Часть Вторая Сажа и пепел. Глава V

Это была неровная, ухабистая дорога, полная радостей и переживаний. Подобно героям героических баллад он преодолел тяготы и лишения лишь для того, чтобы проделав долгий путь вернуться в точку отсчёта - к родным стенам. Но в отличие от героических сказаний здесь его не ждали ни слава, ни покой. Каменистая тропка, пролегающая сквозь сад, казалась узкой и серой, ноги хлюпали в лужицах накрапывающего дождя. Всё вокруг казалось притворным и ненастоящим - заборы уменьшились, бордюры сравнялись с землёй, а дом... Та радость, что неумолимо выталкивала юношу вперёд, дарила возможность легкомысленно парить над дорогой - гордость от успешной сдачи экзаменов, угасла почти мгновенно.

Перед ним высился прогоревший костёр, который зачем-то принял очертания отчего дома. Айсхилл встретил своего вернувшегося жителя с порога окатив из корыта липкими брызгами слухов и скабрезных домыслов. Верить в них не хотелось. Нельзя. Нельзя было верить в подобное. Но теперь, когда травы и почтовый ящик под родными стенами сменились пеплом и подкопченной грязью, правда становилась болезненно неопровержимой. Выгоревшая коробка зияет неприветливой чернотой, в которую нехотя погружается Персиваль.

Не смотря на то как хмурые облака сегодня застилают небосвод, мужчине приходится потратить несколько секунд прежде чем глаза привыкают к темноте жилища. Мысленный же взор в этом не нуждался - тот вглядывался в стену, украшенную рисунками Агаты, стол за которым они обедали, потрёпанное кресло где можно было забраться с ногами, перекидывая их через широкий подлокотник, шкаф в котором так удобно прятаться, расталкивая вещи родителей… Всего этого здесь больше нет. Безжалостно фокусируясь на прилипшей к стенам копоти, глаза обнажали правду которая насыщала кровь дрожью. Подселяла в душу страх, постыдный, отчаянный. Его детство едва угадывалось в обугленных головешках. В корешках книг пожранных стихией. Памятных книг.

Тогда мир нависал над маленький мальчишкой, слабым, но никогда не беззащитным. Отец и мама окружали его теплом, способные уберечь от любой напасти. Радостно он вышагивал по рынку Невервинтера, и голова едва успевала поворачивать тело следом, чтобы увидеть каждую причудливую вещицу вокруг. Едва ли не с тем же детским упоением мама носилась между развальчиками усеянными десятками книг. Любопытный взгляд скользил по оттискам названий, прежде чем она хватает добычу и тянет из целой стены томов, тут же погружаясь в чтение.

Это была особенная книга - продолжение повестей, что подарили ему имя. Матушка любила читать о сэре Персивале, заражая своей любовью всех домочадцев и неосознанно подталкивая детей равняться на героическую фигуру. Стремиться к идеалу доблести и доброты. Теперь, когда уязвимо хрупкое детство сменилось пеплом и тленом, подобный альтруизм кажется столь же сказочным и несовместимым с реальностью как существование дев томящихся в высоких башнях или семечек исполняющих желания.

Чем больше Перси прохаживается по залам, тем сильнее чернота налипает на его ботинки, переползая с одежды прямо в душу. Отец был непростым человеком, а с с уходом супруги стал и вовсе невыносим. Он странно себя вёл, пропадал на день-два, возвращался пьяным и потрёпанным. Ссорился со всеми, даже с самим собой. Но даже в темнейшие из дней юноша не мог представить чтобы его папа был способен сотворить подобное. Не говоря уже об убийстве сыновей. Это просто, дьявол его разбери, невозможно.

Тело сестры так и не нашли. Мысль о том, что она сбежала, уехала из города, укрылась у друзей или соседей, казалась единственным лучиком света, пробивающимся в логово прогорклой темноты, которым обратились родные стены. Растерянность и печаль быстро сменяются уверенностью. Настанет время когда он сможет дать волю скорби, но сейчас он обязан отыскать Агату.

Предпочитая копаться в мыслях вместо окружающей разрухи Перси сам не замечает как ноги преодолевают маршрут которым двигались тысячи раз. Горстки пепла и недоеденные пламенем металлические остовы размечают чёрными линиями место некогда считавшееся спальней. Его комнатой. Не взгляд, а сердце быстро узнаёт в причудливой гряде угольных столбиков самый его любимый подарок, давний, словно из другой жизни - шахматный набор, застывший на подоконнике посреди партии. Сметая пальцами черную зернистую пыль в которую обратилось всё его детство, Персиваль с удивлением обнаруживает предмет, знакомо ложащийся в ладонь. Фигура коня. Она оказывается совершенно невредимой и можно было бы подумать, что пламя и вовсе не коснулось её, вот только шахматный рыцарь стал красным, как если бы оказался сделан из раскалённого жгучего металла.

До боли сжимая фигурку в кулаке, юноша спешит прочь, уже у самого выхода замечая небольшую игрушку растянувшуюся посреди золы и пепла. Это Сэр Ланцель. Уши аккуратно пришиты, оба глаза на месте. Их матовая поверхность глядит в его сторону, пока Персиваля захлёстывают воспоминания о сестре.

Он слышит её голос. Крохотная девчонка стоит как он сейчас, застыв в проходе, обнимая плюшевого кролика. Заглядывая в глаза любимому брату снизу вверх, она неуверенно лопочет, желая понять почему тень папы всякий раз остаётся ждать снаружи, когда тот возвращается домой. Улыбаясь, Перси треплет сестрёнку по голове, как никто другой наслаждаясь талантливыми выдумками сестры. Это же нужно представить - чтобы человек оставался без тени, стоит ему переступить порог!

Аккуратно поглаживая её рыжие волосы, он отвлекает серьёзную девчушку от странных мыслей, рассказом о вкусностях которые купил специально для неё. Всё что ей нужно, это съесть весь ужин, прежде чем добраться до сладостей. В этот момент сестрёнка мнётся, заводит ладошки за спину, как делает всякий раз когда пытается перехитрить взрослого, и наигранно покорно соглашается на подобный уговор. Пока Перси ухмыляется её непосредственности, она тянет его к качелям. И вот ветра уже овевают её непослушные локоны, девчушка радостно хохочет, а качели взвиваются всё выше. Это напоминает ему о матери, которая точно так же раскачивала его посреди уютного дворика. И только искренний восторг сестры не позволяет грусти достигнуть сердца... Агата так похожа на маму.

Тогда, словно чувствуя перемену настроения и разделяя грусть по утраченной матери, девочка выпрыгнула с качелей. Расстройство читалось в звонком голосе, вспомнившем о его отъезде. Агата приблизилась, обняла его, дала волю слезам, но упорно повторяла - экзамены будут ему нипочём.
— Но, ведь экзамены тебе нипочём, правда?! Доблестный сэр Персиваль может справиться с чем угодно!
— Конечно... конечно, Агата, я обязательно со всем справлюсь и вернусь со множеством гостинцев для тебя.
В картинном жесте он припадает на колено, их глаза становятся очень близко и он клянётся в этом как делали рыцари в книжках, на которых они оба росли. А после, вспомнив о сладостях, Агата уже уносится в дом, на бегу размахивая Сэром Ланцелем, удерживая его за длинное ухо.

Кролик лежал в углу, будто отполз подальше чёрной мыли и мусора. Его тканевая шкурка почти не обгорела. Прогоняя воспоминания, Персиваль поднимает игрушку с пола. Может это добрым знак? Смахивая слезу юноша покидает стены, оставшиеся не более чем руинами воспоминаний, удерживая в одной руке кролика, а в другой шахматного коня.

***

Очередной город, где очередные стражники в очередной раз избавляют бедных путников от тяжести оружия и сумок, под которыми нещадно гнулись усталые плечи. Десяток дуэргаров, не меньше, выстраивается круговой стеной и медленно надвигаются, смыкая живой барьер из одинаково угрюмых лиц. Угрюмых и одинаковых, если быть точным. У стражников есть подозрения за которыми, в прочем, не следует ни обвинений ни угроз, а потому потолкавшись плечами мы сдаёмся, удовлетворившись положением на которое не могли рассчитывать в плену у дроу. На руках смыкаются кандалы, до смешного тонкие, но отнюдь не хрупкие.

Окружающим происходящее не в новинку, это заметно по виду незнакомцев, не столько подозрительному, сколько понимающему. Подземные дварфы оказываются просты как гвоздь и столь же прямолинейны, в этом Торгар был прав. В одном лишь наш временный попутчик ошибался - нас ведут не в крепость глубинного короля. Процессия направляется на восток, вдаль от Сломленного Пика, вдоль берега, прочь от Базара Клинков. Очень скоро мы утыкаемся в твердыню, мало отличающуюся от любого другого защитного здания в Греклстью. Местечко кажется довольно пустынным, но это обманчивое чувство испаряется по мере приближения, не оставляя сомнений в том, насколько хорошо оно охраняется.

Внутри, коридоры похожие один на другой, утыканы тусклыми факелами с интервалами одинаковыми до безобразия. Сами того не ведая дотошные бородачи создали самую неприятную среду для воришки вроде прошлого меня, вытравив мелкие намёки из окружения и собственного внешнего вида. Одинаковые дварфы создали однообразный тоннель, словно идеальный прямоугольник проходящий через толщу камня. Проход разделялся на множество своих братьев-близнецов, которых так же забыли снабдить индивидуальностью. Ни пылинки вокруг. Мимо проносится череда небольших камер, но нам конечно же достаётся каменный мешок, четвёртой стеной которого является тяжеловесная решётка из толстых металлических прутьев. Пространство внутри вымощено отстоящими от стен плитами в пару ярусов, служащими заменой койкам. Заботливые пленители даже снабдили эти гладкие надгробия тончайшими спальниками, во избежание путаницы. Одеяла, своим плетением более походивщие на сеть, одинаково сохраняли и тепло и прозрачность наших взаимоотношений. Что такого мы вообще могли стащить у надзирателей, чтобы тайно прокопать массив кромешного камня? Важно отметить, что не смотря на подобное гостеприимство, подземные дварфы лишаются возможности стать нашими друзьями, когда заталкивают внутрь Сарита, отбирая у него протестующего Стуула.
— Друзья! Друзья, не хочу быть трактованным превратно, но ваши рожи пугают нашего маленького спутника, не могли бы...
Не желая учиться дипломатии, мне в четыре руки помогают разместиться внутри камеры, бросая в самые глубины. Как мячик я отскакиваю от пола и стен, повисая на кованой решётке.
— Эй! Хээй! Мы подозреваемые, а не преступники! — кричу я в надежде застать рядом хоть кого-нибудь из невидимых соглядатаев. Я вне себя. Мне просто хочется справедливого отношения - быть красавчиками это ещё не преступление. Хотя... может быть я ещё недостаточно ознакомлен с местной культурой.

Нас остаётся семеро. Баппидо скрылся, стоило группе проникнуть в город, Торгар распрощался с нам за миг до прихода стражи, а Ханаан… даже не знаю когда она исчезла. Может быть её утончённый вид достаточно красноречиво свидетельствовал о непричастности чародейки к группе усталых беглецов и стража прошла мимо? Так и вижу - одна одинёшенька, она прогуливается по рынку и в попытках найти на прилавке заколдованную удочку пока ещё не заметила отсутствия остальных, даже моего. А я ведь мужчина видный - нечёсаные волосы, рваная рубаха пропахшая рыболюдами... мечта да и только.

Теперь, когда нас покинул ещё и Стуул остаётся только гадать как долго его споры позволят нам слышать друг друга безо всяких слов. По ту сторону решётки слышится сопение, шорохи шагов и редкий кашель невидимых надзирателей. Ещё какое-то время я как можно громче я распространяюсь о нашей невиновности и местной неблагодарности. В конце-концов мы помогли защитить их форпост. Персиваль присоединяется ко мне у решётки.
— В моём рюкзаке лежит рекомендательное письмо! Оно от ваших собратьев! — с недюжинной силой он орёт в бесконечный коридор, но ещё больше усилий тратит на попытки опробовать прутья и хоть немного разогнуть их. Вопреки нашему поведению время продолжает идти, неспешно и тихо. Любые возгласы одиноко повисают в воздухе прежде чем медленно раствориться в забытии.

Из медитативного транса полнейшего бездействия нас выводит лязг открывающейся двери и звук шагов, шелестящих и приглушённых.
— Не стойте столбом! Потушите факелы! — требует неприятный женский голос.
Камера окончательно погружается в темноту. Нехорошо плодить подобные предрассудки, но судя по требовательной речи и резкому трону, не оставляющим во мне желания познакомиться с их обладательницей, мы повстречали очередную тёмную эльфийку. Услышав её речь Сарит поднимается к решётке и без труда выискивает в кромешном мраке свою сестру, пришедшую чтобы позлорадствовать над судьбой презренного родственника. Уже через минуту факелы вновь разгораются, а зловредные гости исчезают без следа.
— Саллит служит дому Меззрим — с досадой произносит дроу, сползая вдоль стены на пол, — они снова взяли наш след и поспешат воспользоваться столь затруднённым положением, если мы не поспешим всё исправить. Не обманывайтесь, дуэргары - не меньшие работорговцы, чем мои сородичи.
У судьбы и впрямь мрачное чувство юмора.

За размышлениями о её хитросплетениях проходит час, может быть даже несколько. Следующим дуэргаром который является к нам оказывается угрюмая женщина с бледным лицом. Не позаботившись о наведении иллюзий она твёрдой походкой прошла через весь коридор и застыла напротив решётки. Её волосы походили на львиную гриву, а броня просто увешана разнообразным оружием. Суровый взгляд окидывает камеру из-под насупленных бровей, после чего дуэргарка отворачивается и кивает. Незримые руки дребезжат ключами, отодвигают решётку а после выводят Персиваля и меня. Я пытаюсь поджать ноги и немного проехаться на этих злых немногословных тумбочках, но те очень скоро до боли выкручивают мне руки, вынуждая выбирать между переставлением ног и падением носом вперёд. Сопровождаемые грохотом множества шагов мы проходим через сеть коридоров прежде чем оказываемся в крохотном помещении где есть только стол и несколько стульев. Когда нас усаживают напротив неприветливой женщины становится ясно - металлическая мебель прикручена к полу. От количества сгрудившихся вокруг невидимок трудно дышать. Справа доносится скрип пера, шорохи раздаются от входа и я готов поклясться, что периодически слышу чьё-то дыхание позади себя, прямо за левым плечом. Понятно. Значит бить будете.

Всем своим видом демонстрируя страх, но не раскаяние я подаюсь вперёд и напрягаю мышцы, стараясь сгруппироваться. Будет ли странным если я подниму ноги на стул, притянув колени поближе к груди? Здесь я не просто чужеземец, я ведь дважды варвар для этих злых и пунктуальных созданий. Взгляд в сторону Персиваля - ничего. Ментальная связь даруемая грибными спорами выветрилась. Нужно как-то предупредить его, однако всё его пронзительное внимание достаётся одной лишь дварфийке. Та вздыхает, выставляет сомкнутые ладони на стол и начинает допрос. Забавно это всё - кажется мы слышали слова друг друга в головах так долго, что начали мыслить схожим образом. Ведь как иначе благородный Персиваль - благородный по духу, а не происхождению, что на мой взгляд является единственным видом благородства - как иначе он мог лгать столь уверенно, и в столь свойственной мне манере?

Сейчас он цедит только слова правды, избегая неудобных подробностей и обличительных нюансов нашего положения. Доносы некой Ксалит? Притязания Ильвары Миззрим? Дроу ведь должны клеймить своих рабов, будь мы беглецами об этом ведь свидетельствовали бы невольничьи метки... Вы спросите почему вообще отвечать приходится ему, когда есть обворожительный и словоохотливый Джар’Ра? Да всё потому, дорогие мои, что каждый раз когда я без тени лжи рассказываю о гибели Слупладопа, нашем долгом пути и бесконечной героизме который облагодетельствовал в том числе и славный народ дуэргаров, бледное лицо дварфийке начинает темнеть, глаза краснеть, а взгляд устремляться мне за спину. Всякий раз когда эта мудрая и наверняка (по крайней мере с точки зрения её соотечественников) сексапильная женщина говорила мне отвечать по существу, я всё больше выходил из себя. Понятно, что на её глазах подозреваемый извивался как пустынная кобра усыпая сухие истины красками подробностей - я даже наличие запрещённого порошка у себя в сумке умудрился оправдать хаосом, который царил в деревне куатоа, когда её мы покидали. Но я сам, ожидающий что вот-вот меня уже выволокут со стула и начнут пинать коваными сапогами, желал лишь одного - возмутиться. Подняться и завопить: Правда не терпит краткости, истина не может быть простой, а справедливый суд скорым! Как вообще это прокоптившееся захолустье узнает какие мы потрясающие, славные и симпатичные, если скромный Джар’Ра не расскажет детально о каждом триумфе? Не удивительно, что требуя вместо правды кратких ответов они остаются обмануты. Это единственная справедливость которой они достойны.

Сложно сказать насколько мы были убедительны, но когда дуэргарга указала на дверь, я с трудом удержался от просьбы не провожать нас, так как и сам прекрасно уяснил дорогу. Моя копилка пополнилась ещё одним допросом на котором бедного Джар’Ру не стали колотить. Растём. После того как нас возвращают в камеру, невидимые руки подхватывают и выпроваживают Тенебрис и Ахану. Признаюсь, поначалу я даже не особенно волнуюсь. Самые серьёзные вопросы уже решены, да и кто решится обидеть очаровательную альтруистичную девчушку в компании с механической кошечкой? Только какой-нибудь бессердечный, посеревший от собственной злобы, жалкий, мерзкий, словно крыса забившийся под землю негодяй! Ах, да… Волнение растёт по мере того как допрос затягивается и я начинаю расхаживать по камере, замеряя крохотное пространство нервными шагами. Когда треск нервных мыслей достигает апогея, из рассудка проникая в уши я запоздало узнаю в нём лязг сапог, бряцающих по коридору.


По безучастному лицу автоматона сложно что-либо предположить, а вот огромные глаза побледневшей жрицы говорят о многом. Так мы узнали, что споры миконидов связывают вообще всех оказавшихся рядом. Какой-нибудь профессиональный убийца, незримый дух, а так же, банально, любой невидимый стражник мог услышать сегодня много лишнего - сомнения благочестивого Персиваля, ставящего под сомнение идею торговли временно магическим оружием, наши коварные споры и пересуды или, хуже того, клятвенные заверения Тенебрис поддерживать свою инфузию ровно до тех пор пока мы не покинем этот мерзкий городишко. С самого начала допроса механическая изобретательница углубилась в роль безучастного механизма, доводя уже до того рассерженную дуэргарку до белого каления, просьбами формулировать запросы менее размыто, так чтобы на них можно было ответить односложно. Мне бы в пору расхохотаться - лекарь вкусил собственного лекарства и оно оказалось горьким на вкус, беда в том какой жуткий оборот принимает ситуация. Когда беседа зашла в тупик, наших героических подруг потащили в подвал оснащённый под пыточную.

Любой ценой желая выяснить почему наши мысли невозможно прочесть и состоим ли мы в сговоре с иллитидами, Ахану начали медленно растягивать на дыбе. Тошнотворно. Не трудно представить чем мог закончиться такой допрос, если бы всё продолжалось своим чередом. Именно в этот роковой момент, по словам девушек, в дело вмешался обещанный Торгаром связной.
— Он сказал... сказал магическое воздействие мозгоедов оставляет след которого ни один из нас не испускает, а ещё... что-то о торговце, признавшимся в клевете... по его словам, торгаш просто наживался на иноземцах, плохо знакомых с местными устоями. — робкий голос Аханы едва слышим, но куда печальнее её отрешённый взгляд. Девчушке не позавидуешь.

Через каких-то пол часа нам посчастливилось свидеться с таинственным благожелателем лично, ведь именно он сопровождал Сарита, Джимджара и Дерендила на пути в камеру. “Связной с кошачьей мордой” оказался табакси - одним из этих забавных человекоподобных котов. Вот уж чей род может посоревноваться со мной в склонности к путешествиям. Многие из них забредали и в мой родной город. Долговязый рыжий котище, сверкал глазами в полутьме и выглядел как заправский великосветский щёголь. Голос у него был жеманный, даже слегка манерный, под стать изысканному костюму украшенному драгоценными камнями и дорогими орнаментами с позолотой.
— Разрешите представиться, имею честь приветствовать вас, уже практически стоящих одной ногой на свободе, Пять Орехов — протягивает он витиевато, отвешивая почтительный поклон, — и сожалеть вам же, так как не смог добраться сюда раньше. Большинство вопросов разрешились, едва ли не сами собой, необходимо было только немного, как это говорится, подтолкнуть. Ближайшую ночь вы проведёте здесь, пока решаются последние вопросы. Уверяю - бюрократия, да и только. Но если в городе кто-то готов за вас поручиться, подобная счастливая весть повысит наши шансы на успех.
— Они так и не дали мне объясниться и предъявить бумаги с дуэргарского аванпоста — отвечает Персиваль со смесью усталости и обиды, — но кроме этого есть ещё торговец в зелёном... он сказал спросить о нём в Сломленном Пике...
— Верз — встреваю я, — его звали Верз. А ещё Ирвин. Кажется он алхимик или вроде того. Для него у нас тоже есть весточка от друзей.
— Что ж, дорогие друзья, это существенно улучшает моё настроение, Ирвин, Верз, вот оно значит как. Я займусь ими немедля. — произносит щёголь поигрывая золотой монеткой, прокатывая её вдоль пушистых пальцев, а после снова пряча в карман, — Не будет лишним отметить - настали смутные времена для Греклстью, поэтому на вас поглядывают не только как не бесправных проходимцев - тут уж извините, не мои слова, - но и как на свежую кровь. Многие разрозненные группировки могут обратить взгляды к наёмникам доселе не завязанным в местных делишках. И при следующем разговоре с госпожой Блэкскалл, вам стоит принять её предложение. Для этого оцените хотя бы её дружеский жест - никаких повторных экскурсий в пыточную. На этом спешу откланяться.
Кажется следующую ночь мы потратим старательно примиряясь с мыслью о работе на очаровательных, умных, красивых и очень невидимых служащих здешнего правопорядка. Я повторяю за Персивалем - вежливо киваю, и слегка отступаю от решётки.
— Хм... а это тело... Изготовлено в Имаскаре или Малхаранде? — произносит табакси неожиданно, я даже подумал он обращается к дуэргарам, но Тенебрис подаёт голос из глубин камеры.
— К сожалению, я и сама достоверно не знаю.
— Что ж... В таком случае - Спокойной ночи. — напутствует нас Пять Орехов и удаляется.

В отсутствии Стуула разговоры не особенно вяжутся - голос Дерендила похож скорее на каменный скрежет, тёмный эльф знает на всеобщем всего пару слов, да и остальные оказываются слишком взвинчены чтобы вести праздные беседы. Тенебрис достаёт пару отмычек, которые запрятала под ножной пластиной и усаживается позади Персиваля подгонять детали корпуса. Ловко управляясь с инструментами она хвастается сколь бесшумным становится её собственный металл по сравнению с доспехами юноши. Ахана полна печали - девчушка толком не отошла от сурового допроса. Греклстью во всём его великолепии в виде смога, гари и грохота давит на неё ещё больше чем заточение у дроу или плен куатоа, где она пусть и с трудом, но могла слышать шум воды. Жрица Истишиа, пойманная в клетку из стали и камня, укладывается на пол, растягиваясь, раскидывая руки, словно силясь если не услышать, то почувствовать озеро, над которым возвышается крепость. Она медитирует в поисках мудрости и сил для помощи остальным, то есть в очередной раз молится о нас, пропащих. Влажное пятно расходится под её щекой, липкое, пощипывающее. Расползаясь по камням пятно растёт и к удивлению окружающих из него появляется крохотная прозрачная ящерица, просачиваясь к Ахане сквозь щели в плитах. Страшно представить на что будет способна эльфийка посреди открытого океана, когда мы выберемся на поверхность.

Даже в таких комфортабельных условиях группа решает нести дозор. Уже ставший важной традицией, сегодня он позволяет шумные вздохи и зёвы невидимых надзирателей, еле слышно пихающих друг друга, если сопящие звуки обращаются храпом.

***

Персивалю снится сон. Из темноты выплывает лицо отца. Знакомые черты со временем огрубели, а затем опухли от постоянного пьянства. Этот образ вспыхивает в сознании несколько раз, а затем гаснет, уступая место полноценным сновидениям.

Юноша едет верхом на коне. Обычно это дело давалось ему с некоторым трудом, но во сне он скачет мастерски. Лоснящиеся бока выносливого скакуна скрыты полным боевым облачением. Поднимая взгляд вдоль сильных вздымающихся боков коня он и на себе видит яркие дорогие латы, поблескивающие в редких лучах тусклого дня. Туман вокруг расступается, уступая место грозе. Остановившись перед оградой воитель спешивается, осматривая множество надгробий возникших словно грибы после дождя. Скакун единожды привстаёт на дыбы, недовольно поводя головой. Его собственные ноги так же вызывают ливень грязных брызг устремляясь вперёд. Преодолев кованый барьер Персиваль блуждает среди могил. Надписи и числа виднеются на каждой из них, но сторонятся его взгляда, словно не желая быть прочитанными. Отвлекаясь от них, юноша замечает новые очертания - фигуры, примечательные, смутно знакомые. Это его спутники. Скитаясь по кладбищу и рассматривая надгробия друзья изредка переступают оградки, но не замечают ни его, ни друг друга. Он зовёт их раньше чем задумывается о происходящем, однако возглас повисает в тишине звоном, не отвлекая от блужданий никого. Ни единую душу кроме крохотной фигурки в плаще, наблюдающей издалека.

Это Агата! Агата здесь, он знает это. Воитель спешит вперёд, вытягивая руку. Персиваль тянется к сестре, ускоряется с каждым шагом, но чем дальше удаётся продвинуться преодолевая надоедливые заборчики, тем сильнее отдаляется фигура сестры. Её очертания с каждым мигом становятся меньше и наконец исчезают, растворяясь в туманной мгле. Друзья остались далеко позади. Где он теперь? Взгляд опускается к надгробию. Могильная плита странным образом напоминает шахматную фигуру - широкое круглое основание, удерживает столп со сферическим навершием. Пешка. Как он мог не заметить этого раньше? Поля-клеточки! Ограды расчерчивают пространство на идеальные квадратные участки, шахматные поля! Тотчас багрянец заливает очертания друзей и его собственные руки делая происходящее окончательно ясным. Все они - фигуры на доске, ожидающие своего часа. Алеющие. Бредущие вразнобой без какой-либо стратегии, стоит настать их очереди. Вот если бы нашёлся кто-то способный увидеть доску целиком и расставить всех на подходящие позиции!

Стараясь разобраться в происходящем, Персиваль закрывает глаза, визуализируя шахматную партию, с каждой её фигурой и любым замеченным движением. Мысленно, он представляет как перемещается. Делает ход. Ограда перед ним поддаётся. Преодолевая её, он наконец видит соседние клетки и чёрные фигуры, проступающие из тумана. Неизвестный игрок отвечает и сию секунду солдат, закованный в тёмные доспехи, угрожающе наступает на него. Если Персиваль не ответит тем же, вражеская пешка медлить не станет и съест его. Выхватывая меч из ножен Персиваль поднимает его перед собой, но готовится не к бою, а к шахматному дебюту, собираясь избавиться от недруга.

Ни препятствий, ни сомнений. Рассчёт безупречен. Дружеская рука направляет его. Опуская клинок юноша бескровно сражает чёрного воителя, мгновенно растворившегося в чёрной дымке. Тёплая властная длань не сходит с плеч, недвусмысленно возвещая о своём присутствии. Юноша оборачивается и замирает, сердце его делает сальто, наполняясь невыносимым ликованием, пока образ застилает собой всё доселе виданное. Нисходя с небес в воздухе парит рыцарша в красных доспехах. Её очертания, сами её суть и облик наполнены целительным успокаивающим светом, словно маяк пронзающий темноту грусти и отчаяния. В руках её пылает клинок, светлый лик девы прогоняет страх, а смех гасит грозовые облака, пропуская солнечные лучи в этот хмурый мир.

В этом свете, доспехи Персиваля вновь начинают блистать, а прочие фигуры наконец замечают его присутствие. Глаза друзей и недругов обращаются в сторону воина ступающего по пути пешки. Его роль мала, путь предсказуем и неспешен, каждое движение вокруг определяет грядущую судьбу и влияет на исход следующего поединка. Неизвестность страшит, но он не робеет - некоторым пешкам по силам даже стать ферзём - с этими мыслями он передаёт себя в объятия предназначения, доверяясь той, что движет им на шахматном поле бытия. Вновь обращаясь взором к несравненной рыцарше, он видит как алый клинок взметается вверх, указывая за спину. Там скрывается одинокая фигура в плаще. Рыжие волосы выбиваются из-под капюшона. Она движется гораздо быстрее него. Ещё одна пешка, облачённая в чёрное устремляется к восьмой клетке. Совсем близко. Растерянно и испуганно она озирается, продвигаясь по доске, вороватой походкой, лишённая дружеской ладони на плечах.

***

Как бы ни были тверды каменные плиты, а одеяла дырявы и тонки, большинству удаётся перевести дух, утрясти в голове тревожные мысли и в очередной раз проникнуться идеей Светлого Завтра. От местного воздуха, задуваемого сквозь какое-то огромное кузнечное горнило, в горле поселился приторный ком. Связки дерёт изнутри, там настойчиво свербит, а слюна оказывается густой темнеющей массой. Сколько бы я ни пытался, тюремная диета с допросами на обед и мрачными обещаниями на ужин не идёт мне на пользу и я пытаюсь успокоить урчащий живот и пересохшие губы отстранёнными мыслями - впереди ещё один день когда нет нужды ощупывать взглядом потолки в поисках тварей готовых нами пообедать. Подземье медленно и уверенно закаляло наши тела и сердца, но мне до боли в сердце противно называть это учение достойным.

Звуки издаваемые множеством ног растаптывают тишину. Многочисленны отряд дуэргаров, прекрасно видимых, выводит семерых узников на встречу с начальницей тюрьмы. Утренняя прогулка по однотипным коридорам оказывается как нельзя кстати, наполняя тревожные тела долгожданным движением. В комнату для собраний мы заходим проснувшимися и готовыми к очередному допросу с пристрастием. Просторное помещение почти полностью занято обширным длинным столом и множеством стульев. Поверхность столешницы усеивают бумаги, какие-то свитки и металлический куб сильно напоминающий диковинку из столовой форпоста. Узкие оконца больше походят на бойницы, факелы сверкают снаружи, создавая тревожную подсветку на фоне вечной ночи царящей под пещерными сводами. Дуэргарский уют во всей его красе, не иначе. За спиной дуэргарки виднеется величественный бюст, в чьём профиле я безошибочно углядел бы сходство с королём Стилшедоу которого видел на монете, если бы только эти местные не были так похожи друг на друга - женщины, мужчины, дети - все они. Начальница следит за нами глубоко посаженными глазами.
— Обращайтесь ко мне госпожа Эрда Блэкскалл, или просто госпожа Блэкскалл. Садитесь. — ни намёка на предложение в серьёзном глубоком голосе.
— Я постою, с вашего позволения — с лёгкой, вежливой улыбкой произносит Пять Орехов и застывает позади ряда стульев, пока начальница стражи приводит в действие куб. Опрашивая присутствующих на предмет имён она пронзает каждого говорящего своими внимательными сероватыми глазами и снабжает имя кратким описанием внешности, обращая внимание по большей части на самые явные и поверхностные черты.
— Увы, положение ваше не завидно — произносит она под конец, вот только я не слышу и капли сопереживания, — честные дельцы предложат чужеземцам вроде вас только самый черновой труд и даже это будет серьёзным везением. Куда вероятнее вы загремите на рынок в качестве рабов. Или того хуже. — выдерживая паузу, она медленно оценивает эффект произведённый её словами, — Как служащая во славу великого Короля Стилшедоу, однако, я готова проявить своё расположение и даровать присутствующим присоединиться к труду делающему жизнь города приятнее и безопаснее. По крайней мере, если вы действительно такие хорошие наёмники как это утверждается в рекомендациях собранных господином Пять Орехов. Если в проявите благоразумие и согласитесь, мы даже воздадим должное чужестранцам, уделившим внимание заботам на которые у нас нет ни времени, ни дополнительных сил.

Старательно обрисовывая положение дел нам, неразумным, Эрда Блэкскалл хоронит нас под формальными оборотами, хотя по смыслу происходящее походило на перешёптывания посреди воровского притона, только Там подобная работа обсуждалась быстрее и честнее. Город хочет чтобы мы отследили дерро по имени Дроки. Каменная Стража уже давно точит на него зубы, но каким-то феноменальным образом мелкий проходимец умудряется обходить каждого невидимого стражника и любую засаду, избегая поимки. Будучи посыльным сразу у нескольких преступных групп, гном явно задействован в доставке информации и контрабанды - настоящее бельмо на глазу властей. Среди примечательных группировок следует отметить две крупнейшие - Серых Призраков - сборище воров и наёмных убийц, а так же Совет Савантов - общество дерро обладающих непозволительной для их народа властью, в силу владения магией. Из примечательного в Дроки только его скромный рост, даже по меркам его соотечественников, неизменно яркий костюм, множество сумок и головной убор с двумя хвостами. Чаще всего его видели на Базаре Клинков. Под конец брифинга нам даже выдают особые значки стражников.
— Эти знаки позволят вам попасть в те части города, куда обычным чужестранцам путь заказан и отпугнут излишне норовистых дерро, когда вы спуститесь в Провал Ладогера. Не вздумайте вершить самосуд, прикрываясь ими. — веско произносит Эрда. Будь наша воля мы и в провал-то не сунулись бы, Торгар настойчиво советовал нам не ходить туда ни при каких обстоятельствах. Судя по переговорам дварфийке с нашим табакси, потусторонняя скверна успела проникнуть и за стены этого дружелюбного городишки, заставляя местных вести себя нетипично. Подобно чудикам из Общества Великолепия местные будут счастливы подходящему образцу приведённому для проведения опытов - это в числе прочего. Стража будет крайне, Крайне довольна и при нахождении нами одного только Дроки, или даже его головы, если к ней будет прилагаться должное количество обличительных улик. Справимся - получим право мотать из города с вещественным вознаграждением по количеству заслуг, просто и ясно. И никаких пыток. Она прямо таки повторила это, убеждаясь нашей способности понимать всеобщий язык. Озвученное предложение действительно начинало казалось наилучшим исходом, при учёте местных нравы.
— Один из вас должен будет остаться на время вашего благородного труда на благо Греклстью. — добавляет Эрда сухо, как бы между прочим, мигом погасив радостный огонёк в глазах Пяти Орехов, как и мы все мысленно праздновавшего бескровное решение конфликта. Свет падающий из бойниц высвечивает частички пыли. Пылинки блестят в свете факелов и огней от кузней, кружась в медленном подозрительном вальсе, прежде чем застывают в воздухе. Мы чувствуем как безумие подступает к нам в своей обычной, раздражительной манере. Ахана пригибается, закрываясь от песчинок, Персиваль, зажимаясь, даже умудряется сказать “Только не опять!”, а мы с Артемис вновь любопытствуем что же такого важного хочет показать нам неведомая сила.

Аккомпанемент из комариного писка и городского грохота сливается в монотонный шум. Кабинет приходит в движение меняясь и вытягиваясь, а пустота проглатывает его часть, оставляя только капитана стражи. Та стоит за столом, волевое выражение лица не покидает госпожу Блэкскалл не смотря на перемену собеседников. Перед ней стоит Ибис Скиталец - неприятный тип с посохом обмотанным красной нитью, что возглавлял нашу транспортировку. Поодаль застыла высокая девушка пребывающая в непроходящем подобии лёгкой грусти. Высокая, молодая, статная, она одета в походное платье с белоснежным плащом, покрытым золотой вышивкой. Её образ так сильно контрастирует с угрюмостью Греклстью - кажется будто и её светлые волосы и открытое лицо светятся, излучая доброту пока она вглядывается мимо эльфа, препирающегося с дуэргаркой.

Ибис как раз пытается убедить суровую подземную жительницу в чистосердечности подарка, то и дело кивая на металлический куб на столе.
— Госпожа Блэкскалл, никакая это не взятка, а лишь инструмент. Стабильный, понятный, не дающий осечки. Он будет сохранять голоса окружающих без искажений и ошибок так, как это не под силу лучшему писцу.
Пока они спорят, девушка блуждает по комнате. Её взгляд скользит по окружению сокрытому от нас темнотой, а затем медленно фокусируется на нас. Не на том месте где мы сидим, нет - она буквально поворачивает лицо к нам, так что я могу разглядеть всё, вплоть до трёх бусин белого золота, разместившихся на белоснежной коже лба в форме треугольника. Тело её словно пробивает молния, а из груди вырывается возглас. Блуждая взором между мной и автоматоном она сообщает:
— Могущество, что даруют вам исчадия это благословение и в то же время проклятие. Используйте его для борьбы с ними, но не дайте себя поглотить. Ваши души ещё можно спасти, но всего один лишний шаг и вы отправитесь в бездну!

С последним звуком покинувшим её губы, женщина гаснет и замирает, расфокусировано глядя мимо меня.
— Мой Бог вновь вещал через меня... — бормочет она взволнованно, встречая исключительное непонимание со стороны Ибиса скитальца, явно недовольного чудачествами спутницы и неприступной Эрды Блэкскалл, продолжающей стоять со скрещенными на груди руками.

Медленно возвращаясь к реальности, мы наблюдаем как в комнату приносят Стуула. Выпуская споры, грибочек вытягивает ручки к Ахане и в наших головах раздаётся разобиженный голос, полный сожаления.
— Ахана! Они!.. они! Я так волновался! Простите меня! Я хотел, чтобы нас подслушали! — мысли миконида заглушаются плачем, пока жрица заботливо поглаживает его по шляпке и укачивает на коленях.
— Друзья. Если никто не возражает, я готов остаться и послужить вам хотя бы так. Я довольно вынослив и успел немного привыкнуть к жизни в заключении. — произносит Дерендил приподнятым голосом, стараясь приободрить нас на пороге непростого решения, — Я буду с нетерпением ждать нашей встречи и верю, что случится она незамедлительно.
С пол минуты поглядев на него мы нехотя киваем, настраиваясь на очередное отчаянное предприятие. Кроме символа Каменной Стражи - металлических жетонов с гравировкой по периметру, нам так же приносят наши вещи.
Вопрос о здравомыслии пленителей вспыхивает во мне с новой силой, когда я оглядываю свою сумку, и снаряжение товарищей - оружие и доспехи оказываются приведены в полнейший порядок и вычищены до блеска, бумаги после изучения сложены и рассортированы, деньги на месте до последней монетки, а на дне моей сумки… там покоятся чёрный клинок питающийся демонической кровью и мешочек с наркотическим порошком, уложенные аккурат между отмычками и ломом.

Снаружи нас вновь обдаёт жаром. Стук молотков, резонирующий со стенами множества фабрик, смешивается в угрюмую рабочую песнь, вместо слов которой изо ртов вырываются ядовитый дым, мгновенно прибиваясь к земле собственной тяжестью. На миг мне кажется, что никакого каменного свода над нами нет, а безграничное синее небо уже давно заволокло непроглядным коконом чёрного смога, которым пропахло всё вокруг, даже мы сами. Наши души всё ещё умудряются противиться этой жилой коптильне, но вот одежда и волосы провоняли знатно.

Следуя за табакси мы уходим на запад, туда где ещё по прибытии виднелся приметный сталагмит возвышающийся над бесконечным зеркалом озера. Широкие слюдяные грани возносятся вверх скошенным шпилем с надломленной верхушкой. Сломленный Пик, представлял собой очередную каменную сосульку, возносящуюся вверх на радость предприимчивым подземникам, вырезавшим внутри жилые помещения. Разместившись в десятках метров от береговой линии. Дорога круто заворачивала с причала и продолжалась над водой, виде моста раскинувшегося на несколько десятков метров. Я испытываю затруднения, потому что называть его верёвочным, значит излагать истину, но оскорблять постройку бедностью описания - на деле, сооружённая из нитей подобных морским канатам, эта длинная переправа практически не раскачивалась под весом множества дуэргаров снующих по ней.

Отделившись от нас, Пять Орехов достаёт монетку и ловко прокручивает между пальцами, прежде чем вновь спрятать в карман всё это время деловито разговаривая со стражами. Увиденный несколько раз трюк уже не вызывал прежнего эффекта, однако охранники расступаются, пропуская нас в просторное, на удивление уютном местечко, до краёв заполненное местными. В глубинах помещения табакси отдёргивает шторку, открывая приватное пространство заполненное не очень изысканными, но всё же очень удобными диванами с мягкой обивкой. Тенебрис в восторге. Первое уютное местечко спустя недели и месяцы пути, эдакий укромный уголок вдалеке от основной коптильни - ради подобного стоило потерпеть в застенках. Позволяя расслабленной атмосфере проникнуть внутрь тела я слегка отодвигаю шторку и украдкой поглядываю на основное помещение.

Грубая утилитарность добралась и до этого заведения. Обязательные элементы преследующие удобство и расслабленную атмосферу соседствовали с намёками на присутствие иноземных гостей, но этим всё и заканчивалось. Во всех прочих аспектах таверна была создана преследуя всего две функции - удобно сидеть и вкусно есть. Грибы лежащие на барной стойке были единственным элементом претендующим на звание украшения, да и те были позабыты там случайно одним из служек. В плане пищи заведение оказывается куда более разнообразным - здесь находится и добрый эль и травяной отвар для нашей жрицы, нам предлагают множество видов мяса, свежие фрукты и незнакомые мне ягоды. Может ли это местечко соперничать с тем логовом которое неожиданно сотворила для себя Тенебрис? Ничуть. Предпочёл бы я питаться здесь в окружении угрюмых дуэргаров вместо того чтобы жевать сушёную рыбу, напряжённо взирая на враждебную темноту пещер? Пожалуй. Собрать бы ещё всех друзей вместе. Пока Дерендил сидит в застенках, а мы на подушках, кусок решительно не лезет в горло, но я пропихиваю его туда, с большим усердием. Всё таки банкет наш новый приятель Пять Орехов.

По крайней мере он так заявил. На деле, мой въедливый мозг попорченный межчеловеческими сношениями оценивал ситуацию сложнее - хотя великодушный рыжемордый котище безусловно вносит деньги за этот обед, по-настоящему его оплачивает каждый из нас, участвуя в завуалированной беседе о демонах. Подобно нашей угрюмой нанимательнице, табакси очень озабочен потусторонним влиянием, находя некоторые его воздействия на редкость полезными. Легкодоступной информацией стоит торговать пока она ещё горячая, поэтому я преподношу всё нами увиденное под видом размышления о пчёлах, проникших в дом доселе не знавший подобной напасти. Проникнув в жилище, жужжащие трудяги принялись обустраивать его на свой лад, отчего жильцы никогда не знаю когда надевая любимые тапочки или старенькую шляпу рискуют внезапно погрузиться в мёд и восковые соты. Подобная конспирация делает беседу по-своему уморительной, особенно когда приходится медленно погружать в неё ребят вроде Персиваля, который обеспокоенно поглядывал на нас с табакси, словно мы обезумели от выпитого вина. Иносказание казалось мерой вынужденной, но оправданной в городе полном подлецов и невидимых мордоворотов, шпионящих за всеми и для всех. Иногда наблюдая за новым другом мне казалось, что Пять Орехов прекрасно их видит, и не упускает возможности погромче да попрезрительнее обратиться к кому-то в пустоту, ловя на себе недружелюбные взгляды.

— Госпожа Блэкскалл, да облагодетельствует её службу король Стилшедоу...
— Слава Королю Стилшедоу! — радостно восклицаем мы хором, ударяясь кружками, напрочь заглушив размышления табакси.
— ... верно, слава... Ах, да - Госпожа Блэкскалл не преувеличивала, будучи чужаками вы не на очень хорошем счету. Местные являются приверженцами определённого формализма и для них беспринципные приезжие немногим лучше местных изгоев, вроде дуэргаров отлынивающих от данной им работы — при этих словах Пяти Орехов мы дружно загрустили, вспоминая недавнего попутчика, но сам рассказчик этого не заметил или виду не подал и продолжил, — Но я знаю как поправить дело - вам следует завести друзей, чем влиятельнее тем лучше! Не смотря на скверный инцидент, прошу прощения за каламбур, вы уже неплохо справились, особенно для существ пробывших в городе жалкие пару дней. Можете мне не верить, но подвиги людские поныне на слуху и вероятнее всего и другие местные фракции обратят пристальное внимание на разношёрстную компанию вроде вашей.

Весёленькая перспективка, ничего не скажешь, но с другой стороны выгоднее было держать руку на пульсе. Даже если самые ужасающие душегубы не распаляют ваших амбиций, банально приятно знать об их существовании, а ещё приятнее - о конкретном месте их существования. Кроме нарывающего гнойника на теле города - провала в котором живут дерро, были здесь и каменные великаны, чьё существование очень заинтересовало Ахану. Поговаривают, что эти мудрецы верные королю, не подпускают к себе почти никого и способны разговаривать с камнем, так же как наша жрица с водой.
— ...хотя обращать внимание я советовал бы всё же на дуэргаров. Не смотря на природную озлобленность эти господа всегда выплачивают свои долги. А там, кто знает - может быть и большие шишки сочтут вас полезными. Представьте! - оказаться на аудиенции у самого Великого Кузнеца! Вот уж чьему гостеприимству нельзя отказывать ни под каким видом! И подумайте, что ваш дражайший поклонник Пять Орехов блажит наяву, отнюдь! — табакси нагибается над столом и переходит на заговорщицкий шёпот, — ходят слухи... у них возникли кое-какие проблемы с Серыми Призраками - местными наёмными убийцами. До недавних пор те держались тише воды, однако вот, осмелели, решили откусить побольше на фоне странностей заполонивших Подземье. Я бы и сам не прочь разобраться в происходящем, и это делает наше товарищество только крепче. Верно, друзья? Об остальном - не могу, ни-ни, по крайней мере не сейчас и не здесь. Некоторые отъявленные махинаторы проворачивают свои делишки в туннелях под городам, по крайней мере такие вести мне птичка на хвосте принесла, но вот сам я не из таких.

Пока Джимджар обставившись едой уплетает во всё пузо, табакси вновь проявляет странный интерес к механическому телу Тенебрис, отмечая, что в последний раз когда ему попадался на глаза подобный доспех, тот был вовсе не так функционален. Не знаю, видит ли он насквозь вообще всех, как этих бедных невидимых доносчиков, но перед самым прощанием Пять Орехов рассказывает о своей дружбе с Элриком - талантливым учёным и другом Артемис, которую он видел, пускай она его и не вспомнит. Я же в ответ напутствую его своими надеждами на повторную встречу, при которой угощать он нас будет действительно за свой счёт.

С осознанием того как прочно мы увязли в дымном городишке приходит и нужда найти ночлежку на несколько дней. “Логово Голбарна - не то место в которое вам хотелось бы отправиться, но единственное которое примет таких как вы” - так кажется говорил Торгар, тыкая пальцем в изображение квартала неподалёку. При ближайшем рассмотрении таверна больше походит на подвал - узкие крысиные туннели пролегают в камне, расползаясь во все стороны от душного вестибюля. Пещерный комплекс предоставляет не комнаты а обширные житницы с индивидуальными ямками в стене. Углубления вполне позволяли растянуться во весь рост, но уютными совсем не выглядели. Голые стены дополняли столы и стулья созданные путём совмещения плохо лежащего мусора до состояния чего-то достаточно прочного чтобы уместить на себе вещи или ваше седалище. Не замечая никого, за рабочим столом скучает рослый дуэргар в видавшем виды фартуке. Заплатив на всех пять сребреников за пять дней мы получаем возможность ночевать в небольшой зале умещающей не меньше пятнадцати выемок в стенах, снабжённых тонкими подстилками. Часть углублений уже заняты похрапывающими постояльцами. Понимаю, по мнению Торгара, долгое время жившего на аванпосте где вилки лежали идеально симметрично с точностью до миллиметра -данный постоялый двор был ничем иным как символом жизненного упадка, но по прошествии нескольких месяцев в Подземье с грустью сообщаю - данное местечко не попало бы даже в середину списка самых паршивых мест для ночёвки, которые нам доставались.

Заметив наше плачевное состояние минувшим утром, мудрая Тенебрис предлагает подыскать что-нибудь для спасения наших лёгких от чёрной копоти. Единственное подходящее для подобных поисков место чудесным образом оказывается и стартом наших поисков неуловимого Дроки - настала пора вернуться на героическую тропу, с которой нас бесцеремонно выдернули служители правопорядка, впереди - Базар Клинков! Расталкивая толпу где встречается понемногу представителей множества рас и народов мы приближаемся к знакомому рынку, когда ритмичный стук молотков и гул кузниц на секунду заглушается громогласным рёвом. Раздаётся грохот обрушивающегося камня и среди столбов поднимаемой пыли показывается двухголовый- гигант. Великан с серой кожей словно обезумев несётся вперёд, сметая арку над входом на рынок. Замирая и мысленно собираясь, я вглядываюсь в движения исполина, силясь понять, что делать в сложившейся ситуации. Засыпая зевак крошевом чудовище неслось сквозь торговые ряды. Оно только походя задевает стражника, но коренастый дуэргар пролетает несколько метров, приземляясь практически у наших ног с отвратительным хрустом. Едва ли живое тело должно издавать подобные звуки. Друзья тянутся к оружию и я следую за ними, на ходу соображая как наши иголки могут остановить нечто настолько крупное.