Глава 11. Странные сны и видения

               (Создатель  рисунка  Вадим  Камков)

  Воспоминания о странном сне, увиденном отцом Паисием прошедшей ночью,
  почему-то сильно беспокоили и волновали его. И беспокоила не та духовная война
  на небе между ангелами и демонами, свидетелем которой он был в начале своего
  сна, а видение этого незнакомого священника, чью слезную молитву он созерцал
  там же в степи, во второй половине сна.
    — Кто этот священник? Какое он отношение имеет к нему, отцу Паисию?! И самое
  главное, что это за разорванное напополам лицо, которое он видел в облаках?!
  Что это за люди и почему он видел их?! Эти мысли не давали ему покоя с самого
  утра. С этими мыслямион отстоял долгую многочасовую литургию и с ними же
  подошел под благословение, к старцу Гавриилу, старому духоносному
  монаху и духовнику Свято-Пантелеймонова монастыря.
      Старец сидел на скамейке в тени кипариса и отдыхал после службы. Это был
  невысокий худенький монах 87 лет, одетый в старенькую черную рясу и выцветшую
  черную скуфейку греческого образца. Лицо его было сплошь морщинистым, поросшее
  пышными усами и  окладистой, словно снег, белой бородой.
    — Извините, отче, не помешаю?! — обратился к отцу Гавриилу отец Паисий.
    — А, брат Паисий! — открыл глаза и улыбнулся старец. — И пес твой как всегда
  с тобой, — глянул он на Жучка, который сидел у ног своего хозяина и,
  постукивая хвостом по древним гранитным плитам дорожки, вытянув свою хитрую
  морду, наблюдал за старцем.
    — Со мной, конечно. С кем ему еще быть, как не со своим хозяином, —
  улыбнулся монах!
    — Это правильно! — воскликнул отец Гавриил и погладил Жучка.
    — Отче, не уделите мне немного времени? Хотел поговорить с вами кое о чем.
    — Да, конечно! Присаживайся, брат,  — пригласил присесть отец Гавриил. — Я
  слушаю тебя.
      Отец Паисий присел рядом на скамейку, помолчал минуту, обдумывая свой
  рассказ, и затем в мельчайших подробностях поведал старцу о том, что он видел
  этой прошедшей ночь.
    — Что вы обо всем этом думаете, отче?  — спросил старца отец Паисий, когда
  окончил свой рассказ. Старец какое-то время молчал, поглаживая седую бороду и
  вглядываясь в голубой горизонт Эгейского моря, затем посмотрел внимательно на
  монаха и спросил.
    — А что именно ты хотел узнать про это видение? Смысл той войны, которую ты
  видел в небе?
    — Нет, отче, — воскликнул монах. — С этим все понятно, я думаю. Мы все
  христиане на духовной войне! Меня волнует последняя часть моего сна. Та, где я
  видел эту странную картину. Неизвестный мне священник, который слезно молился
  в степи, и это изображение громадного порванного напополам лица, которое
  колыхалось, словно рваный холст в облаках! Что это отче? Почему все это
  показано мне?! Для чего, ведь эти люди совсем не знакомы мне?
    — Не являясь тебе знакомыми, они же не перестают быть твоими братьями! —
  воскликнул старец. Ведь у всех у нас одни прародители Адам и Ева. Не так ли
  брат мой?!
    — Так, отче! Несомненно, так! — согласился монах. — Только я никак не могу
  понять, какой здесь промысел Божий?! Почему это показано мне?! И для чего?!
    — Эх, дорогой мой брат Паисий! — вздохнул старец. — Кто из нас смертных
  может познать полноту промысла Божьего! Ведь это тайна за семью печатями! Лишь
  иногда Господь верным своим приоткрывает на мгновение эту тайную завесу! Но
  это бывает крайне редко. И то на мгновение. Поэтому извини меня, брат, но что
  означает твой сон мне не ведомо.
    — Спасибо, отче, и на этом!  — поблагодарил отец Паисий и собрался было
  оставить старца.
    — Постой! — остановил его отец Гавриил. — Я же еще не закончил.
    — Простите, отче! — извинился отец Паисий и вновь присел на лавочку.
    — В том, что тебе приснились эти незнакомые для тебя люди, — продолжил свои
  рассуждения старец, — несомненно, есть промысел Божий!
    — Вы в этом уверены, отче?! — спросил монах.
    — Абсолютно уверен! — воскликнул старец. — У Бога ничего просто так не
  бывает! Поэтому, вне всякого сомнения, у твоего сна будет продолжение!
  Запасись терпением, скоро Господь все откроит тебе. Главное молись и проси
  Господа, чтобы он открыл тебе, что все это значит!
    — И он непременно все тебе откроет.
    — Спасибо, отче, я так и поступлю, — привстал и поклонился старцу в пояс
  отец Паисий.
    — Храни тебя Господь, ступай с Богом, — перекрестил монаха старец Гавриил.
      Поблагодарив старца Гавриила, отец Паисий покинул его, и слегка потягивая
  свою покалеченную ногу, ушел в гору, на свое любимое место молитвы. Вслед за
  ним, вынюхивая что-то в траве, поплелся его верный приятель Жучок. Погода была
  сухой и солнечной, ведь начало ноября для Афона практически всегда время
  теплое. Уже нет той изнуряющей летней жары, а лишь комфортная относительно
  теплая, 18–20 градусов, погода. Выбрав удобное место на знакомом ему камне,
  отец Паисий сел на него, перебирая четки, и устремив свой взор в лазурные воды
  Эгейского моря, начал творить молитву Иисусову.
 
      В то время, когда отец Паисий молился на святой горе, за тысячи
  километров от него в Московской квартире пробудился ото сна отец Максим. Он
  долго сидел в своем кресле и о чем-то думал. На предложение супруги, матушки
  Марины, пойти позавтракать, Макс ответил отказом, сказав, что есть он не хочет
  и потерпит до обеда. Так же он попросил не беспокоить его и закрылся в своей
  комнате. Настроение отца Максима не располагало не только к обеду, но и к
  общению. Он был сильно расстроен тем сном и видением, которые он увидел под
  утро, во время отдыха после ночной молитвы. А видел он следующее.
      Как всегда, после долгой молитвы, отец Максим утомился, и решил немного
  отдохнуть. Он сел в свое кресло и, откинув голову, тут же уснул. Едва он
  уснул, как ощутил холодный ветер, который бил ему в лицо мелкими каплями
  дождя. Открыв глаза, Макс осмотрелся и обнаружил, что стоит на возвышенном
  холме у железного памятника в виде вытянутой вверх колонны с небольшим
  православным крестом на макушке. Время было дневное, но очень туманное и
  дождливое. На лицевой стороне памятника виделись четыре керамических портрета,
  два женских и два мужских, а также надпись, дата гибели этих людей «
  20 декабря 2005 года».
      Рассматривая этот памятник, Макс уже давно понял, что это памятник
  придорожный. Такие памятники люди ставят в России вдоль автодорог, на месте
  гибели своих близких. Словно в подтверждение его догадки, где-то недалеко за
  спиной послышался гул мотора и шуршание шин по мокрому асфальту. Отец Максим
  обернулся и увидел метрах в двадцати от себя, внизу в плотной дымке тумана,
  как синие «Жигули» пронеслись по широкой двухсторонней трассе. Дорога эта
  проходила по дну яра, потом в конце резко поднималась и практически сразу
  пересекалась с второстепенным перекрестком.
    — А этот перекресток очень опасный!  — заметил Макс. — Особенно для тех, кто
  не знает этой дороги или торопится! Не удивительно, что здесь придорожные
  памятники есть! Интересно, что это за место? И почему я здесь?!
      Размышления отца Максима были недолгими, вскоре их прервал гул какого-то
  двигателя, который доносился справа. Макс повернул голову и увидел сквозь
  плотный туман еле заметные очертания трактора «Беларусь». На большей скорости
  он стремился к этому опасному перекрестку. Практически в это же время с левой
  стороны за бугром появился отдаленный ревущий звук еще одного двигателя. Этот
  звук нарастал и приближался, вот он вырвался из-за бугра, вместе с ним внизу
  на трассе появилась красная машина иномарка. Она быстро пролетела дно яра и
  пошла на подъем. В это же время трактор «Беларусь» выскочил на перекресток!
    — О нет! Нет! Куда ты?! — испугано вскрикнул отец Максим, но его никто не
  слышал.
      Страшный удар красной легковой машины опрокинул на бок трактор «Беларусь».
  Сама легковая машина была буквально смята в гармошку!
    — О Боже! — Какой ужас!! — вскрикнул отец Максим и бросился бегом к месту
  этой страшной аварии. Пока он бежал вниз по яру, спотыкаясь и падая в мокрую
  траву и кусты, к месту аварии подъехали еще две машины, послышались крики и
  плачь. Преодолев еще метров тридцать, Макс мокрый с головы до ног, наконец,
  поднялся наверх и вышел на место этой ужасной аварии. Крик и плачь доносились
  из обеих машин. Двое мужчин, пожилой и молодой, пытались открыть раскуроченные
  двери машины. Остановилась еще одна встречная машина, и из нее тоже вышли двое
  мужчин и стали помогать первым двум. Отец Максим, забыв, что находится во сне,
  тоже бросился на помощь, но едва он приблизился к этой разбитой машине, как
  тут же вдруг почувствовал, что его закрутило и словно вихрем куда-то понесло,
  еще мгновение и вот он уже стоит на большом кладбище возле свежей могилы,
  заваленной цветами и венками. Над могильным холмом возвышается красивый,
  резной, дубовый крест, а на нем табличка с надписью, имя и фамилия усопшего
  человека. Отец Максим нагнулся, чтобы прочитать это имя, но вздрогнул и,
  открыв глаза, обнаружил себя в своем кресле, в грязном и мокром подряснике.
    — О Боже, что это? — осмотрел себя Макс, растер ладонью мокрое лицо и ушел
  переодеваться.
      То, что пережил этой ночью, а вернее, ранним утром отец Максим, сильно
  впечатлило его. Ведь это было не простое видение, а эффект тонкого сна, о
  котором отец Максим все знал и один раз переживал его с Сергеем во сне на
  «Илюшкином озере». Этот эффект, как все мы помним, несколько раз переживал и
  Сергей, но он переживал его только ночью! А здесь практически утром! Да еще не
  одно, а два разных ведения! Что все это значит?! Что это была за авария?! И
  чья могила?!
      Отец Максим несколько часов промучился в догадках, размышляя об этом
  утреннем видении, затем помолился и, оставив эти мысли, рассудил, что если
  Господу угодно будет, то он обязательно откроет ему, что это были за видения.
  На часах было 11 часов 45 минут, когда отец Максим, думая про своего друга
  Сергея, почему-то решил позвонить Ирине, чтобы поговорить с ней и узнать,
  может, наконец, Сергей объявился и позвонил ей. Он набрал номер телефона и сел
  в кресло. В телефоне появился бесполезный голос женщины-робота, который
  объявил, что абонент либо вне зоны сети, либо отключен. Отключив вызов, отец
  Максим взял молитвослов и, раскрыв его, стал читать акафист Божьей матери и
  Пресвятой Троицы. Окончив молитву, которая заняла у него полчаса, он вновь
  набрал номер Ирины, но результат был тот же. Тогда посидев минуту и подумав,
  Макс почему-то решил позвонить Гвоздыреву. Набрав номер, он услышал
  в трубке гудки, которые звучали недолго, и вскоре на том конце провода подняли
  трубку.
    — Алло! Привет, Макс, — поздоровался Гвоздь.
    — Привет, Володя, — поздоровался отец Максим. — Где вы? У вас все в порядке?
  Что-то я до Ирины дозвониться, никак не могу, телефон у нее отключен! Не
  знаешь почему? Но Гвоздь сразу не ответил, он тяжело дышал и молчал почти
  минуту. Потом собрался с духом и подробно рассказал отцу Максиму о той
  страшной аварии, в которую попала Ирина.
    — Боже мой! — вскрикнул отец Максим. Он мгновенно осознал и понял, что за
  видение он видел пару часов назад.
    — Такое несчастье, а Сергей ничего не знает! — воскликнул Макс.
    — Знает! — вздохнул Гвоздь.
    — Но как. откуда?! — удивился отец Максим.
    — От меня, я разговаривал с ним час назад.
    — Разговаривал с Сергеем?! — удивился еще больше Макс.
    — Да! Он сам мне позвонил! Интересовался тоже, почему у Ирины телефон
  молчит? Я ему все рассказал! А потом такое случилось! — Гвоздь замолчал и
  тяжело задышал в трубку.
    — Что еще случилось? — насторожился отец Максим.
    — Мама умерла! — выдавил из себя Гвоздь!
    — Чья мама? — нахмурил брови Макс.
    — Мама Сергея умерла! — воскликнул Владимир.
    — Что?! — вскочил с кресла отец Максим. — Светлана Сергеевна умерла?!
  Когда?!
    — Два дня назад! — ответил Гвоздь. — А сегодня ее похороны! Сергею отчим
  звонил, рассказал! И он сразу после разговора со мной уехал на похороны!
    — Боже мой! Какой ужас!!  — вскрикнул Максим и рухнул в кресло. Перед его
  глазами всплыло картинкой второе видение, то, где он стоял у незнакомой свежей
  могилы. Только могила эта теперь не была незнакомой, это была, несомненно,
  могила мамы Сергея.
    — Послушай, Володя,  — прервав свои мысли, обратился к Гвоздыреву Макс. — А
  Сергей не сказал, на каком кладбище они хоронят его маму?
    — Нет, не сказал, он очень торопился! Сказал лишь, что завтра вылетает в
  Волгоград! А я ему сказал, что встречу его в аэропорту! На этом наш разговор и
  закончился!
    — Все понятно! Я тогда тоже завтра вылетаю в Волгоград. До встречи.
    — Все понял! Хорошо, до встречи, — воскликнул Гвоздь и положил трубку.
      Отец Максим долго не мог прийти в себя после тех новостей, которые ему
  довелось услышать этим утром. Вновь, включив свое самоедство, он снова начал
  съедать себя поедом, обвиняя в том, что именно по его недогляду Сергей
  вляпался в эту безумную сделку с дьяволом. Однако, как бы не сокрушал себя
  Макс, но нужно было исправлять ситуацию, и он взялся за дело. Первым делом он
  позвонил своему священнику, напарнику, с кем сменно служил в храме, и
  рассказав ему, что ему срочно нужно уехать, попросил подменить его на 2–3 дня.
  После этого, он позвонил в аэропорт и заказал на субботний рейс билет
  до Волгограда. Затем рассказал супруге, матушке Марине, что случилось и почему
  он летит в Волгоград. Собрал вещи и, наконец, решил попробовать позвонить
  Сергею. Набрав номер, Макс сел в кресло, в трубке пошли долгие
  гудки.
    — Господи, — прошептал отец Максим. — Как давно я не слышал этих долгих
  гудков вызова на номере Сергея! Макс уже предвкушал, что через минуту, на том
  конце провода услышит голос своего друга, но вместо этого звонок оборвался, и
  все тот же голос женщины-робота объявил, что абонент вне зоны сети.
    — Как же ты мне надоел! — прошептал с раздражением Сергей, когда на его
  телефоне высветился Макс. Звонок отца Максима застал Игнатова в тот момент,
  когда он был еще на поминках. Поэтому Сергей тут же отключил вызов. И чтобы ни
  отключать телефон, заблокировал номер Макса.
    — Что-нибудь случилось, Сережа? — спросил Серов, и глаза всех, кто сидел за
  поминальным столом в квартире отчима, устремили свои взоры на Игнатова.
    — Да нет! Все нормально! Наверно, какой-то мошенник звонил, — соврал Сергей,
  и поминки продолжились дальше.
      Не получив ответ на свой звонок, отец Максим и в этот раз нашел оправдание
  своему другу. Раз не ответил на звонок, значит не смог, — вздохнул батюшка. —
  На поминках, наверно, или просто тяжко ему, не до меня. А ведь и правда, надо
  оставить его в покое до завтра! Завтра обо всем поговорим! Все, до завтра!

      Погода к вечеру пятницы в Суровикинском районе не сильно изменилась по
  отношению к утренней. Пропал лишь туман, но с серого, свинцового неба
  по-прежнему моросил отвратительно нудный мелкий дождь. Уже прошло несколько
  часов, как Ирину доставили в Центральную районную больницу города Суровикино,
  где сразу разместили под систему жизнеобеспечения. Состояние Иры было крайне
  тяжелым, о чем и сообщили близким. Оставив бабушку Лену и Светлану дежурить в
  больнице, Владимир и Николай Иванович занялись поиском квартиры на постой. В
  этом им совершенно случайно помогла одна доброжелательная медсестра Галина,
  которая работала в этой больнице. Она сообщила, что ее брат Василий, местный
  предприниматель, имеет большой частный дом, совсем рядом с больницей на улице
  Героев-Танкистов. Он примет вас на постой и возьмет недорого.
    — Это очень неудобно! — возразил Николай Иванович. — Нас шесть человек и еще
  трое должны приехать! Всего будет девять! Где же он нас всех разместит?
    — Даже больше!  — вмешался Гвоздь.  — Не девять, а десять, — поправил
  Владимир. — Макс сказал, что тоже завтра прилетает!
    — Вот видите!  — нахмурил брови Николай Иванович. — Не девять, а десять!
    — Не беспокойтесь! — улыбнулась Галина. — Если бы вас было даже 15 человек,
  он и тогда бы вас всех разместил. — У него, кроме магазина, рядом с домом есть
  своя небольшая гостиница. Там часто останавливаются иногородние. Гостиница со
  всеми удобствами, санузел, душевая кабина, кухня, все есть. Конечно, 30
  человек он не разместил бы, а вот 20–25 может разместить свободно! Я позвонила
  ему, он сказал, что гостиница сейчас практически пустая. Так что езжайте и
  размещайтесь.
    — Ну, если так, то тогда большое вам спасибо, — Поблагодарил Галину Николай
  Иванович и они с Владимиром уехали оформлять всех на постой.
      Гостиницей оказался еще один двухэтажный дом, построенный с выходом на
  улицу и небольшой автостоянкой на 5–6 машин возле дома. Номера в гостинице
  были на 2–4 места, душевая и санузел размещены отдельно, по одному на каждом
  этаже, так же и кухня — одна на этаж. Отчего это заведение было больше похоже
  на Хост, чем на гостиницу, не пятизвёздочный отель, конечно, но какие-никакие,
  а удобства все же были.
      Разместив всех, Николай Иванович остался в гостинице, а Гвоздь поехал на
  автовокзал встречать парней. Узнав об аварии, в которую попала мама, Илья
  сразу поменял все планы и решил немедленно ехать. Егор последовал вслед за
  двоюродным братом. Так, продав билеты на такое желанное для них шоу, они
  выехали на автобусе в Суровикино и были на месте в два часа дня. Встретив
  парней, Гвоздь отвез их в гостиницу, где к тому времени собрались все, кроме
  бабушки Елены и Светланы. Они по-прежнему дежурили в больнице, надеясь
  услышать от врачей хорошие новости о состояние Ирины. Но хороших новостей не
  было, вместо них было молчание и пустое ожидание, полное неясности и тревоги!
  А тем временем на больших часах в холле больницы время не просто шло,
  оно неумолимо летело, перегоняя раз за разом по кругу минутные и часовые
  стрелки. Вот за окнами окончательно погас серый, дневной свет, этот тяжелый,
  трагичный день, наконец, закончился, а на смену ему наступала ночь, полная
  неясностей тревог и переживаний. Владимир сменил женщин в 7 часов вечера,
  вместе с ним вызвался подежурить и Илья, он заметно переживал за судьбу своей
  мамы и был очень расстроен.
    — Зачем тебе туда ехать, Илюша? Попытался возразить ему Гвоздь, когда
  собрался в больницу.
    — Как зачем?!  — воскликнул Илья.  — Ну вы даете, дядь Володя! Ведь там моя
  мама!
    — Но она же под системой лежит! — продолжил свое убеждение Гвоздь. — Все
  равно нас к ней не пустят!
    — Ну и пускай! — решительно сказал Илья. — За то я там буду рядом. Мало ли!
  Может, кровь понадобится! И вообще я должен быть там!
    — Молодец!  — положил свои руки на плечи Ильи Гвоздь. — Ты вырос настоящим
  мужчиной, мой друг. И хорошим сыном! Поедем! Конечно, поедем.
      Время к вечеру, словно по волшебству, поменяло свой ход! Если утром и днем
  виделось и ощущалось, что оно не идет, а летит, то к вечеру оно вдруг стало
  тянутся невыносимо долго, казалось, что прошла целая вечность, но на часах
  было только 8 часов вечера. Началась пересмена дежурных врачей, и именно ее по
  совету одной медсестры и ждал Гвоздь, чтобы узнать у того врача, который
  сдаст смену, каково состояние Ирины на данный момент. Ждать пришлось недолго,
  через двадцать минут в коридоре появился высокий чернявый мужчина 40 лет,
  одетый в серый пиджак и черные брюки. На правой согнутой руке у него висел
  коричневый кожаный плащ, а в левой руке он держал черное кепи, которым слегка
  помахивал при ходьбе.
    — Здравствуйте, Геннадий Алексеевич!  — поздоровался с врачом Гвоздь,
  который заранее у медсестры узнал его имя.
    — Здравствуйте! А мы разве знакомы?! — остановился врач и внимательно
  посмотрел на Владимира.
    — Нет, не знакомы, — воскликнул Гвоздь. — Мне ваше имя медсестра назвала.
    — Ах вот оно что?! Понятно! Ну и чем я могу быть вам полезен?
    — У меня к вам есть кое-какие вопросы, если позволите?
    — Только если недолго!  — сами понимаете, смену сдал домой еду.
    — Да, конечно! Не переживайте, мы задержим вас минут на пять не более!
    — Хорошо, спрашивайте! — остановился врач.
    — Скажите,  — спросил Гвоздь.  — Каково состояние той женщины, которую
  сегодня утром привезли вам в больницу с места аварии?
    — Ах, вот вы о ком!  — нахмурив брови, посмотрел на Гвоздырева врач. — А я
  смотрю, что-то мне ваше лицо знакомое. Вы были здесь утром?
    — Да был! Со скорой, когда мы ее сюда привезли! Я родственник, муж ее
  сестры. А это, — посмотрел в сторону Ильи Гвоздь, — ее сын Илья. Мы очень
  переживаем! Как она?!
      Доктор молчал и пристально смотрел на Илью. Гвоздь понял, что врач никак
  не решится начать свой, может быть, совсем печальный рассказ при этом
  несовершеннолетнем юноше, боясь ранить его душу! Понял это и Илья и взял
  инициативу в свои руки.
    — Не бойтесь, доктор! Я уже давно не ребенок. Поэтому, прошу вас, говорите!
  Какими бы печальными не были ваши слова!
    — Ну хорошо! — вздохнул врач. — Раз так, тогда слушайте, — он помолчал
  минуту и продолжил. — Состояние у вашей мамы, молодой человек, крайне тяжелое!
  Множественные телесные повреждения и переломы. Кроме этого, проломлена грудная
  клетка и отбиты все внутренние органы! — доктор замолчал на мгновение, но тут
  же эмоционально взорвался. — Я всегда говорил, что эти подушки безопасности
  приносят больше вреда, чем пользы! Да, конечно, с ними меньше погибает людей
  во время самой аварии! Несомненно! Но те, которые выживают, как правило, либо
  живут недолго, либо остаются калеками! Потому что эти подушки безопасности при
  ударе всю его энергию, обрушивают на тело человека! Отсюда и отбитые
  внутренние органы, и рваные селезенка с легкими! Страшное дело! — доктор
  замолчал и внимательно посмотрел на Илью. Мы сделаем все, что в наших силах,
  чтобы спасти твою маму! Как только будет возможно, мы подготовим реанимобиль и
  переправим ее в Волгоград! А пока, если верите в Бога, то молитесь Ему!
  Особенно сегодня ночью! Первая ночь всегда самая тяжелая и ответственная.
  Молитесь за свою маму, молодой человек, чтобы она пережила эту ночь! Очень
  сильно молитесь!