие аспекты пуританского богослужения он сохранял в соответствии с традицией, сочетая новую гимнографию с традиционной псалмодией, он порвал с устоявшимися традициями, найдя золотую середину. Получив образование в области сложных гармоний, Эдвардс ещё в 1730-х годах ввёл трёхголосное пение, в котором женщины исполняли свою партию. Эдвардс описывает это нововведение в своём «Верном повествовании», утверждая, что члены общины «превзошли всё, что я когда-либо знал в том, что касалось внешней стороны богослужения, в целом регулярно и хорошо исполняя три части музыки, а женщины - отдельно от мужчин». Эти нововведения в совместном публичном богослужении были основаны на личной и духовной практике Эдвардс, которая заключалась в гармоничном богослужении, включавшем гимны Уотта, как предписанный Библией способ «возвышения духовных чувств, столь необходимых для истинной духовности». Гармония для Эдвардса была совершенством в Боге, которому нужно подражать. Гармонии в музыке в пуританском богослужении дополнялись гармониями природы
В качестве дополнения к достоинствам гармонии в музыке Эдвардс ценил гармонию, которую Бог вложил в творение. Эдвардс видел поразительную связь между гармонией в музыке и её важностью в совместном богослужении, которая соотносится с богатой, данной Богом гармонией, существующей в мире природы. В своих трудах Эдвардс часто сравнивал гармоничную красоту, которую он видел в природе, с красотой музыки и песен, как будто они были взаимосвязаны и отражали изначальную и бесконечную красоту Бога. Он утверждает: «Тот, кто по-настоящему наслаждается внешней красотой, знает, что красиво, просто взглянув на это... как тот, у кого развито музыкальное ухо, знает, является ли звук, который он слышит, истинной гармонией. Эдвардс продолжал эту линию соотнесения до конца своей жизни, включая эти слова в свое последнее сочинение ”О природе истинной добродетели": "И здесь, кстати, я бы далее заметил, это вероятно, именно в отношении этого образа или сходства, которое вторичная красота имеет с истинной духовной красотой, Бог так устроил природу, что представление этой низшей красоты, особенно в тех ее видах, которые имеют наибольшее сходство с первичной красотой, как гармония звуков и красоты природы, имеет тенденцию помогать тем, чьи сердца находятся под влиянием истинно добродетельной идеи, стараясь расположить их к упражнениям божественной любви и пробудить в них чувство духовной красоты".
Таким образом, гармоничная красота в природе соотносится с гармоничной красотой в песне, и то и другое помогает сердцу, направленному к Богу, глубже постигать Божественную любовь и более высокие уровни духовной красоты. Здесь Эдвардс осторожно утверждает, что Бог «так устроил природу», чтобы достичь этого, - другими словами, Бог намеренно ввёл гармонию в природу и гармонию звуков в человеческий опыт, чтобы передать Свою красоту  сердцам, которые ищут Его. Судя по этой переписке, кажется, что Эдвардс использовал эту интересную связь между музыкой и природой как заложенное Богом предначертание для пастырских целей в своей общине. Другими словами, Эдвардс, возможно, использовал свою любовь к природе и  к песням как инструмент для усиления религиозного и духовного опыта своих прихожан во время воскресных пуританских богослужений и других еженедельных собраний.
Использование образов, представляющих гармонию в природе, было частым приёмом, который Эдвардс применял при написании проповедей, а также почти во всех своих речах и трактатах. Эдвардс сам использовал природные образы в своих поэтических произведениях и, конечно, часто обращался к природе в Священном Писании, чтобы рассказать о Божьих путях и донести духовные истины, ведущие к нравственной жизни.
То, что Эдвардс часто проводил время на природе, по-видимому, повлияло на его пастырские послания и богословские размышления, поскольку он ощущал присутствие Бога через гармонию, которую видел вокруг себя во время ежедневных прогулок и верховых поездок. Таким образом, как и у самого Эдвардса, жизнь его прихожан была тесно связана с природой, что может показаться далёким от нашего современного опыта. Большую часть времени люди проводили на улице. Многие виды деятельности были связаны с природой, например, кожевенное и кузнечное дело. Большинство людей передвигались верхом на лошадях по полям, лесам и рекам. В домах, где жили Эдвардсы в Нортгемптоне, были фермы или огороды, где выращивали еду. Люди постоянно подвергались воздействию ветра, дождя, солнца и неба. Тед Ривера отмечал, что «когда прихожане собирались на богослужение, пели, молились и проповедовали Слово, на их сапогах часто была грязь».
В этой ежедневной тесной связи с природой Эдвардс нашёл способ передать мистическую духовность и связь с Богом-Творцом. С этой целью Эдвардс применил естественный онтотипологический метод, в рамках которого он был убеждён, что Бог поместил в творение послания, сообщающие о духовных истинах, таких как Божье изобилие, любовь, грех, разрушение, христианское сообщество и искупление. По мнению Эдвардса, это были не просто эпистемологические поэтические задания; вместо этого Бог намеренно поместил в мир образы или тени духовных вещей с единственной целью - общаться и учить с помощью языка природы. Естественные образы, использовавшиеся в сотнях его проповедей, давали его прихожанам новую и динамичную духовность, связанную с природой и Богом природы. Учитывая, что Эдвардс умело и ловко использовал эти образы природы в своих проповедях, возникает вопрос, считал ли он эти образы в гимнах, которые пели на его воскресных собраниях, столь же полезными? Мы рассмотрим этот вопрос дальше.

Какие гимны пели в собрании Эдвардса в Нортхэмптоне?

Чтобы ответить на вопрос, включал ли Эдвардс в свои гимны темы, связанные с природой, важно, если это возможно, выяснить, какие гимны, скорее всего, исполнялись в Нортхэмптонской общине, а затем определить, содержались ли в их текстах образы природы. Эдвардс, как пастор Нортхэмптонской общины, имел некоторое влияние, если не решающее, на то, что исполнялось в его общине. В то время как прихожане хотели петь гимны вместо псалмов, именно Эдвардс решил петь гимны на воскресной дневной службе, но при этом «в основном» использовать псалмы.
Продолжая эту мысль, можно с уверенностью предположить, что некоторые из гимнов, которые Эдвардс ценил и предпочитал петь на собраниях прихожан, отражали его теологию, духовную эстетику и музыкальные интересы. К сожалению, в своих проповедях Эдвардс не упоминает напрямую конкретные песни или сборники гимнов, которые он использовал. Таким образом, чтобы узнать, какие гимны могли петь в общинах Эдвардса и как он повлиял на раннюю американскую гимнографию Новой Англии, нам нужно обратиться к трудам и размышлениям людей, близких к Эдвардсу.
Музыка была любимым занятием семьи Эдвардсов в их личной жизни. Музыка для Эдвардса и его близких создавалась не только в стенах церкви, но и в доме. Марсден предполагает, что в доме Эдвардсов было много песен, а его дочери, вероятно, играли на музыкальных инструментах, отмечая, что Сара часто любила петь во время работы. Музыкальное выражение духовности было тем, что разделяли Джонатан и Сара и что они, в свою очередь, передали своим детям. Это отражено в юмористическом отрывке из письма дочери Эдвардса, Эстер Эдвардс Бёрр, в письме 13 к Саре Принс, где она отмечает, что, хотя она и любит музыку, у неё всё же нет к ней особого таланта: "«Если бы я училась месяц (с таким же успехом я могла бы сказать, что училась всю жизнь), я бы не смогла сочинить такую песню. У меня нет таланта к этому, как у осла к игре на музыкальных инструментах». Вы уж простите меня за это сравнение, оно просто пришло мне в голову, когда я писала,  но я люблю проверять написанное на других". Хотя Эстер Эдвардс Бёрр считала, что ей не хватает таланта, и шутила, что она может играть на инструменте не лучше, чем осёл, она всё же могла ценить музыкальное самовыражение из-за связей, которые оно создавало между ней и другими людьми.
Эстер Эдвардс Бёрр и вся семья Эдвардс, вероятно, пели дома гимны и христианские песни во время отдыха и богослужений. Это предположение можно подтвердить несколькими сборниками гимнов и песен, которые были в личной библиотеке Эдвардса. У Эдвардса были экземпляры сборника «Horае Lyricae: Поэмы, в основном лирические, гимны и духовные песни в трёх книгах…. С эссе, посвящённым улучшению христианской псалмодии путём использования евангельских гимнов в богослужении, а также псалмов Давида; «Мужество и честь». С гимнами, подходящими к любой теме; и «Псалмами Давида», изложенными на языке Нового Завета и применимыми к христианскому устроению и богослужениям". У Уэсли Эдвардс нашёл «Гимны» и «Священные поэмы». Ещё одним автором, которого Эдвардс нашёл в библиотеке, был Ральф Эрскин, особенно его «Евангельские сонеты». Наконец, у него были две книги сэра Ричарда Блэкмора: «Искупление: богословская поэма в шести книгах» и «Новая версия Псалмов Давида, подогнанная под церковные мелодии». Это не означает, что книги, не упомянутые здесь, были неизвестны Эдвардсу. Например, как мы увидим позже, книга Уоттса «Божественные песни, изложенные простым языком для детей» не была включена в каталог книг Эдвардса, но была хорошо известна ему и его семье. Однако эти книги дают основу для поиска песен, упомянутых Сарой Пирпонт Эдвардс и другими.
Из всех членов семьи Эдвардса наиболее часто и конкретно о пении гимнов в 1740-х годах упоминала Сара Пирпонт Эдвардс. Хотя ни один из рассказов Сары о её религиозной жизни, написанных её собственной рукой, не сохранился, её рассказ о «переживаниях», который она, вероятно, продиктовала своему мужу, сохранился в отчёте Эдвардса под названием «Повествование Сары Пирпонт Эдвардс». В «Опытах» Джонатан записывает её слова: «Последние слова гимна, казалось, засели у меня в голове, и, повторяя их, я почувствовала такую сильную любовь ко Христу и такой восторг от восхваления Его, что едва удержалась от того, чтобы не вскочить со стула и не запеть громко от радости и ликования».
Именно благодаря пению гимнов Сара обрела глубокий духовный экстаз. Здесь важно отметить, что многие из этих песен не исполнялись в Нортхэмптонской церкви до 1740-х годов, поскольку в церкви обычно пели только псалмы. Эта эпоха пуританской гимнографии позже получила название «Старый путь», для которого были характерны меланхоличные мелодии и строгое использование псалмов, а также патриархальная церковная иерархия, поскольку петь разрешалось только мужчинам. С началом возрождения Эдвардс стал отдавать предпочтение «Новому пути», который включал в себя репертуар гимнов и, что, возможно, было самым революционным, позволял петь женщинам. Можно только представить, каким глубоко трогательным и благоговейным был этот опыт: для Сары и других это было не что иное, как новый путь к гармоничной и мелодичной красоте Бога.
В «Рассказе Сары Пирпонт» она упоминает некоторые гимны, которые привели её в сильный духовный экстаз. Во-первых, она упоминает сонет мистера Эрскина «Я вижу, как Он откладывает Свое возмездие  и улыбается в лицо Иисусу». Этот гимн был найден в сборнике «Евангельские сонеты, или Духовные песни» Эрскина. Его включение примечательно тем, что именно Сара Эдвардс изначально познакомила прихожан с гимнами Ральфа Эрскина. Следующий идентифицируемый гимн описан в гимне Уоттса: «Мистер  Бьюэлл прочитал трогательный гимн доктора Уоттса о красоте Христа, небесных наслаждениях и занятиях, а также о искреннем желании христианина обрести небесные блага». Судя по этому описанию тем гимна, это, скорее всего, 91-й гимн из 2-й книги. «Слава Христа на небесах» («О, наслаждения, небесные радости»). Следуя этому примеру, этот гимн был найден в «Гимнах и духовных песнях Уоттса в 3 книгах». Затем Сара упоминает гимн Уоттса под названием «Осанна Сыну Царя Давида, восседающему на высоком престоле». Этот гимн был найден в «Божественных песнях, написанных простым языком для детей». Её включение в список подразумевает, что эта книга также была частью коллекции Эдвардсов или была им известна. Следующий гимн, о котором упоминает Сара, - «Песнь хвалы за радость в Святом Духе» из сборника «Покаянные вопли» Джона Мейсона. Строки, которые она упоминает, читаются так:
Моя душа возвеличивает Господа,
Мой дух радуется;
Мои вздохи наконец превратились в песни,
Утешитель пришёл.
Описание гимна, сделанное Сарой, - трогательное свидетельство. Хотя в данном контексте может быть так, что гимн не пели, а читали вслух, Сара всё равно описывает, как гимн глубоко тронул её и принёс ей огромное счастье. Этот религиозный экстаз был настолько сильным, что она едва могла сдерживаться.
Другой гимн, упомянутый Сарой, - это стихотворение, написанное Элизабет Сингер Роу. Она приводит несколько строк:
Я хотел бы сказать еще что-нибудь, но все мои слова слабы:
Небесная Любовь, что может изобразить красноречие?
Большего смертными словами выразить невозможно;
Но бескрайняя Вечность расскажет остальное.
Хотя технически это стихотворение, границы между гимнами и поэзией часто размыты. Например, некоторые из гимнов, о которых упоминает Сара, описываются как читаемые вслух как стихи, а не пение. Также важно отметить, что книга Роу, упомянутая Сарой, действительно есть в каталоге книг Джонатана Эдвардса. В её рассказе есть несколько мест, где упоминается «безымянный гимн», который поётся. Например, Эдвардс упоминает, что мистер Бьюэлл прочитал вслух ещё два безымянных гимна о «славе небесной». Поскольку эта тема довольно обширна, было бы практически невозможно определить, какие именно гимны он читал, основываясь только на этом описании. Однако есть один гимн, который Сара упоминает, но не называет напрямую, и его можно определить по текстовым подсказкам. Это безымянный гимн о «неблагодарности за то, что хвалы Христу не всегда на наших устах». Конечно, у этой песни может быть несколько вариантов в сборниках гимнов из библиотеки Эдвардсов. Однако есть некоторые подсказки, которые могут помочь определить, какой это был гимн:
1. Гимн должен был быть написан до 1742 года.
2. В гимне должно быть одно или несколько ключевых слов, таких как «языки», «неблагодарность» или «хвала»
. 3. Ключевые слова, скорее всего, встречаются во второй половине песни, предпочтительно в заключительных строфах, судя по указанию Сары .
4. Гимн, скорее всего, взят из книги, которая либо была в библиотеке Эдвардс, либо использовалась Эдвардс (обратите внимание, что у Эдвардс могли быть и другие книги).
Судя по этим критериям, лучшим кандидатом на роль гимна является «Песнь хвалы за уверенность» из «Плача покаяния». Во-первых, этот гимн действительно существовал до 1742 года: книга была впервые опубликована в 1735 году. Во-вторых, в гимне есть два ключевых слова из описания Эдвардса:
Должен ли я роптать на моего Бога,
который хранил меня все мои дни?
Тогда пусть мой язык забудет вкус,
когда он забудет восхвалять.
Хотя ключевое слово «неблагодарность» не упоминается напрямую, идея неблагодарности по отношению к Богу является основным посылом этого стиха в гимне, предполагающим, что забыть о Божьей славе - значит забыть о сладости жизни на Земле. В-третьих, этот стих находится в конце песни; по сути, это заключительный стих гимна. И, наконец, Сара ранее упоминала эту книгу в своих «Божественных совершенствах», что делает этот гимн более обоснованным для включения в сборник.
Гимны для Эдвардса, вероятно, были связаны с его ранней жизнью. Сестра Эдвардса, Иеруша, которая умерла молодой в возрасте 19 лет и в честь которой он позже назвал свою дочь, также любила гимны. В мемориале 1729 года подробно описывается её жизнь, в том числе её любовь к гимнам. Этот документ указывает на то, что для Иеруши Эдвардс гимны имели большое значение: они давали ей возможность описывать свои мистические переживания, связанные с Божественным. В нём рассказывается о её разговоре с сёстрами, в котором она сравнила свои беседы с Богом с «лучом света, сияющим во тьме», что, в свою очередь, напомнило ей один из гимнов Уоттса. В документе приводится текст этого гимна, который можно идентифицировать как «Как ничтожно пребывает бессмертный разум!» в «Хоре»;. Преданность Иеруши Эдвардс пению гимнов распространялась даже на её смертном одре, где она пыталась петь - несмотря на ужасную боль - «Приди, приведи меня в какую-нибудь высокую обитель» Уоттса.
Наконец, последний человек из ближайшего окружения Эдвардса, чьи упоминания о гимнах проливают свет на его личность, - это Дэвид Брайнерд, меланхоличный миссионер, работавший с коренными американцами и один из протеже Эдвардса. Как и для Эдвардса и других членов его семьи, пение гимнов было очень важно для Брайнерда. Он неоднократно пишет о том, как пел гимны с семьёй, друзьями, коренными американцами, которым он проповедовал, и другими церковными общинами. Как и для Сары Эдвардс и Иеруши, сестры Джонатана Эдвардса, пение гимнов было для Брейнерда способом общения и выражения своего христианства. Однако для Брайнерда это, по-видимому, было способом избавиться от душевных тревог и служило важной связующей нитью между ним и его близкими друзьями.
Из дневника Брейнерда и дополнений, сделанных Эдвардсом, мы можем выделить два гимна. Хотя Брейнерд часто упоминает пение, он нечасто ссылается на конкретные гимны. Однако есть одно исключение, когда он упоминает гимн в записи от 24 марта 1747 года, где он вспоминает: «Я объяснял, пел и пытался внушить им [коренным американцам] Псалмы 127, обычный размер, доктор. Версия Уотта.Этот гимн легко найти по названию в «Псалмах Давида» Уоттса. Второй случай прямого упоминания гимна относится к Джонатану Эдвардсу, который взял на себя ведение дневника Брайнерда после того, как его туберкулёз стал слишком тяжёлым, чтобы он мог писать сам. Эдвардс рассказывает, что они пели 102-й псалом по просьбе Брайнерда, чтобы утешить его в последние дни жизни. Этот гимн также можно найти в «Псалмах Давида» Уоттса. Судя по тому, что ранее в этом сборнике гимнов уже был один гимн, скорее всего, именно эту версию запрашивал Брайнерд.
Эти 15 примеров гимнов, записанных Эдвардсом и его ближайшими соратниками, дают ценную информацию о гимнах, которые часто исполняли члены Нортхэмптонской церкви и, возможно, других общин во время и после Великого пробуждения. Эти архивные мемуары дают исторические сведения о зарождении богослужебной революции в начале американской истории в середине XVIII века. Образы природы изобилуют в гимнах, на которые ссылаются члены Нортгемптонской конгрегации середины XVIII века.
Теперь, когда у нас есть 15 гимнов, записанных теми, кто был близок к Эдвардсу и состоял в его общине, возникает следующий вопрос: если приведённые выше гимны оказали такое глубокое духовное влияние на Сару и других членов общины, почему были выбраны именно эти гимны? Хотя у нас нет прямых доказательств, которые позволили бы ответить на этот вопрос однозначно, у нас есть некоторые зацепки. Исходя из этих отчётов и имея на руках тексты гимнов, можем ли мы выявить какие-либо общие черты, которые могли бы сделать эти гимны особенно примечательными? Несмотря на то, что рассматриваемые гимны сильно различаются по тематике, включая такие темы, как вера, скорбь о грехе, Божий гнев и милость, Христос как Царь, хвала Божьему провидению и другие  все они имеют одну общую черту: в текстах используется широкий спектр образов природы, передающих эти богословские и духовные идеи.  Заманчиво предположить, что некоторые из этих гимнов были частично отобраны самим Эдвардсом за их вдохновляющее видение Бога, переданное поэтично и мистически через образы мира природы. Это согласуется с тем, что Эдвардс часто и обильно использовал образы природы в своих проповедях. Как богословский и духовный инструмент в арсенале пастора, красота и совершенство природы служат не только ареной для проявления Божьей творческой силы и откровения, но и реальным выявлением Божьей славы.
Первое свидетельство, указывающее на такую возможность, исходит от самого Эдвардса, в гимне, включённом в последнюю страницу опубликованной в 1734 году проповеди Эдвардса «Божественный надмирный свет». В то время было популярно издавать проповеди с гимнами в качестве приложения. Это можно увидеть во многих проповедях Коттона Мезера. «Уже в 1696 году, - указывает Филлипс, - Мезер начал включать тексты гимнов в качестве дополнительных материалов в свои брошюры с проповедями». Подобным образом гимн под названием «Смиренный просвещённый и плотский разум, или владычество благодати» был включён в конец знаменитой проповеди Эдвардса. При внимательном рассмотрении текста можно увидеть многие темы из проповедей Эдвардса, а также естественные образы света и тьмы. Например, строки «Князь тьмы ослепляет их глаза, а их собственная гордыня противится свету» перекликаются с использованием Эдвардсом этого естественного образа в проповеди. Хотя наличие гимна, опубликованного в конце проповеди, не доказывает, что Эдвардс выбрал его, издатель мог просто включить его, чтобы заполнить неиспользуемую страницу; но наличие текста гимна подразумевает, что Эдвардс, по крайней мере, знал о нём и не возражал.
Ещё одна подсказка содержится в работе Эдвардса «Заметки о Священном Писании». В № 358 Эдвардс записал свои мысли об Исх. 33:18–23 и процитировал строки, которые, по-видимому, взяты из текста гимна Уоттса «Божественный гнев и милосердие». Вот первые несколько строк гимна, на которые ссылается Эдвардс:
«Поклоняйся и трепещи, ибо наш Бог
 всепоглощающий огонь.
Его ревнивые глаза разжигают его гнев,
и он возвышает свою месть.
Всемогущая месть, как она пылает!
Как ярко сияет Его ярость!»
Огромные хранилища чумы и бурь
Припасены для Его врагов.
Эти груды гнева постепенно
Превращаются в пламя,
Но, разгоревшись, о, как яростно они пылают!
И разрушают все сущее.
Помимо отсылок к природе в этих строках, таких как огонь, язвы, бури и пламя, в этом гимне есть ещё много природных образов, в том числе горы, воздух, град, мир и крылья. В данном случае Эдвардс нашёл в сборнике гимнов Уоттса гимн, в котором были те самые образы природы, с которыми он работал в Священном Писании, и использовал его для подтверждения своих теологических идей. Хотя нет никаких свидетельств того, что этот гимн исполнялся в церкви, он показывает, что Эдвардс стремился найти гимны, которые, как и Священное Писание, передавали Божественные истины через богатые образы природы.
Поскольку в тот период священники нередко выбирали псалмы и гимны для исполнения во время богослужений, можно предположить, что Эдвардс, учитывая его чуткость к красоте природы и понимание того, что мудрость природы может передавать духовные послания, иногда выбирал гимны для исполнения на церковных службах, которые отражали эту теологию природы. Возможно, таким образом Эдвардс привил своей пастве чувствительность к образам природы - склонность тяготеть к гимнам, которые передают красоту и ценность отражения Божественного в природе, чтобы усилить духовный опыт.
К счастью, у нас есть некоторые доказательства, которые позволяют проверить эту гипотезу, проанализировав 15 гимнов, упомянутых выше теми, кто входил в круг Эдвардса и чьи любимые гимны были особенно значимы для их духовного опыта. Первой была Сара Пирпонт Эдвардс. Тщательное изучение двух источников, в которых упоминается её любовь к определённым гимнам, позволяет выделить восемь гимнов, написанных Уоттсом, Эрскином, Мэйсоном и Роу. Анализ текстов каждого из этих восьми гимнов показывает любопытную особенность: все они содержат многочисленные отсылки к образам из мира природы и космоса ). В гимне под названием «Желание» представлено огромное количество прекрасных образов природы, включая солнечные лучи, лунный свет, зефир, ветерок, зелёную долину, благоухающее поле. Кажется, эти прекрасные проявления красоты природы покорили её сердце и обратили его к Божьей красоте, как и сердце её мужа.
Следующее доказательство взято из «Жизнеописания Дэвида Брайнерда»  Все гимны, связанные с Брайнердом, содержали биологические и небесные образы, такие как земля, звёзды, небесные светила, трава, воробьи и дикая природа. Здесь интересно отметить, что в то время как в текстах гимнов, которые пели у его смертного одра, были слова утешения для человека, силы которого были на исходе, - подходящая тема для такого торжественного случая, - этот гимн также содержит наибольшее количество упоминаний о природе по сравнению с другими гимнами Уоттса, особенно если обратить внимание на первую и третью части гимна. Эта песня, которую выбрал Брайнерд, должно быть, была его любимой, поскольку он попросил спеть её в его последние минуты. Эдвардс так объясняет влияние гимна на это торжественное событие: «Казалось, это очень освежило и оживило его и придало ему новых сил». Эдвардс также говорит, что это был гимн, который «утешал Брайнерда на смертном одре».
Мы можем только предполагать, почему именно этот гимн был так важен для него. Хотя трудно понять, почему некоторые музыкальные произведения трогают сердце, возможно, Брайнерд, который месяцами путешествовал по дикой местности Новой Англии, находил утешение в образах природы, которые он слышал в этом гимне, исполненном уверенности в присутствии Бога, когда «дух слабеет». В свои последние мгновения, когда он переходил из этого мира в следующий, Брайнерд размышлял о духовном утешении и освежающей природе. Брейнерд взял за правило встречаться со своим Создателем в духовной практике на открытом воздухе, о чём свидетельствует его запись в дневнике от 21 июля 1744 года: «Около девяти ушёл в лес помолиться». Интересно, что второй гимн, который Эдвардс цитирует в связи с Дэвидом Брайнердом, «Это рука Господа, нашего Спасителя», взятый из Псалма 102, также содержит прекрасные образы природы, такие как солнце, земля, звёзды и небо.
Наконец, последнее доказательство мы получили от сестры Эдвардса, Джеруши Эдвардс. Два упомянутых выше гимна, «Как  обитает бессмертный разум!» и «Приди, приведи меня в какую-нибудь возвышенную обитель», по количеству природных образов в тексте соперничают даже с любимыми гимнами Сары Эдвардс . Живые образы из мира природы, такие как черепахи, тени, рощи, волны, земля, тени, небо и многое другое, украшают тексты этих двух гимнов, говорящих о премудрости Бога в создании и климате, земле и небе. Как и её брат Джонатан, она находила мистический опыт общения с Божественным через песни и музыку, яркие и поэтичные образы природы. Хотя у нас нет архивных свидетельств бесед между Эдвардсом и его сестрой о духовной силе природы или действенной онтотипологии природных образов, это указывает на то, что в семье Эдвардсов  высоко ценили природу как послание от Бога.
В совокупности всё это наводит на мысль, что Эдвардс пробуждал в людях, близких к нему и в его общине, любовь к биологическим чудесам и красоте природы как к отражению Божественных истин, возвышая духовный опыт поклонения и преданности. Если это так, то мог ли Эдвардс намеренно применять свою щедрую теологию природы к выбору гимнов в качестве пастырского метода, как он делал это в своих проповедях, трактатах и других произведениях? Хотя мы никогда не сможем узнать это наверняка, Эдвардс действительно был мастером-поэтом в использовании биологических, геологических и небесных образов для передачи глубоких духовных истин как в пастырских, так и в теологических целях. По мнению Эдвардса, включение теологии природы не только способствовало повышению духовного сознания, но и было предписано Священными Писаниями. Эдвардс ясно даёт понять, что Бог намеренно использует духовные истины в природе, чтобы учить нас, чтобы мы могли слышать, как Бог говорит с нами, «где бы мы ни находились».”
Если Эдвардс обычно использовал образы и структуры природы почти во всех своих произведениях, был убеждён в их духовной силе и верил, что Бог целенаправленно использует природу для обучения людей, то вполне логично, что он также искал гимны, которые таким же образом передавали бы библейские и духовные истины. Возможно, сами гимны, на которые ссылался Эдвардс и его близкие, дают некоторые дополнительные подсказки. Давайте посмотрим, как это работает.
Интересная закономерность обнаруживается при анализе природных образов, встречающихся в гимнах, на которые ссылаются Джонатан Эдвардс и его соратники.. Многие из тех же природных элементов, которые встречаются в этих гимнах, такие как поле, свет, лучи, наводнения, океан, волны, ручей, крылья, ветер, буря, солнце, луна, звёздные горы, глиняные холмы и жемчужины, - это слова и иллюстрации, которые Эдвардс использовал более сотни раз в своих произведениях. Таким образом, наряду с богословскими инструментами, которые Эдвардс использовал в своих проповедях, гимны, воспевающие стихийные явления и земных созданий, служили для того, чтобы возвысить восприятие красоты природы, пробуждая в сердцах людей естественную реакцию благоговения, открывая необъятность творения, указывающую на Создателя.
Наиболее часто встречающимися в гимнах, на которые ссылаются Эдвардс и его друзья, аспектами природы, которые упоминаются 27 раз, являются элементы, связанные с землёй, такие как поля, скалы, холмы, равнины, долины, горы, глина, пустыня, дикая местность и земля. На втором месте, с 26 упоминаниями, находятся изображения небесных тел, таких как солнце, луна, звёзды, небо и облака. Интересно, что наиболее часто используемые образы, почти идентичные по количеству, - это Земля и небесные тела, что указывает на теологическую связь с первым стихом Книги Бытия: «В начале сотворил Бог небо и землю».
Продолжая эту мысль, можно сказать, что следующими категориями, изображёнными в гимнах, были растения, которые упоминаются 18 раз, животные, которые упоминаются 14 раз, и вода, которая упоминается тоже 14 раз. Эти три категории дают представление о непосредственной связи между духовными радостями, которые испытывались при созерцании образов природы, с которыми люди ежедневно сталкивались в преимущественно аграрном обществе. Воспевание таких образов, как совы, воробьи и черепахи, виноградные лозы, зелёные долины, травянистые рощи, град и ручьи, привносило в их поклонение те самые растения, животных, прекрасные виды и даже погодные явления, которые присутствовали в их повседневной жизни. Точно так же, в повседневной жизни, вспоминая строки из этих гимнов, люди будут поклоняться природе. Следующая категория «тёмное/светлое», встречающаяся 12 раз, переносит сияние природы в поэтическую песнь с помощью таких слов-образов, как «сияние», «лучи», «искра» и «луч», часто противопоставляя тьму и свет как острые библейские метафоры греха и спасения соответственно. Последняя категория «разное», включающая 9 образов, обычно относится к временам года, таким как весна и зима, указывая на духовные истины о новой жизни во Христе и духовной сухости соответственно.
Учитывая, что Эдвардс так часто использовал образы природы в качестве поэтического и духовного инструмента в своих проповедях и других произведениях, неудивительно, что его и его слушателей привлекали тексты, в которых использовались те же символы природы. Таким образом, использование образов природы, лежащих в основе теологии его проповедей, могло подкрепляться биологическими отсылками к природе в текстах гимнов и коллективных богослужений, предлагая его прихожанам более глубокий духовный опыт, который они могли унести с собой, гуляя по лугам, катаясь на лошадях или работая в саду.
Одно из возражений может заключаться в том, что эти образы природы, вероятно, регулярно встречаются в гимнах, написанных авторами XVII и XVIII веков, и, таким образом, биоэкологические образы просто случайно появляются в гимнах, на которые ссылаются Эдвардс и его соотечественники. Чтобы проверить это, в качестве репрезентативного примера был использован сборник гимнов  Уоттса 1725 года для проведения исчерпывающего анализа количества упоминаний природы в гимнах этого периода. Данные показывают, что из 365 гимнов в трёх книгах, составляющих сборник гимнов, 145 гимнов (39,8%) вообще не содержат упоминаний о природе, 174 гимна (47,8%) содержат очень мало упоминаний о природе (1-3), а 45 гимнов (12,4%) содержат четыре и более упоминаний о природе.
Эти данные могут помочь нам несколькими способами. Во-первых, в гимнах, приписываемых Эдвардсу и его друзьям и взятых из сборника Уоттса, в основном есть более 3 образов природы; однако только в очень небольшом проценте, 12%, гимнов, найденных в сборнике, есть более 3 отсылок к миру природы. Учитывая эти данные, вероятность того, что любимые гимны Эдвардса и его друзей содержали образы природы по чистой случайности, очень мала. Однако представляется вероятным, что гимны, упомянутые Эдвардсом и другими, могли быть выбраны не только из-за их глубокого богословского, духовного и музыкального содержания, но и из-за их духовной ценности, возвышающей сердце с помощью образов природы. Во-вторых, поскольку 87,6% гимнов в сборнике Уоттса содержат минимум образов из мира природы или не содержат их вовсе, высока вероятность того, что случайно выбранные гимны не будут содержать образов природы или будут содержать их в очень небольшом количестве. Таким образом, эти данные свидетельствуют о том, что любимые гимны, упомянутые в приведённых выше воспоминаниях, те, которые вызывали наивысший духовный экстаз и были достойны того, чтобы их помнили и записывали, могли быть выбраны из-за ярких образов природы в текстах.
Именно эти гимны, изобилующие восхитительными описаниями красоты природы, погружали в состояние духовной свободы, позволяя Духу двигаться и служа порталом в мистический опыт поклонения. Тех, кто был близок к Эдвардсу, казалось, привлекали гимны, в которых восстанавливалась экодуховность Псалмопевца, восхваляющего единство поклонения с чудесами Божьего участия в делах природы. Восстанавливая связь с красотой природы в виде неба и облаков, дождя, травы и холмов, эта новая форма исполнения гимнов в совместном богослужении и медитации обеспечила новую жизнеутверждающую и праздничную взаимосвязь всего живого в биологическом мире, частью которого мы все являемся.
В рамках революции в богослужении середины XVIII века - на фоне развития музыки, гармонии и появления гимнов в церковном богослужении - использовался тонкий, но глубокий инструмент: онтотипология природы как указатель на духовные и библейские истины. Возможно, Эдвардс не только широко использовал этот инструмент в своих проповедях, чтобы передать свою любовь к природе и эффективно использовать образы, чтобы пробудить в сердце и разуме духовный восторг, но и в своих гимнах, передающих ту же духовность природы, чтобы донести до людей свежую и библейскую весть о Боге. Таким образом, Эдвардс и его прихожане заложили основу для восхищения красотой природы в начале американской религиозной истории.

Заключение

Религиозная революция середины XVIII века ознаменовала переход от псалмодии, исполняемой преимущественно мужчинами и не имевшей инструментов, к духовно живым гимнам, которые исполнялись женщинами и мужчинами и положили начало новой эре церковного богослужения в колониях и за рубежом. У прихожан Джонатана Эдвардса было множество гимнов на выбор из нескольких популярных сборников. Был поднят вопрос о том, какие гимны выбирались для различных церковных богослужений и праздников. Одно из предложений, рассмотренных в этой статье, заключалось во включении гимнов с отсылками к природе, которые могли бы соответствовать тому, как Эдвардс часто использовал образы природы в своих проповедях, а также в своих трудах, трактатах и речах. В 15 гимнах, на которые ссылается Эдвардс, и в тех, что близки ему по духу, содержатся многочисленные отсылки к прекрасным образам природы. Сообщалось, что эти гимны оказывали на верующих экстатическое и глубоко трогательное воздействие при пении и/или молитвенном чтении. Таким образом, использование гимнов, изобилующих образами прекрасной природы, могло играть важную роль в ранней американской духовности.

Перевод (С) Inquisitor Eisenhorn