Судьба Василия Праха XXV глава

Я схватил свою книгу, что передал мне покойный "отец", одев чёрную мантию и цилиндр. Я сразу же направился к Валентине, которая жила в другом конце Петербурга.

Я бежал к ней, а за мною дождь с грозой, за ручку следом шли и рядом ветер могучий завывал. Старенькие, слабые, уличные фонари моргали, будто горько плакали; будто знали из ниоткуда, что сегодня именно Быльмонов скончался. Куда ты не посмотришь, можно подумать, что весь Петербург был поражён и огорчён данной потерей. Каменные дороги, кругом одни перекрёстки и недельной жизнью люди.

Посмотрев вверх, несмотря на то что шёл дождь, я увидел сквозь них чудесные и невообразимые звёзды, которые только можно увидеть лишь в детском сне. До её дома оставалось совсем немного, и дождь резко прекратился, и ветер с грозой разбежались в разные стороны. "Чудеса..." — произнёс я себе посередине пустой Ленточковой улице. Вокруг валялись всякие травы с виду лечебные, но, смотря на их состояние, их уже в быту нельзя использовать, и недалеко пустые деревянные ящики. Создавалось такое чувство, что каждую неделю здесь проводят какую-то ярмарку.

Ну вот, и наконец я начал подходить к дому Валентины, как, к моему удивлению, из дома с яркими эмоциями и счастливыми намерениями бежала ко мне сама Валентина. Бежала, не боясь никаких глубоких и гадких луж, несмотря на своё слабое состояние здоровья. "Она наверняка сидела и меня ждала, потому что была уверена, что я к ней приду", — я подумал.

Видно, она хотела меня крепко приобнять, но как только она до меня добежала, сразу же свалилась мне на руки мёртвым грузом и уснула. По состоянию у неё видно была температура. И пока я её нёс обратно в дом, она что-то бормотала на непонятном для нас, людей, языке. Взяв её на руки, я занёс её в дом. В это же время меня встретила тётушка Софья. Комната была у Валентины на втором этаже. Мы резко поднялись, а нам вслед смотрела тётушка с неким волнением за свою последнюю родную кровь. Я её попросил заварить чаю, желательно с малиновым вареньем.

Отворив слегка узкую и скрипучую дверь, я уложил Валентину на кровать. И, к моему удивлению, тётушка Валентины пришла с подносом, а в нём лежало блюдце с конфетами всякими, будто из-за льда, весь хрустальный и слегка голубого оттенка. Чашка чёрного чая и недалеко ещё лежала маленькая, приоткрытая баночка с малиновым вареньем. Этот поднос она поставила на пустую и чистую тумбочку.

— А можно вопрос? — спросил я шёпотом. — Я же попросил только чай и варенье, зачем же ещё конфеты? Варенье с виду очень даже сладкое.

— Ай! — махнула Софья Ильинична. — Да она у нас просто сладкоежка. Поэтому, если захочет конфет, ты ей обязательно подай, а если надо, то попросит и накормит.

— Без проблем. Ах да, кстати, хотел у вас спросить, а почему у вас Валька немая? Может, ей во дворе язык отрезали за предательство какое-нибудь в глупой, детской игре? Или может, что-то похожее? — спросил я с осторожным любопытством.

— Тьфу-тьфу-тьфу на вас, Василий Павлович! С рождения она такая, мать её была тоже немая. Видно, кровь у Ленточковой родная хлещет, — с недовольством произнесла тётушка Софья Ильинична.

После этого она вышла из комнаты, оставив нас одних...