Дневник. Июль 1980. Часть 2. И часть августа

18.08.1980 Понедельник.

"...Всё это было, было, было
не со мной,
И я с тобой не расставалась,
И я не плакала,
Смеялась я до слёз,
Не понимая ничего
В плену у сердца своего..."

Всё это время я спала. Пребывала в летаргическом сне, и спокойно наблюдала
за своим романом, не предпринимая почти никаких действий. Даже не писала
дневник. И сейчас необходимо всё скомкать, описав весьма кратко. Итак,
очередной роман.

На неделе позвонила Люба. Высказала своё мнение по поводу Вити. Рассказала,
какой он был отвратительно пьяный в то воскресенье, приставал ко всем
женщинам. Противно было смотреть.
- Он у тебя первый?
- Нет.
- А кто первый?
- Я уже не помню...
Этот допрос начинал раздражать меня. Она взялась перечислять всех моих
любовников на Поляне:
- Паровоз? Слава?
Я молчала.
- Ну как так можно? Ты даёшь! Не помнить своего первого. Ну, ничего. Слава
богу, что не этот. Ты так успокоила меня.
- Успокоила? - удивлённо усмехнулась я.
- Да. Хочется отдать тебя в хорошие руки. А эти ребята, по-моему, алкоголики,
но сейчас у них нет денег. Кем он работает, ты не знаешь?
- Нет...

Я, конечно, знала. Причём, сообщи я Любе его профессию, она бы его
растоптала. Он неохотно говорил мне об этом. Мы лежали на сене, я
настойчиво выспрашивала. Он смеялся: "Ну, кто ничего не делает?"
Я перебрала много профессий. Но до этой не додумалась. Работает он
пожарником на катере. Сутки дежурит, двое дома. Может достать тельняшку.
Прекрасная профессия - "моряка ты в море не найдёшь."

Сначала я сама не поверила. Но позже нашла у него удостоверение пожарника.
На фотографии он - такая лапушка. Совсем молоденький, щёчки пухленькие, и
с длинными волосами - такой  смешной.
- Наверное, шофёр какой-нибудь, - продолжала Люба строить догадки.
- Наверное...
- Шофёр, - уточнила она, - он не звонил тебе?
- Нет.

Прошла неделя.

13.07.1980 Воскресенье.

Думала, что в этот раз ни за что не пойду с Любой в так называемый "поход".
Ехала на ранней электричке, и встретилась с ней в вагоне. По дороге на Поляну
она сообщила, что Володя её договаривался с Володей - длинным, Витиным
другом, которого на Поляне прозвали "Фантомас". Я и не пошла туда к ним в
закуток, но она успела мне сообщить: "Его что-то нет." Что ни говори, а Любовь
умеет испортить настроение. Это сразу отразилось на моём желании играть.

Во второй половине дня я играла в кружочек с Амбалом. Неожиданно передо
мной возник "Фантомас". Он улыбался, широко и открыто, но, кажется, не мне.
И тут я почувствовала прикосновение тёплой и нежной руки. Меня охватило
радостное волнение. Он пришёл! Он меня не забыл...

Выманив меня из кружка, позвал в палатку: "Пойдём, я тебе кое-что покажу.
" Этим "кое-что" оказалась пачка презервативов.
- Когда будем испытывать?, - спросил он.
- Убери,  ещё Володя увидит.
- Я думал о тебе всю неделю. Сейчас тоже шёл и думал: "Раздену и пощупаю..."
- А что же не позвонил?
- Телефон я твой потерял. В прошлый раз я отравился этим "Рислингом".
- Да, мне Люба рассказывала...

В этот вечер я уклонилась от "испытаний", убежав на электричку. На
следующей неделе он позвонил мне, как бы между прочим спросил,
почему я ушла.
- Ушла - и всё, - сказала я.
- Я так и понял.
- Молодец. Я думала - не поймёшь.

На этой неделе свалилась на меня ещё одна неожиданность: телеграмма от Нури.
"Прибуду в аэропорт "Домодедово" 18 июля 23:05 рейсом 628 = Нуридин="
Начиналась Олимпиада. Олимпийский огонь пронесли но нашему Можайскому
шоссе, так что мы не отказали себе в удовольствии встретить торжественную
кавалькаду. Впечатляющей была эстафета передачи огня. Билеты я пока ни на
что не доставала. Где поселить Нури - я не представляла.

Ко всему прочему, нас посетила "великая перетряска": у нас начинался ремонт.
Выгружались из "тайников" мои дневники. Я боялась, что они попадут в руки
отца. Часть хотела уничтожить, но почему-то не смогла.

Витя мне теперь звонил. Мы пытались даже встретиться в будни, но эти
встречи откладывались. Он мне говорил: "И вообще, кончай жить так далеко."
Этот роман начинался как-то несерьёзно и смешно. Я вообще не верила, что у
нас что-то получится.

Встречать Нури я поехала. Самолёт опоздал на 3 часа, и вместо 23 часов прибыл
ночью. Я едва узнала Нури. Острижен под "ёжик", такой же, как тростиночка,
худой, уже совсем взрослый, печальный. Приехал в одной рубашечке ситцевой.
Ничего из вещей не взял, покрылся мурашками.

В Москве всё это время беспросветно лили дожди. Работники сельского
хозяйства назвали этот период "стихийным бедствием". Поля затапливало,
пропали гектары посевов. Ко дню приезда Нури совсем похолодало. Я была
в своей любимой кофте с капюшоном, да и то мне жарко не было.

Мы получили багаж: огромный тяжёлый чемодан и дыню кг. на 10. И в этом
чемодане кроме носового платка и зубной щётки, как оказалось, ничего не было.
Позже, раскрыв его, я увидела... фрукты: тут и сушёный урюк, и яблоки, и
персики, и грецкие орехи.
- Нури, зачем столько всего?
- Это я тебе привёз, - ответил он.

До метро "Парк Культуры" ехали ночью в мягком автобусе. Он обнял меня,
и я почувствовала этот необузданный темперамент. В темноте глаза его
горели. "Нури, не смотри на меня так", - прошептала я, но он закрыл мне рот
поцелуем. От метро ехали на такси через Олимпийскую деревню по новой
дороге.

Поспать нам почти не удалось, проговорили до шести часов утра. Я всё
предлагала ему отдохнуть. И он с готовностью соглашался: "С тобой - пойдём!"
Он до того, бедный, дотерпелся, что когда я стелила ему постель, и ответила
на его поцелуй, вонзил свой член куда-то мне между ног, и кончил прямо на пол.

Наутро я повезла его на турбазу "Сосновка-2". Мамочка договорилась с
директрисой. Устроились там хорошо. В двухместной комнате он один, есть
душ и телевизор. Он рассказал мне, что приехал по важному делу к юристу.
С женой-памиркой развёлся, двое детей. Судятся. Она с помощью
родственников отобрала у него дом, издевается над матерью. Он платит
алименты. Она с него требует компенсацию в 3000 руб., продаёт его вещи.
В общем, ужас какой-то.

Но чем я могу ему помочь? Закон на стороне женщины с ребёнком. Он попросил
меня поехать к юристу. Но мне так не хотелось залезать в это его личное дело.
Пообещав вечером пойти с ним в кино, я сбежала на Поляну.

Была суббота 19.07.1980

Сразу же встретила Любу. И она мне сообщила: "Что ты так поздно? Тебя тут
ждут не дождутся. Этот Маленький (так она называла Витю) взял палатку. Две
палатки у них."

Настроение у меня было блестящее. Вырвалась на Поляну. Страсть как хочу
поиграть. Я разминалась. Тело послушно сгибалось, было легко, бессонная
ночь не сказывалась. Улыбаясь, через всю поляну ко мне шёл Витя.
- Где твои вещи?
Боится, что снова убегу на электричку?
- Я отнесу в палатку?
- Да.
Пожалуй, я в палатке и переоденусь. Я вырядилась в свой красивый купальник.
- У тебя новый игровой купальник?
- Да нет, просто ты его ещё не видел.

Люба ночевала в эти выходные здесь. Витя действительно ждал меня и хотел.
В перерыве между играми сидели, пили чай. Он стоял сзади, потом вдруг
обхватил меня, выволок из-за стола и потащил в палатку, словно в берлогу со
словами: "Я спать хочу." Я и не сопротивлялась. Стыдно было почему-то
вылезать, а влезать-нет.
- Какая у тебя счастливая мордочка, - смеялась я.
- Вот обработаю тебя, и буду счастлив. Какой чудесный пупочек!
Презерватив мы с ним всё же испытали, но он  ничего не чувствовал, а у меня
после прикосновения к этой резине всё там болело, чесалось, - наверное
раздражение произошло.

До конца дня я уже не играла, и вообще, здорово задержалась. На электричку
мы с Витей бежали бегом (он меня провожал). Неплохо бегает он, всё
возмущался моим неровным дыханием.

Дома мама мне сказала: "Позвони Нури. Он весь вечер тебе звонит." Какой у
него злой голос! Я не еду. Устроила его в одноместный номер, и не еду...
- Нури, но уже поздно...
- Если ты завтра не приедешь, я уеду домой, - зло и грустно сказал он...

Пропади они пропадом, все эти мужики. В тот знаменательный день
нашей первой встречи с Витей, утром в воскресенье ко мне подошёл
Боря, как всегда, за насосом.
- Пойдём, - сказала я. Подвела его к Володиной палатке, влезла туда,
ища насос. Он нырнул вслед за мной.
- Ты что, ночевала здесь? Почему не сказала мне, я бы с тобой остался.
Отбросив насос и мяч, он схватил меня, с жадностью начал целовать.
Я отталкивала его, досадуя на себя что привела его сюда, жалея его и боясь,
что Витя в соседней палатке сейчас услышит или увидит, не дай бог,
эту сцену, или прибежит Люба или, того хуже, Володя.

Теперь вот этот. Приехал на Олимпиаду на две недели в Москву. Зачем? Чтобы
устроить свою личную жизнь со мной? Чего он хочет? Вообще-то можно было
съездить к нему в гости. Но у меня что-то опять задерживается  менструация.

В воскресенье мы всё-таки сходили с ним в кино, посмотрели "С любимыми не
расставайтесь". На обратном пути гуляли возле нашего дома, беседовали.
Говорила, в основном, я. Он всё больше молчал. Я накупила билетов на
Олимпиаду, заказала контрамарки в Театр Сатиры на "Женитьбу Фигаро" к
Галке на 23 июля. Он молчал, думал о своём. Может, обижался на меня. Тогда
я решила ему сказать, что у меня свои проблемы. Например, нет менструации.
- Давно? - спросил он.
- Ну не ты, другой, какая разница! Ты что же, думаешь у меня никого нет?
Я боюсь забеременеть, понимаешь?
- Но если ты забеременела уже, то от меня же ничего не будет.
- А если у меня задержка? И от тебя могу забеременеть. Кто мне тогда будет
алименты платить?

В общем, он всё понял. В понедельник вечером я собралась к нему поехать,
отдать билеты, но на базе сказали, что он уехал в Тулу. Это был сюрприз. На
всю эту неделю билеты и театр. Я так обрадовалась, что Галка мне не отказала.
Наконец-то я сведу его на хорошую вещь. И пожалуйста. Не счёл нужным даже
предупредить, что может уехать. Хорош жучок! Себе на уме. Я так разозлилась
на него.

Во вторник 22.07 мне позвонил Витя. Радостным голосом он выпалил: "У меня
для тебя сюрприз".
- Витя, говори сразу, иначе я от этих сюрпризов с ума сойду.
- Так и быть. Я купил новую палатку, трёхместную.
- Ты хочешь сказать, чтобы я приезжала с вещами...
- Ну, да.

Всю эту неделю я ходила на Олимпиаду. Уходила с работы. Что было делать,
билетов накупила. Совсем вышла из доверия начальства.

23.07.1980

В среду посетили Галкин театр. Сидели очень близко, понравился
спектакль очень. Много Нури потерял.

В субботу 26.07 зарядил дождик. С утра ливанул, не переставая. Если бы меня
не ждали на Поляне, меня б не выгнать из дома. Поехала на ранней электричке.
Она опоздала, и от Ромашково пошла обратно на Москву. Многие так из неё и
не вышли, уехали домой.

Витина палатка напоминала терем, хоромы царя Соломона. Там можно было
стоять во весь рост. В этот день нас совсем залило, подтекла под палатку вода.
Дождь хлестал до одурения. Ручей в овраге превратился в реку, которую надо
было переходить вброд, чтобы набрать воды для чая. Такого ещё не было.

Во второй половине дня дождь вроде стал прекращаться, но поляна опустела.
Все намокли и уехали домой. Витя сказал, что мы - вольные люди и можем в
любой момент сняться с якоря. Но мы мужественно боролись со стихией.
Вытащили плёнку из-под палатки, помыли и застелили внутрь. Подстилки все
подмокли. Когда мы с Витей балдели в палатке, подошёл Володя:
- Витя, ты очень занят?
- А что?
- К нам пришла Маша.
Подруга детства. Оригинальная девица. Увела Володю купаться в самый дождь.

Весь вечер мы сушились у костра, словно после потопа. На ужин сварили очень
вкусный суп. Когда пошли с Витей за водой для чая, у меня схватило живот. До
того сильно прихватило, что я еле дошла до палатки. Потихонечку влезла и
прилегла. Тут же следом пришёл Витя.
- Что? Болит очень?
- Угу. Сейчас две секунды полежу и выйду.
- Лежи сколько считаешь нужным.
- Столько я и считаю нужным.
Он засмеялся, лёг рядом со мной, просунул руку под майки, и начал гладить
мой живот.
- Как ты говорила, массировать, по часовой стрелке?
И, странное дело, боль начинала затихать. Не прошло и пяти минут, как она
прошла совсем. Это было чудо.
- Витя, проходит...
Он засмеялся. Не поверил. Думал, что я притворялась.

Маша прогостила у нас до темноты. Мы предлагали ей остаться, но она не
пожелала. Володя провожать её не пошёл. Пошёл, конечно, Витя. Теперь я
знаю, как он провожает: пока в электричку не посадит, его и не жди. Но зато
пока он там гулял, я высушила все подстилки.

Спали мы в тепле и в ласках. В этой палатке уже можно было заниматься
экспериментами. Мы попробовали другим способом: я стояла на четвереньках.
В ходе этих экспериментов я поняла, о чём говорила мне Танюша, как
"подмахивать" и искать самой приятные моменты.
- Я думал, что у меня в этом году никого не будет. Мой девиз: "Никаких
женщин".
- Как случилось всё это? Почему ты со мной пошёл?
- Не надо ходить в тельняшке вокруг костра без лифчика!

На следующее утро мы ходили купаться на Барвиху. На обратном пути зашли
на поле за горохом. По дороге на Поляну встречали наших. Какова картина:
идём в обнимочку. Люба сказала: "Вы не пара! Даже Гена говорит: "Ну, выбрала
Наташка." В ответ на её слова я ответила: "Долго выбирала, да, Люб?"
Валентина, увидев нас, сказала Вите, чтобы он на мне не висел, когда
обнимает. А Галка добавила: "Береги нашу Наташу."

Всё воспринято всерьёз. Мне, конечно, небезразлично мнение окружающих,
тем более, что я здесь - личность известная. Но я не воспринимаю всё это
всерьёз. Хотя Володя сказал мне, что Витя разгорается к вечеру, ходит
счастливый, а на следующий день, когда ему напоминают об источнике
счастья, он очень удивляется: "Какие женщины? Никаких женщин!"
В отношении меня-это серьезно.

Я не верила, пока, наконец, в один из выходных он не попытался вызвать меня
на серьёзный разговор. Он говорил, что в следующем году собирается "заиметь
ребёнка", что я ему нравлюсь, и он меня даже не спросит, хочу я этого ребенка
или нет, и что я думаю обо всём об этом...

Наверное, надо было что-то решать, но я не привыкла самостоятельно
принимать решения, к тому же столько разочарований, ошибок. Так что решение
было отложено на неопределенный срок. Подруги тоже никогда не посоветуют
ничего хорошего. Мы по-прежнему продолжали жить палаточной жизнью.
По утрам ходили на любимые места, раздевались догола, мыли друг другу
спинки. Вода была холодная.

Он раздевался, глядя на меня и как-то сказал: "Ой, только вчера мылся, и не знал,
что меня ждёт такой ужас." Это когда я, намылив ему спину, смывала её почти
ключевой водой. Он любовался мной, когда я одевалась, глядя на меня, говорил:
"Ботичелли, Ботичелли".

Приближался день моего отъезда в Палангу (19 августа 1980). Мы решили
встретиться 15 -16 августа, т.к. в воскресенье 17.08 он работал, а 29.08 уезжал
на месяц на Волгу по работе. Мы расставались. У меня же эта пятница была
последним рабочим днём. Я должна была переделать уйму дел, и точно не
могла ему назвать время своего приезда на Поляну.

Он пошёл меня встречать. Мы с ним разошлись, и он провстречал меня чуть
не до последней электрички. Коля лёг спать. Я осталась сидеть у потухшего
костра, испытывая неимоверный страх перед надвинувшейся темнотой.
А Вити всё нет.
"Моряк не пропадёт", - сказал мне Коля.

Мой "моряк" пришёл поздно. Я уже устала дрожать от страха. Он посветил
фонариком в мою сторону:
- Это кто тут курит?
Слава богу; не голодный и не злой.
- Лапочка, с тобой можно ходить в разведку.
- Я позвонил тебе домой. Мама говорит: "Уехала в поход. Вы пожалуйста
встречайте."

Он сел рядом на брёвнышко, обнял меня. Я почувствовала теплоту и
нежность его чисто выбритой гладкой щеки. Готовился к встрече со мной.
Я потерлась лицом об эту щёчку, промямлила: "Ну почему ты так долго?"
В эту ночь, последнюю нашу ночь перед разлукой, мы совсем не спали:
смеялись, громко болтали, разбудили Колю. Витя был просто лапунечкой.

А на следующий день, в субботу 16.08 произошло ЧП, а точнее, наша ссора.
Его друзья бесцеремонно распили в моё отсутствие мою бутылку "Свадебного",
которую я так берегла. Я хотела отметить наш отъезд. И когда начался дождик,
и я, нырнув в палатку, увидела валявшуюся бутылку с остатками вина, я была
ошарашена.
- Мне это не нравится.
Витя со своими друзьями спокойно натягивали тент над палаткой. Он спокойно
произнес: "Сейчас я тебе всё объясню. Понимаешь, друга давно не видел. Они
увидели твою бутылку. Думали, что ты не скоро придёшь. Они пойдут в
магазин, и принесут вина, так что твоя бутылка не пропадёт. Но мы всё
предусмотрели", - сказал он, наклоняя бутылку, на дне которой булькнула "моя
доля".

"Твоя бутылка не пропадёт", - стучало в моём мозгу. Весь день идёт дождик.
Так хочется выпить именно этого вина. С утра у меня хлынула менструация.
Настроение было отвратное, на душе мерзко. И это ещё...
- Ты будешь пить?
- Нет...
Я сидела, словно мумия. Во рту пересохло. Рядом лежала уже пустая бутылка.
Допил за моё здоровье. Я легла, и свернулась калачиком, как беспомощный
котеёнок. Он заботливо накрыл меня спальником, и вылез из палатки. Вслед
ему полетела пустая бутылка "Свадебного". Котёнок начал показывать
коготочки. "Это ты бросила?" - спросил он.

Я не ответила. Меня охватила обида, злость. Я не знала, что мне сделать.
Меня душила обида. Я схватилась за сигареты, попросила у Коли спички.
С готовностью они мне были поданы Витей. Я жадно закурила. Он куда-то
исчез. Сигарета не помогла. Я начала тихонько выть. Дождь усиливался.
Играть не хотелось, да и низ живота разрывался.

За палаткой я услышала Колин голос: "Серёж, тебя Наташа хотела видеть."
- А где она?
- Вон, в тереме сидит.
Терем! Пропади пропадом этот терем! Серёжа влез в палатку.
- Кто тебя обидел, Наташ?
- Никто. Выпили мою бутылку без меня.
- Ой, какая ерунда. Ты не должна виду показывать.
Я разревелась ещё больше. Серёжка не выдержал этой истерики и пошёл играть.

Дело начинало принимать худой оборот. Я сама себя подстегивала. Вот и
прощальный вечер. Обошлись без меня друзья-товарищи. На худой конец
сунут мне в зубы "Рислинг". Какая мне разница... "Бутылка моя не пропадёт"
Обида и злость уже совсем меня захлестнули. От слёз опухли глаза. Вити всё
не было. Дождь разошёлся. Я попробовала выйти поиграть. Не получилось.
Играть я не могла. Подойдя к палатке, я имела счастье увидеть в ней весёлых
и находчивых Витиных друзей. Один сказал: "Пропустите хозяйку". Я еле себя
держала. Выход один: быстро собраться и уйти.

Я начала сворачивать подстилки. Влез Серёжа.
- Наташ, уходишь?
- А что мне здесь делать? Меня проводили...
Друзья вроде и не обращали на мои слова и на меня никакого внимания.
- Подожди, Наташ, на следующую электричку вместе пойдём. Я помогу тебе
мешок нести, - сказал Серёжа.
Мне бы пораньше чуток сообразить уйти.

В тот момент, когда я готова была выходить, к палатке подошёл Витя.
- Витёк, как дела? - обратились к нему друзья.
- Всё нормально, - ответил он, заглянул в палатку, и выложил передо мной
целый ряд бутылок "Рислинга". Я не взглянула на него, но чувствовала его
виноватый и счастливый взгляд, чувствовала, что он весь промок.  Всё это
время, пока он ходил в магазин, дождь не переставал.

Этот его вид, вид этих ненавистных бутылок лишь на мгновение оправдывал
его в моих глазах, уменьшая лишь на йоту ненависть к нему. "Не надо", - сказала
я, и так решительно вылезла из палатки, прошагала мимо него,  даже не взглянув
в эти только недавно милые глаза, что он и не попытался вернуть меня, что-то
мне сказать, просто посторонился, пропуская.

Мне было очень плохо. Слёзы сливались с дождём. Я утопила в них даже Таню,
с которой шла по дороге.
- Да перестань ты, Наташ. Не переживай. Позвонишь ему. Зачем мужику дурость
свою показывать?
- Да не позвоню я, я себя знаю! Это-всё, как ты не понимаешь? Кончилась
сказочка... Всё... Даже, если он позвонит, я не стану с ним разговаривать.
- Ну и зря...