Встреча

или Последний день

13 февраля 2023 года. Для мамы это был последний день.

Утром как всегда я вышел из комнаты в сторону кухонного блока и, проходя мимо открытой двери маминой спальни, вдруг услышал негромкий возглас: "Господи, помилуй"...
Эта необычная для неё фраза остановила меня. Значит, она проснулась раньше и ждала, когда я выйду из своей комнаты. Но обычно, когда она что-то хотела, то тихонько звала меня слабым от болезни голосом: "Ю-рочка-а..."

Мама уже третий месяц лежит. Организм обессилен, так как питаться полноценно она не может. В последние два месяца пьёт только через трубочку, лёжа на правом боку, а теперь вторую неделю – при помощи шприца.
Онкология левой щеки, перешедшая на губы – сплошная открытая изьязвлённая рана на лице.
Это всё я дважды в день обрабатываю перекисью и присыпаю порошком стрептоцида. Даже лёгкое прикосновение ваткой болезненно.

Мы иногда говорили с ней о жизни вечной и жизни временной. И во всех трудностях, которые нам пришлось испытать, она не роптала, не жаловалась и лишний раз не упоминала имя Божие. А тут с утра пораньше – "Господи, помилуй". Выходит, для неё это очень важно...

Дня три назад я носил маму в ванную комнату, помыться под душем. Она была лёгкая, как пёрышко. Чтобы удобнее ей было сидеть, я пожертвовал подушкой, подложив её под спину прямо в ванне. Что удивительно, мамина голова совсем не держалась, падая то налево, то направо, как у мёртвой птички... Неизлечимая болезнь берёт своё. Значит, Господь посетил её сегодня.

     – Доброе утро, мама. Как спалось?..
Она безо всяких условностей попросила кагора. Это её самый любимый напиток. Он сильно не пьянит, но создаёт хорошее настроение и приятность во всём организме. Набрал полный шприц 5 кубиков и потихоньку вливаю ей в рот. Она чуть придерживает своей рукою мою руку, а указательным и средним пальцами другой руки слегка касается шприца у своей ротовой раны и с удовольствием сглатывает ароматное сладко-бархатистое вино, наполненное силой крымского солнца. От удовольствия она прикрыла веки, чуть слышно причмокнула и, где-то на третьем кубике удовлетворённо вздохнув, как в последний раз, произнесла "м-м...", показав руками жест "достаточно".
Потрогав её тёплую худую кисть руки и оставив её в этом блаженном состоянии, я ушёл заниматься своими делами.

Вспоминаю нашу последнюю с нею поездку трёхлетней давности в Пятигорск и в Астраханскую область, где живёт моя сестра. Это было её первое со мною автопутешествие на такое большое расстояние. Ей тогда шёл 81-й год, но она решилась ехать ради дня рождения её дочери и встречи с внуками и правнуками, которых она не видела уже 12 лет, с тех пор, как умер наш отец.

Мы тогда ехали на машине, остановились в одном городке и зашли на рынок в столовую. Мама говорит:
     – А мы забыли пригласить пообедать того мужчину, который ехал с нами.
     – Какого мужчину?..
     – Ну, того, который объяснял нам, куда поворачивать, сколько ехать...
     – А-а-а, но это же навигатор, а не мужчина!
     – Но ведь он такой заботливый, с добротою к нам относился, нехорошо его оставлять!
     – Да он тоже на обед пошёл, только не с нами, а там у себя, откуда за нами следил.
Она удовлетворилась ответом и мы пошли обедать. Этот незатейливый случай из  истории нашего увлекательнейшего путешествия говорит о том, какая у неё душа заботливая и открытая. Она всю свою жизнь думала о других, забывая о себе. Наверное это чисто материнская особенность. И вот сейчас она поставлена одна перед собой и, действуя мною посредством слов, отдаёт последнюю дань своей заботы собственному телу, которое служило ей всю свою земную жизнь во благо других...

Даже та причина, которая явилась катализатором этой болезни – происходит от её самоотверженности. У мамы просто отломился кусочек коренного зуба и ранил щеку. Это доставляло ей неудобство и боль. Но беспокоить нас по этой "ерунде" не хотела. Она привыкла с детства терпеть всякую боль и эту терпела, не придавая ей никакого значения. И всё же однажды она пожаловалась, что ей это уже надоело. Пошли к стоматологу, чтобы подточить кусочек зуба. А оказалось, уже поздно – образовалась опухоль...

Через два часа мама попросила "молочка". Точно так же, с удовольствием смакуя его, она пила, как в последний раз, насыщаясь вкусом клеверных полей, питавшим её ещё с детства...

И на десерт ей захотелось "рыбных палочек" – современного продукта, который полюбился ей в последние годы. Мама дня три уже ничего не хотела есть, а тут вдруг эти "палочки"...

И я понял – это её проводы с любимыми вкусовыми ощущениями!
Мама лежит в каком-то блаженном состоянии. Мне показалось, она сейчас находится на грани двух миров, в ожидании, а может и в диалоге с видимыми только ей образами, чувствами, звуками...

Я сижу в её комнате, в крутящемся кресле перед пианино. И вдруг ощущаю попутное с нею внутреннее движение – чтобы открыть крышку клавиатуры... и вот уже мои пальцы привычно и мягко легли на клавиши первым аккордом "Лунной сонаты". Звук завораживающей мелодии тихо полился по комнате. Это произведение Бетховена я часто играю для мамы, и оно всякий раз звучит по разному. Сейчас эта музыка возникала как будто ниоткуда, ею дышали стены и потолок, она звучала в моей голове сама по себе. Я смотрел на свои пальцы и не чувствовал их! Они играли без участия моего сознания... Божественная мелодия рассказывала о человеческой жизни – от самого рождения и познания мира, от первых и робких чувств, рождающих незабываемые впечатления, до неудержимости бушующей, как море, жизни и потом возвращения памяти сердца, где всё в конце-концов находит свой покой и мир... По моему телу взлетают мурашки. Я цепенею и слушаю в голове послезвучие этого неземного произведения...

А мама затихла, как будто на долго лишилась дара речи и даже дыхания... Но через какое-то время я слышу невнятный отрывок фразы: "Тич"…
Мама обычно кормила птичек из окна, поэтому я догадался о её желании, спрашиваю:
     – Птичек покормить?
     – Ага.
Принёс из кухни полную гроздь хлебных крошек, открыл большое окно, в которое ворвался свежий февральский воздух, и кинул на козырёк подъезда. Она всегда так делала, пока была на ногах. И как всегда, слетелись дворовые голуби, чайки, вороны… наполняя мамину комнату разными птичьими возгласами благодарности... Поглядел на них с минуту и, закрывая окно, ненароком коснулся ладонью морозного стекла, не придав этому значения...

Она позвала слабым голосом:
     – Юрочка, ты где?
     – Я здесь, – отвечаю и беру её бледную ладонь, поднятую мне из-под края одеяла.
     – Хорошо..., – она перебирает пальчиками мою руку и тут я удивляюсь, какая холодная у неё рука! Это же оконное стекло, которое я только что трогал! Меня все эти моменты так сильно удивляют – ведь это её прощание со своими земными привычками, с музыкой, любимыми птицами за окном, а теперь и со мною! Значит, её душа сегодня утром реально встретилась с Богом и вот теперь другой рукой она держится за край Его одежды...

Я тут же звоню отцу Андрею Вахрушеву, секретарю Псковской Епархии: "Батюшка, найдите, пожалуйста, свободного священника, срочно исполнить чин на исход души моей мамы!"

Пока ждали священника, жизненные силы её уже стали покидать. Мама лишь изредка издавала гласные звуки… Прислушался, говорит: "Ю..." На марийском это значит "пить". Хотя по-марийски она в последние лет 30, сколько себя помню, вообще не говорила!
Спрашиваю: "Попить хочешь?"
Отвечает: "Да".
Значит, в её сознание пришло время детства... Принёс ей родниковой водички. Выпила с жаждою несколько полных шприцов!

Я помню, как до последнего одевал её и мы выходили на улицу, прогуливались до бабушек, торгующих у магазина, а в магазине продавцы уже знали нас и всегда здоровались. Когда болезнь вышла наружу, стали надевать маску. Но все равно ходили пешком и даже по ступенькам на третий этаж поднимались, чтобы жизненные силы боролись за движение. Но неминуемо наступил и тот час, когда мама уже не могла ходить даже на кухню и в туалет. Начались памперсы и ионизатор воздуха, чтобы перебить запах гниющей плоти...

Через час приезжает сам отец Андрей. Говорит, никого не нашёл.
Он сразу её спросил, будет ли она исповедоваться и причащаться святых Христовых Таинств. Мама чётко ответила: "Да, буду".
Её бодрый ответ обрадовал батюшку – оказаться посредником в таинстве соединения её души с Богом и стал готовиться…

Что примечательно, вчера вечером звонила монахиня Гавриила из Снетогорского женского монастыря справиться о здоровье мамы и посоветовала мне записать за неё её грехи. Оказывается, так можно, когда болящий человек уже не в состоянии даже говорить. А маму свою я хорошо знаю с самого моего рождения, да и она постоянно исповедовала мне всю свою жизнь во всех подробностях… Поэтому её грехи, как свои собственные, записать мне не составило особого труда.
Этот длинный список ещё с вечера лежал на столе, рядом с которым теперь отец Андрей расположил священные предметы для Причастия.

Во время исповеди он с каким-то страхом прочитывал её грехи, осеняя длинную записку Крестным Знамением после каждого записанного греха, повторяя мамин утренний возглас: "Господи, помилуй!" Потом с гневом по отношению к грехам разорвал лист на мелкие кусочки, отдав его мне со словами: "Сожги в церковной печи"…
После Причастия святых Христовых Даров мама ещё несколько раз интересовалась, рядом ли я, повторяя:
     – Юрочка... Сыночек…
     – Зинаида, Ваш сын здесь, он рядом, – заверял батюшка.
     – Да, мама, я тут, – обозначал я голосом своё присутствие.
     – Хорошо...
Отец Андрей посмотрел на меня с серьёзным выражением лица:
     – Вы уверены, что сейчас время читать Канон на разлучение души от тела?

Я коротко поделился с ним сегодняшними событиями, на что он, неуверенно качая головой, сказал:
     – Канон читается непосредственно на исход души...
     – Я чувствую, что она сейчас перед Богом стоит. Читайте...
     – Ну, смотрите..., – сказал священник, качнув головой и строго посмотрев, как бы возлагая этим взглядом всю ответственность на меня.

Немного помедлив, он всё же начал…
После 50-го псалма, на словах 6-й песни: "Се, ныне разлучается с болезнию душа от окаяннаго моего телесе…", мама стала издавать звуки стона с периодичностью дыхания. Обычно, она, как человек деликатный, не позволяла себе лишних звуков, особенно при чужих людях. Значит, её душа, подчиняясь этим пророческим словам, сразу и покинула своё "окаянное телесе", оставив ему только физиологические функции, а сама пошла вслед за Тем, Кто приходил за ней.
Тело ещё продолжало дышать и голосовые связки без контроля сознания вибрировали в потоке дыхания. Она уже не пыталась что-то сказать...

Перед уходом батюшка поделился ощущеием, что никогда раньше не испытывал такого трепета в душе при чтении этого Канона, как в этот раз. И добавил:
     – Ну вот, Юра, теперь никто тебя не позовёт «Сыночек»…

И действительно, после ухода батюшки она больше ничего не говорила и не отвечала на мои вопросы, а только тихий голос сопровождал каждый её выдох. И во время очередной обработки раны она уже совсем не реагировала на боль.
Она лежала спокойно, скрестив руки на груди, закрыв глаза и без сознания издавая мерный тихий стон.

Через два часа я, как обычно, читал маме вечерние молитвы "на сон грядущим". Она их всегда, так же, как и сейчас, ждала...
На словах: "Ослаби, остави нам прегрешения наши вольные и невольные..." она затихла. Стон прекратился, короткие бесшумные выдохи стали реже и короче, пока, наконец, не вышел последний выдох.
Осталась не прочтённой последняя молитва: "В руце твои, Господи, предаю дух мой..." С этими словами я взял её обмякшую правую руку, соединив троеперстно, и перекрестил её: "Ты же мя благослови, Ты мя помилуй и живот вечный даруй ми. Аминь". Сердце уже не стучало...

Сообщил по телефону отцу Андрею об этой вести.
Он ...после паузы сказал: "Только избранные люди удостаиваются такой чести – так мирно и свято закончить земной путь. И не каждому священнику выпадает в жизни совершать Таинство исхода души именно в сам её момент исхода".

Отпевание пришлось на Праздник Сретения Господня – встречи с Господом.


* * *
ЭПИЛОГ

Мама потом приснилась мне.
Мы зашли с ней в большой «касёвский» магазин на моей родине в городе Нефтекамске. Ей захотелось мороженого. Но я, пока стоял в очереди, потерял её. Вышел и нигде не могу найти. У всех спрашиваю – видели ли маленькую пожилую женщину в бежевой куртке... Так и прошёл по улице Трактовой, мимо нашей первой школы, дошёл до барака, где мы раньше жили. У подъезда стоят люди – все наши родственники...

Пытался позвонить маме по мобильному телефону, но телефон не ловил сеть... И тут мне кто-то подаёт пластиковый стаканчик, из которого, как из морской ракушки, я вдруг услышал мамин голос:
     – Я здесь, сынок!
     – Мам, ты где, я тебе мороженое купил! – кричу я в стаканчик и, подставив к уху, слушаю сквозь шум ветра:
     – Я здесь, возле вашего источника…
И больше ничего не слышно. Я соображаю, у какого источника и куда идти, ведь мороженное тает! Вообще-то, "наш источник" это Чирский, который в Псковской области, но до него 2,5 тысячи километров! Но как же она смогла дойти до него за каких-то 10 минут?

А проснувшись, меня осенило – маму-то мы похоронили на древнем кладбище Чирского погоста, рядом со Святым источником! Это место явления образа Пресвятой Богородицы «Чирская», где мама всегда была нашей помощницей во всех делах благоустройства.
По преданию, около XIII века из-под корней яблони, на которой явился образ Пречистой Девы, забил родник.
Недавно рядом с источником выросла молодая яблонька с необычными плодами, покрытыми матовым шершавым как будто "сусальным" золотом!


*  *  *
И я конечно купил ей мороженное и привёз на могилку. Ведь она забыла попрощаться ещё с одним её любимым лакомством! Мы с нею разделили его пополам...

В детстве, когда мне было лет пять, отец в воскресенье повёл нас с сестрёнкой в город и купил нам по мороженому. Но в тот момент, когда продавщица выставила два вафельных стаканчика на голубой ящик с мороженым, подошла мама и взяла один стаканчик – видимо предназначавшийся мне, а другой – папа уже передал сестрёнке. Я смотрю, как сестрёнка счастливая надкусывает мороженое, а мама упрекает папу:
     – Вот ты мне никогда мороженое не купишь, – сказала она с обидой и ушла. А я остался без мороженого... Мои родители были тогда ещё совсем молодые, как дети – в два раза моложе, чем я сейчас!
Наверное, то самое мороженое мама в этот раз и хотела мне вернуть...