Яд очей твоих

Пролог

Как считаете, каково быть отвергнутой всеми? Даже горгоны не приняли меня в свою семью.
– Ты слишком красивая, – прошипела старшая в стае. – Мужчины будут приходить за тобой, а нам этого не нужно. Мы хотим покоя!
Среди людей я не могу жить, потому что один взгляд на меня превращает смертных в камень. Вы можете, конечно, сказать:
– Или к богам, нимфам, сатирам…
– Они мне объявили бойкот, – разведу я руками в стороны.
Удивлены? Представляю, как вытянутся ваши лица, дорогие слушатели, когда вы узнаете, за что меня прокляли и изгнали… Меня просто изнасиловал Посейдон в храме Афины.
– О, почему бы не проклясть Посейдона? – спросите вы.
Это у вас можно засудить за преступление. А на Олимпе – порядок иной. Если ты смертная, то ты во всём и виновата. Ну что, достаточно шока? А теперь отвернитесь и идите дальше своей дорогой, потому что перед вами – ужасная и беспощадная Медуза Горгона.

Акт 1, сцена 1

Вы всё ещё стоите, словно соляные столбы? Ну, в этом виновата не я, я на вас не гляжу и лицо своё тщательно прячу. Чтобы вам было понятнее, меня будто бы разыскивает Интерпол, но божественный. Посейдону было мало издевательств надо мной. Теперь он подсылает ко мне наёмных убийц.
Чем я ему насолила? Да он чёртов маньяк! Посейдон всё завидовал и завидует Зевсу. Как же! Этому красавцу все женщины дарят своё внимание и тело. А с богом морей что-то пошло не так. Возможно, он просто не такой обаяшка, как Громовержец. Ещё от Посейдона сильно пахнет рыбой.
Я сразу поняла, что за мной гонится не просто мужчина. Я просто шла на рынок. И почувствовала сильный рыбный аромат. Обернувшись, я увидела высокого рыжего мужчину.
– Постой, красавица, – голос его звучал благодушно.
Моя интуиция тогда орала: «Беги! Беги!» Но разум шептал: «Да просто торговец рыбой. Дорогу хочет спросить, наверное». Незнакомец крепко взял меня за запястье. Его пальцы были будто потные и холодные. Меня, словно поймал осьминог. От отвращения мурашки побежали прямо под кожей.
– Что вам надо? – я попыталась вызволить свою руку, но пальцы-щупальца вцепились в меня крепко.
– Ты такая сладкая, золотая апельсинка, – мужчина засиял изумрудными огнями морской преисподней.
– Что?! – я даже остолбенела.
– Это я, Посейдон! Не вырывайся, девочка. Для тебя это должно быть честью!
О, я была наслышана о похоти богов-олимпийцев. Я дёрнулась, но наши силы, конечно, были неравны.
– Ах ты, какая непокорная! Люблю поиграть, – мне показалось, что в синих глазах владыки морей загорелась садистическая страсть.
– Что вы там делаете? – нас окликнул отчаянный прохожий.
В этот раз мне удалось выскользнуть. Я уже не помню, по какой дороге я бежала. Глаза не видели ничего. В голове только и звучало: «Беги, беги, беги!» Под этот сумасшедший рефрен в песне моих страданий я влетела в открытую дверь. Осознала, кто я, где я и что со мной, только рухнув на холодный пол. Передо мной высилась до самого потолка статуя Афины.
– О, мудрейшая, о, сильнейшая! – тогда мне показалось, что молиться племяннице моего преследователя – хорошая идея. – Огради меня, спаси меня!
Но статуя хранила мраморное молчание…
– Ах вот ты где, дерзкая смертная!
Я не успела даже оглянуться – огромная сила швырнула меня на алтарь.
– Ты думаешь, меня остановят стены храма? – надо мной показалось искажённое злостью лицо Посейдона. – Ты уже третья, кого я беру в храме.
Разум повторял, что сопротивляться бесполезно, но я кусалась и плевалась, извивалась и срывала голос в отчаянных попытках. Когда царь морей нагнулся ко мне со своей наглой ухмылкой и рыбной вонью изо рта, я укусила его за нос. Вот его крик вмиг разбудил Афину.
– Посейдон! Ну сколько можно? – устало пробормотала богиня мудрости.
Она закончила потягиваться и взглянула на нас.
– О, отец мой Громовержец! – испуганно вскрикнула богиня. – Дядя! Что с твоим носом?
Тут-то проклятый деспот почувствовал боль. Он хотел сокрушить меня ударом. Во всяком случае, хватило бы только одного удара, но на крики Посейдона пришла сама Амфитрита, царица океанов и его строгая супруга.
– Дони, ты опять за своё? – как полагается сварливой супруге, она схватила его за волосы.
– Рита, я могу всё объяснить!
Я улучшила мгновение и попыталась уползти в тёмный угол. Но там меня настиг гнев Афины.
– Ты могла бы побежать в храм Деметры, например, – зарычала богиня. – Но ты решила осквернить моё имя!
Мой голос просто испарился от ужаса – я не могла ничего сказать.
– Пусть теперь все мужчины будут превращаться в камень от взгляда на тебя! – Афина пронзила меня своей бессмертной магией. – Пусть твои золотистые волосы станут змеями! Пусть твои глаза станут чернее яда!
После своего сильнейшего заклятия богиня мудрости буквально вышвырнула меня наружу.


Акт 1, сцена 2

Я сначала подумала, что всё в порядке. Но это ощущение длилось пару мгновений. А потом я увидела прохожего, который хотел помочь мне встать.
– Вы ранены? – я взглянула на него.
Взглянула на беднягу! Я не хотела причинить вред доброму человеку… но он застыл и мигом посерел. Я схватила его за руку, но разве это снимет магию Афины?
– Это чудовище!
На моё несчастье к храму пришли желающие принести оливу богине. Толпа кинулась ко мне, чтобы побороть в честном бою и снискать славу… однако победил мой проклятый взгляд…вся дюжина парней превратилась в лес статуй.
С тех пор я прячусь по тёмным пещерам, ношу только чёрные длинные плащи и платки. Никто не должен видеть моих змей, моих глаз, мою беду…
– Выходи, мразь, из логова!
Первым моим убийцей был Феофилакт. Сын кого-то там, из каких-то там земель. Я уже и забыла. Это было тысячу дней назад. Я хотела уйти незамеченной. И всё же мужчина поймал меня. О, он очень хотел отомстить за тех бедолаг, которых я случайно обратила в истуканов.
– Просто оставь меня! Я сама умру от старости!
Я была ещё слаба после ран и потрясений. Я трепыхалась глупой бабочкой в его сильных руках.
– Я Феофилакт, и я пришёл вершить суд!
Спасибо, уже надо мной один суд свершили! Я была парализована ещё и свежими воспоминаниями о том, как цепко меня держал Посейдон… Когда же герой снял с меня капюшон, чтобы отсечь мне голову, змеи взбешённым клубком вцепились в лицо мужчины. Он взвыл от дикой боли. Да, первый герой погиб от яда моих подруг по несчастью. Тогда я вынесла ценный урок: змей нужно сгребать повязкой в одну охапку.
Но на это ухищрение я пошла, чтобы хотя бы иногда ходить на рынок, быть среди живых и весёлых людей. Только так я могла отвлечься от воспоминаний. А они шептали мне чёрные мысли каждую ночь. Во сне приходили все, кто погиб из-за меня.
– Убей себя! – советовал добрый прохожий.
– Прыгни со скалы! – смеялся Кпрок.
– Перережь вены, – требовал Феофилакт.
А одно слишком солнечной утро я устала от борьбы с кошмарами. Я просто взяла меч одного из превращённых в камень и пронзила себя насквозь… Но вместо крови из меня хлынул чёрный яд. Я же дурацкая горгона, которую не принимают другие горгоны! Моя зияющая рана затянулась на глазах. Да, Афина знает толк в проклятиях.


Акт 2, сцена 1

Спустя тысячу дней моё сердце устало плакать и стало камнем. Я уже не боялась, что меня обнаружат. В любом случае я могу откинуть капюшон и убить одним взглядом. В этом есть не только проклятье, но и власть. Вы можете укорять меня во зле. Но ещё ни разу я не обратила человека в статую намеренно.
Очередные убийцы действовали хитрее. Они не стали искать мою новую пещеру. Мужчины решили меня выследить. Я это поняла только тогда, когда меня застали врасплох на тайной тропинке к рынку. Их было пятеро, они не смотрели на меня, а следили за мной через натёртые до боли в глазах щиты. Я даже не знала, что делать. Появилась только идея атаковать с помощью змей, но нужно было подпустить наёмников ближе. Мужчины скрутили мне руки, укусы моих подруг были бессильны против доспехов и масок.
– Как вы смеете нападать впятером на одну женщину? – нашу борьбу оборвал крик.
На скале над нами стоял мужчина.
Он ловко спрыгнул и ринулся в бой. Мои противники даже не поняли, что происходит. А незнакомец, орудуя коротким походным мечом, разил по очереди каждого из нападавших. В конце концов, убийцы были вынуждены отступить. Мой же спаситель подобрал упавшую с его лица повязку. Ткань пропиталась кровью одного из наёмников и потекла по лицу моего спасителя. Он вздрогнул, отнял повязку от лица. Только в тот момент я поняла: его глаза не видят.
– Возьмите мой платок, прошу, – я подала ему свою вещь, которой обычно скрываю змей на голове.
– Благодарю, – простое и доброе слово зазвенело колокольчиками в моей душе.
На протяжении тысячи дней я не слышала ничего хорошего в свой адрес.
– Вы куда-то шли? – мужчина быстро завязал новую повязку.
– На… на рынок, – я хотела придумать ложь, но не смогла.
– Я вам помогу.
Он взял меня под руку. Я торопливо надела капюшон. Почему я не сбежала от слепого? Не знаю, просто доверилась ему, как старому доброму знакомому.
– Как вас зовут? – хочу не просто идти – беседовать.
– Каллиник. Взамен хочу знать ваше.
Сейчас понимаю, что он может знать про меня. И не хочу отталкивать единственную живую душу, проявившую ко мне сочувствие.
– Делия, – лгу и не краснею.
Просто моим рукам так хорошо в плену его хватки. Наши ноги шагают в унисон. Крупные губы трогает улыбка.
– Очень красивое имя, – отвечает мой спаситель. – За что же на вас напали, Делия?
– Дело в том, что… что… их господин изнасиловал меня тысячу дней назад…
Мой спутник резко останавливается, поворачивает голову в мою сторону.
– Простите, что задаю такие ужасные вопросы.
Теперь же горю румянцем смущения, словно невидящие глаза узрели мою душу через ткань, словно Каллиник знает про меня то, чего и я сама не ведаю.
– Вы не виновны в том, что так вышло…
На рынке мы забываем про грустную часть беседы. Просто вместе выбираем сыр, оливу, хлеб. Я даже соглашаюсь, чтобы мой спутник провёл меня в моё укрытие, хотя это было опасно.
– Это прозвучит странно… Но я знаю вас. Я знал вас, – говорит мои же мысли Каллиник.
– Это не странно. Я тоже так чувствую, – неловко смеюсь в ответ.
И он ушёл, оставив меня наедине с моими размышлениями и переживаниями. Наедине с послевкусием от встречи…


Акт 2, сцена 2

А потом мы сталкиваемся снова… Я сначала вижу Каллиника, но думаю, что ошиблась. Я хотела двинуться другой дорогой, потому что здесь рядом злосчастный храм Афины. Но осознав, что вижу именно своего спасителя, я направляю стопы к нему.
– Делия, это вы? – мужчина оборачивается на меня.
– Да… какими судьбами? – пытаюсь говорить непринуждённым тоном.
Он пытается улыбнуться, но мне кажется, что Каллиник печален.
– Вы идёте из храма Афины?
– Да, хотел помощи. Но меня не слышат…
Тяжко вздыхаю.
– Я вас понимаю. Боги чаще всего не слышат мольбу. Они навостряют слух только тогда, когда просящий в отчаянии.
Он опускает голову, потом кивает.
– В любом случае вам нужно отдать платок, я это помню, – наконец, мужчина находит в себе силы высечь искры улыбки.
– Хотите, оставьте себе.
– Тогда я вам подарю другой.
Неведомое ранее мне чувство душит меня, мешая говорить. Откуда столько смущения, откуда желание понравиться ему?
– Просто верните мне мой…
Оказалось, что Каллиник живёт в богатом доме, боюсь переступать порог огромного здания.
– Не бойтесь, вас никто не обидит, – кажется, что спутник ощущает мой страх.
Мужчина берёт меня за руку, отчего я чувствую спокойствие. А внутри я слышу особенный голос, голос, имеющий невероятную силу. Он заставляет меня остолбенеть и трепетать.
– Афина не пришла? – обладательницу голоса и силы я не вижу.
– Нет, мама, – отзывается Киллиник.
– Значит, Евстахию нужно готовиться в гости к Аиду…
– Ещё не всё потеряно! Я найду самый сильный яд и тогда…
Мой спутник идёт в другой зал. По оживлённой беседе понимаю, что у Каллиника умирает отец.
– Я постараюсь помочь, – тороплюсь сообщить своему спасителю.
Пожилой мужчина обливается потом и глядит сквозь меня. На ощупь он подобен мечу на наковальне кузнеца. Я тайком достаю одну из своих змей и заставляю отдать несколько капель для сыворотки. Больной принимает лекарство и затихает. Боюсь, что он умер. Наклоняюсь и ощущаю мерное дыхание мужчины. Боюсь, что Каллиник спросит, откуда у меня яд, но он так рад моей помощи, что не хочет отпускать меня. В том самом зале останавливаюсь, будто меня поразил молнией сам Зевс… потому что я вижу изваяние Фемиды.
– Я знаю, как это странно выглядит… – мнётся мужчина. – Я не сказал… но Фемида – моя мать.
О, во мне тлела лучина надежды на то, что у меня появился хотя бы друг… но это было бы возможно с простым смертным. А передо мной – герой, наполовину бог. Тороплюсь попрощаться, чтобы наедине с самой собой вылить слезами безысходность своего состояния.
– Ненавижу тебя! Ненавижу! – кричу своему отражению в осколках зеркала, которое разбила ещё пятьдесят дней назад.
Я не имею права ни на дружбу, ни на любовь…


Акт 2, сцена 3

Когда я в очередной пасмурный день вышла из своего укрытия и увидела Каллиника, я чуть не вскрикнула от удивления! Но подавила голос, который хотел предательски выдать мою внезапную радость.
– Делия, приветствую вас… почему я здесь? Просто там… отец… он…
– Что-то случилось? – всё же я вскрикиваю.
– Отец передал вам благодарность.
Мужчина подходит настолько близко, насколько это возможно.
Едва дышу.
– Хотя… простите… я снова не договариваю, – роняет полубог свой чарующий голос до шёпота. – Я очень тоскую без вас. Вы забыли свой платок. И я подумал, может, мы выберем вам новый?
Смеюсь, как сумасбродная дурочка, которую никогда не била жизнь в поддых. Смеюсь влюблённым колокольчиком. Смеюсь душой, звавшей два дня моего героя… Ему не нужно отвечать, Каллиник подаёт мне руку. На рынке он хитрит: покупает мне не только пурпурный платок, но и ожерелье из жемчуга.
– Это слишком! – теряюсь при виде подарка.
– Это за радость третьей встречи и возможность четвёртой…
Моя жизнь, когда-то мрачная, похожая на существование в царстве Аида, сверкает красками. А каждый день, когда мы гуляем вместе с Каллиником, становится моей личной жемчужиной.
– Почему сын Фемиды одинок?
Мы облюбовали местечко у заброшенного причала. Каллиник здесь рыбачит, а я складываю дворцы из камней.
– Слепец – плохой муж, – усмехается мой собеседник. – Поэтому… я прекрасно понимаю, что рано или поздно ты не захочешь новой встречи.
– Что? Нет! Как ты мог подумать?
Ласково касаюсь его горячей и сильной руки.
– Но я…
– У меня тоже есть недостаток. Он сильнее всех грехов в мире…
Моя душа сжимается, будто перед прыжком в бездну неизвестности…
– Какой? – не понимающе улыбается Каллиник.
– Я не Делия… я… я… Медуза Горгона!
После этой фразы умираю во всех смыслах: не вижу, не слышу, не чувствую… Прихожу в себя спустя несколько мгновений.
– Нет, твой грех не в этом, – качает головой мой герой.
Он стоит надо мной, опустив голову, будто видит меня. В его голосе тонет разочарование.
– Я слышал, что ты что-то скрываешь… Но так хотел верить тебе… тебе одной во всём мире…
Я не держу его, не имею права. И мой полубог удаляется, забрав мою воспрявшую и вновь погибшую душу…


Акт 3, сцена 1

Когда вновь приходят они, я не сопротивляюсь. В конце концов, я имею право устать от этой затяжной в тысячу тридцать дней трагедии. Если ещё полнолуние назад мной двигало желание жить, бьющее ключом в любом живом существе. А сегодня у меня нет этой силы. Я хочу просто завершить свою печальную историю.
– Это точно Медуза Горгона? – один из убийц даже в растерянности от моего безразличия.
– Не похожа на дикую и беспощадную, – дрожит голос другого.
– В любом случае, она нужна. Живая! – командует самый низкий из них.
Всего я насчитала десять человек. А убийц становится всё больше. Я усмехнулась. Но меня не стали истязать и убивать. Просто связали, надели плотную маску и понесли в проклятый город, который и раньше ненавидела, а сейчас презираю ещё больше.
– Как вам это удалось!
В мареве темноты и догадок мне сначала мерещится голос Посейдона. Страх сковывает меня сильнее верёвок похитителей.
– Она просто далась в руки.
Возможно , проклятый царь морей решил отомстить за всё, хотя я нанесла меньший урон, чем он. А потом я понимаю, что это смертный, по прикосновению его горячей и сухой руки.
– Итак, Медуза Горгона… Я предлагаю тебе договор. Теперь ты будешь в безопасности, под моим покровительством, одета, сыта, но…
– Ох уж это «но», – с сарказмом улыбаюсь я.
– Ты должна будешь направить свой яд не против меня, а против врагов моих.
Я не удивлена требованию незнакомца.
– Я предлагаю меня просто сразу убить и не мучаться.
– Нет, ты мне нужна. Мне нужно, чтобы все меня боялись в Фивах.
Качаю головой.
– Если ты мне не подчинишься, я прикажу отрезать по змее с твоей головы.
Наши милые переговоры обрываются резким стуком в дверь. Кажется, что в укрытие наёмников ломится целая армия. Навостряю слух и понимаю, что на входе разворачивается битва.
– Медуза! Отдайте Медузу! – в надрывном крике узнаю звон голоса моего героя, моего Каллиника.
Противникам не удаётся удержать сына Фемиды, потому что он прорывается в наш зал. Меня хватают чужие горячие руки.
– Я перережу ей горло! – руки приставляют к моей шее меч.
Смерть теперь мне ни к чему. Я так хочу увидеть своего Каллиника, своего самого зрячего слепца.
– Зачем тебе Медуза? – звенит сталью мой герой.
– Не твоё дело!
– За тобой придёт великая Фемида.
– Но не скоро!
Я понимаю, что мой спаситель просто тянет время. Я не должна ждать. Отдаю приказ змеям просыпаться. Ощущаю вкус человеческой крови на их ядовитых устах, слышу дикий крик боли моего похитителя. В зале начинается хаос новой драки. Я же срываю маску и гляжу в лицо каждого. Никого не жаль: ни молодых парней, ни стариков. Вокруг только враги! Напоследок оборачиваюсь на жадного до власти урода. Да, это просто смертный, который держится за лицо. Приходится опускать его руки, чтобы обратить в камень. А потом я падаю от бессилия и плачу. Каллиник бережно поднимает меня и кладёт на тахту, снимает верёвки, змеями впившиеся в мои руки.
– Прости меня, – шепчет мужчина и гладит моё лицо.
– За что? – изумлённо вопрошаю.
– Я обиделся… – Каллиник сел на пол, чтобы наши лица поравнялись. – Хотя чувствовал, что ты не открываешь мне главную тайну.
– Ты был прав… я обманула…
– Нет, ты боялась, – он утирает мои слёзы. – А сейчас прошла через настоящий кошмар… Я чуть не лишился тебя, моя любимая, моя самая лучшая…
– Я же чудовище… – теперь слёзы бегут наперегонки моим щекам от счастья.
– Нет. Ты не чудовище, – Каллиник шепчет с пронизывающей нежностью. – Ты моё личное чудо.
Он приближает своё лицо и касается моих губ так осторожно, будто это самый хрупкий в мире цветок. Мириады звёзд взрываются в моей душе. Я лечу по небу, опускаюсь на морское дно, бегу навстречу горизонту своего счастья. Я думала, я его не достигну – а вот же он, рукой подать.

Акт 3, сцена 2

Я не знаю, как Каллинику удалось уговорить жреца завязать глаза. Не знаю, как быстро мой герой нашёл все необходимое для церемонии. Не знаю, зачем ему становиться мужем чудовищу… Но я соглашаюсь. Было бы глупо отказываться от счастья после бури ненависти и страданий длиной в тысячу дней.
– Я отдам тебе всё, что у меня есть, я пойду за тобой на край света, – мой жених даже сочинил красивую клятву.
Держу его тёплые и ласковые руки и кажется, что сквозь пелену слепоты и пурпур ткани мой Каллиник видит меня лучше, чем все остальные. Он видит душу, которая трепещет от радости. Но мне мою клятву произнести не дают. Ритуальный стол опрокидывает незваный гость.
– Медуза Горгона, будь ты проклята! – мужчина указывает на меня длинным мечом.
Сначала теряюсь, а потом незнакомец отворачивается от меня. Он смотрит в начищенный щит и бросается в атаку. Каллиник успевает закрыть меня и принять первую рану в плечо.
– Персей, что ты делаешь?! – гремит голос моего болубога.
– Я должен избавить этот город от проклятия!
Мужчины сошлись в неравной схватке. Каллиник орудовал кинжалом, который всегда носил с собой. А против него были – щит и меч, судя по мастерству исполнения, выкованные самим Гефестом. Мой герой всё равно идёт в наступление, заставляя Персея проседать. С ужасом узнаю в его чертах Афину или Зевса. Это потомок кого-то из олимпийцев. Он умело производит выпад и ранит моего жениха в бедро.
– Остановись! Остановись! – бросаюсь на защиту упавшего на колено Каллиника.
Персей испуганно отворачивается.
– Я не буду на тебя смотреть! – опускаю взгляд.
– Медуза, отойди, – мой милый хватает меня за руку. – Это опасно! Медуза!
Но я непреклонна. Я и не ждала, что живая душа полюбит меня. И вдруг Каллиник подарил мне столько счастья. И если для его жизни чудовище должно умереть, так и будет.
– Если тебе нужна моя голова, то действуй, – сообщаю Персею. – Но если тебе нужно что-то большее, чем просто моя смерть…
– Я должен освободить свою невесту Андромеду! – Персей громко вскрикивает.
– Кричать не обязательно! – обрываю его. – Я живая помогу тебе с твоей бедой.
На самом деле, я всё равно жду удара мечом, но потомок Зевса отступает назад.
– Ты можешь идти прямо сейчас? – волнение вибрирует в его голосе рвущейся струной.
– Сначала я должна исцелить раны Каллиника.
Персей молчаливо разрешает извлечь яд одной из змей, навести раствор и омыть раны моего любимого.
– Я пойду с тобой, – бормочет он. – Я не отпущу тебя одну с этим фанатиком.
– Я не фанатик! Я люблю Андромеду! – всё же он слишком громкий.
Втроём мы летим с помощью магии Гермеса и его крылатый сандалий. Смешно, но желавший убить меня мгновение назад, Персей держит меня на руках. Каллиник ревниво краснеет, но летит рядом.
На берегу сошедшего с ума океана острым клыком врывается в небо огромная скала. На её фоне фигурка прикованной девушки кажется песчинкой.
– Кефей отказался отдавать её за меня! – Персей перекричал даже ветер, свистящий у меня в ушах.
На берегу сын Зевса бросается к возлюбленной, чтобы разбить её оковы. И в этот момент волны подняли густую пену. Показалась голова гигантского ящера. Я даже присела от невероятной силы рыка чудовища. Каллиник пытается спрятать меня за свою спину, хотя против такой мощи мы просто бессильны. Всё, на что надежда – это яд очей моих.
– Мне нужно взглянуть ему прямо в глаза! – объясняю Персею.
Андромеда роняет слёзы, зажмурив глаза.
– Я полечу с тобой! Я! – сын Фемиды не позволяет сыну Зевса коснуться меня.
Мы взмываем к морде морского урода вместе. Сейчас, перед лицом неминуемой гибели в случае неудачи, ощущаю жар моего героя, бешеный стук испуганного сердца, его руки крепко сжимают меня. Просто взгляд на существо, сотворенное олимпийцами, не действует. Каллинику не нужно кричать, чтобы я его услышала. Звон его голоса звучит внутри меня: «Нужно попробовать вместе».
Я снова направляю взгляд и убеждаю себя, что нисколько не боюсь чудовища.
– Будь проклят! – кричим хором с сыном Фемиды.
И урод из морской пучины утихает. Его рык обрывается на пике ноты. Морда от носа к глазам покрывается камнем. Существо делает ещё один тяжёлый шаг и валится на бок, поднимая волны невероятной высоты. Мы с трудом, но уходим от воды, готовой поглотить нас.
Вниз даже страшно смотреть, но Персей успевает вытащить Андромеду. Мокрые и дрожащие, они сидят на скале и смеются.
– Теперь можно меня не убивать? – задаю резонный вопрос.
– Я всё равно должен явиться с тобой на Сериф, – вздыхает сын Зевса. – Иначе мою мать насильно заберут замуж.
– Да что ж с тобой делать! Какой ты сложный! – в отчаянии всплёскиваю руками.
– Полидект требовал твою голову взамен на свободу Данаи.
– Ладно, мы что-нибудь придумаем, – зло улыбаюсь.
По дороге во мне зреет ядовитый плод опасного плана. На подступах к столице острова раздаю всем роли. Каллиник не желает ждать и рвётся с нами. Ничего не могу сделать с его несгибаемым характером.
Наконец, во дворце, украшенном мрамором и золотом наступает решающий момент. Персей усаживает меня в мешок. Он не ведёт долгие беседы – валит меня на стол.
– Я просил только голову! – возмущён Полидект. – А ты притащил всё тело.
– Но тело потрясающее! – отвечает герой. – Не зря с ней возлёг Посейдон.
Ощущаю, как пальцы жадно ощупывают моё бедро через ткань, стараюсь удержать волны испуганного дыхания. И вот он – момент истины! Царь открывает мешок, и наша долгожданная встреча взглядов происходит. Мужчина не успевает даже вскрикнуть… А я, как истинное чудовище, хохочу. Раньше мой яд был моим проклятьем. Сейчас я понимаю, что это моя сила, способная кому-то помочь.


Акт 3, сцена 3

И жили они долго и счастливо… Много раз вы это читали в сказках, верно? Я не стану рассказывать вам про свадьбу во всех подробностях. Это не самое важное событие. Да, Персей, как новый царь Серифа, разрешает нам устроить бракосочетание. В этот раз церемонию никто не нарушает. Мы остаёмся жить в доме у моря. И главное событие происходит каждый день…
Я просыпаюсь в тёплой постели, за окном бушует буря. Кажется, что ветер вот-вот сорвёт ставни. Мне кажется, что моя жизнь мне приснилась, поднимаюсь и озираюсь.
– Моё личное чудо, что случилось? – в спальне появляется Каллиник.
– Ты здесь, – выдыхаю с облегчением.
Он садится рядом, нежно касается пальцами моих змей на голове.
– Кажется, что Посейдон злится, – шепчу я.
– Не бойся его. Он здесь бессилен, – мой герой наклоняется, чтобы поцеловать.
Торопливо срываю трепет его губ, жадно обнимаю.
– Я тебя не пущу, – смеюсь в озорстве.
– Тогда рыба сгорит в печи, – сжимает меня в ответ кольцом объятий.
– Ты печешь рыбу?
– И хотел подогреть вина, раз сегодня снаружи такой шторм.
– Придётся тебя отпустить, – снова целую самые желанные в мире губы.
Каллиник возвращается и вновь льнёт ко мне.
– Теперь не отпускай хоть тысячу лет, – он так улыбается, что таю от своей нежности.
А ещё мы любим рыбачить вместе. Нам не нужно говорить вслух. Его мысли раздаются в моей голове, мои – в его. Это невозможно объяснить, да я и не хочу. Просто кладу голову на сильное плечо моего героя и любуюсь бликами на море, уставшем после шторма.
Дома пеку хлеб, который так любит мой Каллиник. Он уплетает мой шедевр с самым довольным видом, а потом целует мои руки.
– Ты называла себя чудовищем… и была чрезвычайно не права. Ты самая восхитительная! – его всевидящий взгляд слепых глаз заставляет меня гореть в огне смущения и страсти.
Очередная ночь наступает под вой новой бури, которая только зарождается над волнами.
– Ты покажешь мне?.. – я так хочу увидеть самую страшную тайну моего милого, которую он скрывает всю жизнь.
– Тебя это напугает… – роняет отчаяние в своём голосе сын Фемиды.
– Я обожаю тебя таким, какой ты есть, – стараюсь убедить его словами и поцелуями.
Понимаю, что для полубога – это признание в слабости. Но для меня это просто прикосновение к Каллинику настоящему. Он медленно снимает повязку. Его глаза на месте – под веками. Мужчина распахивает абсолютно белые белки без единой капли цвета. Кажется, что даже его взгляд светится.
– Я таким родился, – шепчет Каллиник. – Я пошёл этим в мать. Все боятся смотреть мне в глаза, потому что они видят насквозь, когда не закрыты.
Зачарованно любуюсь пронзительной белизной.
– И ты всю жизнь вынужден был завязывать глаза?
– Да, но видел сквозь ткань, как обычный человек обычными глазами.
Теперь понимаю, почему Каллиник так легко двигается, управляется по хозяйству, дерётся…
– То есть…
– Я тоже не договаривал про себя, – бормочет мой смущённый герой. – Но я так боялся вдруг увидеть, что ты не любишь меня, что ты обманываешь меня…
Смеюсь, качаю головой. Понимаю, что Каллиник ближе к человеку, а не к богу. Готов обманываться.
– И что же ты видишь сейчас? – еле перевожу дыхание от волнения.
– Что ты поистине прекрасна. Прекраснее всех женщин и богинь. И моя любовь, действительно, взаимна.
Обнимаю его, ощущаю трепет сердца.
– Ты совсем не боишься… – он шепчет мне в плечо.
– Потому что ты – моя радость жизни. Больше не надевай повязку, пожалуйста. Будь со мной собой. Тем более, ты не каменеешь от моего взгляда.
– Потому что ты – моё личное чудо.
 Радость моей жизни заключается в его нежности, в его всевидящем взгляде и в теплоте рук, гладящих без страха змей на моей голове.