Senex. Книга 1. Глава 19

Книга 1. Бонна Эксклюзив

Глава 19. Шишка на голове Гайдамаки

Если человек не начнёт работать над собой,
то дьявол найдёт ему другую работу —
выискивать недостатки у других.
Паисий Святогорец

          Войдя утром в кабинет Гайдамаки, чтобы показать проект приказа на отметку ОТК в программе DRAKAR, Василий Порфирьевич застал начальника в дурацкой вязаной лыжной шапке с козырьком, из-под которой виднелась марлевая повязка. Увидев Морякова, он сказал:
          - Оставь мне приказ, я потом посмотрю, - и добавил: - А то у меня с головой не в порядке.
          Василий Порфирьевич вышел в приёмную, вопросительно посмотрел на Таню, и она сказала, что Гайдамаке сделали операцию по удалению шишки на голове. У грозного начальника был жалкий вид, Василию Порфирьевичу неприятно было его видеть, и он решил сегодня не ходить к нему… Хотя при этом у него мелькнула мысль, что грозный Гайдамака в вязаной лыжной шапке с козырьком - это уникальное явление!
          Утром Василий Порфирьевич пожалел Гайдамаку... А вскоре понял, что совершенно зря пожалел начальника, и произошло это после того, как Гайдамака в своей дурацкой шапке пришёл в их комнату и потребовал, чтобы они все свои предложения оформляли не в виде записи в журнал улучшений, потому что такая форма не имеет юридической силы, а таким способом, как это сделала Королёва, которая оформила служебную записку на внедрение печатной формы номенклатуры работ в формате pdf. Гайдамаке непременно надо было, чтобы деятельность его подчинённых и, соответственно, его деятельность была юридически оформлена, и тогда новый Генеральный директор будет видеть, чем он занимался всё это время. Чтобы это произошло, подчинённые Гайдамаки теперь должны не работать, а высасывать из пальца предложения по улучшению, даже если никаких улучшений нет, и всё, что им удастся высосать из пальца, они обязательно должны оформить в виде служебной записки. На первый план, вместо собственно работы, выходило юридическое оформление работы, то есть профанация работы. Распоряжение начальника означало, что у БАП совсем нет работы, а если учесть, что все улучшения программы DRAKAR Гайдамака поручал Королёвой, то выходило, что у Василия Порфирьевича, по воле начальника, нет и не может быть никаких улучшений. При этой мысли Василия Порфирьевича охватил страх.
          Когда Василию Порфирьевичу удалось физически ощутить свой страх, он понял, что загнал сам себя в тупик своими мыслями. В поисках выхода из тупика, он вспомнил, что его главная цель – повышение самооценки. И, чтобы повысить самооценку, ему надо идти к начальнику, который цинично поставил его в безвыходное положение, и без стеснения, цинично смотреть на его новый «имидж» - дурацкий вязаный колпак с козырьком, времён СССР, точно такой же, в каком щеголял Балбес в исполнении Юрия Никулина. Именно в эти дни, когда грозный начальник выглядит таким убогим и жалким, Василий Порфирьевич, преодолевая свою стеснительность, должен видеть его как можно чаще, чтобы его самооценка повышалась на фоне заниженной самооценки начальника. Распоряжение Гайдамаки «узаконить» новшества официально говорило о том, что его самооценка сильно занижена. Жалкий вид Гайдамаки в дурацкой шапке тоже понижал его самооценку: разговаривая по телефону со Слизкиным, Гайдамака обложил его матом.
          И если Василий Порфирьевич едва не совершил ошибку - постеснялся созерцать жалкий вид начальника, то Королёва, наоборот, сразу поняла выгоду своего положения по сравнению с положением Гайдамаки, поэтому старалась видеть его как можно чаще, наслаждалась его жалким видом и питалась его энергией, пока он из-за своей заниженной самооценки не был способен защититься от неё.
          Василий Порфирьевич пошёл к начальнику осуществлять свой план - повышать самооценку за счёт начальника, и детально обсудил с Гайдамакой приказ «О внесении в программу DRAKAR информации о выполнении работ с приемкой ОТК». И его план сработал: ежедневное созерцание грозного Гайдамаки в дурацком колпаке и в подавленном состоянии стало разрушать прежний стереотип в голове Василия Порфирьевича, он стал контролировать своё состояние, и страх покинул его. Василий Порфирьевич понял простую истину: самооценка основывается на самоконтроле. Без самоконтроля невозможно иметь высокую самооценку. Цель, которую Василий Порфирьевич поставил перед собой на нынешнюю неделю, была выполнена. Он всю неделю плотно общался с Гайдамакой в его дурацком колпаке, а это означало, что его самооценка поднялась до нормального уровня.
          Юрист Глотова, проверяя приказ «О внесении в программу DRAKAR информации о выполнении работ с приемкой ОТК», сказала:
          - Это страшный приказ! Начальник ОТК даже заболел.
          Когда Василий Порфирьевич вернулся от Глотовой, Королёва строго спросила у него:
          - А кто будет писать Техническое задание на введение приемки ОТК? Его каждый не напишет... Даже я ещё не знаю, как его писать, над этим ещё надо думать!
          «А тебе и не положено знать, Слизкин расскажет тебе, как писать Техническое задание!» - подумал Василий Порфирьевич, но вслух ничего не сказал Королёвой.

          * * *
          Гайдамака поручил Королёвой вставить раздел о новой вкладке на процентовку технологических комплектов в «Инструкцию пользователя программой DRAKAR», которую создал Василий Порфирьевич. Но Королёва решила, что её эксклюзивное детище недостойно того, чтобы стать одним из разделов инструкции, созданной непонятно кем, поэтому заявила:
          - Нет, так не годится! Я хочу создать отдельную инструкцию! - и убедила Гайдамаку в том, что процесс ещё не совершенен, поэтому его ни в коем случае нельзя включать в инструкцию Василия Порфирьевича. Королёва была у начальника около часа, потратила огромное количество энергии на то, чтобы заставить его изменить своё решение, и Гайдамака, чья самооценка пострадала из-за дурацкого внешнего вида, уступил ей и изменил своё первоначальное решение. Василий Порфирьевич был уверен в том, что перед встречей с начальником Королёва мысленно дискутировала с ним, подбирая необходимые аргументы, и на это она тоже потратила немало энергии. Василию Порфирьевичу это было знакомо... Но он, слава Богу, этим уже не занимается, а предпочитает «энергосберегающие технологии».
          Королёва «работала» с Гайдамакой по привычной схеме, которая позволила ей установить полный контроль над Генеральным директором завода «Алмаз». Справедливости ради Василий Порфирьевич вынужден был признать, что это было великое достижение Королёвой! Но после того, как контроль был установлен, сам объект контроля умер. Вот незадача! Но Королёва знала своё дело: она вцепилась мёртвой хваткой в Гайдамаку именно сейчас, когда его самооценка была очень низкой из-за болезни и нелепого внешнего вида. Она нутром чувствовала низкую самооценку окружающих её людей и пользовалась этим. Василий Порфирьевич пришёл к выводу, что у Ильюшина сейчас тоже занижена самооценка, поскольку он всё охотнее шёл на контакт с Королёвой.
          А самооценка Василия Порфирьевича повышалась, поэтому стала надёжной защитой от Королёвой, которая, одержав очередную победу над Гайдамакой, на этом не успокоилась, а сразу взялась за Морякова:
          - Василий Порфирьевич, Вы не обижайтесь, но составленная Вами инструкция написана так, что мне ничего не понятно, поэтому надо всё переделывать! Генеральный директор фирмы «DRAKAR» Разин всегда говорил: «Если поймёт Королёва, то поймут и остальные». А я ничего не понимаю в Вашей инструкции!
          Василий Порфирьевич в очередной раз удивился самомнению этой женщины: «Всем, кто пользовался моей инструкцией, было всё понятно. И одной только Королёвой ничего не понятно, но из-за того, что одной Королёвой ничего не понятно, надо переделывать инструкцию, в которой всем остальным всё понятно!»
          Когда Королёва твердила: «Генеральный директор фирмы «DRAKAR» Разин всегда говорил: “Если поймёт Королёва, то поймут и остальные”». - то своими словами она задавала стандарт, в который должны были вписываться все остальные. Она выторговывала себе право в любой момент заявить, что она не понимает, и все должны были делать так, чтобы ей было понятно, то есть оправдываться перед ней. Она будет настаивать на этом даже тогда, когда всем всё будет понятно, и утверждать, что ей всё равно непонятно. Это был психологически тонкий ход… Но в нём была и опасность для неё, поскольку он осуществлялся через унижение её собственного достоинства. Она сама задавала себе очень низкую планку – она сама себя обесценивала. И это очень устраивало Морякова. Для него тонкий психологический ход Королёвой уже давно не был секретом, он прекрасно понимал мотив её поведения: она была вдохновлена сегодняшним успехом в сложнейшем процессе осуществления своего влияния на начальника, который стал её ресурсом, и она горела желанием развить этот успех. Королёва была одержима желанием взять под свой контроль ещё и Василия Порфирьевича – для коллекции - и сопротивляться ей было бесполезно. Если он откажется подчиняться Королёвой, которая не является его начальницей, то она пойдёт к Гайдамаке, убедит его в своей правоте, пользуясь его жалким видом, и Гайдамака своей властью унизит Василия Порфирьевича – прикажет сделать так, как хочет «гражданка». Что ему делать в этой ситуации? Василий Порфирьевич не знал, поэтому решил ни в чём не перечить Королёвой.
          - Переделывайте! – милостиво разрешил Василий Порфирьевич.
          - Нет, я переделывать не буду! - мгновенно опомнилась Королёва. - Нам, наверное, надо собраться в каком-то составе, собрать рабочую группу, обсудить, в каком варианте пользователь может нормально воспринимать инструкцию, потому что я её не воспринимаю.
          «А Вы, уважаемая Диана Ефимовна, непременно будете председательствовать в этой рабочей группе!» - злорадно подумал Василий Порфирьевич, и ещё более милостиво благословил её на это председательство:
          - Хотите собраться - собирайтесь!
          Не добившись от Василия Порфирьевича ничего конкретного, Королёва занялась сочинением собственной «эксклюзивной» инструкции, а Моряков наблюдал за ней и удивлялся, потому что ещё совсем недавно Королёва говорила Пешкину, явно намекая на инструкцию Морякова:
          - Миша, составление инструкции пользователя - это примитивное занятие, которое нисколько не возвышает того, кто им занимается!
          А теперь она сама составляла инструкцию пользователя на свой процесс процентовки, и её совершенно не беспокоило, что «это примитивное занятие, которое нисколько не возвышает того, кто им занимается». Но у Королёвой не очень-то получалось, и Пешкин, подсев к ней, обучал её - уже в который раз! - вырезать с помощью программы Microsoft Paint фрагменты изображений и вставлять их в инструкцию. Как только у Королёвой стало получаться, она нетерпеливо замахала на него руками:
          - Всё, всё – иди отсюда, не мешай мне работать!
          В последнее время кнут преимущественно доставался Пешкину, а все пряники доставались Ильюшину. Но Пешкин был согласен и на это... Правда, при этом он стал чаще бегать в туалет... Диарея, однако…
          Королёва, манипулируя Пешкиным, знала, чего добивается. В её распоряжении всегда был человек, который думал так же, как она. Она избавила себя от конкурента в лице Василия Порфирьевича, а самого Василия Порфирьевича напрочь лишила возможности какого-либо союза с Пешкиным. Она своими действиями оставила Василия Порфирьевича в полной изоляции, и разговоры с ней на личные темы были бы профанацией нормального человеческого общения, ибо Василий Порфирьевич знал, что она в любой момент, на своё усмотрение, может наорать на него, перечеркнув все отношения. Поэтому он прекратил общаться с ней на личные темы, и своим поведением демонстрировал и себе, и ей реальное положение дел.
          Кстати, Пешкину союз с Королёвой тоже был выгоден. Ему не надо было думать - за него думала и принимала решения «мама». И ответственность за его действия тоже брала на себя «мама». Королёва постоянно поручала Пешкину напомнить ей о чём-то, и он с радостью напоминал ей. У Василия Порфирьевича не было желания иметь с ним хоть какие-то отношения, поскольку у «сучонка» не было ничего своего, личного. Это была бесформенная, безликая заготовка, которой полностью управляла Королёва. Это было самое настоящее бревно для вырезки Буратино, поэтому Василию Порфирьевичу проще было иметь дело с самой Королёвой.
          Но вскоре оказалось, что Василий Порфирьевич несколько переоценил собственную самооценку: одержимость Королёвой в стремлении заставить его переделывать «Инструкцию пользователя программы DRAKAR» вывела Морякова из равновесия, и он до конца рабочего дня не мог понять, как привести себя в рабочее состояние. Всю дорогу домой он думал об этом, и только перед порогом дома понял: «Моё душевное равновесие было нарушено Королёвой из-за того, что я взял на себя слишком много. Авторство инструкции на самом деле принадлежит не мне, не БАП, не ПДО, а Отделу информационных технологий, её создавал Филиппов, а я лишь вносил в неё свои дополнения, причём, получив на это разрешение самого Филиппова. И теперь моя роль в этой истории заключается лишь в том, чтобы отправить Королёву к самому Филиппову - пусть она заставляет его переделывать свой документ. Этим манёвром я уйду от прямого столкновения с Королёвой. Сегодня я направил Королёву по ложному следу: сейчас она лихорадочно обдумывает, как заставить меня переделать инструкцию, при этом, наверняка, мысленно дискутирует и со мной, и с Гайдамакой, не подозревая о том, что на самом деле ей надо дискутировать с Филипповым».
Как только Василий Порфирьевич это понял, то ему стало совершенно очевидно, что сама инструкция, поскольку за неё взялась Королёва, перешла из категории «рабочий инструмент» в категорию под названием «профанация работы», то есть никому уже не нужна.
          Когда Королёва закончила свою эксклюзивную инструкцию, она дала почитать её Антону, и он доложил ей, что написанная ею инструкция очень понятна, и ему очень удобно с ней работать. Она была так довольна, что после ухода Антона болтала с Пешкиным без умолку.
          История с инструкцией очень наглядно показала Василию Порфирьевичу: как только человек присваивает себе чужое, он тут же становится более уязвимым, и его легко можно лишить равновесия. А присвоить чужое заставляют человека его амбиции. Значит, амбиции – это гири, которые лишают человека равновесия.
          Теперь Василий Порфирьевич знал, что амбиции Королёвой были зеркалом, в котором он мог видеть собственные амбиции. Он, так же, как и она, любил покрасоваться, поумничать, хотя очень стеснялся это делать. Он любил показать свой ум и свои способности, и это заставляло его играть роль шута, а его злые шутки обижали людей. И он запретил себе демонстрировать в обществе свои амбиции. Но их невозможно было скрыть, они просились наружу. Поэтому Василий Порфирьевич отказался от собственных амбиций - перестал считать себя Начальником БАП. Конечно, формально он всё ещё был Начальником БАП, поэтому имел право командовать, как минимум, Пешкиным, потому что Королёва формально подчинялась другому начальнику бюро – Дьячкову. Но руководить можно только теми людьми, которые готовы подчиняться своему начальнику. А Королёва и Пешкин всем своим поведением давали понять, что не собираются подчиняться не только Василию Порфирьевичу, но даже самому Гайдамаке. Поэтому Василий Порфирьевич отказался от профанации роли Начальника БАП и плыл по течению. И Гайдамака на самом деле не командовал Пешкиным – он каждый месяц покупал его с потрохами большой зарплатой, деньги для которой цинично «отжимал» у Василия Порфирьевича. Как только зарплата Пешкина уменьшалась – он тут же заводил разговоры о поиске работы, и Гайдамака это знал. А это означало, что Гайдамака, ради сохранения своей высокой должности, занимался профанацией роли начальника Пешкина. Поэтому Пешкин стал регулярно опаздывать: ещё немного, и он будет приходить к 9 часам, как Королёва.
          Королёва строго спросила у Пешкина:
          - Майкл, ты совершенствуешься духовно?
          - Да!
          - И как же?
          - Я вчера запёк треску с картошкой! Было очень вкусно!
          Упоминание Пешкиным трески породили у Королёвой собственные эмоции, и она пожаловалась:
          - У меня сегодня утром был скандал с котом Викентием. Вчера я кормила его с рук, и сегодня он залез на стул и стал требовать, чтобы я и сегодня кормила его с рук. Я поставила миску на пол, но Викентий продолжал упорствовать. Я стала спихивать его со стула ногой, но он продолжал упираться. Тогда я разозлилась и опрокинула стул вместе с Викентием!
          Василий Порфирьевич был потрясён: Королёва воюет со всем миром, даже со своим котом, который помогает ей снять усталость и вылечить болезни!
          Через несколько дней Королёва грустно сообщила:
          - Утром мой кот отказывался есть, и я кормила его, униженно стоя перед ним на коленях.

          * * *
          Королёва не оставляла попыток взять Ильюшина под свой контроль, подобно Пешкину. Чтобы контролировать его, Королёва готова была вместе с ним голодать и ходить в бассейн, и Василий Порфирьевич не переставал удивляться: всё происходило по законам психологии! Королёва и Ильюшин записались в бассейн, и Королёва заявила Пешкину:
          - Мишка, ты – мой дублёр!
          - Дублёр? - удивился Пешкин.
          - Да, ты заменишь меня, когда я не смогу идти в бассейн.
          - Опять Вы хотите отмазаться? - уныло пошутил Пешкин.
          Не обращая внимания на реплику Пешкина, Королёва обратилась к Василию Порфирьевичу:
          - Василий Порфирьевич, а Вы хотите быть дублером? Нам нужны дублеры!
          - Не хватало ещё, чтобы я был Вашим дублером! - довольно жёстко ответил Василий Порфирьевич, потому что предложение Королёвой очень смахивало на очередное хамство.
          После того, как Королёва и Ильюшин записались в бассейн, Василий Порфирьевич с удивлением понял, что Королёвой всё-таки удалось установить контроль над Ильюшиным: он почти не отходил от неё; в обед он брал тарелку с супом, садился рядом с ней, и они беседовали на философские темы. А Пешкина Королёва временно отдалила от себя, потому что знала, что он - её верный раб, и никуда не денется. Чтобы Ильюшин глубже «заглотил наживку», она принялась доканывать Пешкина:
          - Не смотри на меня так, будто хочешь вцепиться мне в горло! - и стала рассказывать Ильюшину - уже в который раз! - историю о том, как она довела Слизкина до такого состояния, что он чуть не вцепился ей в горло.
          Теперь Королёва каждое утро подходила не к Пешкину, а к Ильюшину. Она даже перестала воспитывать Пешкина, и у Василия Порфирьевича возникло ощущение, что новым монитором она откупилась от него… Мышь сдохла... И в этом не было ничего удивительного: отгородился от людей дурацкой ширмой - получай изоляцию!
          В четверг Королёва всё-таки подошла к Пешкину и сообщила ему новость:
          - Мы с Андрюшей сегодня не голодаем, мы решили голодать в следующую среду.
          - А я голодаю! – упрямо заявил Пешкин и с вызовом посмотрел на неё.
          - Ну и голодай! – сказала Королёва и отошла от него.
          Через некоторое время Пешкин жалобным голосом сообщил Королёвой:
          - Я прочитал книгу Брэгга…
          - Молодец, - без энтузиазма откликнулась Королёва, хотя она уже давно пыталась заставить Пешкина прочитать эту книгу, чтобы «голодать осознанно», как это делали они с Андрюшей.
          Но обрести полный контроль над Ильюшиным было не так просто. Они собрались идти в бассейн, и в 16.15 Королёва сказала Ильюшину ласковым голосом:
          - Андрюшечка! У тебя голова светлая, напомни мне в 16.30, чтобы я чай заварила для нас.
          - Можно уже начинать, - сказал Ильюшин.
          - Нет, ещё рано! – капризно возразила Королёва. – Напомни мне. А я заварю его с мёдом!
          Но Ильюшин так и не удосужился напомнить Королёвой, хотя чай она обещала заварить для них обоих перед бассейном, да ещё и с мёдом. В 16.30 Королёва, не дождавшись напоминания, заварила чай – как оказалось, у неё тоже светлая голова - а в 16.45 Ильюшин спросил требовательным тоном:
          - Диана Ефимовна, Вы заварили чай?
          - А ты мне так и не напомнил!
          Но Ильюшин даже не ответил на её претензию.
          Ильюшин купил для работы шикарный костюм, и Василий Порфирьевич сделал вывод: «Эго Ильюшина увеличилось… Значит, усилия Королёвой не пропали даром».
          Голодание Пешкина закончилось тем, что он простудился – в последнее время он стал часто простужаться. Королёва, видя потерянного, расстроенного, простуженного Пешкина, сказала нежным голосом:
          - Мифа, я предлагаю вечером погулять.
          Пешкин согласился, но после длительной паузы, ещё не веря в своё счастье. После этого он стал увлечённо отчитываться перед ней за свои домашние дела. Вчера его попытки отчитаться натыкались на полное безразличие «мамы», а сегодня она выслушала его отчёт и сделала заключение, что Пешкин делает всё правильно, то есть после нарезки капусты в салат, он её теперь мнёт, чтобы она пустила сок и стала вкуснее.
          Василий Порфирьевич, выйдя после работы из метро в своём районе и увидев, как свора собак напала на собаку-одиночку, сразу вспомнил Королёву и понял, что теперь её свора увеличилась до трёх особей, потому что Ильюшин добровольно вошёл в её свору, и эта свора агрессивно настроена против него. Выбор Королёвой был понятен Василию Порфирьевичу: эрудированный интеллектуал Ильюшин был для неё более интересным собеседником, чем «крутой программист» Пешкин, который воспринимал окружающий мир слишком инфантильно.
          И в то же время Василий Порфирьевич не мог понять: «Почему так низко упала самооценка Ильюшина, что он согласился стать членом своры Королёвой и лаять на других людей по её команде? Возможно, его самооценка рухнула под напором бешеной энергии Королёвой, которую она направила на него. Ей удалось взломать психологическую защиту, которую он создал на основе ценностей своей религии Сахаджа Йоги, и она получила доступ к его низменным качествам. А низменные качества есть у каждого человека, и люди обращаются к религии именно затем, чтобы обуздать свои низменные инстинкты. А почему Королёва с такой лёгкостью взломала защиту Ильюшина, которой он так кичился? Может, причина в том, что он взял на вооружение внешнюю систему ценностей под названием Сахаджа-йога, но не создал на её базе свою собственную систему ценностей? При отсутствии у человека собственной системы ценностей любая внешняя система ценностей может быть вытеснена другой, более сильной системой ценностей. Собственную систему ценностей человека вытеснить невозможно. – И теперь Василий Порфирьевич был в раздумье: - Что мне делать в этой ситуации? Королёвой удалось повысить уровень агрессии, направленной против меня, включив в свою свору Ильюшина. Но даже в этой ситуации я не должен ни в коем случае допускать против неё, как и против любой другой женщины, не только никаких агрессивных действий, но даже агрессивных мыслей. Агрессивные мысли и агрессивные действия против женщины – это признак низкой самооценки, и Королёва сразу это почувствует. Своим поведением, говорящим о повышении уровня агрессии, она даёт мне понять, что в моей душе ещё осталась агрессия против матери… Хотя её давно уже нет в живых. Значит, любой агрессивный жест Королёвой и её своры должен провоцировать у меня не эмоции, а потребность мыслить, и это должно поднять меня на новый ментальный уровень. По крайней мере, я очень надеюсь на это».
          Василий Порфирьевич пообедал и пошёл на прогулку, а вернувшись с прогулки, он стал свидетелем сцены, в которой Королёва, сидя рядом с поддакивающим ей Ильюшиным, отчитывала Пешкина за то, что он упорно не желает вникать в работу, как это делает она, и до сих пор вынашивает мысль стать программистом:
          - Что такое программист? Ты будешь сидеть в стеклянном офисе среди десятков таких же программистов, как ты сам. Тебе дадут задание, и ты начнёшь громко стучать по клавишам. Напишешь программу, тебе дадут другую. Каждую неделю будут выбирать лучшего программиста среди вас, и победителю в награду дадут переходящую кружку, чтобы потешить его самолюбие. Если в другом месте тебе заплатят на 10 000 рублей больше, ты, не задумываясь, побежишь туда. Ты стремишься именно к этому? Подумай об этом! Вот скажи мне: почему я не хочу быть генералом? Потому что Диана Ефимовна выше любого генерала! - резюмировала Королёва и многозначительно посмотрела на Василия Порфирьевича.
          Собственно говоря, Королёва могла бы и не смотреть на Василия Порфирьевича, ибо он нисколько не сомневался в том, что в его отсутствие Королёва изо всех сил старается максимально унизить его в глазах членов своей своры. У неё просто не было другого выхода, потому это главный закон, по которому живёт свора.
          Королёва перебросилась с Ильюшиным несколькими фразами по-английски, потом подошла к Василию Порфирьевичу и спросила:
          - Василий Порфирьевич!
          - Да…
          - You speak English?
          - Не-е, не спикаю, - простодушно ответил Василий Порфирьевич, хотя со школьной скамьи помнил, что правильно будет так: «Do you speak English?» - и это при том, что его «родным» был немецкий язык. Но Королёва даже эту расхожую фразу умудрилась произнести неправильно… Или она решила, что произносить её правильно для такого никчемного человека, как Василий Порфирьевич Моряков, будет слишком унизительно для неё: лучше унизить его, чем унизиться самой?
          - Sprechen Sie deutsch? – снова спросила Королёва.
          - Да.
          Но Королёва продолжила разговаривать с Ильюшиным по-английски, потом попыталась подключить Пешкина, но, как она и предполагала, у него ничего не вышло. Это был ещё один способ Королёвой показать Пешкину его никчемность и патологическую неспособность подняться до её эксклюзивного уровня. После проведённых тестов её настроение заметно улучшилось, всё говорило о том, что Королёва таким образом решила поднять свою самооценку. Наблюдая, как Королёва разговаривает с Ильюшиным по-английски, Василий Порфирьевич понял, что Ильюшин окончательно влип, то есть поступил в полное распоряжение Королёвой. Она долго подбирала к нему ключики, но даже супчики, которые любил Ильюшин, не давали желаемого результата. Она добилась своего тем, что стала называть его Душечкой, и оказалось, что «Гуру» очень падкий на лесть.
          Василий Порфирьевич зафиксировал очевидное: Королёвой удалось подобрать золотой ключик к Ильюшину… Но ведь общение — это обоюдный процесс! Значит, это оказалось возможным только после того, как сама Королёва стала интересна Ильюшину. Чтобы это произошло, ей пришлось ходить вместе с Ильюшиным в бассейн, «увлечься» Сахаджа Йогой, заговорить по-английски. До этого занудливая пенсионерка Королёва была так же неинтересна интеллектуалу Ильюшину, как и инфантильный дебил Пешкин.
          Василия Порфирьевича Ильюшин тоже хотел «обратить в свою веру», Морякова на самом деле заинтересовали рекомендованные им книги, они принесли ему огромную пользу... Но у него не возникло желания устанавливать контроль над самим Ильюшиным… И этим он избавил себя от необходимости становиться адептом Сахаджа Йоги.
          После некоторых размышлений Василий Порфирьевич обнаружил ещё одну причину, заставившую Королёву приблизить к себе Ильюшина: поскольку её самооценка понизилась, то ей обязательно нужен был ещё один человек, которому она могла бы монотонным голосом внушать, что он ни на что не годится – это была её насущная потребность. И Королёва нашла слабое место Ильюшина: этот сноб, этот денди, ведущий себя со всеми высокомерно, никогда не мыл свою посуду, «доверяя» это слишком ответственное дело Пешкину, то есть, по сути дела, он вёл себя, как свинья. И в этом Королёва увидела своё превосходство над ним, дающее ей право называть его унизительными прозвищами. Она протестировала Ильюшина, и он продемонстрировал лояльность к её нравоучениям, поскольку эти нравоучения внешне уже не являлись такими же агрессивными, как с Пешкиным.  Сначала Королёва приучила Ильюшина к «ласковому» прозвищу Андрюшка-Свинюшка, а потом, когда он привык к нему, стала называть его более «ласково» - Свинюшка... Естественно, она произносила это прозвище самым ласковым голосом и предварительно накормив супчиком, чтобы он был добрее и не возражал.
          Когда Василий Порфирьевич наблюдал это лицедейство в исполнении Королёвой, у него невольно возникало ощущение, что он наблюдает какую-то потустороннюю реальность: ну не может нормальный взрослый человек вести себя, как ребёнок - он это знал точно! И в то же время он своими глазами наблюдал именно детское, инфантильное поведение, которое демонстрировала взрослая женщина, благополучно дожившая до пенсии. Ещё немного – и она, глядишь, начнёт кормить Ильюшина грудью! И тогда у Василия Порфирьевича возникла крамольная мысль: «А может, у Королёвой психическое расстройство? Тогда я совершенно правильно решил не бороться с ней: глупо бороться с пожилой женщиной, да ещё с психическим расстройством». Но он вынужден был сразу отогнать эту мысль, потому что тогда получалось, что у Гайдамаки тоже психическое расстройство, если он взял её на работу.

          * * *
          Пешкин пришёл почти вовремя - в 8.10 и сразу начал рассказывать Ильюшину эпизод из фильма:
          - Он опоздал, потому что он творческий человек... Если бы он пришёл вовремя, это вызвало бы подозрения!
          Василий Порфирьевич понял, что Пешкин начал отождествлять себя со стереотипом «Я - творческий человек!». И тут же он, как и положено творческому человеку, выразил своё недовольство погодой:
          - Скоро будем снеговиков лепить из грязи!
          Пришёл Самокуров и сказал Василию Порфирьевичу:
          - Если сами не можете изучить документы по Гражданской обороне, то передайте коллегам!
          Эти документы и в самом деле давно лежали в их комнате, поэтому Василий Порфирьевич, не раздумывая, расписался в них и положил на стол Пешкину, чтобы он тоже расписался. Но Пешкин демонстративно положил их перед Самокуровым и заявил с вызовом, чеканя каждое слово:
          - Я!.. Никому!.. Ничего!.. Не должен!..
          - Это Вы зря так! - недовольно сказал Самокуров.
          - А я верю в наши надувные войска! - издевательски пошутил Пешкин.
          Когда недовольный Самокуров ушёл, Пешкин продолжил:
          - Россия вступила в ВТО и открыла рынки для иностранцев! Я сразу представил, как француз в тулупе и валенках стоит на рынке и продаёт апельсины и мандарины!
          Пешкин в это утро был всем недоволен, постоянно брюзжал, поэтому Королёва сказала ему:
          - Я вчера смотрела фильм про серийного маньяка-убийцу... Так вот, Миша, из тебя получился бы идеальный серийный маньяк-убийца!
          Похоже, Королёва тоже решила продемонстрировать, что она творческий человек, но Василий Порфирьевич решил, что даже Пешкину эти слова могли показаться излишне жестокими. Потом Королёва позволила себе ещё одно новшество в их отношениях. Когда Пешкин ей понадобился, она поманила его к себе кончиком пальца:
          - Пс, пс, пс...
          И Пешкин покорно вскочил и подбежал к ней.
          Власть над капризным, своенравным Ильюшиным окрылила Королёву, и она решила, что перед ней открываются новые горизонты в дрессировке молодых неокрепших умов. Она назидательным тоном сказала Пешкину:
          - Страх рождает агрессию!
          При этом её голос был тихий и ласковый, подозрительно ласковый…  Но от этой ласки веяло холодом - это был вкрадчивый голос хищницы.
          Пешкин, несмотря на агрессивное поведение Королёвой, как и прежде, ухаживал за ней, заваривал и наливал ей чай, подносил мёд, но все эти ласки мало трогали Королёву, она вела себя, как фригидная женщина в постели. Но это не останавливало Пешкина, и он похвастался:
          - А я снежок себе сделал! Из засохшего кефира...
          Королёва вынуждена была вяло отреагировать, а иначе было нельзя... Но «тёртый калач» Василий Порфирьевич видел своим опытным взглядом, что этот детский сад ей уже надоел, он начал разрушать её психику, размывать её личность. Наверное, поэтому она и переключилась на Ильюшина.
          Пешкин, не оставлявший попыток вернуть расположение Королёвой, сообщил ей новость:
          - В программе DRAKAR появился раздел справки!
          - Какая разница? - безразлично ответила Королёва. - Мы сейчас будем это обсуждать, да? Поднимем своё ощущение значимости, да? А толку-то?
          Гайдамака вызвал Морякова, Королёву, Пешкина и Начальника ПРБ сборочно-сварочного цеха Емелина и поставил задачу: упорядочить процесс планирования корпусообрабатывающего цеха в интересах сборочно-сварочного цеха.
          Королёва сразу внесла предложение:
          - Я считаю, что сначала надо описать процесс!
          - Хорошо, - согласился Гайдамака и поручил описание процесса Пешкину и Морякову, и все поняли, что главным действующим лицом являлся Пешкин, потому что начальник обращался преимущественно к нему.
          Когда начальник их отпустил, Пешкин растерянно спросил у Василия Порфирьевича:
          - А с чего начать описание процесса?
          Поскольку Василий Порфирьевич отдавал себе отчёт в том, что учить чему-либо раба Пешкина бессмысленно, потому что у него есть «мама» Королёва, которая будет учить по-своему, поэтому дал ему свою инструкцию и посоветовал начать описание процесса самостоятельно. Пешкин активно взялся за работу... Но тут пришла Королёва и продолжила гнуть свою линию:
          - Как же ты можешь справиться с заданием начальника, если до сих пор не выполнил моё задание? Если ты не способен выполнить моё задание, значит, ты не способен выполнить и задание начальника.
          Пешкин сник и прекратил описание процесса... А как хорошо всё начиналось!
          Королёва продолжила критиковать его и в обед, когда он стал разогревать гречу с рыбой:
          - Есть гречу с рыбой - это дурной тон!
          «Для неё главное - вернуть Пешкина в своё подчинение! – брезгливо подумал Василий Порфирьевич. - Любой ценой... И плевать ей на производство!»
          Когда наступил день голодания, Королёва спросила у Пешкина:
          - Ты сегодня голодаешь с нами?
          - Да, - с готовностью ответил он, но Королёва всё равно придралась к нему:
          - Ты должен был сказать это радостным голосом!
          - Сегодня мне только и остаётся голодать! - сказал Пешкин тоном кающегося грешника и стал ждать, когда «мама» спросит о причине. Королёва довольно долго размышляла, спрашивать или не спрашивать, и всё-таки решила спросить:
          - Что такого страшного произошло вчера?
          - Вечером я съел ветчину, творог и сметану! – радостно сообщил Пешкин, и они втроём стали дружно обсуждать своё голодание... Вместо работы. Потом, когда они всё-таки начали работать, Королёва подошла к Пешкину, чтобы посмотреть, чем он занимается, и он с надеждой спросил:
          - Вы меня проверяете?
          - Я тебя проверяю? Я терпеть не могу кого-либо проверять! – обиженно сказала Королёва и отошла от него.
          Позже, когда она мирно беседовала с Пешкиным, ей что-то не понравилось в его лице, и она вкрадчивым голосом спросила:
          - Это ты на меня так сделал? Или на Андрея? А может, на Василия Порфирьевича? Тогда катись ты в ад со своим дуризмом!
          После обеда Ильюшин уехал на Балтийский завод, и Королёва – куда деваться! - снова подобрела к Пешкину. Самооценка Королёвой неуклонно падала, она не могла не падать, потому что она каждый день «варилась» в атмосфере лести и заискивания, которую создал вокруг неё Пешкин. Он так старательно унижался перед Королёвой, что Василию Порфирьевичу порой казалось, что он издевается над «мамой». Он даже допускал, что самой Королёвой иногда тоже так казалось… И тогда она начинала орать на Пешкина, не понимая, зачем она это делает. 
          Самооценка – это защитная функция человека, которая свидетельствует о целостности личности. Если падает самооценка – личность деградирует.

          * * *
          Филиппов попал в Боткинскую больницу, и заниматься программой DRAKAR стало некому. У Филиппова был сын, который не горел желанием заботиться об отце, других родственников Филиппова в городе не было, поэтому Королёва собралась ехать к Филиппову со Слизкиным.
          - Если начальник меня не отпустит, я всё равно поеду! - упрямо заявила она, и по её поведению чувствовалось, что она напряжена перед поездкой.
          Королёва съездила к Филиппову, выяснила, что подозрение на пневмонию не подтвердилось, успокоилась и, вдохновлённая этой поездкой, заявила:
          - Я теперь от Филиппова не отстану! Я его усыновляю!
          Василий Порфирьевич понял, что у Королёвой появился шанс заполучить контроль над Филипповым, и её это вдохновляло… Но ведь на это потребуется дополнительная энергия. «Усыновление» Филиппова – это «непредвиденные расходы» энергии для Королёвой. Но Королёва об этом не думала, она была в эйфории от возможности установить контроль над Филипповым, поэтому решила усилить свои позиции и в конкуренции с Моряковым - пошла в БОП и устроила им выговор:
          - Господа хорошие! Хватит прятаться по углам, мы делаем одно дело! Если вам нужно получить какую-то выгрузку из программы DRAKAR – обращайтесь, мы всегда поможем. Если мы не сможем помочь, обратимся к Валентине Фёдоровне.
          Королёва, сама того не понимая, унизила сотрудников БОП, фактически дав им понять, что они без неё ни на что не способны. В такой ситуации им оставалось только удивляться: как они умудрялись строить корабли до её появления? И люди, видя отношение Королёвой к ним, становились более осторожными, близко к себе не подпускали, у неё оказывалось меньше возможностей контролировать ситуацию, и она постепенно начала ощущать себя в изоляции. Этим и объяснялся её внезапно обострившийся интерес к Ильюшину и терпимость к его расхлябанности.
          Гайдамака обязал сотрудников БОП каждый месяц заполнять таблицу подсчёта выработки цехов, и Кожемякина пожаловалась:
          - Подсчитывать служебные записки строителей - очень нудное занятие!
          Услышав это, Королёва проявила инициативу - поручила Пешкину сделать выгрузку из программы DRAKAR, чтобы отсортировать для сотрудников БОП работы по служебным запискам строителей. Пешкин сделал выгрузку и начал сортировать служебные записки для Кожемякиной. Королёва подошла к нему, чтобы проверить результат, и Пешкин сказал:
          - Я сделал выгрузку, только не знаю, как с этим работать.
          Королёва стукнула кулаком по столу и закричала на него:
          - Не хочешь - не делай! Я тебе не начальник! Если ты считаешь, что это ниже твоего уровня, я сама всё сделаю! У тебя огромные способности, и ты должен их использовать. Тебе надо вникать в эту работу, как это делаю я. Но, если тебе нравится другое дело, ты должен сделать выбор, а не мучиться здесь. Нельзя жить с нелюбимой женой!
          Василию Порфирьевичу всё было понятно: Королёва опять ввязалась в гонку, чтобы обойти его и перехватить инициативу.
          До Нового года осталось несколько дней. Пешкин принёс Королёвой в подарок несколько лотков для документов, а потом напялил колпак Санта-Клауса с косичками и стал ждать появления «мамы». Поскольку к Василию Порфирьевичу этот балаган не имел отношения, он сделал вид, что ничего не заметил.
          Пришёл Булыгин подписывать поздравительную открытку для Кондратьевой, у которой сегодня день рождения:
          - А где Диана? – спросил он.
          - Начальство так рано не приходит! - ответил Василий Порфирьевич.
          - А почему компьютер включен? - строго спросил Булыгин.
          - Обслуживающий персонал включил.
          - Да? - удивился Булыгин.
          Василий Порфирьевич поставил подпись на открытке, Пешкин тоже подписал её, и Булыгин ушёл.
          - А кого мы поздравляем? – спросил после ухода Булыгина Пешкин, хотя несколько секунд назад подписал открытку.
          - Кондратьеву.
          - А-а!
          Пришла Королёва, вслед за ней пришёл Булыгин с открыткой, Королёва посмотрела, где расположены подписи, сказала:
          - Так, я должна быть где-то здесь! - и расписалась выше всех остальных подписей.
          Потом она сказала Пешкину:
          - Напомни мне в конце дня, чтобы я забрала домой манго!
          - А я вчера ел овсянку! - доложил Пешкин.
          Он показал Королёвой принесённый из дома салат из моркови, и она тут же сделала замечание:
          - Салат из свежей моркови надо сразу заливать маслом, иначе теряются витамины!
          После недолгой паузы Королёва вкрадчивым голосом спросила у Пешкина:
          - Как продвигается задание начальника? Ты уже собрал информацию?
          - Собираю.
          - Собирай быстрее, тогда не будешь говорить: «Я никому не нужен! Я не знаю, зачем я здесь!»
          Наконец, Королёва решила обратить внимание на колпак Санта Клауса с косичками и сказала:
          - Миша, тебе пора жениться и заводить детей, пока молодой. Я родила дочку в 21 год, а сейчас, в 56 лет, мне уже тяжело поднимать внука.
          Пришёл заместитель начальника корпусообрабатывающего цеха и снова стал жаловаться на то, что проработка обеспечения цеха металлом наполовину не соответствует действительности. Королёва с пол-оборота стала орать на Пешкина:
          - Этот вопрос возникает каждый месяц, и ты уже давно должен был разобраться, почему это происходит. Если до сих пор не разобрался, значит, ты зря получаешь зарплату! Конечно, ты же у нас гений: «Меня тут заставляют заниматься ерундой - таблички делать!» Или это тебе тоже неинтересно?
          Она обратилась к заместителю начальника цеха:
          - Это мы виноваты, постараемся исправить. Надо приложить мозги, а Мише либо лень, либо в падло!
          У Королёвой сегодня был настоящий праздник: она получила законный повод поглумиться над Пешкиным, да ещё в присутствии постороннего человека.
          Когда Королёва и Пешкин громко разговаривали между собой или Королёва громко кричала на Пешкина, у Василия Порфирьевича всегда возникали сомнения в допустимости подобного поведения на рабочем месте: ведь не случайно во всём существуют допустимы нормы. Например, когда он утром шёл на работу, был ураганный ветер, и он с трудом преодолевал его сопротивление. А если сделать напор воздуха очень большим, то он даже может сдуть плоть живого существа с костей, как это делают на мясообрабатывающих комбинатах. А ведь это всего лишь воздух, который даже нельзя потрогать рукой. Наверное, то же самое можно было сказать и об уровне громкости звуков, которые люди издают на рабочем месте. Давление воздуха измеряется в Паскалях, а громкость звука измеряется в децибелах.
          Гайдамака продолжил загружать БАП проверкой обеспечения корпусных работ. Морякова, бывшего сотрудника корпусного бюро Отдела Главного технолога, теперь окружала реальность, которая была ему знакома в мельчайших деталях, Пешкину эта реальность в общих чертах тоже была знакома, а Королёва оказалась в подвешенном состоянии, поскольку в этой сфере производства ей всё было незнакомо. И это её очень злило. Она начала задавать вопросы Пешкину, то стал ей объяснять, ей не понравился его тон, и она очень долго орала на него, обвинив в снобизме.  При этом она не забывала повторять, что относится к нему, как мать, и беспокоится за его судьбу. Через некоторое время Королёва помирилась с Пешкиным и принялась, как обычно, «проговаривать», как ей лучше организовать этот процесс… В котором она ничего не понимала. Раньше подобные разговоры об организации процесса, которым собиралась руководить Королёва, пугали Василия Порфирьевича, поскольку Королёва говорила о неизвестных ему вещах. Но теперь была совсем другая ситуация: Королёва, ничего не понимая в корпусном производстве, не просто рассуждала о процессе, который был знаком Василию Порфирьевичу до мелочей – она собиралась управлять этим процессом! Королёва попыталась добиться от Пешкина объяснений по поводу того, как работает функция движения позиций в программе DRAKAR, но, не добившись от Пешкина вразумительного ответа, обратилась к Василию Порфирьевичу. Он долго объяснял ей, она что-то начала понимать, её настроение улучшилось - и она с удвоенной энергией набросилась на Пешкина:
          - Я пытаюсь от тебя добиться участия в работе, а ты не хочешь участвовать. Василий Порфирьевич объясняет, а ты даже ни одного вопроса не задал, как будто ты всё знаешь. Тебе это неинтересно. Ну, что ж, сиди - тупей! Я сама опишу процесс, если ты не хочешь!
          Браня Пешкина, Королёва выбилась из сил, поэтому сделала паузу и доверительно сообщила ему:
          - Между прочим, начальник переводит меня с должности инженера 9-го разряда на должность ведущего инженера 10-го разряда! - и тут же добавила: - Но это повышение ничего не даёт мне ни в материальном выражении, ни в повышении значимости!
          Сделав сообщение, Королёва продолжила унижать своего раба.

          * * *
          А Василия Порфирьевича сообщение Королёвой о том, что Гайдамака повысил ей зарплату, навели на невесёлые мысли о собственной зарплате, и эти мысли стали своеобразным подведением итогов его годичной войны против Королёвой и Гайдамаки за психологическое превосходство.
          Что значило для него повышение Королёвой в должности и, соответственно, в зарплате? С одной стороны, размер её зарплаты стал сопоставим с размером зарплаты Морякова: его зарплату Гайдамака уменьшил, а зарплату Королёвой увеличил, и это произошло вопреки уверениям начальника, что фонд зарплаты ПДО уменьшился. Василий Порфирьевич понимал, что Гайдамака его не ценит, и ему очень хотелось хлопнуть дверью. С другой стороны, с появлением Королёвой он стал бояться, что она его подсидит, «отожмёт» у него должность Начальника БАП, и ему придётся убираться восвояси... А Королёва, при огромных затратах энергии, добилась повышения должности всего лишь на один разряд. Это стало итогом её годичного пребывания рядом с Моряковым и результатом её стараний подсидеть своего экзистенциального врага.
          Что касается Гайдамаки, то он обидел Василия Порфирьевича, и он должен как-то отстаивать свои права. Но если он будет открыто воевать против Гайдамаки, как это делает Грохольский, то лишится такого важного качества, как самообладание, которое ему очень необходимо в этой войне. Он несколько месяцев терпел денежные убытки, зато избавил себя от суеты и лишних эмоций, в которые его пытался втянуть Гайдамака. Василий Порфирьевич вспомнил, как утром Гайдамака позвонил ему и сказал:
          - Когда придёт Королёва, вы все втроём подойдёте ко мне, и мы поговорим об инструкции пользователя.
          Такая демонстративная терпимость начальника к ежедневным опозданиям подчинённой и её повышение в должности, несмотря на то, что она хлопает дверью в его кабинете, выдавала Гайдамаку с головой: он очень хотел нарушить самообладание Василия Порфирьевича. Он ничего не мог с ним поделать, он боялся Морякова больше всех в отделе – даже больше профессионала Грохольского - поэтому совершал подлые поступки исподтишка. Но Василий Порфирьевич психологически всё равно был сильнее его - сильнее всесильного Гайдамаки, и в войне за психологическое превосходство он на данный момент побеждал начальника.
          Но сколько это может продолжаться? А что если Гайдамака и дальше будет уменьшать его зарплату? А что если неопределённость в положении завода продолжится ещё полгода? И в этом случае Василию Порфирьевичу придётся призвать на помощь всё своё самообладание и волю.
          Василий Порфирьевич был уверен в том, что никому не позволено безнаказанно унижать людей, как это делали Гайдамака и Королёва, поэтому считал, что бесконечно это продолжаться не может. Агрессия против окружающей среды непременно должна получить ответную реакцию. Но Гайдамака и Королёва продолжали издеваться над окружающей средой в лице Василия Порфирьевича, и он, чтобы восстановить душевное равновесие, решил для себя: «Им позволено издеваться над людьми только для того, чтобы я получил возможность выработать в себе самые лучшие качества. Гайдамака и Королёва - это такое огромное препятствие, которое я должен преодолеть, чтобы ощутить свою истинную силу. Когда-нибудь их власть закончится, и мне надо дождаться этого часа. Противостояние с Гайдамакой укрепляет мою волю, и я уже вынудил начальника трусливо соврать, будто он доволен моей работой, хотя сам очень хочет избавиться от меня, чтобы освободить простор для Королёвой и Пешкина. Гайдамаке не хватило воли сказать мне о том, что его больше устраивает активная и наглая Королёва, чем я. Если Гайдамака и дальше будет уменьшать мою зарплату, то наступит следующий этап моего избавления от страха лишиться работы, и мне придётся принимать непростое решение. Но этот этап ещё не наступил».
          Великий клоун Олег Попов как-то сказал: «Говорите хорошие слова, они продлевают жизнь. Плохие слова укорачивают жизнь». Когда Василий Порфирьевич вспомнил эти слова, ему стало искренне жаль Гайдамаку и Королёву: «Слишком много плохих слов они говорят! Но я уже ничем не могу им помочь, они безнадёжны».
          В обед в «комнате мечты» состоялся корпоратив по случаю дня рождения Кондратьевой. Когда всё было выпито и съедено, и дело дошло до чая, Королёва попросила Антона, рядом с которым она сидела:
          - Антошка, принеси, пожалуйста, мою чашку, а то я забыла её взять.
          Антон встал и уже хотел идти за чашкой, но Таня презрительно сказала:
          - Антон, ты подкаблучник!
          И Антон снова сел на место.
          Грохольский внёс предложение:
          - Давайте на Новый год придумаем развлечения и конкурсы, чтобы не превратить праздник в обычную пьянку! Между прочим, Булыгин у нас сочиняет стихи.
Все подхватили предложение Грохольского, вечером Василий Порфирьевич нашёл в Интернете несколько развлечений для Новогоднего корпоратива, на следующий день показал Грохольскому свои предложения по празднованию Нового года, тому всё понравилось, и они решили образовать инициативную группу по празднованию Нового года... Они стали управлять процессом… Уроки Королёвой не прошли даром.
   
          * * *
          Утром 29 декабря Василию Порфирьевичу было очень тяжело: он устал от бесконечных оскорблений Королёвой в адрес Пешкина, и ему не хотелось идти на работу, потому что, глядя на Королёву и Пешкина, он вдруг ощутил истинный масштаб разрушений, которые родители устроили в его судьбе. У него даже возникло желание силой прекратить глумление Королёвой над Пешкиным… Но он тут же испугался своего желания: «А что если Королёва именно этого и добивается? Может, она своим мерзким поведением старается вынудить меня заступиться за Пешкина, а в его лице - за мою судьбу, навязанную родителями? Не дай Бог! Судьба Пешкина - это не моя судьба! Пусть Королёва унижает Пешкина столько, сколько у неё будет сил, ко мне это не имеет никакого отношения. У меня другая судьба!»
          Королёва преподала Василию Порфирьевичу ещё один урок. Она своим поведением демонстрировала, как отвратительно выглядит человек, который сам придаёт чрезмерную важность, преувеличенную значимость своим делам, не заботясь о мнении других людей.
          Гайдамака оправился после операции и стал прежним Гайдамакой, безобразным, разнузданным руководителем производства, которого никто не мог остановить, причём, по очень простой причине: никому не было дела до производства. Все высшие руководители завода были заняты своими проблемами, а именно спасением собственного бизнеса, который здесь процветал в виде фирм-подрядчиков, когда собственником завода был олигарх Пугачёв. Это и давало Гайдамаке повод кричать по телефону на начальника корпусообрабатывающего цеха и его заместителя:
          - Если вы будете противиться прогрессу, то я полностью сменю руководителей цеха!
          Гайдамака вёл себя разнузданно, безобразно… Королёва вела себя разнузданно, безобразно… Они друг друга стоили.
          Королёва дала Пешкину задание, он выполнил его и спросил:
          - Я Вам угодил?
          - Где ты видел женщину, которой можно угодить? - ответила Королёва. - Если ты угодил женщине, то знай, что это не женщина, а переодетый мужчина!
          После этих слов Королёвой Василий Порфирьевич невольно подумал про Гайдамаку: «Ему невозможно угодить, у него всегда наготове новые капризы. Значит, он ведёт себя, как женщина?.. Переодетая женщина?»
          Прошло несколько минут, и Королёва, до сих пор разговаривавшая едва слышным от голода голосом, вдруг подошла к Пешкину и стала кричать:
          - Кто заставил вставить в нашу инструкцию раздел по заявкам? Это маразм, на других заводах этого нет. Я переругаюсь с начальником, если он этого не понимает. Я сломаю сервер, если кто-нибудь будет заставлять цеха формировать заявки!
          Она немедленно позвонила Слизкину:
          - Можно я сейчас приду к тебе, а то я в бешенстве, поэтому могу поругаться с начальником? - и она ушла к Слизкину.
          От Слизкина Королёва вернулась в слезах, и стала жаловаться Пешкину:
          - Я никак не могу понять: цеху хватает времени, чтобы оформить бумажный «чижик», но не хватает времени, чтобы проставить в программе DRAKAR дату отчета!
          Она воспринимала упорное стремление цеха оформлять «чижики» как личную обиду.
          Королёва всегда очень доброжелательно разговаривала по телефону со своими знакомыми на других заводах, которых у неё было очень много, она умела держать себя в руках… Но что она вытворяла здесь! И это утверждало Василия Порфирьевича в мысли, что её отвратительное поведение предназначено именно ему, что в его присутствии она даже не в состоянии себя контролировать, в его присутствии она вынуждена была проявлять свои самые худшие качества, и у неё не было воли противиться этому. Когда Василий Порфирьевич наблюдал за Королёвой, у него обычно создавалось ощущение, что её энергия неисчерпаема. Но судьбы некоторых известных исторических персонажей подсказывали ему, что это не так. Например, его поразила судьба Лолы Монтес. В молодости её чарам не могли противостоять даже короли, а в 30 лет она уже никому не была нужна, её чары перестали действовать даже на простых мужчин, и ею вовсю помыкал некий проходимец. Это означало, что она растранжирила свою мощную энергию, и её влияние на людей закончилось. То же самое произошло и с Наполеоном Бонапартом, который растранжирил свою мощную энергию в непрерывных войнах. Королёва тоже транжирила свою энергию совершенно бездумно... И итог подобного поведения заранее был известен Василию Порфирьевичу.
          Беда Королёвой была ещё и в том, что она, полностью подчинив себе Пешкина и считая его своей собственностью, взяла на себя и его карму. Поведение человека выдаёт его карму, а у Пешкина, судя по его поведению, была очень грязная карма. От людей лучше держаться на расстоянии, опасно считать их своей собственностью... Как, например, это делал Гайдамака. Он всех сталкивал лбами, хитрил, обманывал, но не считал подчинённых своей собственностью. Поэтому Василий Порфирьевич считал, что ему не надо бояться Гайдамаки, даже если он платит ему меньше обещанного: карма Гайдамаки к нему никогда не прилипнет.

          * * *
          Новогодний корпоратив был назначен на 30 декабря, но Грохольский уже29 декабря начал провожать старый год вместе с Антоном, и к концу дня они напились. Они хотели привлечь к этому мероприятию и Василия Порфирьевича, но он предусмотрительно удрал от них в цех.
          Утром 30 декабря Грохольский пришёл на работу бодрый и весёлый, как будто накануне не напивался. В заводоуправлении началась предновогодняя праздничная суета. В прошлом году Василий Порфирьевич поздравлял Филиппова и Валентину Фёдоровну, в нынешнем году эту миссию взяли на себя Королёва и Пешкин. Пешкин, пока не пришла Королёва, подарил Морякову и Ильюшину по ручке. А Василий Порфирьевич в этот раз никому ничего не собирался дарить.
          Пришёл Булыгин, спросил, где Королёва, и Пешкин сообщил:
          - Диане Ефимовне утром было плохо, и она появится позже.
          Василий Порфирьевич понял, что её вчерашнее посещение бассейна вместе с Ильюшиным не пошло ей на пользу. В 8.45 позвонил Гайдамака:
          - Диана Ефимовна есть?
          - Её ещё нет, - ответил Василий Порфирьевич.
          - Когда она появится, пусть вместе с Пешкиным зайдёт ко мне.
          Терпимость начальника к опозданиям подчинённой уже не злила Василия Порфирьевича, как прежде, а умиляла: «Какая трогательная забота начальника о подчинённых!» Он даже представил, как Гайдамака сидит в своём кабинете и нетерпеливо смотрит на часы, дожидаясь, когда Королёва соизволит прийти на работу. В 8.45 он решил, что она уже должна прийти на работу… Но ошибся, и ему придётся терпеть дальше.
          Королёва появилась в 9 часов и с порога начала излагать Пешкину свои новые эксклюзивные идеи относительно планирования. Пешкин с радостью откликнулся, и в комнате установился привычный истеричный «рабочий» крик. Вместе с эксклюзивными идеями, Королёва принесла кучу подарков и собралась идти всех поздравлять.
          - Может, мне с Вами пойти? - заботливо спросил Пешкин.
          - Нет, ты знаешь, лучше я сама! - ответила Королёва.
          Вернувшись, она сказала восторженно:
          - Мой дом здесь!
          А Пешкин всё утро нервно бегал по комнате, и было видно, что он не может усидеть на месте.
          Василий Порфирьевич встретил на колоннаде заместителя Коммерческого директора по логистике, генерала в отставке, и поздравил его с наступающим Новым годом. Генерал тоже поздравил Василия Порфирьевича и добавил:
          - Вы очень приятный человек!
          От этих слов предновогоднее настроения Василия Порфирьевича стало ещё радостнее.
          В 12.30 сотрудники ПДО сели за праздничный стол. Гайдамаки не было, он был на дне рождения своего друга и протеже, начальника сборочно-сварочного цеха Елистратова, которому исполнилось 50 лет. Жеребцов пошёл на литургию в заводскую часовню, которая находилась рядом с заводоуправлением. Главным на корпоративе был Чухнов, и в отсутствие начальника все чувствовали себя раскованно. Грохольский выставил на стол две бутылки шампанского и две литровые бутылки виски, все очень приятно выпили и закусили. Василий Порфирьевич, чтобы не запьянеть, пил шампанское, тем более что на него никто не претендовал, даже женщины. Когда все немного захмелели, стали выполнять культурную программу, предложенную Василием Порфирьевичем: из одного мешка доставали бумажки с фамилиями, а из другого – бумажки с желаниями. Это развлечение очень помогло создать весёлую атмосферу за праздничным столом. Поскольку наступал Год Дракона, Королёва предложила рисовать драконов с завязанными глазами. В отделе был один Дракон – Личинкина, и она задавала тон всему веселью. Она пила виски, шутила, смеялась, вела себя раскованно. Грохольский включил танцевальную музыку, но никто не хотел танцевать, даже Королёва спасовала, и тут на середину комнаты вышла Личинкина и стала сама танцевать. Её поддержал Грохольский, а потом уже и остальные вынуждены были танцевать. Личинкина, тихая и незаметная в работе, стала центром внимания всей компании.
         Пешкин, всё утро бегавший по комнате, за праздничным столом сидел, как истукан.
          Гайдамака появился уже в конце веселья, выпил бокал шампанского, сказал вялую речь, немного посидел и ушёл.
          Василий Порфирьевич контролировал каждое свое слово, каждую выпитую рюмку шампанского. Когда народ постепенно начал расходиться, он выбрал удобный момент и тоже ушёл. Это было в 16 часов. За столом осталось несколько самых стойких: Грохольский, Личинкина, Павленко и ещё кто-то.
          31 декабря Василий Порфирьевич решил купить жене кольцо с драгоценным камнем, но она стала отнекиваться. Они поехали на Невский проспект, зашли в Казанский собор, там был молебен, они очень хорошо помолились, поставили свечки, потом совершили помазание. После собора они зашли в «Ювелирторг» на Невском проспекте, и Василий Порфирьевич стал настаивать на том, чтобы Анна Андреевна выбрала себе кольцо с драгоценными камнями. Она сначала сопротивлялась, но, когда увидела, что кольца не слишком дорогие, включилась в процесс и выбрала себе кольцо с аметистами и бриллиантами.
          Василий Порфирьевич и Анна Андреевна вернулись домой, приготовили праздничный ужин, проводили старый год и встретили Новый год.