de omnibus dubitandum 38. 303

ЧАСТЬ ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ (1683-1685)

   Глава 38.303. ВТОРЫЕ ПОСЛЕ РЮРИКОВИЧЕЙ…

    Гедиминовичи-Голицыны

    Род князей Голицыных ведёт своё происхождение от Гедиминовичей, которые почитались в руских землях по знатности вторыми после придуманного фейка Рюриковичей. Гедиминовичи – литовский род, а в руских землях они появились в начале XV века, когда сын Дмитрия Донского Василий женился на дочери литовского князя Витовта Софье. В свите литовской княжны был внук Великого Князя Литовского Гедимина (Гедиминаса) Патрикий. В Москве он пришёлся в прямом смысле слова «ко двору», и князь Василий I упросил его остаться, дал чин боярина и даже выдал за старшего сына родовитого литовца свою дочь. Один из Патрикеевых в XVI – Михаил Иванович, боярин Великого Князя Василия III – получил прозвище Голица за то, что носил на потерянной в бою руке «голицу» – «латную» (железную) перчатку. С тех пор прозвище закрепилось за выходцами из Литвы, потомками Гедимина.

    Новой родине Голицыны служили верой и правдой: ходили в походы, в том числе и на Литву, строили города и крепости (например, легендарный Свияжск). В период Смутного времени начала XVII века, когда в Московской Руси разгорелась гражданская война, Голицыны оказались по обе стороны баррикад. Одни из них от имени Лжедмитрия II=Дмитрия Ивановича=Сигизмунда III Ваза, сына Ивана V Ивановича "Молодого" и Катажины Ягеллонки (он выдавал себя за Рюриковича, получается – лжеродственник Голицыным!) участвовали в убийстве юного царя Фёдора (фантазиями романовских фальсификаторов и их верных последователей современных, дипломированных, продажных горе-историков, в основном еврейской национальности - Л.С.) "Годунова" и его матери, другие вместе с князем Пожарским (его жена была из рода Голицыных) освобождали Москву от католиков – поляков, наместников королевича Владислава IV – сына Сигизмунда III Ваза=Лжедмитрия II, сына Ивана V Ивановича "Молодого" и Катажины Ягеллонки. Были Голицыны в чести и у новой династии Романовых: царь Михаил Фёдорович даровал боярский чин Андрею Голицыну, от которого пошли четыре ветви рода. От старшей ветви ведёт своё происхождение Василий Васильевич Голицын (1643–1714), потомок Гедимина в четырнадцатом колене.

 
Илл. Герб Голицыных

    Род матери князя Василия Татьяны Ивановны тоже был вполне родовит: это были князья Ромодановские, родня Рюриковичам через сына князя Всеволода Большое Гнездо (ветвь Стародубских Рюриковичей)*.

*) Кандидат философских наук Федотова П.И. в своей монографии «Дитя монгольского погрома. К проблеме историчности князя Рюрика» пишет: "Впервые в отечественной историографии системно проанализирована источниковая база рюриковедения: где, когда, при каких обстоятельствах, в каких документах и нарративах появляются первые сообщения о варяжском князе Рюрике, которого по традиции считают родоначальником первой правящей династии на Руси. Исключительно позднее появление в источниках упоминаний о Рюрике свидетельствует о подложном характере варяжской генеалогии.
Вокруг фигуры варяжского князя Рюрика, легендарного основателя древнеруского государства, сложилась парадоксальная ситуация. С одной стороны, это всемирно известный деятель руской истории, чья слава перешагнула национальные границы. Памятники Рюрику имеются не только в России, но и за рубежом [На сегодняшний день существует четыре памятника князю Рюрику, три из которых — в России, один — в Швеции. Самый первый памятник Рюрику Варяжскому установлен в Великом Новгороде в 1862 г. (фрагмент монумента Тысячелетию России); в 2004 г. — в городе Приозерске (бывшая крепость Корела); в 2015 г. — Рюрику и Олегу в Старой Ладоге. В 1960-е гг. памятник-фонтан первым русским князьям Рюрику, Олегу и Игорю появился в шведском городе Норрчепинге]. Но даже убежденные в историчности Рюрика вынуждены признать «крайнюю скудость» сведений о нем. Так, Е.А. Мельникова, для которой Рюрик «является реальным историческим лицом, скандинавом по происхождению», установившим контроль над северо-западным ранне-государственным образованием, признает: «…сведения источников о нем настолько скудны, что позволяли сомневаться в самом его существовании» [Мельникова Е.А. Рюрик, Синеус и Трувор в древнерусской историографической традиции // Древнейшие государства Восточной Европы: ежегодник. 1998 г. / отв. ред. Т.М. Калинина. М., 2000. С. 147, 143]. Мельниковой вторит Е.В. Пчелов, отмечая, что о раннем периоде русской истории «письменных источников крайне мало», и каждый из них «на вес золота» [Пчелов Е.В. Рюрик. М., 2012. С. 16]. Другой историк-норманист, Д.М. Володихин, сравнивает объем написанного вокруг «ничтожных по объему свидетельств» о Рюрике с «городом, выстроенным вокруг яблони» [Володихин Д.М. Рюриковичи. М., 2015. С. 7]. Как заметил один из представителей скептической школы, «история трех братьев заключается в трех словах: пришли да и умерли» [Перемышлевский М. О времени и причинах вероятного переселения славян на берега Волхова // Ученые записки Московского университета. 1834. № 9. С. 461]. Таким образом, Рюрик — всемирно известная фигура, о которой ничего не известно. Второй парадокс связан с историографической традицией. Казалось, первый долг добросовестных историков — установить источниковую базу, т.е. выявить круг источников (прежде всего, письменных), в которых содержатся какие-либо сведения о данном лице. Вместо этого историки, слепо доверяя летописи, вот уже без малого триста лет спорят о происхождении Рюрика. Кем он был: шведом, финном, датчанином, фризом, пруссом, славянином? В результате вместо критики источников мы имеем внушительный список работ по проблеме происхождения варяжских князей {В российской историографии этот список начинают историки XVIII в., спорившие о шведском, финском или славянском происхождении Рюрика с братьями (В.Н. Татищев, З. Байер, Г. Миллер, А. Шлёцер, М.В. Ломоносов). В XIX в. к ним прибавилась фрисландская (Г.Ф. Голлман) и датская (Ф. Крузе) версии происхождения легендарного варяга [Голлман Г.Ф. Рустрингия, первоначальное отечество первого российского великого князя Рюрика и братьев его. М., 1819; Крузе Ф. О происхождении Рюрика (преимущественно по французским и немецким летописям) // ЖМНП. 1836. Ч. IX. № 1 (Январь); 1836. Ч. Х. № 6 (Июнь)]. Точку зрения Ф. Крузе о датском Рорике реанимировал в ХХ в. историк-эмигрант Н.Т. Беляев [Беляев Н.Т. Рорик Ютландский и Рюрик начальной летописи // Сборник статей по археологии и византиноведению. Прага, 1929. Т. 3. С. 215-270]. Датскую версию  в 1963 г. оспорил польский историк Х. Ловмянский [Ловмянский Х. Рюрик Фрисландский и Рюрик Новгородский // Скандинавский сборник. Таллин, 1963. Вып. VII. С. 221-249]. Против доводов Х. Ловмянского выступили в 1990 г. Х. Касиков и А. Касиков [Касиков Х., Касиков А. Еще раз о Рюрике новгородском и Рорике датчанине // Скандинавский сборник. Таллин, 1990. Т. 33. С. 98-109]. В 2002 г. В.Е. Яманов в обзорной статье, подводя итог дискуссии, пришел к выводу, что вопрос на сегодняшний день не имеет однозначного решения [Яманов В.Е. Рорик Ютландский и летописный Рюрик // Вопросы истории. 2002. № 4. С. 127-137]}. Не решив в точности, был ли Рюрик, ученое сообщество с упоением предается спорам о его родине и этнической принадлежности. Но может ли иметь национальность вымышленное лицо? Ведь целый ряд историков (М.Т. Каченовский, Д.И. Иловайский, В.А. Пархоменко, А.Л. Никитин) решительно отрицали реальность этого летописного персонажа — на основании отсутствия упоминаний о нем в домонгольский [читай доордынский – Л.С.] период. Проблема историчности Рюрика в науке все же существует, несмотря на все старания игнорировать ее. Но, как ни парадоксально, до сих пор нет ни одного исследования, специально посвященного выяснению источниковой базы рюриковедения: где, когда, при каких обстоятельствах, в каких документах и нарративах появляются первые сообщения о варяжском князе Рюрике, которого по традиции считают родоначальником первой правящей династии на Руси.
У многих сама постановка такого вопроса может вызвать недоумение. Ведь главным (и, надо сказать, единственным!) источником сведений о Рюрике и, призвании варяжских князей является знаменитая русская летопись — Повесть временных лет (ПВЛ). С нее начинается большинство русских летописных сводов. Главными из них являются первые дошедшие до нас летописи конца XIV—XV вв.: Лаврентьевская (1377), Ипатьевская (XV в.), Новгородская первая младшего извода (XV в.), Радзивиловская (кон. XV в.). Давно и прочно установлено, что ПВЛ была создана в начале XII в. киевскими летописцами. Следовательно, по логике большинства исследователей, варяжское сказание о Рюрике и его братьях следует относить ко времени создания первой киевской летописи. Однако здесь есть существенное «но». Во-первых, остается неизвестным авторство ПВЛ. Одни полагают, что автором Начальной летописи был монах Печерского монастыря Нестор, другие — игумен Выдубицкого монастыря Сильвестр, третьи — что летопись создавал «коллективный Нестор», т.е. ряд сменявших друг друга лиц, в том числе и Нестор, и Сильвестр. Но главное в другом: кто бы ни был автором ПВЛ, текст XII в. до нас не дошел. Как выглядела летопись Сильвестра (последнего редактора или автора ПВЛ), сказать невозможно. В летописных сводах конца XIV—XV вв. мы имеем дело не с подлинником XII в., а с поздней компиляцией, прошедшей почти трехсотлетнюю обработку, об истории которой мы мало что знаем. Содержала ли летопись Сильвестра варяжскую легенду? Скорее всего, нет. Ни один внелетописный памятник Древней Руси не содержит упоминаний о Рюрике и варяжском происхождении русских князей. (Более подробно об отсутствии источниковой базы у варяжского сказания в домонгольский период см.: [Федотова П.И. Варяжский миф русской истории // Экономический вектор. 2016. № 2. С. 171-180; Федотова П.И. Тысячелетняя фальшивка // Свободная Мысль. 2017. № 3. С. 75-88].) Исходя из норм научного анализа источников, следует признать, что первым документально зафиксированным летописным сообщением о Рюрике является суздальская Лаврентьевская летопись 1377 г. Это означает, что первая известная летописная запись о Рюрике появляется не через 200 лет после предполагаемых событий IX в. (как уверяют сторонники историчности Рюрика), а через 500! Любой историк-профессионал понимает, что уникальное сообщение источника XIV в., не подтвержденное никакими современными известиями, не может служить достоверным свидетельством о событии пятисотлетней давности. Разумеется, текст Начальной летописи, написанный в начале XII в. и известный лишь по поздним спискам XIV—XV вв., не может рассматриваться в качестве свидетельства, современного событиям IX в. Как в свое время предостерегал В.А. Пархоменко, без предварительного анализа такого текста нельзя «ссылаться на него и его хронологию как на какой-то своего рода “евангельский” текст, незыблемый и непреложный» [Пархоменко В.А. К вопросу о «норманнском завоевании» и происхождении Руси // Историк-марксист. 1938. № 4. С. 106]. Его показания требуют обязательной проверки независимыми источниками информации. Но такой проверки летописная легенда о призвании варяжских князей не выдерживает. Норманисты-рюриковеды, понимая отсутствие подтверждающих существование Рюрика свидетельств, постоянно прибегают к помощи дежурного аргумента. Дескать, молчание источников (аргумент ex silentio) ничего не доказывает, поскольку они могли просто не сохраниться. Ведь сколько их погибло во время монгольского (читай ордынского – Л.С.) вторжения или пожаров Москвы 1382, 1547, 1571, 1812 гг.! Но свидетельства о первых руских князьях — Игоре, Ольге, Святославе, Владимире — до нас дошли,  несмотря на монгольский (читай ордынский – Л.С.) погром и московские пожары. Их содержат самые разнообразные памятники: княжеские генеалогии, агиографические и богословские сочинения, литературные произведения, юридические и официальные документы. Существуют и сведения зарубежных источников, независимых от киевских книжников и московских пожаров. Так, о первом киевском князе Игоре, «архонте Росии», мы имеем сведения: у императора Константина Багрянородного в его трактате «Об управлении империей» (сер. X в.), в «Истории» византийского хрониста Льва Диакона (70-е гг. Х в.), в «Антоподосисе» итальянского дипломата, епископа Кремонского Лиутпранда (сер. Х в.). В руских источниках: в «Слове о законе и благодати» Илариона (1039), «Памяти и похвале князю Владимиру» Иакова-мниха (50—70-е гг. XI в.), в Повести временных лет (нач. XII в.), «Слове о полку Игореве» (кон. XII в.). Имя Игоря значится и в русско-византийском договоре 944 г. (хотя этот документ в составе ПВЛ тоже нуждается в проверке на подлинность). О жене Игоря, княгине Ольге, «архонтиссе Росии», имеются сведения у Константина Багрянородного в трактате «О церемониях византийского двора»; в немецкой хронике Продолжателя Регинона Прюмского; в руских источниках XI в.: Слове Илариона и Похвале Иакова-мниха; в посвященной ей житийной литературе. О Святославе есть сообщения у Константина Багрянородного в трактатах «Об управлении империей» и «О церемониях», в «Истории» Льва Диакона, в византийской хронике Иоанна Скилицы (XI в.); в руских источниках: «Слове о законе и благодати», «Памяти и похвале Владимиру», в руско-византийском договоре 971 г. Свидетельств не так много, но они есть; и, что особенно ценно, — они современны или ненамного отстоят от сообщаемых событий...".

    Отпрыску двух знаменитых родов Василию Голицыну было заранее уготовано место в Боярской Думе. Следует заметить, что бояре того времени – это отнюдь не непроходимо-бородатые неучи, а «советны люди» царя: они были полководцами, управляли городами и наместничествами, судили, исполняли дипломатические поручения государей. А потому Василия с детства готовили к высоким должностям, он получил блестящее, по меркам XVII века, домашнее образование: знал иностранные языки (немецкий, польский, латынь), много читал.

    Службу Василий Голицын начал при царе Алексее Михайловиче, однако за восемнадцать лет дослужился лишь до чина стольника. А вот как только на престол вступил царь Фёдор Алексеевич, карьера князя пошла стремительно вверх. В 1676 году царь Фёдор Алексеевич пожаловал 43-летнего Василия в бояре, минуя чин окольничего. Неужели четырнадцатилетний царь сам сделал такое назначение? Нет, тут не обошлось без дворцовых интриг, причём связанных с «амуром». Скорее всего, князя приблизила к царю сестра – царевна (с 1671 г. курфюрстина Бранденбургская, жившая в это время в Бранденбурге – Л.С.) Софья Алексеевна (скорее всего это была старшая сестра Софьи - Евдокия - Л.С.). Будучи старшей дочерью в семье –  была умна и образованна, знала иностранные языки, разбиралась в политике. Не то, чтобы девушкам в семье Романовых давали образование специально, просто Евдокия, испытывая тягу к знаниям, присутствовала на занятиях братьев под предлогом заботы о них: оба брата от первой жены царя Алексея Марии Милославской были физически слабы (фантазиями романовских фальсификаторов и их верных последователей современных, дипломированных, продажных горе-историков, в основном еврейской национальности - Л.С.) (Фёдор «скорбел ножками», у Петра, сына от второй жены Алексея Михайловича, - был паралич век).

    Под этим же предлогом (фантазиями романовских фальсификаторов и их верных последователей современных, дипломированных, продажных горе-историков, в основном еврейской национальности - Л.С.) Евдокия посещала заседания Боярской Думы и даже помогала брату Фёдору принимать иностранных послов. И, уж конечно, царевна влияла на назначения на государственные должности и раздачу чинов. В князя Василия Голицына Евдокия была, вне сомнения, влюблена.

    Князь Борис Куракин в «Гистории о Петре I и ближних к нему людях 1682-1695» (фантазиями романовских фальсификаторов и их верных последователей современных, дипломированных, продажных горе-историков, в основном еврейской национальности - Л.С.) писал: «Софья (на самом деле Евдокия - Л.С.), по своей особливой инклинации [склонности к кому-либо] и амуру, князя Василия Васильевича Голицына назначила воеводою войски командовать и учинила его первым министром». Ну, положим, «первым министром» он стал позднее, в период (фантазиями романовских фальсификаторов и их верных последователей современных, дипломированных, продажных горе-историков - Л.С.) регентства Софьи (на самом деле Евдокии - Л.С.), но уже при Фёдоре В.В. Голицын действительно «вошёл в милость через амурные интриги (с Евдокией или даже с Натальей Кирилловной - Л.С.) и почал быть фаворитом». Причём тот же Куракин [а он был из лагеря клона лжеПетра [Исаакия (Фридриха Петера Гогенцоллерна) - Л.С.] – ненавистников Голицына!] отмечал, что Василий Васильевич «был своей персоною изрядной, ума великого, и любим от всех».
При царе Фёдоре (фантазиями романовских фальсификаторов и их верных последователей современных, дипломированных, продажных горе-историков - Л.С.) Василия Голицына посылают решить самый «щекотливый» на тот момент вопрос: наладить взаимоотношения с Османской империей (Турцией). В 1680 году Голицын отправляется на Украину, где он возглавил полки, оберегающие южные рубежи страны, а в 1681 году участвует в заключении Бахчисарайского мира с Турцией…

    За успешное решение «турецкого вопроса» (фантазиями романовских фальсификаторов и их верных последователей современных, дипломированных, продажных горе-историков, в основном еврейской национальности - Л.С.) царь Фёдор жалует Голицыну огромные земельные наделы, и благосостояние князя начинает расти. Вырос и авторитет князя Голицына: Василию Васильевичу было поручено «ведать ратные дела для лучшего их устроения», то есть провести военную реформу. Традиционно российские и советские историки усердно пользовались сказками немецких горе-историков и приписывали создание регулярной армии клону лжеПетра [Исаакию (Фридриху Петеру Гогенцоллерну) - Л.С.], получившему их стараниями титул Великого, однако, первые шаги были сделаны уже при Фёдоре Алексеевиче.

    Стараниями французского эмиссара Голицына руская армия получила деление на роты, в ней появились драгунские, рейтарские, мушкетёрские подразделения. Однако проведению реформы (фантазиями романовских фальсификаторов и их верных последователей современных, дипломированных, продажных горе-историков, в основном еврейской национальности - Л.С.) мешало «местничество» – практика, согласно которой места в войсках и думе распределялись в зависимости от знатности рода. И, командовать «худородные» теми, кто был более «высокого» происхождения, не могли. Сложилась эта система в XIII веке, а уже в XVI стала «тормозом» в государственных делах. Отказаться от неё было сложно, так как местничество охраняло интересы олигархов (потомков ордынских ханов – Л.С.), но, например, царь Алексей Михайлович в период военных походов указывал «быть без мест». И вот, наконец, при царе Фёдоре (фантазиями романовских фальсификаторов и их верных последователей современных, дипломированных, продажных горе-историков - Л.С.) местничество было отменено: в 1682 году были сожжены разрядные книги.

    Борис Днепров-Ячменев на Проза.ru, в своей статье «Шевалье д Артаньян - литературный герой эпохи царя» пишет, - ...и в России, как во Франции в это время формируется и развивается гвардейская служба (правда, своё название она приобретёт попозже – при клоне лжеПетра [Исаакие (Фридрихе Петере Гогенцоллерне) – Л.С.]. Основателем «царской гвардии» стал человек из царского ближнего круга – английский резидент Артамон Матвеев.

Он обосновал необходимость выделения в Стрелецком приказе военных, полицейских и охранных (дворцовых) функций. В официальных документах были поименованы «заботы» по охране царской особы и семьи, выделенные из других стрелецких дел. Одной их самых значительных инициатив А.С. Матвеева стало включение в Соборное уложение (1649 г.) положений о защите жизни, здоровья и достоинства царя.

В ХVII столетии при особе государя в качестве телохранителей находились 200 человек. Особенность заключалась в том, что охранные функции выполнялись придворными, которые сочетали их с выполнением своих непосредственных дворцовых обязанностей. Например, в ночное время возле царской спальни дежурил спальничий с одним или двумя царедворцами. Занимать эту должность считалось почетным; спальничий назначался из числа близких бояр и занимал высокий статус в государственной иерархии. В соседней комнате находилось 6 телохранителей, еще 40 располагались в следующих помещениях.

В кутерьме войн и переворотов, французы своим Рационализмом уничтожили романтику. Новоявленные герои в реалиях буржуазной Франции прославились не столько нравственным совершенством, сколько хитростью и расчетливостью, а также умением извлечь выгоду из любой ситуации. Неблаговидность их поступков была настолько очевидна, что у людей пошатнулась вера в добродетель и справедливость.

Идея победы зла (наживы) над добром (долгом) настолько пришлась французам по душе, что в дальнейшем они уже никогда не обращали внимание на сказки об отважном д'Артаньяне и его друзьях – мушкетёрах.


    Казалось бы, реформа армии должна была получить дальнейшее развитии. Кстати сказать, Фёдор Алексеевич не был таким уж «узким гуманитарием» как его иногда представляют, он очень любил все военное: оружие, армию, парады. Это именно он приучил маленького сводного брата Петрушу (1666 г.р.) к «марсовым потехам», устроив в его покоях игрушечный военный лагерь. Вот как ярко живописует к.и.н., доцент С(А)ФУ Чуракова Ольга Владимировна, г. Архангельск - Фёдор брал братика с собой и на «военные реконструкции» – занятия потешных полков. Фёдор даже искусственное озеро с кораблями затеял сделать возле Кремля (вот какая богатая фантазия у кандидата исторических наук, путающая настоящего Петра Алексеевича с самозванцем клоном лжеПетра [Исаакием (Фридрихом Петером Гогенцоллерном) - Л.С.] (1672 г.р.)  наверное и, учебники истории пописывает на досуге – Л.С.)… Однако судьба отвела ему так мало времени на жизнь и воплощение планов. В том же 1682 году Фёдора не стало.