Это случилось в Италии 17

Положив трубку, Кошка вернулась в кресло.
— Обещали перезвонить в течение получаса.
— Мы подождем, — отозвался Эспозито.
Герцогиня шевельнула ладонью, и Эдуардо Герра начал готовить новые коктейли. Все молчали, и лишь на каминной полке громко тикали золотые часы, на их корпусе красовался герб Манчини.
— Эдуардо!
Старик выпрямился и посмотрел на Гая.
— Синьор?
— Позови Марию.
Эдуардо позвонил. Через минуту в дверь постучали, вошла Мария. Увидев столько людей, она смущенно затеребила край фартука.
— Принеси мой кейс, Мария. Черный, он в моей спальне, на камоде.
Мария выбежала из комнаты. Все взоры обратились на Гая, требуя пояснения столь странной просьбы. Он же спокойно потянулся за сигаретой.
Эдуардо продолжил смешивать коктейли. Кубики льда позвякивали так громко, что заглушали тиканье часов. Все молчали. Да и что они могли сказать после всех лицемерных фраз, отзвук которых до сих пор витал в воздухе?
…Я лгала и победила. Ты лгала и проиграла. Я рисковала, как и ты, но твои слабости предали тебя, а мои - помогли победить. Мою ложь сочли правдой. А из твоей - свили  петлю и набросили тебе на шею. Ты знаешь, что мы все продаемся. Признай, что мы все – предатели, настоящие или потенциальные убийцы. Только кто-то из нас более коварен и более безжалостен, чем ты…
— Может, пора уже покончить с этим, капитан? — Раздраженно заговорила Бьянка. — Эта история очень неприятна для нас всех.
— И для меня также, ваше сиятельство, — успокаивающе сказал Эспозито. — Прошу вас, герцогиня, еще немного потерпите.
Мария принесла кейс, торопливо отдала его Гаю, и убежала на кухню рассказать остальным слугам, что происходит в гостинной. Гай открыл кейс, достал ручку и блокнот, повертел их в руках, и положил на стол. Все, как завороженные, глядели на него. Эдуардо начал разносить коктейли.
— Эдуардо! — вновь окликнул его Гай. — Подойдите ко мне.
Старик тщательно вытер руки салфеткой и, после секундного колебания, подошел к Гаю.
— Эдуардо, как ты понимаешь, я собираюсь покинуть этот дом. В Италии есть старый добрый обычай - награждать верных слуг. Ты - слуга моей жены, но ты служил и мне. И, в знак моей благодарности, я хочу вручить тебе подарок.
Его сиятельство достал из кейса плотный серый конверт. Старик вопросительно посмотрел на герцогиню. Та кивнула. Эдуардо взял конверт и поклонился.
— Большое спасибо, синьор.
— Открой его, Эдуардо, — сказал  Гай, видя, что слуга собирается опять вернуться к коктейлям.
В звенящей тишине старик вытащил из конверта журнальные вырезки с фотографиями и несколько отдельных цветных фото. Эдуардо медленно читал напечатанные строчки, вглядываясь в каждый снимок. Затем посмотрел на Антонио, перевел взгляд на Бьянку, Гая, вновь уставился на снимки.
Все глаза следили за этой безмолвной пантомимой одного актера, на лице которого по очереди проступали удивление, недоверие, ужас, брезгливость и, наконец, медленно вспыхивавшая ярость. Но вот актер обрел голос.
— Синьор, прошу, объясните мне, что это значит? — тихо спросил он.
— Это значит, — холодно и безразлично отозвался  Гай, — что женщина, которую ты нянчил с детства, которой был так же предан, как и ее отцу, которому ты служил столько лет, и честь чьего дома ты хранил, эта женщина сделала из твоего родного сына жалкого жиголо. И это не тайна. Их имена и фотографии печатались в журналах, и теперь об этом знает весь мир. Ты не веришь мне? Тогда рассмотри еще раз те фотографии. Не хочешь? Понимаю, тебе неприятно на них смотреть - они достаточно откровенны. Ты все еще не веришь? Тогда спроси у него сам.
Антонио вжался в спинку стула, его лицо перекосилось от страха. Кошка подумала, что Эдуардо сейчас подойдет и ударит его.
Но слуга не сдвинулся с места. Руки его так дрожали, что фотографии выскользнули на ковер. Подобрав их, Эдуардо, сгорбившись, застыл. Но через минуту он вскинул голову, выпрямился, и направился к Бьянке Манчини, в одной руке у него были фотографии, а в другой - острый нож, которым он перед этим нарезал лимон.
Герцогиня встала. Кошка подумала, что они могли бы сойти за отца и дочь, если бы дочь не была аристократкой, а отец не носил форму слуги. Никто не шевельнулся. Даже Эспозито. Все они сейчас были зрителями, кроме двух актеров, которые стояли на сцене в этом последнем акте трагедии.
В шаге от Бьянки Эдуардо остановился, и протянул к ней фотографии.
— Ваше сиятельство, прошу сказать, это правда или нет, и я вам поверю.
Лицо Манчини застыло.
— Это правда, — ответила она.
Рука слуги разжалась, фотографии упали на пол. Затем старик заговорил:
— С детских лет я старался научить тебя, что главное для человека - его дом и честь. Если дом крепок, то никакая буря не сможет разрушить его. Если честь незапятнана, то все сплетни мира не смогут причинить никакого вреда. Чтобы сохранить твой дом и уберечь тебя, я пошел на убийство сводного брата моего сына. Я был рад доверить тебе моего единственного ребенка. Но ты запятнала свою честь, испоганила его жизнь, и разрушила свой дом.
Антонио с криком вскочил. Нож вонзился в сердце Мачини. Та даже не попыталась увернуться от удара.
В первое мгновение все уставились на слугу, стоящего над телом своей госпожи, а затем повскакали с мест.
— Сидеть! — остановил их резкий окрик Дэниэла Миллера. — Всем сидеть!
Все застыли. Лишь Эспозито отошел и наклонился над телом. Дэниэл быстро подошел к двери, запер ее, чтобы никто не смог войти или выйти, задернул шторы, включил свет. Затем приобнял за плечи старого Эдуардо, и подвел его к креслу. Капитан Эспозито выпрямился, обвел всех тяжелым взглядом. Его круглое лицо было мрачным.
— Признаюсь, я ожидал чего-то в этом роде, — Миллер подошел к телу Бьянки. — Но, конечно, я не мог знать, что послужит поводом... Мы с капитаном не стали вмешиваться, потому что такой исход - наилучший для всех нас, и даже для нее. — Дэниэл кивнул на тело герцогини. — Вас интересует, как мы все поняли? Капитан Эспозито?
— Ваша рукопись, госпожа Айрин, — начал капитан. — Прочитав ее, я понял, какого рода информацию вы искали. И также понял, что эти поиски ни к чему хорошему не приведут.  Ваш друг, господин Миллер, поверьте, он вам действительно друг, сказал мне, что документы пропали. Мы установили связь Оскара Романа с семейством Герра и домом Манчини. Изучение фактов выявило около дюжины поводов для убийства. Возле того места, откуда столкнули Романо, мои люди обнаружили под слоем насыпанных листьев следы борьбы. Там же отыскался кусочек ткани от его рубашки, и раздавленный апельсин, след от которого остался на подошве ботинка Романо. Мне удалось разговорить барменшу, а мои люди ищут человека, который отвез жертву на виллу. И если бы хоть один из вас честно рассказал мне все, что знал… — Эспозито с горечью оглядел гостей.
— Так, послушайте теперь меня, вы все! — яростный голос Миллера хлестнул, как бичом. — Запомните! Никто из вас не причастен ни к убийству Романо, ни к гибели ее сиятельства. За все ответит он, — Дэниэл указал на безучастно сидящего Эдуардо, — хотя, на деле, он повинен меньше любого из вас. Меньше тебя, Антонио Герра. Ты обманывал и крал, чтобы удержать женщину, которой давно надоел. Меньше вас, синьор, — Миллер  уперся тяжелым взглядом в Гая. — Решив вспомнить свои былые чувства к женщине, вы провели с ней пару часов под оливами, что и стало причиной смерти Оскара Романо. Меньше вас, Айрин, потому что ради сенсации вы также готовы лгать и давать взятки, создавая ситуации, подобные этой. Даже меньше вас, Юлиана Росси, потому что вы готовы на все ради собственной выгоды. Все вы приложили руку к такому финалу. При желании, капитан Эспозито может выдвинуть то или иное обвинение против любого из вас. Посему, мы поступим так… — Дэниэл вновь заговорил спокойно. — Выйдя из этой комнаты, вы тотчас забудете обо всем, что здесь было сказано и сделано. Единственное, что вы будете говорить, что старый слуга в последнее время вел себя странно, моментами впадая в непонятную ярость. Этим вечером он, без всякой на то причины, кинулся на свою госпожу, и убил ее ножом прежде, чем кто-либо из нас осознал, что происходит, — Миллер замолчал, ожидая возражений, но все молчали. — Через неделю выборы. От них зависит будущее этой страны. Ложь уже не сможет ничего изменить, а вот высказанная невовремя правда может уничтожить то хорошее, что еще есть шанс сохранить. Согласны?
— Я не согласна! — Кошка поднялась с кресла.
— Почему? — повернулся к ней Миллер.
— Потому что невозможно закопать то, что случилось, так глубоко, чтобы никто не докопался до этого. Потому что вы не можете быть уверенными, что все присутствующие будут молчать. В этом и есть проблема – нас убеждают, что лучше не говорить правду по тем или иным причинам, поэтому ложь всегда процветает, поэтому я пошла в журналистику, чтобы хоть часть правды доходила до общественности. Поэтому я не хочу делать вид, что здесь и сейчас ничего не прозошло. И это правильно.
— А вы уверены, дорогая, что эту вашу правду напечатают?
Кошка удивленно посмотрела на англичанина.
— Нет, уверенной в этом я быть не могу. Ни один журналист не может. В прессе печатают, в основном, то, что на данный момент интересует читателей, и…
— Значит, вы лучше других понимаете, что всю правду донести до людей, практически, невозможно, — прервал ее Миллер. — Даже если вы напечатаете все, что уже знаете, у большинства не хватит терпения и мужества дочитать статью до конца. Все жаждут лишь громких заголовков - это сильно упрощает жизнь, знаете ли, оставляя в ней лишь белое и черное, фарс и…
Внезапная трель телефонного звонка прервала его речь. Кошка вскочила на ноги, капитан Эспозито встал на ее пути.
— Пусть ответит, капитан, — велел Дэниэл Миллер. Тот неохотно подчинился, и Кошка схватила телефонную трубку. Невольно ее взгляд упал на лицо Бьянки Манчини и пятна крови на ее белом платье.
— Богданов слушает, — голос еле доносился сквозь треск помех.
— Это Айрин… из Италии.
— О, приятно слышать тебя, дорогая! Какие новости?
— Статья полностью готова, и я…
— Забудь про статью, — перебил ее редактор.
— Что? — опешила Кошка.
— Забудь про статью, — повторил Богданов. — Отдохни там недельку, и возвращайся домой.
— Но почему? Я не понимаю... У меня в руках сенсация! Бьянка Манчини убита, ее…
— Это уже не сенсация, дорогая. Газету больше не интересуют итальянские скандалы.  Сейчас у всех на слуху новый посол Америки и его источники доходов. Ты что, не читала моего письма? Я отправил его вместе с деньгами. Чем ты занималась тогда все это время?
— Я же говорила, что занимаюсь статьей о Манчини.
— А, да. Ты там не слишком увлеклась ей, а?
Богданов рассмеялся и связь прервалась. Кошка осторожно положила трубку. Ей захотелось плакать.
— Газета не будет публиковать статью, — растерянно сказала она.
— Этого следовало ожидать, — заметил Дэниэл Миллер. — Я пытался объяснить, но вы не захотели меня слушать.
— Человек убит. О какой статье вообще речь? — вздохнул Эспозито. — Сейчас приедут мои коллеги, мы сделаем все, что нужно. Дело будет закрыто, а вы все – свободны.
 
Кошка сидела в номере. За окном близкий рассвет уже разгонял мрак ночи. После следствия и допросов она чувствовала себя совершенно обессиленной. Недавнее отравление также давало себя знать.
В дверь постучали, вошел Гай.
— Как ты, милая? Очень устала? — опять эта еле заметная нежность в его глазах.
— Может, ты останешься со мной, Айрин? Мы можем быть очень счастливы. У нас будут деньги, мы сможем объездить весь мир – пусть эта фраза звучит банально, но вспомни, как мы мечтали поехать в Португалию и на Мадагаскар. А потом выберем место, где осядем, найдем себе занятия по вкусу, и никто больше не встанет между нами.
На минуту Кошке захотелось сказать да. Она даже позволила себе закрыть глаза и представить, как будет выглядеть их совместная жизнь, полная комфорта и понимания. Они всегда хорошо понимали друг друга, чувствовали настроение партнера, только с компромиссами у них было трудновато, но это тогда, сейчас они взрослые люди и, конечно, смогут... Нет, не смогут. Кошка открыла глаза и в упор посмотрела на стоящего перед ней мужчину. Она всегда хорошо чувствовала его... Поэтому не могла до конца поверить ему. Что-то ей все время мешало, какие-то неясные сомнения...
Раздался стук в дверь. Гай открыл, и в комнату вошел Дэниэл Миллер.
— Я могу отвезти вас в аэропорт, Айрин, — сказал он. — Не думаю, что вам имеет смысл и дальше здесь оставаться.
— Какого черта? — зарычал Гай. Напружинившись, он мягко скользнул по направлению к англичанину. Его руки были сжаты в кулаки.
— Вы не сказали ей, не так ли? — поинтересовался Миллер.
Гай остановился.
— О чем не сказал? — Кошка встала с кресла. Трое человек стояли друг напротив друга, как дуэлянты.
— О том, что все случившееся на его совести. Он рассчитал каждый свой шаг и, в итоге, все сотворил чужими руками. Ваш приятель - прирожденный манипулятор. И превосходный актер. Манчини даже не подозревала, кого она впустила в свою жизнь. Кстати, это вы посоветовали провернуть тот трюк с рыбой? А, впрочем, не важно. Снимаю перед вами шляпу, ваше сиятельство, ведь вам даже меня удалось провести. Я далеко не сразу понял, кто дергает за ниточки. Теперь вы получили все, что хотели, и ни один полицейский не сможет доказать вашу вину, да никому даже в голову не придет подумать на вас. Даже Маккиавелли не справился бы лучше.
«Вот оно, — отстраненно подумала Кошка. — Как глупо...»
— Гай?
— Да? — бывший возлюбленный повернулся к ней, в его глазах полыхала ярость. И что-то еще... горечь?.. чувство вины?..
— Это правда? — но она уже знала ответ. Ее неясные ощущения сейчас оформились в четкое понимание ситуации.
— Ты никогда не стал бы долго играть вторую роль. Это не твое. Как и зависеть от кого-то. А теперь ты сам себе хозяин, да еще с большими деньгами.
— Это ничего не меняет, — настойчиво повторил он. — Оставайся со мной.
— Дэниэл, — повернулась Кошка к англичанину. — Отвезите меня в аэропорт. Пожалуйста.
Миллер кивнул.
— Айрин, — мягко произнес Гай. — Айрин, останься, прошу...
Кошку мутило от усталости.
— Все кончено, Гай. Да и не было ничего, на самом деле. Ты все делал для себя, а я просто вовремя подвернулась тебе под руку.
— Это не так! Я не хотел, чтобы так получилось! Подожди!
Но Кошка уже собирала вещи.

— Вы вернетесь на работу? — они стояли в аэропорту, ожидая посадки на рейс.
Кошка покачала головой.
— Я сыта по горло. Еще до приезда сюда подумывала все бросить. А теперь понимаю, что потеряла впустую очень много времени.
— Не потеряли, — Дэниэл приобнял ее за плечи. От его рук исходило успокаивающее тепло.
— Чем займетесь?
— Сниму дом на берегу моря, — отозвалась Кошка. — С большой террассой. Хочу отдохнуть.
— А гостей принимать будете? — англичанин серьезно смотрел на нее.
— Каких гостей?
— Например, меня.
У него такие теплые руки. Он уверен в себе, умен, интересен, красив...
— Возможно, приму.

КОНЕЦ