Толька-уфер

Уфером Тольку прозвала его соседка Лидка-сорока, а затем подхватили коллеги по работе. Вот так привязалось прозвище к мужику, что через пару лет было затруднительно вспомнить жителям деревни, как его зовут на самом деле. Поэтому звали просто "Уфер", а он и не обижался.

Какой Толян был в молодости - никто уже не помнил. Жил он с матерью и тёткой в деревне, работал раньше на стройке. Но как-то перепив в жаркий день на рабочем месте, стал догонять чертей. Нырял в котлован, скакал по плитам и в завершении забрался на самый верх подъёмного крана, откуда его с огромным трудом сняли. Не без помощи бригады из психушки. С тех пор Уфера уволили и отправили на лечение. Естественно, имея такую репутацию, он долго не мог устроиться по профессии и, наконец, осел нашем посёлке в подсобном животноводческом хозяйстве. Разнорабочим. Скотником, иногда пастухом, кормачом, грузчиком.

Однако в душе Жаркова жил великий комбинатор, пусть и в телогрейке скотника. И первая его афера (именно поэтому и прозвали аферистом, а неграмотная Лидка переиначила на свой лад - Уфер) состоялась в отделе кадров крупного завода, к которому и относилось наше подсобное хозяйство. Туда Жаркова, когда он ездил грузчиком с отходами для животных, иногда посылали с какими-то ведомостями и табелями, когда табельщица на больничном была. И вот он смекнул - отдел кадров состоит из одних женщин разного возраста, но больше предпенсионного. Дамы, как он предполагал, были сердобольными. Ему в голову пришла гениальная идея, которую он осуществил в следующий свой приезд.

В отдел кадров он зашёл со скорбным выражением на лице, в тёмной рубашке и таком же тёмном свитере. Отдавая ведомости, часто вздыхал, тёр глаза. Привыкшие его видеть в бодром состоянии, с шутками, сотрудницы недоумевали. Но Жаркова не зря величали Уфером! Он сказал, что только вчера похоронил свою старушку-мать, и горестно вздохнул или всхлипнул. Галина Ивановна посочувствовала Уферу, дала ему листок бумаги и ручку, чтобы он написал в бухгалтерию заявление на материальную помощь. Это то и надо было Жаркову.

-А что - дадут? - театрально недоумевал Уфер.

-Дадут, конечно. В таких случаях предусмотрено, - ответила сочувствующая Галина Ивановна.

Уферу того и надо было. Получив деньги, он не просыхал несколько дней. Дело дошло до увольнения, но старенькая мать, которая, кстати, не знала, что родной сын её "схоронил", пришла просить Стюхина простить её оболтуса и дать ещё один шанс. Поскольку желающих на грязную работу особо не было, пришлось отложить увольнение Жаркова.

Всё лето Уфер ждал возможности снова оказаться в отделе кадров и провернуть ещё одну "операцию" с доверчивой Галиной Ивановной. Но, как назло, табельщица Маринка была здоровее здоровой и даже её сопливый и вечно кашляющий пацанёнок катался себе всё лето у конторы на велике. Поэтому Уфер исполнял с тяготой для своего творческого интеллекта неинтересную работу пастуха и скотника.

И вот он - долгожданный первый больничный Маринки. Конец месяца. Уфер, довольный и несколько волнующийся, в чёрной рубашке везёт табели в отдел кадров. И всё повторяется по новой. Только на сей раз Жарков "хоронит" любимую тётку, которая якобы живёт на иждивении у него.

Конечно, денег в таких случаях выделять не полагалось, но Галина Ивановна, по-матерински пожалев теперь уж полного сироту Жаркова, сделала для него исключение, позвонила в бухгалтерию, и вот некоторые средства в ближайшую зарплату были выделены на помощь Уферу. А тому только того и надо. Запил крепко и был уволен без сожаления начальником подсобного хозяйства.

В следующий больничный Маринки отчёт повёз с оказией в отдел кадров сам начальник. Галина Ивановна была немало удивлена. Но ещё более её поразила новость о том, что Уфера уволили. Она ещё попеняла Стюхину:

-Могли бы посочувствовать. Мужик сейчас чёрную полосу в жизни переживает: в один год и мать, и тётку схоронил. А Вы сразу увольнять.

-Кого он схоронил? - переспросил начальник.

Тут время удивляться настало для Галины Ивановны:

-Тётку.... и мать..., - уже не так уверенно ответил специалист отдела кадров.

-Одна на той неделе приходила просить меня взять снова эту пьянь на работу. Только я решительно отказал, намучился с ним. А вторая до сих пор техничкой в школе работает.

У Галины Ивановны резко подскочило давление. Когда Стюхин уходил из отдела кадров, над ней хлопотали коллеги с корвалолом.

Чем обернулась эта афера для Галины Ивановны и Уфера - история умалчивает. Но с тех пор за Толькой на всю жизнь закрепилось прозвище Уфер.