Эскулап в белом халате

                Эскулап в белом халате

Заведующий хирургическим отделением Николай Петрович Головченко зашёл в кабинет и остановился перед висящим на стене зеркалом. Его лицо, обычно спокойное и уверенное, сейчас казалось измождённым. Глаза, которые ещё вчера горели решимостью, теперь были тусклыми, словно в них погас огонь. Глядя на своё отражение, он тяжело вздохнул, провёл ладонью по щеке и произнёс: «Ну, что, Петрович, попросил у главного дать полставки! Зря что пошёл просить. Вот хам! Значит своим приближённым: с кем спит, с кем пьёт, можно всё начислять, а тем, кто реально работает - пошёл вон. И откуда только такие берутся, гневно подумал Головченко. Его мысли прервал неожиданный стук в дверь. На пороге появился молодой хирург Алексей Дроздов.                — Ну и денёк, — сказал Дроздов, присаживаясь в кресло.
— Три операции за день! Я ног не чувствую.                — Ничего, привыкнете, — ответил Николай Петрович, снимая халат с плеч. Его голос звучал устало, но в нём всё ещё чувствовалась теплота, которую он старался сохранить для молодых коллег.                — Скажите, — обратился молодой доктор к хирургу, — а сколько вообще вы за день можете провести операций?                — Ну, ты, Алексей, загнул, — засмеялся Головченко, но смех его был коротким и каким-то горьким. — Иногда одна операция может затянуться на целый день.                — Мне бы перенять ваш опыт, стать таким профессионалом, как вы, — с завистью проговорил Дроздов.                — Хм, — ухмыльнулся Головченко, тщательно моя руки под струёй воды. — Молодой человек, опыт — не пиво, в рот не зальёшь. Здесь нужна практика. Вот поработаешь пару лет на периферии, наберёшься опыта так, что станешь настоящим асом в хирургии.                Доктор подошёл к двери и повернул ключ, закрывая её на замок.                — Давай с тобой по стаканчику чая выпьем, — пояснил свои действия заведующий, глядя на недоумевающий взгляд молодого коллеги. — Конец рабочего дня, бояться нам уже нечего.               
— Спасибо, Николай Петрович, — отмахнулся Дроздов, — я уж дома попью.                — У меня чай вкуснее, — серьёзным тоном ответил заведующий и открыл шкаф, доставая оттуда небольшой кусок колбасы, хлеб и пару рюмок. Из сумки он вытянул пол-литровую банку с коричневой жидкостью и стал разливать по рюмкам.                — Это что у вас, Николай Петрович, чай с запахом коньяка? — с улыбкой спросил Алексей.               
— Не буду врать, — заулыбался Головченко, — это чистый грузинский коньяк. Вот после таких операций, как сегодня, необходимо немножко расслабиться.                — А почему в банке? — удивлённо спросил Дроздов.                Головченко протянул налитую рюмку собеседнику.                — Потому что так спокойно, никому в глаза не бросается, — ответил он и одним махом выпил жидкость из рюмки. За ним последовал и его коллега.                                — Простите меня за любопытство, — нерешительно заговорил Алексей, — это правда, что вы увольняетесь? У вас такой колоссальный опыт, такие знания. Все больные непременно хотят попасть к вам на операцию. Некоторые врачи по десять и больше лет работают на пенсии. А вам, если не ошибаюсь, ещё два года работать до заслуженного отдыха?                - Вы не правы, сударь, - с улыбкой ответил Головченко, — с увеличением пенсионного возраста - четыре. А почему увольняюсь? - Знаешь Алексей, такая нервотрёпка, работать стало невозможно. Ты сам видишь, требования завышенные, а платить не хотят. А если говорить начистоту: медицину посадили в лужу. Всех собак навешали. Командуют нами все – кому не лень. Руководителей ставят, буквально вчерашних выпускников, честно говоря, своих протеже. В этом всё плохо, так как у них нет ни навыков, ни опыта работы. А пока он навыки эти наберёт, кучу дров наломает и не одного ещё на тот свет отправит. За пять последних лет в нашей больнице два главных сменилось. Разве это хорошо? Вот молодого прислали. Да он настоящий хам. Ему плевать, что творится в больнице. Он два года поработает и пойдёт дальше на повышение. И обидно от того, что вот такие бездари нами командуют, которые диагноз больного по мобильнику ищут.                — Согласен с вами, Петрович, — не сдержался Дроздов. — Я тоже отработаю свои два года и уеду подальше от этого «дурдома». Вот вчера сидел на приёме. Голову некогда было поднять. Куча больных: идут и идут. За дверями крики и ругань. Истории не успеваю оформить, и тут вдруг заваливается без стука Бусов.                — Это старший следователь прокуратуры? — спросил Головченко.                — Да, — кивнул головой Алексей. — Борец с коррупцией. Не здороваясь, потребовал, чтобы я его принял. А я отказал: «У меня приём закончился тридцать минут назад, приходите завтра». И что вы думаете? Пошёл к главному врачу и накатал на меня жалобу.               
— Главврач, соответственно, вас наказал? — с ухмылкой спросил Головченко.                — Откуда вы знаете? — удивлённо спросил Дроздов.                — Догадаться нетрудно, — улыбаясь, ответил Головченко. — Зная, какой он наш слизняк. Каждому хочет угодить ради своей шкуры.                — Вместо того, чтобы защитить своего коллегу, главный действительно мне «влепил» выговор, — подтвердил молодой доктор, громко возмущаясь. — А спрашивается, за что?                — Вот по этой причине мне и не хочется работать. Потому что вокруг один бардак. Этот борец с коррупцией, который нас считает взяточниками и возбуждает уголовные дела по каждому случаю смерти девяностолетних стариков, умерших в больнице, сам имеет крутой трёхэтажный коттедж. Ты думаешь, он за свои средства построил? Я в этом глубоко сомневаюсь. Нет! Сейчас в медицине стало работать невозможно.                Дроздов тяжело вздохнул.                — Честно признаться, и мне, Николай Петрович, порой кажется, зря я пошёл в медицину. Мать меня и отговаривала, советовала поступать в технический вуз. А я упёрся как бык: мечтал спасать людей. А эти люди бывают порой такие неблагодарные.                — А всё потому, Алексей, что против нас настроили народ. Мы во всём виноваты. Виноваты в том, что люди хотят хорошо жить и с этой целью мечутся как рыба. Одни едут работать на стройки Москвы, другие — ишачить на пана в Польшу. А какие там для них условия? Никаких. Они там — рабы! Не удивительно, что многие живут в антисанитарных условиях, где заболевают туберкулёзом, разными простудными заболеваниями. Привозят оттуда букет венерических инфекций. И что главное — вовремя не обращаются в медучреждения. Прибегают к нам, когда болезнь в запущенной форме: спасайте их. А врач что — Господь Бог? Поэтому не удивительно, почему сейчас из медицины стали многие уходить из-за стрессовых ситуаций. И уходят довольно грамотные специалисты.                — Как вы считаете, Николай Петрович, когда вы уйдёте, кого могут поставить заведующим?  — Мне, Алексей, уже всё равно, — с каким-то безразличием ответил Головченко.               
— Не увиливайте от вопроса, — хитро засмеялся Дроздов. — Так, между нами, скажите, кто это будет. Явно же знаете?                Заведующий внимательно посмотрел на Дроздова и сухо, с уверенностью ответил: — Знаю! Но не обижайся, коллега, тебя не назначат.                — Это почему? — обиделся Алексей. — Вот уж год, как являюсь вашим ассистентом. Под вашим руководством мной проведено десятки операций. И все они прошли успешно.                — Вот уж молодёжь! Никто не хочет сидеть на приёме — давай им руководство. Да не рвитесь вы так на передовую, поработайте вначале с больными. Что касается этой должности, то, будучи руководителем больницы, я непременно при назначении остановился бы на твоей кандидатуре. Ты коммуникабельный, умеешь найти общий язык с любым человеком. С болью и состраданием относишься к пациентам. И что главное — быстро всё схватываешь. Поэтому, будучи руководителем данного учреждения, при выборе на эту должность я бы непременно остановился на твоей кандидатуре. У тебя, Алексей, есть все данные, чтобы быть действительно хорошим хирургом. С условием — ещё годика два поработать под моим руководством. А коль хотите знать, кого назначат, то это будет уважаемый всеми Бабаков.                — Ну, вы шутник, — громко рассмеялся Дроздов. — Да он приехал позже меня. У него вообще нет практического опыта. Это настоящая бездарь. У Бабакова хорошо получается только с медсёстрами «трахаться».                — Вот его и назначат, — уверенно произнёс Головченко.                — Хм, вы по каким критериям это определяете? Откуда у вас такие глубокие познания?               
— А здесь большого ума не надо, — просто нужно знать, какую должность в верхах медицинской иерархии занимает его отец, — спокойно сказал мужчина. — Вот японка мать, развёл я здесь демагогию, — спохватился заведующий. Он быстренько взял коньяк и стал снова разливать по рюмкам.                — Может, хватит? — нерешительно заговорил Дроздов. — Вам сегодня ещё дежурство предстоит в больнице.                — Не волнуйся, всё будет нормально, — решительно сказал Головченко. — Давай, бери. Нужно допить весь коньяк.

                ***
Возвращаясь с дачи домой, Игорь Лосев решил забежать на часок к своему другу по работе. Причина зайти была весьма веская: Михаилу сегодня исполнилось тридцать пять лет. Лосева хозяева дома встретили очень радушно. Ведь он не просто гость, а ещё и крёстный отец их сына. Гостеприимство кума затянулось до глубокой ночи.                — Игорь, оставайся у нас, — строго сказала Светлана. — Ты же сильно пьян.                — Действительно, — заплетающимся языком проговорил её муж. — Оставайся, кум. Вот тебе диванчик, ложись, а завтра утром пойдёшь домой.                — Да перестаньте вы, — возразил Игорь. — Мне идти тридцать минут до дома, буду я вас стеснять. — Он решительно взял пальто и стал надевать.                — Господи, — воскликнула Светлана. — Миша, останови его, он же еле стоит на ногах.
— Да всё нормально, — запротестовал тот. — Пока дойду до дома, у меня вся пьянка пройдёт.               
— Точно дойдёшь, кум? — спросил Михаил, вылезая из-за стола.                — Одна песня — и я дома, — пошутил Игорь. Хозяин и гость, качаясь из стороны в сторону, вместе вышли на улицу. Игорь стал открывать калитку и, не удержавшись, повалился на землю, потянув за собой Михаила.                — Мать твою, — заругался пьяным голосом хозяин. — Кум, пошли, на самом деле переночуешь у нас. На удивление, Игорь быстро поднялся и помог встать Михаилу.                — Спасибо тебе за угощение, — проговорил он, пожимая ему руку. — Ещё раз поздравляю тебя, Мишка, с днём рождения. Живи счастливо. Люби крепко свою Светлану и будь здоров.               
— Спасибо и тебе за подарок, — ответил Михаил.
— Ну, коль не хочешь оставаться, тогда не буду задерживать. Давай шагай, а то уже поздно.                Игорь ничего не ответил и быстро зашагал в направлении города. Идти было недалеко. Дом кума находился в получасе ходьбы от его девятиэтажного дома в микрорайоне. Отойдя на небольшое расстояние, Лосев понял, что за тридцать минут он вряд ли дойдёт. Чем дальше он отдалялся от дома, тем медленнее и тяжелее становилась его походка. Только сейчас он заметил, что с неба хлестал самый настоящий дождь.                — Вот это зима, — нецензурно выругался Лосев.
— И куда только смотрит небесная канцелярия? — Буквально на глазах вся его одежда промокла.                — Чтоб ты провалилась, сволочь небесная, — закричал он, грозно махая кулаком в сторону неба. Покачиваясь, словно на палубе корабля, мужчина подошёл к небольшой речке, через которую лежал металлический мост. Чтобы взобраться на него, Лосеву предстояло преодолеть три ступеньки. Решительно шагнув на первую, он потерял равновесие и, не успев ухватиться за перила, рухнул спиной на мокрую декабрьскую землю. Кряхтя, с трудом поднялся и снова попытался взобраться на мост. Однако, как нарочно, сил не было, чтобы так высоко поднять ногу.                — И какой гад сделал такой высокий мост? — выругался он про себя. — Блин, я действительно опьянел, — невольно подумал Лосев. С такими мыслями он опустился на колени и ползком стал карабкаться на лестницу.                — Хорошо, что темно и поздно. А то сейчас такая молодёжь, всё что видят всё в интернет выбрасывают. Тогда от позора, хоть в омут с головой.                — Фу, — с облегчением выдохнул он, взобравшись. — Я только боялся.                Оказавшись на мосту и крепко держась за поручни, он медленно зашагал.                — Не дай Бог упаду, — пронеслась мысль в голове. — Вмиг окажусь на дне. Интересно было бы со стороны посмотреть на свои похороны. Моя Люба явно бы ревела на всю квартиру. Жалко детей, конечно. Два пацана-школьника, им отец ой как сейчас нужен. — Тьфу, мать твою, — выругался вслух Лосев. — И лезет же разная чушь в голову. Преодолев мост, он медленно сошёл с него. Дождь незаметно перестал, словно небесная канцелярия действительно услышала его угрозы. Взамен дождю налетел порывистый и колючий ветер. И, как показалось Игорю, начинал браться мороз. Пальцы рук закоченели и перестали слушаться. От холода он стал дрожать и колотиться.                — Сейчас приду домой, сразу залезу в ванну. Жена, конечно, раскричится, что сильно напился. А разве я часто пью? Вот за три месяца — первый раз. Другие мужья каждый день пьют, ничего. Никаких скандалов и криков. А тут один раз выпьешь — так порой чуть не до драки доходит. Пройдя небольшую улицу, Лосев заметил, что в каждом доме не было света. Все уже давно спали. Зато впереди показался микрорайон со светящимися, как новогодняя гирлянда, окнами. Сил идти уже не было. С большим трудом передвигая ноги, Игорь, спотыкаясь, остановился на обочине передохнуть. До дома оставалось рукой подать. Чтобы не упасть, он обнял стоящий рядом дорожный знак.                — Немного передохну, — решил он, присаживаясь на корточки. Рядом валялся кусочек хлеба, какой-то рваный пакет и две пустые бутылки из-под водки.                — И есть же такие свиньи, — произнёс вслух Лосев, словно рядом находился собеседник. — Зачем после себя оставлять такой срач?                Неожиданно его глаза закрылись, и он, потеряв равновесие, завалился спиной на землю.               
 — Вот чёрт! — Последнее, о чём он успел подумать: десятая чарка на посошок с Михаилом была точно лишней. Уже не пытаясь подняться, мужчина закрыл глаза и в один миг провалился в мертвецкий пьяный сон.

                ***

— Вот я не понимаю, Владимирович, откуда у людей такой негатив к милиции? Недавно возвращаюсь от родителей в город. Едет Шукелович — председатель колхоза на своём BMW. Я немного съехал на обочину и спокойно жестом показываю ему остановиться. До города ведь двадцать километров. И что ты думаешь? Этот выскочка, эта зажравшаяся мразь, не только не остановился — он даже скорость не сбавил! А проезжая мимо, нагло показал мне в окно кукиш!               
Водитель-милиционер не сдержался и захохотал.                — Владимирович, чего ржёшь? Я — работник милиции. Любой водитель обязан остановиться. — А вы ему, товарищ капитан, не указ. Он председатель из другого района.                — Я этого типа однажды поймал в нашем городе пьяным за рулём. Он тогда слёзно умолял не наказывать его. Схватил меня за руки, трясёт и говорит: «Уважаемый товарищ Раздёрин, дорогой Фёдор Иванович, будьте человеком, мы ведь в одном районе родились. Ваших родителей знаю. Завтра свинину им привезу на дом». И знаешь, я ему поверил. А он — тварь, морда протокольная... Капитан замолчал и пристально посмотрел в боковое окно.               
— Останови! — резко скомандовал он.                — Что случилось? — удивился водитель, так резко нажав на тормоз, что заскрипели шины. Капитан, ничего не объясняя, вышел из машины и увидел лежащего мужчину возле дорожного знака.                — Допился, мать его... — зло выругался Раздёрин. — И вот с такими отбросами общества мне приходится иметь дело. Водитель, глядя на обледеневшего человека, не сдержался: — Похоже, человек замёрз.                — Какой он человек? Самый настоящий бомж. Посмотри, сколько пустых бутылок из-под водки рядом.                — А мне кажется, — возразил водитель, — он вовсе не бомж. Одет прилично.

— Все они прилично одеты, — с брезгливостью бросил капитан.
 — Давай, бери за ноги, бросим его в кузов. Отвезём это «чадо» в больницу.
Буквально через пять минут наряд подъехал к приёмному отделению больницы. Дежурный врач Головченко, с тяжёлой головой от выпитого коньяка, быстро осмотрел тело. Мужчина был замёрзший, весь синий и обледеневший. Пульс не прощупывался. Желая поскорее закончить с неприятной процедурой, врач недовольно спросил: — Фамилия?               
— Капитан Раздёрин, — бойко ответил Фёдор Иванович.                — Да не ваша, а его, — врач указал на обледенелый труп.                - Да откуда нам знать, мы его на улице подобрали. При обыске в карманах найдена пачка сигарет «Мальборо», — капитан на секунду замялся, покраснев, добавил, — и пачка презервативов «Зимбабве», с ароматом малины.                — Ой, а он, наверное, был сексуальный? — вмешалась в разговор медсестра. — Интересно, а дети у него есть? И как давно он замёрз? — обратилась она к милиционерам.               
— Хрен его знает, — уклончиво ответил капитан, - с интересом посмотревши на собеседницу.                — Вот я помню, двадцать лет назад, — присела на диван медсестра, — была такая же морозная погода. Пошли мы с девчонками на танцы в соседнюю деревню...                — Слушай, Клавка, — перебил её Головченко, — отойди со своими воспоминаниями, пока я тебя этим молотком не пришиб.                — Ну что, поехали? — неуверенно спросил капитан.                — Куда поехали? — взорвался врач. — Берите носилки, отнесём его в морг. Ему уже помощь не нужна.

                ***
                Приняв ночную смену, Курочкин Василий Сергеевич почувствовал грусть и хандру. Отработав водителем на скорой помощи сорок лет, он вышел на пенсию, которая оказалась настолько мизерной, что хоть плачь. Чувствуя себя ещё крепким и здоровым мужчиной, устроился сторожем при больнице. Хотя зарплата была копеечной, это всё же стало неплохим подспорьем для семейного бюджета. Однако настроение его испортилось, когда Курочкин узнал, что строительство новой больницы в центре города завершено. Со следующего месяца весь медперсонал переедет в современное медицинское учреждение. А это означало, что сторож там уже не понадобится. Старая больница, состоящая из деревянных построек, скорее всего, будет снесена. Шесть лет он проработал сторожем, охраняя больничную территорию. Работа была спокойной и ему нравилась, особенно летом. С наступлением холодов начинались проблемы. Помещение, выделенное для сторожей, не отапливалось. Хотя какое там помещение! Старый длинный барак, где администрация больницы разместила городской морг. По словам старожилов, он был построен ещё до революции и когда-то служил панской конюшней.                С двух торцов здания были пристроены крыльцо с коридором и входом. Один из входов администрация больницы решила заколотить. В результате на одну дверь прибили большой лист фанеры, а пустующий стеклянный коридор отдали сторожам. Здесь не было ни отопительных батарей, ни электрических розеток. Поэтому зимой в помещении было так холодно, что хоть волков гоняй. Из-за этого Курочкину не удавалось уснуть. Хотя он надевал валенки, ватник, пальто и шубу, побитую молью, всё равно было холодно.                – Вот гады, – пробормотал он. – Вас бы посадить в этот вытрезвитель, сразу бы сделали отопление. Кряхтя, он поднялся с больничного топчана и потер замерзший нос.                – Ну, коль не хотите делать обогрев, тогда сами будем греться по-другому. Василий Сергеевич достал кусок сала, хлеб и бутылку самогонки. Налив себе полный стакан, быстро выпил и стал закусывать. Настроение немного улучшилось. Снова налив такую же порцию, он решил повторить. Но едва поднёс стакан ко рту, как за стенкой, где находился морг, послышался грохот. Курочкин вздрогнул и прислушался. Тишина резала уши. Сердце сторожа забилось чаще.                – Что это могло быть? – тревожно подумал он. – Может, покойник ходит? – невольно мелькнуло в голове. – А может, врач пришёл, а я, сторож, сижу и не знаю об этом. От этой мысли он вскочил и выбежал на крыльцо. Сделав первый шаг по деревянному полу, поскользнулся и на заднице съехал по ступенькам на землю.                – Вот мать твою за ногу! – выругался он. – Ты смотри, какой гололёд!                Сторож подошёл ко второму входу здания и, убедившись, что дверь закрыта, осторожно передвигая ноги по обледеневшей земле, вернулся в помещение.                – Наверное, крысы буянят, – успокаиваясь, подумал Василий Сергеевич. На столе стоял недопитый стакан самогонки. Он сел на стул, взял его в руки, поднёс к губам и начал пить маленькими глотками. Вдруг прямо в забитую дверь кто-то яростно заколотил.                – Сволочи-и-и, откройте! – раздался душераздирающий крик из-за тонкой фанеры. У сторожа от страха выпал стакан из рук, и он пулей выскочил в коридор. Забыв про гололёд, он снова упал и уже кубарем скатился с крыльца. Тяжело поднявшись и прихрамывая, побежал к дежурному врачу.

                ***
                Клавка, сидя в белом халате, усердно чистила свои накрашенные ногти. На вошедшего сторожа она посмотрела снисходительно и не смогла сдержать эмоций.                — Ну, что, Василий, греться пришёл? Ты же оделся, как мешок. Курочкин, запыхавшись от быстрого бега, заговорил торопливо: — Клава, там, это... — он махнул рукой в сторону морга, — мертвец ходит.                — Где? — спросила медсестра с убийственным спокойствием, словно мертвецы каждый день бегали под окнами. Курочкину хотелось ответить ей матерным словом в рифму, но он сдержался и зло крикнул: — В морге!                — А чего ты орёшь? — вдруг вспылила Клавка. — Опять нализался домашней бормотухи? Возле тебя стоять невозможно — запах такой, что с ног сшибает. Василий понял, что от этой крашеной фурии толку мало.                — Где дежурный? — резко спросил он. — Иди, позови его.                — Вот брошу пост и побегу звать, — театрально развела руками Клавка.                — Тебе надо — сам иди и зови. Он в ординаторской, — добавила она недовольно.

                ***
               
Час назад Николай Петрович зашёл в ординаторскую, сделал себе кофе и, удобно устроившись в кресле, включил телевизор. Переключая каналы, он заинтересовался фильмом под интригующим названием: «Пятница, 13-е». Какое-то время доктор с интересом следил за развитием событий, но к середине фильма глаза его начали слипаться, и он незаметно для себя уснул. Сон был коротким и тревожным. Ему снилось, будто он бродит по какому-то заброшенному дому. Вдруг откуда-то выбежал человек в маске и начал его душить. Головченко хотел закричать, но не мог открыть рот. Хотел убежать, но не мог пошевелиться. Неизвестно, чем бы закончился этот кошмар, но в этот момент в ординаторскую ворвался сторож. Окликнув пару раз спящего доктора и не получив ответа, Курочкин подошёл к нему и начал трясти за плечи. Головченко дёрнулся, как паралитик, и проснулся. Глаза его были полны ужаса. Курочкин только хотел отступить и перекреститься, но не успел. Доктор вскочил, с непонятным воплем размахнулся и ударил сторожа кулаком по голове. Тот, больше от неожиданности, чем от удара, рухнул на пол.                — Мать твою за ноги! — громко выругался Курочкин. — Вы чего, Петрович, руки распускаете? — поднимаясь с пола, обиженно произнёс сторож.                — А ты чего здесь? — удивлённо спросил доктор, словно ничего и не произошло. Сторож снял шапку и почесал макушку.                — К вам лучше не ходить. Одной рукой прибьёте.  Он помолчал и тихо добавил: — Там, в морге, мертвец ходит.                — Скажи честно, Василий, — кивая головой, заговорил дежурный, — пил сегодня?                — Скажу честно: пил. Но ты же меня знаешь, Петрович, врать не буду, — быстро заговорил сторож. — Внутри морга кто-то ходит. Слышен грохот и крики: «Сволочи! Откройте, суки!» — Вот так прямо и кричит? — уже улыбаясь, переспросил Головченко. Сторож понял, что, если не убедит дежурного, придётся возвращаться в сторожку. А идти одному Курочкину совсем не хотелось. От одного воспоминания о том, как неведомая сила рвалась к нему в дверь, у него до сих пор дрожали колени.                — И не только так, — подтвердил сторож. — Честно скажу, я испугался. Давай убегать, а он кричал вдогонку: «Подайте мне дежурного! Я из него котлету сделаю, вместе с этой проходимкой — Клавкой!»                — А я-то при чём? — крикнула недовольно медсестра, тихо стоявшая позади сторожа.                — Тьфу, мать твою, напугала! — плюнул Василий Сергеевич, чуть ли не в лицо Клавке.               
 — Вечно ты подкрадываешься тихонько. Всё вынюхиваешь, да подслушиваешь, стукачка ментовская.                — Ты что, алкаш, себе позволяешь? — заорала на всё отделение Клавка.                — Успокоились оба, — с улыбкой произнёс доктор. — Собираемся и идём смотреть, кто там шастает. Если никого не будет, — Петрович показал кулак сторожу, — берегись, Василий. Он набросил на плечи куртку и вытащил из кармана молоток. Хотел положить его на стол, но, подумав, вернул обратно в карман. Клава, снимая со стенда ключи от морга, прихватила со стола большие ножницы. — А вдруг придётся защищаться, — мелькнула у неё мысль. Через пару минут троица вышла на улицу и направилась к моргу. Идти было недалеко, всего сто метров, но из-за гололёда все несколько раз поскользнулись. Больше всех досталось Клавке, которая вышла в туфлях на высоких каблуках. Как и предполагалось, на дверях морга висел большой амбарный замок.                — Вот только зря пришли, — полушёпотом с недовольством промолвила медсестра. — Пошли назад, Петрович.                — Нет уж, — категорично заявил Головченко. — Раз уж пришли, зайдём и посмотрим. Все поднялись на крыльцо, и доктор открыл замок. Войдя в коридор, они увидели вторую дверь с меньшим замком.                — Василий, — окликнул Петрович сторожа, — дай фонарик.                — Хм, откуда он у меня? — тихо и слегка заплетающимся языком ответил Курочкин.                — Ты же сторож, — вмешалась Клавка. — Он у тебя должен быть.                — А ты мне его давала? — вспылил Василий Сергеевич. — Не хватало, чтобы я за свои деньги ещё и фонарики покупал.                -  Ну и купил бы, - парировала Клавка, - ты же зарплату и пенсию получаешь.                — А ты мои деньги не считай, — не сдержался Курочкин.                — Да закройте вы рты! — вскипел доктор. Он нащупал в темноте замок и, долго ковыряясь, наконец открыл его. Как только дверь отворилась, в нос ударил специфический, неприятный запах. Теперь предстояло шагнуть за порог и включить свет.

                ***

 Игорь Лосев очнулся. Ещё не открыв глаза, он почувствовал тошнотворный запах. — Может, соседка этажом ниже опять жарит свои пирожки на продажу? — подумал он. Людмила нигде не работала и с раннего утра начинала жарить беляши. Мясо для пирожков ей приносили бомжи с городской бойни. И хотя она его вымачивала и добавляла кучу специй, во время жарки всё равно стояла такая вонь, что Лосевы сразу закрывали форточку. — Нет, это был другой, непередаваемо противный запах. Тело Игоря горело, словно он находился в котле с раскалённой лавой. Во рту пересохло, и мучительно хотелось пить. Лосев открыл глаза: вокруг была такая тьма, что невозможно было что-либо разглядеть. — Наверное, жена шторы закрыла,
— подумал он. Игорь поднял руку и начал ощупывать лежащую рядом жену. Он провёл пальцами по её волосам, глазам, носу, губам. Рука опустилась ниже, коснулась груди. Жена спала голой! Это озадачило Игоря. Он сильнее прижал ладонь к её груди. Вдруг ему стало плохо. Жена была холодна, как покойник. — Чёрт возьми, да она умерла! — Лосев вскочил с кровати. Но, как только опустил ногу, с грохотом упал на пол. — Нет! Это была не кровать. Где я? Игорь сжал голову руками, пытаясь вспомнить последние события. Может, от удара, а может, от того, что жар сменился дрожью, но память начала проясняться.                — Так, — медленно промолвил он, — я был у Мишки. Выпили хорошо. Потом пошёл домой. Стоп! Домой не дошёл, на перекрёстке присел. — Блин, — выругался Лосев, — я же уснул у перекрёстка. Где я? Может, умер? Он поднялся с пола. Глаза уже привыкли к темноте, и он увидел очертания двух тел, лежащих на столе. Тошнотворный запах вновь ударил в нос, подсказывая ответ на его вопрос.
— Я в морге! Значит, я мёртв? Невольно он взвыл, как раненый зверь. — А может, и не умер? — вдруг подумал он и начал щипать себя за шею, бить ладонями по щекам. — Похоже, живой. От этой мысли стало немного легче. Значит, его подобрали, посчитав мёртвым. Но на смену радости пришли злость и обида. Вдруг в дальней стене послышался стук.
— Я так и думал, — мелькнула мысль, — меня идут спасать. Он бросился к двери и начал колотить кулаками. — Сволочи! Откройте! За стеной послышался топот и стук закрывающейся двери. — Вот негодяи, услышали и сбежали, — догадался Игорь. — Наверное, решили, что я оживший мертвец. Он с лёгкой улыбкой подумал, что эту историю никто не поверит. Сердце колотилось, как трактор. Лосев окинул взглядом лежащие тела и подумал, что ни один мертвец ещё не ожил после смерти. Главное — он жив, и это уже хорошо. Но тело так продрогло, что зуб на зуб не попадал. — Слушай, братан, — произнёс он вслух, — срочно что-то предпринимай, иначе действительно станешь покойником. Словно прислушавшись к внутреннему голосу, Лосев начал прыгать, бегать взад-вперёд. Неизвестно, сколько прошло времени, но от этих действий ему стало жарко. Вдруг он услышал за стеной разговор. Кто-то открывал двери морга. — Наконец-то, — подумал Лосев, и слёзы потекли из его глаз. — Ну её к чёрту, надо завязывать с пьянством. Он счастливо вздохнул и вдруг задумался. Может, от пережитого стресса, а может, от счастья, что его сейчас спасут, но он решил пошутить. Дверь открылась, и грузный мужчина, шагнув через порог, начал шарить рукой по стене в поисках выключателя. В этот момент из темноты к нему подошёл Лосев и схватил его за шею. — Я пришёл за тобой! — громко крикнул он. Мужчина рванулся к выходу, сбив на пути женщину. За ним бросился вдогонку какой-то дед в шубе. А женщина, поднимаясь, начала выкрикивать такие ругательства, что Лосев не удержался и шлёпнул её по заднице. Женщина завизжала так, что в соседних отделениях зажегся свет. Она с криками «Насилуют!» кубарем скатилась с крыльца. Забежав в приёмное отделение, Клавка заметила, что осталась в одних носках, потеряв туфли во время бегства. Сразу вызвали милицию. Приехавшие сотрудники установили, что при проверке морга не оказалось одного из тел. Был составлен протокол: «При опросе дежурного врача Головченко Н.П. выяснилось, что отсутствует мужчина, которого привезли несколько часов назад в обледенелом состоянии. По указанию врача он был помещён в морг, так как при поступлении не подавал признаков жизни. Именно он ожил и стал нарушителем спокойствия». Медсестра Клавдия Стукачова по секрету призналась, что при поступлении обледенелого тела она находилась рядом и была удивлена, что дежурный врач не проявил должного внимания. По её мнению, если бы ему сделали искусственное дыхание и массаж сердца, он бы пришёл в себя. «Врачи обнаглели, — добавила она, — все дела перекладывают на медперсонал. Головченко нужно выгнать на пенсию. Иначе будет работать, пока его ногами вперёд не вынесут. Опрос сторожа Курочкина ничего не дал. Он вёл себя неадекватно, пел песню «Плыл по городу запах сирени» и выкрикивал: «Смерть ментам! Врачам — свободу!» При проверке на алкоголь алкотестер зашкалил и сломался. Сторожа отправили в вытрезвитель.

                ***

Этот случай стал известен городской прокуратуре.                — Такой вопиющий факт нельзя оставлять безнаказанным, — отметил старший следователь Геннадий Бусов. Было возбуждено уголовное дело, но оно быстро застопорилось. Никто из сотрудников милиции, ни доктор, ни медсестра не запомнили лицо обледенелого мужчины. В местной газете опубликовали объявление с просьбой явиться в следственный отдел, но мужчина словно испарился. Последняя надежда была на отпечатки пальцев, оставленные на пачке сигарет и презервативов. Но и эта нить оборвалась. Капитан милиции Раздёрин признался, что пачку сигарет отдал водителю, а презервативы использовал в личных целях. — Я подумал, что покойнику они уже не понадобятся, — пояснил он. Дело против врача закрыли из-за отсутствия состава преступления. Администрация больницы отстранила Головченко от должности заведующего хирургическим отделением и лишила его премии. Сторож Курочкин был уволен за употребление алкоголя на рабочем месте. Медсестра Клавдия Стукачова получила благодарность и премию за добросовестный труд.

                ***
               
                Эпилог
                Как только доктор Головченко узнал, что на него завели дело, он, не раздумывая подал заявление на увольнение. Однако, дело против врача, вскоре закрыли из-за отсутствия состава преступления.
Первые дни бывший доктор провёл в уединении, не выходя из квартиры, словно потерянный, переступая из угла в угол, не находя себе занятия. Но судьба, как часто бывает, не оставила его надолго в покое. Ещё не прошло и месяца, как к нему поступило предложение из частной хирургической клиники. И он, не раздумывая, согласился.
На сегодняшний день, эскулап в белом халате и грамотный хирург в одном лице продолжает работать, не глядя на возраст.                Он по-прежнему востребован, его мастерство и профессионализм продолжают вызывать глубокое уважение. Десятки, сотни людей, которых он спас от коварных лап онкологии, теперь живут полной жизнью, благодаря его таланту и самоотверженности. Они молятся за его здоровье, боготворят его и низко кланяются ему в благодарность.                Возможно, именно это и есть высшая награда для человека, который всю свою жизнь с честью и достоинством несёт в сердце клятву Гиппократа. Ведь истинное счастье — не в славе или богатстве, а в осознании того, что твой труд, твои знания и умения дарят людям жизнь, надежду и свет. И доктор Головченко, без сомнения, заслужил эту награду сполна.