Пятничный Сон

Пятничный вечер накрыл город мягкой волной усталости и предвкушения выходных. За окном медленно сгущались сумерки, сплетаясь с неоновым свечением реклам. Этот свет кое-где  пробивался сквозь  шторы, придавая пространству у окна сюрреалистичный вид.. Впереди  – целых два дня свободы, наполненных возможностями: можно было навестить старых друзей, выбраться в театр или просто устроить пикник на природе. Но только не сегодня.
Сегодня тело требовало одного – покоя. Я лежал на потёртом диване, который служил мне верой и правдой вот уже десять лет, и лениво переключал ролики  YouTube на  SmartTV.
Жёсткая спинка давила на поясницу, напоминая о том, что возраст уже не тот, чтобы валяться где попало, но менять эту старую добрую развалину на что-то новое совсем не хотелось.

"Привет, меня зовут Тимофей, или просто Тим," – подумал я с лёгкой иронией, наблюдая за тем, как экран телевизора мерцает в полумраке комнаты. Четверть века назад я был полон энергии и амбиций, а теперь... Теперь я вполне состоявшийся мужчина с сединой на висках и морщинами у глаз, которые появились не только от смеха, но и от бесконечных совещаний и отчетов.
Моя жизнь сложилась так, как и мечталось: просторная квартира в спальном районе, надёжная "Шкода", которая хоть и видела лучшие времена, но всё ещё исправно служила, двое прекрасных детей, у которых уже появились свои семьи… Я  и моя красавица жена, которая сейчас задерживалась на работе.
Глаза незаметно слипались, пока на экране очередной блогер рассказывал о трендах в криптовалютном рынке менторским тоном. Последнее, что я помню перед тем, как провалиться в сон, – это мягкий шелест дождя за окном и далёкий гул машин...

Сквозь серебристую дымку, похожую на морозное утро, начали проступать очертания.  Сразу  стало понятно - это обстановка моего родного дома. Каждая деталь возвращала меня назад во времени - я видел аккуратно пристёгнутые на крючки скрипучие ставни окон, потрескавшуюся от резких перепадов температуры штукатурку стен, покосившийся забор, который дед всё собирался починить "на днях", но так и не собрался за двадцать лет.

Оглядевшись вокруг,  внезапно осознал: это действительно тот самый дом, где прошло моё детство и юность. Тот самый просторный деревянный дом с печкой, которая топилась дровами, и верандой, где хранилось всякое — от старых зимних санок до вкусных конфет в большом бабушкином сундуке.  А вечерами на летней кухне мы пили чай и играли в «дурака» или в домино.  Это был тот самый  дом, где бабуля всегда находила время испечь пирожки, а дед мастерил что-то в своём гараже, напевая старые украинские песни.
И что удивительно - я снова чувствовал себя тринадцатилетним подростком. Рядом со мной стояла Машка - та самая конопатая девчонка с непослушными кудряшками, которые никак не хотели лежать ровно, несмотря на все попытки её мамы их пригладить. Её светло-карие глаза, казалось, светились каким-то внутренним огнём авантюризма, а веснушки сплошным пунктиром покрывали вздернутый носик.
Она была нашей универсальной девчонкой - единственная, кто мог угнаться за пацанами в футболе, первой залезала на самое высокое дерево во дворе и никогда не плакала, даже когда падала с велосипеда. Интересно, что никто из мальчишек не считал её "девчачьей" - она была просто "одним из своих", пока однажды я не заметил, как красиво её волосы блестят на солнце...

Странное чувство узнавания охватило меня целиком - до мурашек на коже. Старая берёза  у забора приветливо качнула ветками с серёжками.  И вот всё та же  раскидистая черёмуха, которую мы посадили с дедом в мой пятый день рождения.  Она склонялась над дорожкой, шепча одному мне понятные тайны своими листьями. Металлическая калитка, сделанная из спинки кровати, издавала всё тот же характерный звук при открывании. Кусты смородины, выстроившиеся вдоль дорожки, источали сладковатый запах спелых ягод.
Я почти физически ощущал вкус бабушкиных пирожков с картошкой и слышал её голос, зовущий нас на обед: "Тима, Коля, Егор, Анюта, идите скорее, щи стынут!" А в гараже дедушка что-то колдовал над очередным механизмом, распространяя вокруг запах машинного масла и свежей древесины.
"Тимка, ты чего застыл?" - дёрнула меня за рукав Маша. "Пошли на чердак! Помнишь, там у тебя всегда было полно интересных штук." Её голос звенел как колокольчик, а в глазах плясали озорные бесенята.

Мы поднялись по старой деревянной лестнице, каждая ступенька которой отзывалась знакомым скрипом. Этот звук был настолько родным, что казался частью самого дома. Половицы второго этажа поскрипывали точно так же, как и в моём детстве - первый скрип у окна, второй у двери в кладовку, третий...
Чердак встретил нас своим неповторимым букетом запахов: свежих берёзовых веников, сохнущих для летней бани, нагретых за день деревянных стропил, старых газет и книг, пыли времен, мягко оседающей на всём. Солнечные лучи, пробиваясь сквозь маленькое окошко под самым потолком, создавали причудливые узоры из пылинок, танцующих в воздухе словно сказочные существа.
Улыбка невольно расползлась по моему лицу при виде знакомых коробок - дед хранил здесь абсолютно всё, от подшивок журналов "Наука и жизнь" до старых новогодних игрушек. Это был настоящий музей нашей семейной истории.
"Смотри, что я нашла!" - Маша уже рылась в огромном чемодане с медными уголками. "Магнитофон "Электроника"! У моей мамы был точно такой же."
При этих словах что-то ёкнуло у меня внутри - этот магнитофон был не просто вещью, это был символ целой эпохи, когда кассеты  заслушивались до дыр, а чтобы экономить дефицитные батарейки их перематывали карандашами.  И записи делали через микрофон, прикрывая его руками от посторонних шумов.

Аппарат выглядел совершенно новым, будто время обошло его стороной - ни царапины на алюминиево-пластиковом корпусе, ни потёртости на кнопках. Мы аккуратно достали его, словно боясь спугнуть какое-то волшебство.
"Давай проверим, работает ли," - предложила Маша, и в её глазах разгорался тот самый огонёк, который я помнил с детства. В магнитофоне стояла кассета, почти полностью перемотанная на одну сторону - эта деталь показалась мне странной, ведь обычно люди вынимают  из магнитофона кассеты после прослушивания;, чтобы положить их в коробочку.
Знаете это особенное чувство, когда понимаешь - сейчас произойдёт что-то важное? Оно началось с лёгкого покалывания в кончиках пальцев, когда я потянулся к кнопке деки. Воздух вокруг сгустился, как перед грозой, и в следующий момент...
Яркая фиолетово-синяя вспышка, похожая на полярное сияние, вырвалась из магнитофона. Она окутала нас мягким светящимся туманом, который не слепил глаза, но заставлял всё вокруг мерцать и переливаться. Маша вместо того, чтобы испуганно отпрянуть (как сделала бы любая нормальная девчонка), вдруг крепко схватила меня за руку своей маленькой ладошкой, горячей как печка.

Когда туман рассеялся, мы стояли посреди нашего городка, но теперь  он выглядел совсем иначе. Вернее, абсолютно так же, как в моих самых ярких воспоминаниях о конце 80-х - начале 90-х годов прошлого века. 
На улицах почти не было машин.  А огромная очередь за колбасой возле универмага выглядела как живая реконструкция тех времён.  Женщины-домохозяйки в платочках, одетые в целом в однотонные одежды терпеливо ждали своей очереди, иногда вяло переругиваясь с более пронырливыми персонами, которые стремились пройти вперёд. Но это им не очень-то удавалось -  бабушки в первых рядах охраняли свои места с боевым азартом.

Мимо проходили парни в модных джинсах "Мальвинах" и шароварах, слушая портативный транзистор, или магнитофон.  Почему-то вдруг здесь оказались братки в малиновых пиджаках, хотя в нашем городке о таких знали лишь из телепередачи «Джентельмен Шоу».  Они, оглядывая пространство хозяйским взглядом вокруг себя переговаривались о курсе доллара и последних новостях с Черкизовского рынка, демонстративно покачивались на каблуках.

Женщины с начёсами высотой до небес, украшенными заколками с искусственными цветами, спешили по делам, балансируя сумками с продуктами. Молодые пигалицы  с разукрашенными в индейские краски боевой охоты лицами, строили глазки парням.
Жёлтый "Москвич" с гордой надписью "Кооператив Светлана" на борту проехал мимо, оглушительно хрипя динамиками - из них доносился хит группы "Кар-мэн" "Лондон Гудбай". Знакомая мелодия заставила сердце сжаться от ностальгии - именно под эту песню мы часто танцевали на школьных дискотеках.
"Тим," - прошептала Маша, крепче сжимая мою руку своей маленькой ладошкой, горячей как печка. "Мы что, правда в девяностых?" Её лучистые глаза, казалось, стали ещё больше от удивления, а кудряшки непослушными спиралями обрамляли встревоженное лицо.
Я молча кивнул, всё ещё не веря происходящему. Мы шли по уличному рынку, где под ржавыми крышами павильонов разместились бесконечные ряды торговых лотков. Здесь можно было найти абсолютно всё: от турецких  жвачек  «Turbo” и  "Love is" до видеокассет с новинками голливудского кино, записанными поверх старых советских фильмов. Особняком, на самых видных местах стояли  и новые, дорогие кассеты, которые заманчиво блестели полиэтиленовой упаковкой своих ярких коробок. В воздухе витал особый дух того времени - смесь запахов дешёвых китайских игрушек вперемешку с польской парфюмерной линейкой и горячих армянских чебуреков.

Чуть в стороне стояли характерные для тех лет ларьки-павильоны. В их пыльных витринах выстроились в строгом порядке батальоны пивных бутылок, соблазнительно поблескивающих зелёным стеклом. Между ними маршировали ряды ликёра "Амаретто" с его узнаваемым миндальным ароматом и загадочная "Херши-кола", о которой ходило столько слухов.
Рядом бабушки в цветастых платках, сидя на детских табуреточках и на ящиках из под яблок вели оживлённую торговлю семечками, ловко пересыпая их из стаканов в газетные кульки - это был целый ритуал с особым ритмом движений.
Пацаны 7-10 лет в потёртых широченных штанах, подпоясанных ремнями с массивными пряжками, образовывали кучки возле прилавков с жвачками. Они лихо обменивались вкладышами, словно валютой особой ценности, и горячо спорили о редких экземплярах. Кто-то демонстрировал только что добытую "Сейлор Мун", другой гордо показывал двойного "Брюса Ли".
В этот момент я почувствовал, как земля под ногами странно завибрировала, словно мы стояли не на твёрдой поверхности, а на огромной стиральной машине, сошедшей с ума. Прохожие вокруг нас начали двигаться рывками, будто кто-то невидимый перематывал плёнку жизни то вперёд, то назад. Их движения напоминали старые видеозаписи с нарушенной скоростью воспроизведения.
А потом произошло нечто совершенно невероятное - тени людей отделились от своих хозяев и неторопливо поплыли в противоположную сторону. При этом они напевали популярные песни задом наперёд, создавая причудливую какофонию звуков. Я различил реверсированные строки  "Атас" группы "Любэ" и "Частушек" "Сектора-Газа".
"Время здесь сходит с ума," - произнёс чей-то голос за нашими спинами. Мы обернулись и увидели человека, чья причёска могла существовать только в кошмарном сне парикмахера. Его волосы, похожие на оплавленные макароны, были беспорядочно приклеены к голой лысине, словно он забыл выключить фен во время укладки.

Челик стоял на роликах "Салават" образца 1992 года, которые сами собой совершали хаотичные движения, будто искали выход из лабиринта. На нём красовался малиновый пиджак - но какой! Этот предмет гардероба нельзя было назвать просто одеждой. Он переливался всеми оттенками красного, от нежно-розового до глубокого бордового, а из карманов сыпался светящийся песок времени, оставляя за собой искрящийся след.
"Я Директор Времени," - представился он, поправляя очки, в линзах которых, как в калейдоскопе, мелькали вереницы непонятных картин. Его голос звучал странно официально для человека, чьи штаны были заправлены в носки, а на груди болталась цепь с медальоном в виде циферблата, показывающего все возможные часовые пояса сразу.
"Но как такое возможно?" - спросила Маша, и её косички, словно живые существа, вдруг начали стремительно расти вверх, закручиваясь в сложные спирали, похожие на изображение ДНК.
"Здесь всё возможно," - усмехнулся Директор, и его улыбка показалась мне одновременно добродушной и немного жуткой. "Особенно когда время перемешалось между 80-ми и 90-ми годами и застряло между вторником и четвергом. Кстати, вы знаете, что сейчас одновременно утро и вечер?"

Я посмотрел на небо - и действительно, слева ярко светило июльское солнце, а справа уже мерцали декабрьские звёзды, среди которых можно было различить силуэты новогодних игрушек. На горизонте застыли клипы из "МузОбоза", превратившись в трёхмерные голограммы. Богдан Титомир, призывая «Делать как я», танцевал со своей собственной тенью, которая почему-то была одета в костюм Чебурашки.
"Главный Спекулянт украл Билеты в Будущее," - продолжал Директор, доставая из уха целый хронометр размером с ладонь, который тут же начал показывать все возможные варианты развития событий. "Без них время не может двигаться дальше. Он спрятал их в своей Малиновой Империи, где доллары растут на деревьях, а МММ никогда не заканчивается."
Внезапно из ближайшего магазинчика "Всё по 500" выскочила продавщица тётя Зина. Из-за дверей того магазинчика неслась песенка группы «Анонс» про продавца из магазина, но слова менялись прямо на ходу, превращаясь то в перечень товаров, то в рекламу очередного пирамидального проекта. Её начёс превратился в антенну, по которой бежали котировки доллара, периодически превращаясь в безумные непонятные графики спятившего финансиста.
"Я знаю, как попасть в Малиновую Империю!" - воскликнула она, размахивая пачкой талонов на сахар, которые светились в темноте как радиоактивные. "Но сначала вы должны пройти испытания девяностых!"
"А если не пройдём?" - спросил я, чувствуя, как мои кроссовки "Адидас" начинают превращаться в "Абибас" и обратно, словно тестировали алгоритм защиты от подделок. При этом шнурки то завязывались сами собой, то развязывались, создавая причудливые узоры.
"Тогда останетесь здесь навсегда," - ответила тётя Зина, и её голос приобрёл загадочные интонации провидицы. "Будете вечно стоять в очередях за колбасой и смотреть бесконечную 'Санта-Барбару'..." Она многозначительно покачала головой, и её начёс издал электрический разряд, похожий на сигнал старого телевизора.
Маша схватила меня за руку. Её глаза ещё ярче горели тем самым огнём авантюризма, который я так хорошо помнил с детства . "Мы справимся," - уверенно сказала она, и её кудряшки одобрительно подпрыгнули. "Мы же выросли на этом. Помнишь, как экономя настоящие жвачки жевали гудрон, и обменивались вкладышами? Как видели себя богатыми и знаменитыми?

Меня подбросило - это не просто сон или путешествие во времени. Это путешествие в то самое время, когда реальность переплеталась с фантазией, а логика танцевала брейк-данс с абсурдом. Когда каждый день приносил что-то новое и неожиданное, когда возможности казались безграничными, а границы между возможным и невозможным размывались...
"Не успели мы сделать и пары шагов, как из-за угла с рёвом вылетели три мотоцикла: красный "Иж-Планета 5", оранжевый "Иж Юпитер 4" и зелёный Урал. Все с люльками, которые опасно раскачивались на поворотах. В них восседали местные хулиганы из банды "Чёрные Куртки" - в потёртых кожаных косухах, украшенных металлическими заклёпками, и с начёсами, залитыми литром лака для волос под названием "Прелесть".
Их главарь, Витёк Пью, известный тем, что однажды обменял папин ваучер на жвачки и видик, эффектно спрыгнул с мотоцикла, едва не запутавшись в шнурках своих кислотно-зелёных кед. "А вот и свеженькие!" - осклабился он, разглядывая нас как редкие экземпляры в зоопарке. "Гляньте, пацаны, какие они модные! Наверное, из будущего!"
Его кожаная куртка вдруг ожила - орёл на нашивке начал расправлять крылья, а звёзды затанцевали какой-то сложный танец. Цвета на ней менялись как в калейдоскопе, отражая все оттенки заката.
"Слышь, будущие!" - крикнул второй бандит, а вернее гопник, Колян Романтик, получивший прозвище не из-за склонности своего характера, а за способность перематывать кассеты языком не хуже, чем это делает неубиваемый магнитофон "Романтик 303". "А правда, что там у вас телефоны размером с спичечный коробок и какой-то  там интернет, где всё можно найти быстрее, чем находит дешевые трусы бабка Нюра на распродаже?"
Третий, Серый, у которого пононяло было Лысый, молча жевал пластинку  BubleGum, выпуская изо рта огромные пузыри, в которых отражались сцены из "Терминатора", тонущего в расплавленном металле. Его пузыри не лопались, а зависали в воздухе, создавая причудливые голограммы в виде поднятого вверх большого пальца Арни в прощальном жесте.

"Оставьте их!" - раздался скрипучий голос. Из подворотни вышел дед Митя, местный самогонщик-мудрец.  Он кряхтя , перекосившись на один бок тащил  авоську, в которой причудливым способом уместились  три или четыре  трёхлитровые банки.  Они были наполнены не обычным самогоном, а жидким временем - если посмотреть на свет, можно было увидеть, как внутри проносятся годы и десятилетия, как в калейдоскопе исторических событий.
"Эти детки - наша надежда," - произнёс дед, поглаживая свою бороду, в которой запутались не только цифры от вырезанных заголовков газет, но и обрывки ваучеров. В ней был даже кусочек магнитной ленты от кассеты с записью "Утренней почты". "Только они могут спасти время от Главного Спекулянта. Я видел это в брожении последней партии хронованного самогона."
Витёк хотел что-то возразить, но вдруг его малиновые кеды, перевязанные шнурками кислотного цвета, начали танцевать сами по себе под "Лимоновый сад" группы "Дюна", доносившееся из всех окон одновременно. Его движения становились всё более сложными, превращаясь в нечто среднее между брейк-дансом и народными танцами.
"Ладно," - буркнул Колян Романтик, поправляя свои массивные очки в пластиковой оправе, которые постоянно сползали на кончик носа. "Но мы с вами! Без нас вы Главного Спекулянта не одолеете. Он же своих быков натравит - качков из подвального качалова 'Бицепс трицепс тепловоз'." Он многозначительно постучал пальцем по своему бицепсу, который, казалось, мог раздавить грецкий орех одним сжатием.
Это было легендарное место - в подвале старого заводоуправления, где штанги сваривали из списанных железнодорожных рельсов, а гантели собирали из деталей ЗИЛа времен первой пятилетки. Там даже воздух был пропитан запахом машинного масла и пота, а стены украшали плакаты Арнольда Шварценеггера из журналов "Огонёк". Каждый вечер местные качки хором орали речёвки под  «Captain Jack”, наращивая мышцы для покорения большого мира или хотя бы соседнего района.
Маша посмотрела на меня с той самой улыбкой, от которой моё сердце ещё в тринадцать лет начинало биться чаще. "А что, Тим, возьмём их с собой? Всё веселее будет!" Она так очаровательно накрутила на свой пальчик локон своих роскошных кудрей, что у меня сразу же отпали все возражения. Её глаза продолжали  светится точно так же, как тогда, когда она предложила залезть на самую высокую берёзу во дворе или пробраться на крышу кинотеатра.
И тут я понял - это судьба. Мы, дети девяностых, должны спасти само время. С бандой хулиганов на "Ижах" и «Урале», чьи мотоциклы были украшены шнурками всех цветов радуги и наклейками "Металлика", самогонщиком-философом и его банками жидкого времени, из которых периодически выплывали голограммы прошлого. Под аккомпанемент "Кар-мэна" и "Технологии", чьи песни создавали вокруг нас причудливый музыкальный коктейль...

Но на пути к Малиновой Империи нас ждал совершенно невероятный сюрприз - прямо посреди улицы, словно занесённый сюда рукой безумного режиссёра, стоял голубой "Запорожец" с шашечками такси. А рядом... сам Борис Николаевич Ельцин! Он размахивал руками как дирижёр оркестра, которого никто не видит, и что-то горячо доказывал двум милиционерам в фуражках набекрень.
В одном из них я с изумлением опознал Жака Ширака, который периодически доставал из кармана багет и задумчиво откусывал от него, а в другом - президента Билла Клинтона, застенчиво перебирающего пальцами кнопки саксофона. Между ними парил в воздухе настоящий советский самовар, из которого они периодически прихлёбывали чай маленькими глотками.
"Постой, Билли..." - говорил Борис Николаевич, характерно растягивая слова и размахивая руками как дирижёр. "Этот 'Запорожец', понимаешь - он как наша демократия. Едет, конечно, не очень, зато в любую сторону! Вот недавно я на нём в теннис играл..." При этом его галстук развевался как флаг на ветру, демонстрируя графики курса рубля, которые то взлетали до небес, то падали как камень.
Заметив нашу компанию, он просиял: "О! Молодые Россияни! Будущее России!" Его галстук вдруг окончательно ожил и начал окрашиваться в цвета  триколора, а ботинки начали самостоятельно отплясывать гопака. "Слушайте, купите машинку? По бартеру - за три ваучера и банку кока-колы. Настоящей, заграничной!"
"У нас только жвачки 'Love is' и карточки с Сейлормун," - призналась Маша, доставая из кармана разноцветные жвачки, которые тут же начали светиться всеми цветами радуги.
"Беру!" - неожиданно согласился Борис Николаевич. "В жвачках, между прочим, вся сила новой экономики! Вот помню, в девяносто третьем..." Тут он запнулся, заметив, что его ботинки начали самостоятельно отплясывать чечётку, а галстук завязался в сложный морской узел.
"Это всё происки Главного Спекулянта!" - шепнул дед Митя, доставая из кармана пузырёк с жидким временем, который мягко светился внутренним светом. "Борис Николаевич, хлебните-ка микстурки..."

После "микстуры" первый президент России стал ещё более воодушевлённым. Вручая нам ключи от "Запорожца", он торжественно объявил: "Этот автомобиль... это не просто автомобиль! Это... это... символ перемен! На нём мы въехали в капитализм, хотя могли бы и въехать в коммунизм, но там был тупик..."

Витёк Пью критически осмотрел машину, почесав свою выбритую голову, на которой красовалась татуировка в виде логотипа компании  “Мерседес”: - "Движок-то хоть живой?"
"Движок? Ха!" - Борис Николаевич похлопал по капоту, от чего тот издал звук, похожий на смех. "Там такое! Я его лично модернизировал. Работает на смеси бензина, демократии и ядрёной матери. Если что - можно долить самогона!" При этом движок действительно тихонько забулькал, выпуская облачка пара, напоминающие силуэты политических деятелей.
"Запорожец" действительно оказался необычным. Спидометр показывал не скорость, а время в трёх городах:  Нью-Йорке, Париже и Токио,  причём цифры менялись в зависимости от того, как сильно нажимали на педаль газа.
Вместо радио играли все хиты девяностых одновременно, создавая причудливый музыкальный коллаж. А в бардачке мы нашли потрёпанную карту, где было написано "Путь к Малиновой Империи (если очень надо)", выполненную в стиле старых советских путеводителей с элементами рекламы пирамидальных схем.
"Ну что, по коням?" - скомандовал Колян Романтик. "То есть, по 'Ижам' и 'Запорожцу'!" Его голос эхом разнёсся по улице, отражаясь от стен домов, украшенных рекламой "МММ" и "Хопра".
Мы погрузились в машину - я за руль, чувствуя, как кожаное сиденье приятно скрипит под весом, Маша рядом, её кудряшки игриво подпрыгивают в такт музыке. На заднем сиденье дед Митя со своими банками самогонки, из которых он постоянно прихлёбывал, рассказывая истории о том, как самогон помогает видеть будущее. Мотоциклисты завели моторы, которые зарычали как голодные тигры, готовые к прыжку.
Борис Николаевич, отдавая честь, споткнулся и случайно станцевал что-то похожее на брейк-данс, а его галстук превратился в длинную киноленту, на которой появились кадры его выступления на танке у Белого Дома.
"Кстати!" - крикнул он нам вслед, пытаясь догнать машину. "Если встретите Главного Спекулянта, передайте - я всё ещё храню его малиновый пиджак с выпускного ПТУ!" Его слова растворились в воздухе вместе с облаком пыли, поднятой колёсами.

И мы тронулись в путь. "Запорожец" урчал как довольный кот, выпуская из выхлопной трубы разноцветные облака в виде логотипов "МММ", "Хопра" и других известных брендов тех времён. Облака эти медленно превращались в голограммы, показывающие сцены из жизни страны тех лет.
Впереди нас ждала дорога в Малиновую Империю, где время застыло в вечных девяностых. Мы понеслись туда под музыку заставки из «Поля Чудес», которая почему-то звучала из всех окон, с потолка и пола одновременно, создавая эффект объёмного звучания. По пути мимо нас проплывали декорации, как будто специально подобранные безумным ландшафным дизайнером - то советские плакаты, то реклама первых кооперативов, то огромные билборды с портретами поп-звезд тех лет.

Наш странный кортеж, словно комета из прошлого, мчался по улицам, распугивая стайки голубей и челноков с характерными клетчатыми сумками, до отказа набитыми джинсами "Levi's" сомнительного происхождения. Воздух наполнился особой энергией тех лет - смесью запахов бензина, поддельных духов и свежеотпечатанных газет.
Вдруг Витёк на своём красном "Иже", отклоняясь в опасном повороте так, что его малиновый пиджак взметнулся как парус, заорал во всё горло: "Джунгли зовут!" Его голос, усиленный эхом от стен домов, разнёсся далеко вокруг. И тут произошло невероятное - все вокруг как один подхватили этот клич девяностых: продавцы в киосках, пенсионеры на лавочках, даже голуби, казалось, каркали в том же ритме.
Маша высунулась в окно нашего "Запорожца", её кудряшки, превращённые ветром в живые змеи времени, развевались во все стороны, переливаясь всеми цветами радуги и превращаясь в удивительные разноцветные ленты, которые оставляли за собой светящийся след. Её глаза горели тем самым авантюрным огоньком, который я помнил с детства, когда она предложила пробраться на крышу кинотеатра.

Проехав несколько кварталов на нашем "Запорожце", мы внезапно услышали громкий скрежет тормозов. Перед нами возник синий "Мерседес-600" стоял нос к носу с черной  тридцать первой "Волгой". Из "Мерседеса" стремительно выскочил Владимир Вольфович Жириновский, размахивая кожаным кейсом с золотой надписью "ЛДПР". Его ярко-красный галстук развевался как боевое знамя в ураган.
"Выходи, подлец!" - загремел его голос, от которого задрожали все неоновые вывески на улице. "Ты обещал пересадить всю страну на 'Волги'! Где они?! Однозначно!"
Из "Волги" медленно показалась характерная кудрявая шевелюра молодого Бориса Немцова. Он попытался что-то сказать, но Жириновский уже материализовал из воздуха хрустальный графин (подозрительно похожий на те, что использовал дед Митяй), наполненный жидкостью цвета времени.
"Предатель! Западенец! Хочешь украсть наши девяностые!" - гремел Владимир Вольфович, потрясая графином. "Сначала мерседесы забираете, потом самое сердце нашей эпохи! Народ не простит!"

Не дав оппоненту ответить, он эффектно плеснул содержимое графина прямо в лицо Немцову. Но вместо обычной жидкости каждая капля превратилась в миниатюрный временной портал, демонстрирующий фрагменты трибунных баталий в Думе разных лет.
"Я предупреждал в 93-м! Предупреждал в 95-м! И сейчас говорю - однозначно!" - продолжал ораторствовать Жириновский,  "Вот выиграю выборы в 2054 году - всем по миллиону! Каждому мужику по две бабы, а каждой бабе по новой стиральной машине! На Луну полетим! Однозначно!"
Его энергичная жестикуляция создавала вокруг причудливую картину: каждая капля слюны превращалась в маленький герб ЛДПР,  вращающийся  вокруг своей оси вокруг миниатюрной планетки, похожей очертаниями континентов на нашу Землю.
В этот момент он заметил нас: "А вы кто такие?!  Вы с ним?  Пятая колонна?  Я вас всех... всех... отправлю мыть сапоги   в Индийском Океане! Нет!  Лучше на другое море - Баренцево!  Однозначно!"
"Гони!" - прошептала Маша, и я вдавил педаль газа. Наш "Запорожец" рванул вперёд под звуки  хита  Ace of Base, смешанные с громогласным: "Я последний раз предупреждаю!.  Сзади каким то экстравагантным строем, словно президентский эскорт летели наши мотоциклисты на своих железных конях.

Едва все успели перевести дух , как внезапно небо над нами потемнело, как перед грозой, хотя час назад светило яркое июльское солнце. Прямо посреди дороги, там, где минуту назад была обычная асфальтовая лента с белой разметкой, возник портал, удивительно похожий на экран игрового автомата, что когда-то стоял в зале ожидания железнодорожного вокзала. Его пиксельные края мерцали всеми цветами радуги, а внутри крутились узнаваемые силуэты персонажей старых игр.
Из этого цифрового водоворота времени выпрыгнул огромный четырёхрукий монстр в солнцезащитных очках "Полароид" и малиновой бандане с выцветшей надписью "Кооператив 'Светлана'". "Это же Горо!" - ахнула Маша, и её кудри моментально завились в такие тугие спирали, что могли бы затянуть восьмёрку. "Из Mortal Kombat! Афигеть! Только какой-то неправильный..."
И действительно - вместо привычного образа монстра из игры, он был одет в спортивный костюм "Адидас" явно местного производства, с характерно криво пришитыми полосками. В каждой своей мощной руке он держал по банке водки "Чёрная Смерть", казавшиеся крохотными, и от этого выглядевшие ещё более комично.
"FINISH HIM нет, WELCOME to девяностые!" - прорычал он голосом, похожим на звук перематываемой кассеты в магнитофоне "Вега", когда кто-то случайно задел регулятор скорости. "Я - Горо Малиновый, страж времени! Чтобы проехать дальше, вы должны победить меня в главной игре эпохи!"
Дед Митя, не мешкая ни секунды, достал из своей бороды, словно фокусник из шляпы, потёртый картридж. "Только "Денди" спасёт нас, други мои!" - провозгласил он известный рекламный слоган тех времён: "Денди, Денди, Все любят Денди — В Денди играют Все!", протягивая мне джойстик, покрытый загадочными рунами времени, которые постоянно меняли свою форму, образуя то контуры динозавров, то силуэты космических кораблей.
Я сжал джойстик, и в тот же момент почувствовал, как в нём пульсирует энергия тысячи детских битв у телевизора, как будто каждый проведённый за игрой час передавал мне частичку своей силы. Горо ухмыльнулся всеми своими острыми клыками, которые почему-то были украшены золотыми коронками с символикой "МММ", и достал откуда-то телевизор "Горизонт" - настоящую легенду советского телепрома, чей экран уже начал покрываться характерными интерференционными разводами.
Начиналась самая важная игра в моей жизни... Экран кинескопа засветился неоновым светом, который отражался в наших глазах, как отражались тогда наши детские мечты в стекле телевизора. Я почувствовал, как всё моё детство, все те часы перед экраном, что мы проводили с друзьями, вдруг ожили в кончиках пальцев. Каждое движение джойстика отзывалось в сердце волнением первых побед и горечью поражений.

Горо выбрал Скорпиона - классический выбор для такого могучего противника, а я, конечно же, выбрал Саб-Зиро. Мы оба знали эту битву назубок - это был не просто игровой поединок, это было воспоминание о тысячах таких же сражений в полуподвальных видеосалонах.
"FIGHT!" - раздался голос из динамиков, знакомый каждому, кто хоть раз держал в руках джойстик. Звук был таким громким, что даже качки на соседней "шестёрке" вздрогнули и чуть не выронили свой крутой кассетник  Sharp".
Маша вцепилась в моё плечо так сильно, что её пальцы, казалось, оставили на моей футболке отпечатки времен года: "Тим, помнишь? Верхний блок, потом вниз-вперёд-удар! Как тогда, в 93-м, когда мы выиграли турнир в видеосалоне "Космос"!" Её голос дрожал от волнения, а кудряшки превратились в настоящие пружины времени.
Мои пальцы словно сами вспомнили комбинацию, которую мы оттачивали годами, просиживая вечера у телевизора. На экране Саб-Зиро выполнил идеальное "Fatality", заморозив самого времени стража. Горо Малиновый начал растворяться в воздухе, превращаясь не просто в пачку талонов на сахар, а в целую галерею образов той эпохи: ваучеры, облигации государственного займа, талоны на дефицитные товары...
“Вот это лут!” - ахнула Машка . - “Супер! Тимка!” - и она чмокнула меня в щёку. Я почувствовал, что моё лицо превращается по цвету в копию галстука Жириновского.  Было одновременно приятно и почему-то грустно.

"Достойно!" - прогремел его голос откуда-то из временной воронки, которая начала закручиваться в спираль, показывая сцены разных эпох. "Но это только начало. Главный Спекулянт ждёт в своей Малиновой Империи. Он строит там машину вечных девяностых, чтобы время никогда не двигалось вперёд!"
Дед Митя многозначительно покачал головой, разливая по стаканам свой временной самогон, который теперь переливался всеми цветами радуги и показывал голограммы исторических событий: "Торопиться надо, детки. Чую, неспроста всё это. Билеты в Будущее - они ведь не просто билеты. Это ключ от всех времён!"
Витёк Пью лихо хлопнул стакан временного самогона, занюхал шевелюрой рыжего  Коли-Романтика,  дёрнул кикстартер “Ижа”. Тот ответил ему хриплым рёвом двигателя, больше похожим на рычание дикого зверя: "По газам, братва! Надо успеть, пока не стемнело. Говорят, ночью по дорогам рыщут бандитские "шестёрки" с тонированными стёклами и качающие "dr.Alban" на полную!" Его слова растворились в воздухе вместе с облаком выхлопных газов, которое почему-то приняло форму папиросы "Беломор" туго набитой чем-то непонятным.

Наш "Запорожец", приобретённый аж у самого Бориса Николаевича, словно понял важность момента - его мотор загудел мелодию "Фантазёр", но не простую, а какую-то многомерную, где каждая нота открывала новое измерение времени. Из выхлопной трубы повалил дым в виде логотипов "ВиД", которые медленно превращались в туман и рассеивались.

Президент говорил правду -  наш суперавтомобиль действительно вёз нас куда-то. И похоже, туда, куда надо. Впереди, за поворотом, возвышались небоскрёбы Малиновой Империи, переливающиеся всеми оттенками красного - от нежно-розового до глубокого бордового. Их стеклянные фасады отражали причудливую смесь эпох: где-то мелькали рекламные плакаты "МММ", чуть дальше - неоновые вывески кооперативов, а на самом верху парили голограммы с курсом доллара, меняющимся в причудливом танце.
Где-то там, в самом высоком здании, в офисе с панорамными окнами, через которые открывался вид на застывшее время, нас ждал Главный Спекулянт и разгадка всей этой невероятной истории... Казалось, само пространство вокруг небоскрёба дрожит и колеблется, как картинка на старом телевизоре с неисправной антенной.
Внезапно наш верный "Запорожец", подаренный самим Борисом Николаевичем, чихнул и заглох посреди дороги. Из выхлопной трубы вырвался последний облачко дыма, с грустной физиономией уродца из  “ВидА. "

Демократическое топливо" закончилось, а у деда Митяя осталась всего одна банка временного самогона - его запасы были на исходе после всех приключений.
"Знаю я тут одного... Распутина," - прошептал Колян Романтик, нервно озираясь по сторонам и поправляя свои очки, которые постоянно сползали на кончик носа. "У него в подвале целый вагон спирта Royal. Только он странный - говорит исключительно цитатами из телемагазина и свято верит в магическую силу голограмм на этикетке." Он многозначительно посмотрел на свою косуху, которая сейчас мерцала мягким  зеленоватым светом. "А еще их в то же время двое — Один раз вверху, другой раз внизу!"
Распутин обнаружился в полуподвальном помещении бывшего видеосалона, над входом в которое всё ещё висела выцветшая вывеска "Кино&Видео". Его кабинет был заставлен аквариумами самых причудливых форм - от классических прямоугольных до футуристических сферических конструкций. Но вместо рыбок в них плавали бутылки водки «Распутин».

"О, молодые странники времени!" - воскликнул он с характерным немецким акцентом, поправляя золотую цепь толщиной с канат, которая могла бы затянуть корабль в порту. На его безымянном пальце красовался перстень с изображением долларового знака, который периодически менял цвет на рублёвый. "Вам повезло - последняя партия Royal! Настоящий, не паленый. Могу отдать за... скажем..." - тут он сделал паузу, доставая из кармана потёртый журнал "Огонёк" с рекламой какой-то финансовой пирамиды, "...за один прыжок во времени?"
Дед Митя молча достал свою последнюю банку временного самогона, которая мягко светилась внутренним светом всех времён сразу. Распутин благоговейно принял её, словно священный Грааль Времени, и взамен выкатил нам четыре канистры спирта, на которых почему-то были написаны математические формулы.  - «Сливал из литровок для компактности» - пояснил он, -  «Очень много подделок».  Но для вас всё самое настоящее.
Мы покинули гостеприимного бородача, и вскоре оказались у самого сердца Малиновой Империи.
У подножия главного небоскрёба, сверкающего малиновым неоном, который создавал вокруг причудливые тени, нас встретила охрана - два качка в малиновых пиджаках и с рациями "Моторолла". Их пиджаки мерцали как новогодние гирлянды, а рации издавали звуки, больше похожие на мелодии из "Тетриса", чем на радиосигналы.
"Стоять, кто такие?" - грозно спросил первый, играя желваками так, будто это была тренировка для челюстных мышц. Его золотая цепь весила, казалось, больше, чем весь остальной гардероб вместе взятый.
"Мы… это… Royal привезли!" - находчиво выкрикнул Витёк, демонстрируя одну из канистр. При этом он попытался сделать серьёзное лицо, но его начёс предательски завалился набок.
Охранники переглянулись. "Вовремя. Ведь нам как раз на дежурство надо...", - протянул второй, поправляя свои солнцезащитные очки, которые совершенно не сочетались с падающим снегом. Пришлось расстаться с одной канистрой, но зато теперь путь наверх, к Главному Спекулянту, был открыт.
В лифте играла "Американ бой", но мелодия почему-то шла задом наперёд, а этажи отсчитывались в обратную сторону - от минус первого до минус девяносто третьего. Время здесь окончательно сошло с ума, и крутилось вхолостую, как старая катушка плёнки в магнитофоне  “Астра”.

"Готовьтесь," - шепнула Маша, сжимая в кармане жвачку "Love is", которая почему-то начала мелко вибрировать, а  глаза у моей подружки стали светиться мягким неоновым светом. "Сейчас всё решится..." Её кудряшки напряжённо подрагивали, будто чувствуя приближение чего-то важного.
Стены лифта начали покрываться странными символами - то графики курсов мировых валют, то логотипы известных пирамидальных схем,  то рожи каких-то подозрительных личностей в пиджаках разнообразных фасонов, то полуобнажённые красотки на капоте «Кадиллакка», то номера телефонов горячих линий по продаже чудо-товаров. Каждый этаж превращался в маленькую капсулу времени, показывающую отдельный фрагмент эпохи...
Двери лифта открылись на минус девяносто третьем этаже, который парадоксально оказался самым верхним - словно кто-то решил посмеяться над законами физики. Перед нами предстал огромный зал, где вместо стен крутились видеокассеты с застывшими моментами времени, подрагивая как старые кадры домашнего видео. С потолка свисали гирлянды из лотерейных билетов "МММ", которые мягко переливались всеми цветами радуги, создавая причудливую игру света.

В центре этого сюрреалистического пространства, на троне, составленном из старых игровых автоматов "Одноруких Бандитов", спертых с аттракционов гоночных электрокаров восседал Главный Спекулянт. Его пиджачок не просто светился - он переливался всеми оттенками малинового, создавая вокруг себя ауру былой эпохи. В руках он держал массивный золотой кейс с надписью "Билеты в Будущее", которая то загоралась неоном, то гасла, словно колеблясь между прошлым и будущим.

"А, молодые герои!" - усмехнулся он, поглаживая пейджер размером с кирпич, на экране которого бежали какие-то строчки. "Думали, просто так возьмёте и отмените вечные девяностые? Не выйдет! Здесь время течёт по моим правилам!"
Он щёлкнул пальцами, и из невидимых динамиков грянул "Студент" группы "Руки Вверх". Звук волной прокатился по залу, заставляя стены завертеться быстрее, превращая всё пространство в гигантский калейдоскоп памяти. Каждый кусочек прошлого отражался в бесконечном множестве граней: очереди за колбасой, первые кооперативы, рекламные плакаты,, малиновые пиджаки...

"Смотрите!" - он указал на огромный экран во всю стену, который вспыхнул яркими красками. "Моя машина вечных девяностых почти завершена! Ещё немного - и время навсегда застрянет в эпохе кооперативов, приватизации, малиновых пиджаков и «Аншлага» Регины Дубовицкой!" Его голос звенел от возбуждения, а глаза горели фанатичным огнём.
Вдруг Маша сделала решительный шаг вперёд: "А помнишь свой выпускной в ПТУ? Борис Николаевич передавал привет!" Её кудряшки напряжённо подрагивали, как будто вместе с нами  чувствовали важность момента.

Главный Спекулянт на мгновение замер, словно его ударили током. В его глазах мелькнуло что-то... человеческое? За маской всемогущего повелителя времен проступило лицо обычного человека, того самого челнока, который когда-то мечтал о лучшей жизни.
Дед Митяй  вдруг выхватил из недр своего бездонного рубища бутылку Royal: "Может, по маленькой? За встречу?" Его голос прозвучал неожиданно мягко, почти по-родственному.

"Стоп!" - вдруг закричал Витёк Пью, всматриваясь в пиджак Главного Спекулянта. "Гляньте на его пиджак! Это же не оригинал! Это подделка с Черкизона!" При этих словах малиновый цвет начал стремительно тускнеть, превращаясь в блекло-розовый.
"Да он сам - подделка!" - догадалась Маша, и её слова эхом разнеслись по залу. "Обычный челнок, который хотел остаться в девяностых навсегда!" Голос её дрогнул - она понимала, что говорит о ком-то, кто был таким же ребёнком своего времени, как и они все.

В этот момент я понял, что делать. Достал из кармана ту самую кассету из дедушкиного магнитофона, которая вдруг превратилась в моих руках в VHS-кассету с надписью "Лучшие моменты". Я вставил её в ближайший видеомагнитофон, и...
Кассета зашипела, и вдруг из всех экранов одновременно полился свет - это были настоящие девяностые, без прикрас и искажений. Дети, гоняющие мяч во дворе хрущёвки, очередь за первыми джинсами на рынке, сладкий вкус "Баунти" - райского наслаждения, и настоящего "Сникерса", разделённого на пятерых друзей, проводы понравившейся девочки до дома, рёв собранного всеми пацанами двора «Восхода 3М» из старых запчастей, сигареты Marlboro и Kent, купленные поштучно на деньги от школьных завтраков  ....

Главный Спекулянт застыл, глядя на экраны, по его щеке медленно скатилась слеза. "Я просто хотел... задержать время," - прошептал он, и его голос дрогнул. "Тогда всё казалось возможным. Мы верили, что завтра будет лучше, чем вчера..."
Кейс с Билетами в Будущее выпал из его рук. Маша подхватила его и открыла - внутри оказались обычные автобусные билеты, но на них постоянно менялись даты и маршруты, показывая все возможные направления времени.

"Время нельзя остановить," - мудро произнёс дед Митяй, доставая последнюю каплю своего временного самогона. "Но помнить - можно." Его слова повисли в воздухе, как важная истина, которую каждый должен понять самостоятельно.
Витёк Пью и его банда синхронно завели моторы своих "Ижей", к ним добавился мощный звук Урала, создавая тот самый, неповторимый рёв девяностых - смесь свободы, надежды и бесшабашности.
"Пора отпустить," - сказала Маша, раздавая всем по Билету в Будущее. "Даже самые лучшие времена когда-то заканчиваются." Её голос звучал твёрдо, но в глазах блестели слёзы.

Главный Спекулянт кивнул и медленно снял свой малиновый пиджак. В этот момент машина вечных девяностых заискрила и начала таять, как тает  последний снег, попавший в разогретую солнцем весеннюю лужу. Время снова потекло вперёд, показывая свои истинные цвета.
"Эй, народ!" - крикнул Колян-Романтик. "Гляньте-ка!" За окнами небоскрёба проносились годы - двухтысячные с их первыми мобильными телефонами, десятые с социальными сетями, двадцатые с искусственным интеллектом... Но в наших карманах остались билеты - маленькие напоминания о времени, когда всё было возможно.

"На память," - улыбнулся Главный Спекулянт, протягивая мне свой пейджер. "Может, ещё встретимся. В какой-нибудь другой эпохе." Его улыбка была искренней - он наконец-то нашёл покой.
Мы вышли из небоскрёба в новое время. Но где-то в глубине души я знал - девяностые никуда не делись. Они живут в историях, которые мы рассказываем детям и внукам, в музыке, которую до сих пор слушаем на старых кассетах, и в той безумной вере в чудеса, что навсегда осталась с нами.
А "Запорожец" Бориса Николаевича? Говорят, его до сих пор иногда видят на улицах города. Он появляется внезапно, как мираж, и если прислушаться, можно услышать, как он напевает "Джунгли зовут", унося своих пассажиров в новые удивительные приключения...

Я открыл глаза. В зале было темно, только телевизор мерцал хранителем экрана, показывая заставку YouTube. На журнальном столике стояла пустая чашка из-под чая и лежала старая, выцветшая  фотография нашего класса 1991 года - та самая, где мы все такие молодые и полные надежд.
"Идём в спальню, я замёрзла," - стоя в дверном проёме, тихо сказала Мария Алексеевна Смирнова, та самая девчонка Маша из моего сна, а теперь профессор исторических наук и моя жена вот уже двадцать пять лет. Она всё так же по привычке крутила пальцем свою неповторимую кудряшку, которая почему-то никогда не теряла своей упругости.

Я улыбнулся, глядя на неё. Время действительно не стоит на месте - дети выросли, появились внуки, мир изменился до неузнаваемости. Но некоторые вещи остаются неизменными. Как эта кудряшка. Как её улыбка. Как тот огонёк озорства в её глазах, который я заметил ещё в тринадцать лет.
"Знаешь, мне такой сон приснился..." - начал было я.
"Расскажешь завтра," - шепнула она, целуя меня в лоб. "Всё равно никуда оно не денется - наше время."

И я точно знал - она права. Ведь главное не в том, чтобы вернуться в прошлое, а в том, чтобы помнить его правильно. Особенно если рядом есть кто-то, кто помнит его вместе с тобой. Кто пережил те же моменты, делится теми же воспоминаниями и до сих пор может рассмеяться над одними и теми же шутками.
Мы легли спать, и я понял - время не нужно останавливать или возвращать. Оно всегда с нами, в каждом взгляде, в каждой улыбке, в каждом воспоминании. Просто нужно уметь видеть его следы в настоящем и ценить каждую минуту, проведённую с любимыми людьми.