Семен Мильштейн 65!

«Золотая труба России». Таким мы его и запомнили…
К 65-летию со дня рождения Семёна Мильштейна

Есть музыканты, чьё имя — это стиль, а звук их инструмента — дыхание эпохи. Семён Мильштейн был именно таким. Не просто трубач, не просто артист — он стал голосом целой музыкальной традиции, её сияющей вершиной, человеком, чья труба звучала как душа — искренне, страстно, без остатка.

Он ушёл в июле 2018 года, а кажется, что его тембр всё ещё витает над Москвой. Потому что настоящие артисты не уходят. Они просто перестают появляться на сцене. Но остаются в памяти. В звуке. В сердце.

Музыка Семёна начиналась в Одессе — городе, который он беззаветно любил и вспоминал до самого последнего дня. Именно там всё закрутилось: уроки, первые выступления, вдохновение от Докшицера, мечта, которая сбывается. Всё это словно сюжет романа, но у него была своя партитура, своя судьба.

Как сказал однажды его брат Владимир, сам музыкант и педагог: «Семён был невероятно целеустремлён. Он хотел быть учеником Докшицера — и стал. Хотел жить в Москве — и остался. Хотел соединить классику с джазом — и создал “Данс-ленд”».

Искренность — вот что отличало Мильштейна. Своей трубой он говорил честно, без позы. Каждое его выступление — как разговор по душам. Он мог сыграть танец Хачатуряна так, что у зала замирало сердце, а через минуту — пуститься в джазовый импровизационный диалог, остроумный и живой. В этом было его обаяние — быть разным, но всегда настоящим.

Семён не был равнодушным. Он принимал участие в судьбах людей, поддерживал артистов, придумывал музыкальные вечера, помогал молодым. Он объединял. Именно поэтому, когда в 2025 году в Москве прошёл трибьют-концерт в честь его 65-летия, на сцену вышли не просто коллеги — друзья. Люди, которым он был дорог.

Он был не только «золотой трубой», он был золотым человеком. Со светлой улыбкой, тёплым голосом, самоиронией и огромным сердцем.

Когда у него спрашивали, что важнее — петь или играть, он отвечал: «Пою я как многие, а на трубе играю лучше многих». Но те, кто его слышал, знали: и голос его, и труба звучали от одного и того же — от души.

Семён Мильштейн оставил после себя не только ноты и записи. Он оставил настроение. Тон. Тот самый свет, который не исчезает даже через годы.

Таким мы его и запомнили.
Настоящим. Настройщиком сердец. Трубой, звучащей на частоте любви.