Последние дни Атлантиды. Странная милиция. Юля...

Странная милиция.
 
Усталая, Юля возвращалась с работы домой. Строгий учительский костюм, узкая юбка, высокие каблуки, волосы, забранные в пучок.
Подходя к дому, она увидела группу парней, одетых в сшитую по новым лекалам милицейскую форму и высокие американские берцы. Тяжёлые, массивные ботинки, которые с гордостью носили новоявленные, набранные исключительно из коренного населения милиционеры, вызывали скорее сочувствие в жаркую летнюю погоду, чем восхищение.
Новоиспечённые стражи порядка окружили какого-то белобрысого долговязого подростка. Помахивая чёрными дубинками, они наседали на бедолагу, подталкивая руками, стремясь перевести одинокие тычки в собачку-драчку. Парень беззащитно закрывал плечи руками, оглядываясь то на одного, то на другого.
«Боже мой! Да это же Ромка!» – узнала Юля парнишку – соседа с первого этажа.
- Роман! – недолго думая, подошла она к толпе хулиганов-милиционеров.
Стражи порядка расступились.
– Ты что тут делаешь?! – строго сказала она. – А ну, быстро домой!
Парни милиционеры были ошарашены таким напором девушки. Растерявшись, они даже не сразу поняли, кем она может приходиться подростку.
- Так это Ваш? – почему-то спросили они. – Забирайте. 
Роман ни слова не говоря поспешил за Юлей, не отходя ни на шаг.
- Спасибо, - сказал он, когда они отошли на значительное расстояние.
- Что они от тебя хотели? – повернулась к нему Юля.
- Не знаю, - недоумённо сказал парень. – Я просто шёл, они остановили и стали издеваться. Их много... Если бы не ты…
- Не ходи один, Рома. Ты не видишь, какое сейчас время? – Юля окинула его взглядом. – Ты голубоглазый и светловолосый. Уже одного этого хватает для того, чтобы придраться.
- Матушка за лекарством послала, - пожал плечами он, входя вслед за Юлей в подъезд. 

А возвращаясь с работы на следующий день, Юля увидела в подъезде плачущую Ромкину мать. Она давно потеряла мужа, тяжело болела, и тяжесть ухода за матерью легла на плечи единственного сына. Но сейчас она вышла на площадку.
- Тётя Зоя, Вы чего? – подошла к ней Юля. – Что случилось?
- Ромка… - рыдала женщина. – Ромка в реанимации!
- Да Вы что?! Как? Когда? Я ведь только вчера его видела, он был здоров! – у Юли захватило дух. – Не далее, как вчера отбила его от группы новоявленных милиционеров у аптеки. Что с ним случилось?
- Вот они-то его и избили, - рыдала соседка. – Послала его за продуктами сегодня, они привязались к нему, затащили за магазин, где мусорные контейнеры, где нет людей, и избили!
Рыдая и едва стоя на подкашивающихся ногах, она прислонилась спиной к стене подъезда.
- Тётя Зоенька, миленькая, успокойтесь, - Юля гладила и обнимала бедную женщину, не зная, как успокоить. – Он ведь теперь в больнице, рядом врачи, всё будет хорошо.
- Господи, как жестоко они его били! Живого места на нём нет! Череп проломили! За что?! - стенала мать, убитая горем.

***

«Что же делать? – Юля в раздумье стояла у окна.
Ходить по улицам стало опасно. Неделю назад она сама убегала от группы парней, натравленных на неё какой-то нацисткой-женщиной, прицепившейся к голубоглазой и белокурой Юле.
Стычки на почве национального неприятия вспыхивали на ровном месте и каждый день. Заканчивались они не только оскорблениями или избиениями. Появились случаи убийства задержавшихся вечером после работы русскоязычных граждан.

Странная милиция, укомплектованная исключительно из специально отобранных по всей республике, в том числе с её окраин, высоченных молодых парней коренной национальности, вальяжно разгуливала по городу и вела себя как гестапо. Вместо того, чтобы наводить порядок, они громко хохотали, поддерживая устраивающую беспорядки накаченную национализмом молодёжь. А если таковой молодёжи поблизости не было, то сами занимались бесчинством.

«Что делать? Что делать? – сев за кухонный стол, Юля упала головой на руки. – Неужели, в России не видят, какой здесь разгул национализма? Она отступилась от нас? Неужели, всем всё равно? Почему?!»

Из Германии в республику приехала какая-то комиссия по делам немцев. Увидев, что происходит и оценив ситуацию, ей было принято решение о репатриации этнических немцев в Германию по причине сильнейшего геноцида в республике немецкого населения. Об этом Юле рассказывали друзья, которые приходили прощаться.
Большинство немецких семей покинули республику. В Германии им без вопросов, как ей потом писали в письмах, предоставили гражданство, квартиры, создали условия.

Россия же молчала.
…Россия была занята собой. Она сама не могла понять, что происходит.
Никому и в голову не могло прийти, что в стране произошёл переворот.

Оккупация страны шла тихим сапом, чтобы не вызвать волнение народа. И здесь, в союзной республике, тоже не могли понять, что происходит. Вроде, та же милиция, в почти такой же форме, того же цвета, но не защищает граждан, не создаёт порядок, а наоборот. Вроде, и цвет флага тот же. И всё, вроде, работает в штатном режиме. А, вроде, только делает вид, что работает…

Незаметно открылось американское посольство. Первое посольство в республике. На улицах появились молодые красивые американцы. Местные, когда-то целомудренные и строго воспитанные, девочки коренной национальности опробовали вкус свободы и стали открыто носить гордое звание путаны. Одетые в пух и прах в импортные вещи, красивые восточные девушки, как будто стали заманчивой экзотикой для американских парней.

Вместо всесоюзного рубля была введена местная денежная единица.
В магазинах прекратили принимать советские деньги, а зарплату новыми не выдавали. Новые деньги чудесным образом были только у коренного населения. Откуда они их брали, было непонятно.

Русскоязычные бабушки вышли на придорожный тротуар продавать серебряные и мельхиоровые ложки из социалистических семейных закромов, хрусталь. Кто-то, стыдясь, предлагал укроп, другую зелень, разложив пучки на тротуаре, кто-то мёд… Новоявленные милиционеры подходили к ним и с пинка опрокидывали стоящие на асфальте тарелочки, чашечки…
- Ой, милый, да что ж ты делаешь? – плакали бабушки.

На улицах появились наркоманы и первые спивающиеся семьи. Юля смотрела на молодых, ещё красивых, но уже отёкших отцов и матерей, с тащащимися за ними грязными маленькими детьми, и ужас от увиденного проникал в каждую клеточку организма.

Уезжали все: татары, башкиры, евреи, украинцы, прибалты... В Оше на национальной почве схлестнулись узбеки с киргизами. В футбол играли отрезанными головами. Вспыхнул Карабах. Началась армяно-азербайджанская резня. В Молдавии вывесили списки интернациональных семей, подлежащих насильственному расторжению браков.
В стране происходило что-то страшное.

***