Глава "Зигзаги".
Мы предполагаем,
а судьба готовит нам зигзаги…
Девочкам военных городков посвящается.
От автора.
1. Свет Ярославна.
Ну кто бы мог подумать, что бабушкину любимицу Полюшку, как ласково называла бабМаша свою младшую внученьку, ждёт такой зигзаг судьбы - участь бомжихи…
С самого рождения считалось, что младшенькой везёт: на фоне старшей сестры долговязой и костлявой с отцовским крупным носом на вытянутом лице и материнскими треугольничками глаз Полинка казалась прехорошенькой. Карие бусинки смешливых глаз прятались под кудрявой шапкой волос. Пухлые щёчки украшали невесть откуда взявшиеся ямочки. Полинка понимала свою особенность в семье и не то, чтобы умела ею пользоваться, скорее бойко наслаждалась ролью семейной баловницы. Девчушка была уже в классе восьмом, когда старшая накрыла позором всю большую семью: принесла в подоле. Соблазнителем старшей дочери к тому же оказался стареющий орёл кавказкой национальности, и приговор семьи прозвучал жестоко: выродка чурки, чтобы в доме не было, пусть рожает, где хочет и оставляет приплод подальше от людской молвы. И хотя родительское сердце не выдержало такой суровости, а постыдный плод стал самой обожаемой внучкой, Полинкина роль в семье ещё больше возросла – на неё возлагались надежды родни на правильность и упорядоченность семейных отношений. И потому на семейном совете решили отправить Полинку к бабушке в деревню оканчивать девять классов, подальше от городской вольницы и примера старшей сестры.
У нестрогой бабушки Полюшка жила вольготно: в школе особо не заморачивалась, лениво перескакивая с тройки на четвёрку и обратно. В сельской школе ни с кем не дружила, только с одной одноклассницей сблизилась по очень взрослому секрету: распирало поделиться с кем-нибудь… Рядом с бабушкиным домом размещалось общежитие для одиноких служащих местной лесопромышленной конторы. Вот туда и зачастила Полинка сначала запросто по- соседски, а потом и подстегиваемая новыми для себя запретными отношениями со взрослым мужчиной. Изобретательной Полинке достаточно просто удавалось наплести бабушке про интересного соседа, такого умного и серьезного, что старушке и невдомёк было о чем-то заподозрить. Девятый класс пролетел увлекательно незаметно, и Полинка вернулась домой с далеко идущими планами на так рано наметившуюся семейную жизнь.
Полинкин кавалер значительно постарше выдержал деликатную паузу до поступления невесты в медучилище и заявил о своём существовании семье. Несмотря на пикантность обстоятельств, всё же родня решила, что Арсений вполне подходящ: самостоятельный, с профессией и главное отдельной квартирой, хоть и служебной.
И всё складывалось вполне удачно: бойкая Полинка отучилась на медсестричку, хотя поработать не успела совсем - молодые весело и беззаботно напластали троих ребятишек подряд. Правда в наступившие так некстати смутные девяностые денег катастрофически не стало хватать, и семья решила многодетного отца направить за заработком на Север. Вот с этого-то момента и покатилось всё не так - судьба семейной любимицы сделала первый зигзаг…
Работа вахтовым методом предполагала сначала отсутствие Арсения две недели, а затем по производственной экономии на заезд-выезд и по месяцу. Взрослый и обстоятельный Арсениий, стержнем державший семейный уклад, на расстоянии для молоденькой жены стал превращаться просто в Сеньку. Целый день многодетная мамаша вертелась как белка в колесе: накормить, постирать, убрать, погулять… Иногда помогала с домашними хлопотами мама, но ей самой приходилось хлопотно добывать хлеб насущный: торговала дешёвым тряпьем, настойчиво навязывая товар случайным клиентам по разным учреждениям, куда удавалось проникнуть.
Все выживали как могли, и каждый расслаблялся, как умел… Полинкино время отдыха наступало вечером, когда угомонившиеся дети спали, а на огонёк забегала соседка, весёлая и простецкая торговка с местного рынка. Вечерние посиделки с винцом и бабскими секретами вошли в привычную потребность, а со временем компания распахнула объятия и для ни к чему не обязывающих кавалеров.
Полинкин опыт в зоне мужских достоинств ограничивался одним Сенькой, и тут молодуху понесло: оказывается, бывает и совсем по-другому. И началась для Полинки жизнь вахтовым методом: месяц мужняя жена, хозяйка и мать, а месяц гулящая бабёнка, всё глубже затягиваемая в пьяные вечеринки, как в трясину. Полинкина увлечённость гуляшками постепенно отодвинула на второй план заботы о доме и даже детях, а тут ещё нарисовался постоянный кавалер, своей бесшабашностью и интимными экспериментами снесший голову нерадивой мамаше окончательно. Полинку пытались вразумить и мать, и тётки, но загулявшая дерзила и серьёзность проблемы признавать не желала: всё ей нравится, всё устраивает, а Сенька ни о чём не догадывается. Родня особенно не настаивала: может, перебесится девка, сами молодыми были…
Может быть и так, но в неурочный час вахтовик вернулся домой, и картина очередного гульбища ему конечно же не понравилась. Полинка в присутствии полюбившегося кавалера была особенно вызывающа: в пьяном гоготе обидно захлестнули Арсения слова о его мужской никчёмности, и он не стал удерживать жену, поспешившую за уходящей компанией.
Оставшуюся часть ночи Арсений сидел на загаженной кухне и не мог ни о чём думать, а Полька в первый раз оказалась дома у бесшабашного кавалера…
Утром, выпив для храбрости, Полька все-таки поплелась домой, но Арсений, увидев её такую, к детям не допустил и вытолкал взашей. Полькин кавалер весело жрал и разрешил пожить у себя «замочком». В квартире базарного около купи-продай вечно толкается народ: всех встретить – проводить, убрать-накормить, а если надо, то и себя подложить, кому потребуется.
И завертелась Полька в новой жизни в пьяном угаре: сначала думала мужа проучить - пусть пождёт и попросит вернуться, ведь дети да трое. А Арсений всё не звал: вахта его накрылась и, сдав городскую квартиру, он со своей оравой уехал к родителям куда-то в поволжскую деревеньку выживать. Как потом оказалось, Арсений в неразберихе смутных времен легко смог оформить и развод, и лишение материнских прав…
Полинка от родни пряталась и заглушала мысли о разудалой жизни водкой. А скоро и прятаться стало не от кого: мама совсем рано ушла, истощённая беспощадными щупальцами рака и черными думами о судьбе младшенькой. Отец, разбитый инсультом, недолго пожил под присмотром деревенской свояченницы. Ну а старшей сестре и вовсе дела не было до Польки: сама с ребёнком на руках ни на чью помощь рассчитывать особенно не могла, да и квартирный вопрос не располагал к сестринской любви - пусть младшая живет, как сама выбрала…
А о Полинкином выборе речь уже не шла: судьба уготовила ей новый зигзаг.
Полина не любит вспоминать о своём бродяжничестве, только из редких фраз и намёков складывается полутуманная картина. И все же общее впечатление вполне возникает…
Собственно на улице Полинка оказалась в одно мгновение; как часто происходило в то время с рискованными людьми. Квартиру бесшабашного кавалера забрали за долги, и он легко оставил квартирный «замочек» на улице за ненадобностью – у самого куча проблем, а тут еще с какой-то шалавой возиться…
Идти Полинке было некуда и не к кому, и она впервые в жизни заночевала в подвале своего бывшего дома; тогда чердаки и подвалы ещё не запирали.
В этом подвале и встретила Полинка свою новую компанию… Бомжиха со стажем Галюха была жалостливой особой и со своим расчетом приветила начинающую бродяжку. Ей с двумя компаньонами управляться утомительно, а новенькая ловчее управится в нехитром бомжатском хозяйстве: не робей, молодуха, бабье дело не хитрое - не пропадёшь…
Два года Полькиных блужданий по бомжатским лёжкам сомкнулись в один смрадный липкий ком. Каждый день начинался с одного желания: найти бухло и отключиться. Однажды после такой отключки Полька обнаружила свою товарку Галюху, валяющуюся в мокром от крови тряпье. Сотоварищей рядом не было: видимо, очередной междусобойчик закончился на этот раз не банальным мордобоем, резней…
Надо было куда-то выбираться, и Полинка выкатилась на улицу. Посиневшая на осеннем холоде в резиновых шлёпках бесцельно брела она по городу, с одной мыслью, засевшей гвоздём в голове: сдохнуть бы…
Но, видимо, и смерти Полинка тоже была не нужна… и она плелась и плелась по бесконечной улице…
Полинка не сразу поняла, что это её кто-то окликнул: «Эй, молодуха! Ты совсем ошалела?!» В дверях пирожковой у рынка стояла крепкая невысокая женщина и курила: «Подь сюды, не бойся». Только сейчас до Полинки дошли головокружительные запахи горелого масла и жареной выпечки. «Иди-иди, обутки дам, а то обезножишь,..» - продолжала торговка пирожков и бросила бедолаге под ноги пару фетровых бурок «прощай молодость», и вдруг, приглядевшись, охнула.- Поля?!»
Женщина уже молча затащила Полинку в киоск, толкнула на стул, сунула беляши. В тепле Полинка медленно отходила, давилась беляшом и тупо смотрела на незнакомую женщину. Оказалась, это сменщица матери по работе в столовке, которая знала Полинку еще школьницей. Поля молчала и ела, и вдруг одна за другой поплыли слезинки по щекам, оставляя светлые полоски. Тетя Света утешать не умела, только похлопала по плечу и предложила: «Если хочешь, мне помогай, и угол, где жить, устрою». Полинке тогда показалось, что это помощь с небес, от мамы своей заблудшей любимице.
И она зацепилась за эту руку помощи: работала днями напролёт, ей даже нравилось ни минуты не оставаться без суеты. Устроила тетя Света Полинку в дом к своему старшему брату-вдовцу. Там Поля и прижилась окончательно сначала как квартирантка, а потом и жена. А когда предоставилась первая возможность, заявила о себе в «Одноклассниках», выбрав себе ник, вероятно, не случайно: «Свет Ярославна». С фотографий смотрит лицо женщины с печатью бурного прошлого: шрамы на корявом лице, ставшем таким же вытянутым как у сестры, без намеков на очаровательные когда-то ямочки. Иногда Полина в компании племянницы и каких-то маленьких детей, может быть, внуков от простивших её детей. Так хочется верить теперь только в Свет…
2. Своя судьба.
Странно, что из всей череды встреч с девчонками, выбравшими путь жены военного, начну с именно с Лизки. Особе не самой симпатичной мне и не вошедшей в число не только подруг, даже приятельниц, но пересекающейся с моей судьбой тоже…
Моё первое впечатление о Лизке, возникло случайно из пары штрихов, когда мамашки из выпускной группы детского сада при военном городке готовили выпускной. На очередном собрании решали, кто за что будет отвечать, исходя из возможностей. Лизка, редко появлявшаяся на этих встречах, определила себе роль сама: нарежет сыр и колбасу на стол особенным прибором, привезённым из Германии. При этом тон её предложения был слегка свысока, как бы демонстрируя некую особенность её персоны и претензии на отстранённость от присутствующих.
Кто это и что за этакой важностью стоит- я не знала, да собственно мне и не интересна была мелкая возня баб военного городка. Но так случилось, что пути наши пересеклись не однажды.
Девочки наши оказались в одной школе в параллельных классах, правда, это обстоятельство мало приоткрыло образ Лизки, зато её соседство с общей знакомой невольно включило меня в общение. И Лиза стала для меня персонажем сродни чеховской «Душечке». Сразу ли Лизка обладала этими свойствами душечки местного разлива, мне неизвестно, но своими стараниями угодить мужчине, меня она всегда поражала…
Красавицей Лизку не назовешь, но славная фигура, правильные черты лица, огромное желание следить за собой, давали хороший результат. Лиза родом из простой сельской семьи, окончив педучилище, удачно по тем временам выскочила замуж и укатила не куда-нибудь, а за границу, в Германию. Для начала семейной жизни всё складывалось удачно: карьера мужа, рождение детишек в хороших условиях и небеспочвенные надежды на радужные перспективы.
Но нагрянули девяностые, и советские войска в спешном порядке оказались на родине, а новое место службы вообще в алтайской деревеньке: ни магазинов тебе с дефицитными товарами, ни других радостей цивилизации- одним словом тмутаракань. Но Лизин муж обладал здоровым самолюбием и умел подсуетиться, так что через пару лет пришло долгожданное назначение в городок поперспективнее. Контейнер с вещами уже был отправлен, проездные документы на руках, а накануне соседи устроили прощальную вечеринку. Остающиеся желали удачи на новом месте, много пили и шумели, а кто-то из особо «завидующих» отъезжающим весело предположил, что и Лизка расстаралась: приложилась одним местом к отъезду - не зря начальник строевой части отмечал, как Лизкиному мужу о-о-очень повезло…
Выпили, конечно, на радостях много, а может быть в шутке была и доля правды, но вечеринка превратилась в скандальные хватания за грудки, и Лизкин муж, хлопнув дверью, убежал. Соседи уговорили Лизу остаться, дать мужу выспаться, а завтра утром на поезд, и всё перемелется… Лиза тогда ещё душечкой стопроцентной не была и согласилась за мужа не беспокоиться- да и ночевать в пустой квартире некомфортно.
А утром Лизиного мужа нашли повешенным… Почему так произошло, не смог объяснить никто, даже чудо-экстрасенсы, вдруг расплодившиеся в это время, ничем вдову не утешили, наобум предположив, что что-то супруга на прежнем месте смертельно держало …
Пришлось Лизе на новое место приехать с детьми самой. Деваться было некуда, в деревню к родителям возвращаться не хотелось: не о такой жизни она мечтала- и Лиза согласилась служить связисткой, благо служебную квартиру и садик детям предоставили.
Вот тут-то и выплеснулась душечкина натура из Лизки полным веером. Устроить уютное гнёздышко она умела, да только подходящих претендентов на семейных рай не попадалось: так себе, в любовники только и годились. А дальше- дураков мало на двоих детей в довесок позариться…
Среди ровесников и постарше ловить было нечего: все приличные со своими семьями- и Лизка переключилась на желторотых лейтенантов. Несмотря на разницу в возрасте лет в 10 Лизкин лейтенант оказался вполне обстоятельным, его, парня крепкого, деревенского не смутила и роль отчима. Лизка старалась во всю: ванна с пенкой к приходу любимого, приятная беседа за тщательно накрытым столом, а уж какая изобретательность ночной программы!.. Даже дочку для сладостной атмосферы научила фразе из тогдашнего бразильского сериала, которой встречали незабвенного Васечку: «Ты приносишь радость в наш дом». Васечка плавился от внимания, а Лизка завоевывала счастье, используя все средства. В ход шли обязательные походы в салон красоты, диеты с заморскими фруктами только для мамы- детям есть такое не позволялось. А на удивлённые вопросы приятельниц о такой строгости к детям да ещё в полуголодные времена Лизка уверенно возражала: «Детям нужна здоровая и красивая мать!». Дальше её планы на будущее с Васечкой она строила отдельно от детей, не смущаясь, мечтала: «Скорее бы им по 18 и в свободный полёт: пусть карабкаются как могут, мне ещё самой пожить хочется…» Тем более Лиза активно готовилась ещё угодить Васечке, обязательно осчастливить долгожданным чадом.
Но видно не судьба или бог видит, кого обидеть, но лет семь попытки любвиобильной пары не заканчивались успехом. И Васечка, честно объяснившись, ушёл с одним чемоданом, решив связать судьбу с другой, которая к своему сыночку родила и общего.
Лиза долго бесилась, узнавала все подробности новой семейной жизни бывшего, критиковала яростно все недостатки Васечкиной пассии, но изменить ничего не могла. Лиза ударилась в заботы об отодвинутых на второй план детях, усиленно демонстрировала свои таланты хозяйки соседкам и жила в активном поиске. Пыталась и я поспособствовать Лизиной личной жизни, да мой знакомый вдовец, пообщавшись с молодой для его возраста женщиной, решил, что её слишком много, хотя в постели та про-о-сто профессионалка.
Свои сорок пять Лиза счастливо отметила в новой квартире, полученной в родном городе к пенсии. Выглядит также замечательно, пользует мужичков, кто чем богат, и нерастраченную любовь демонстрирует теперь к внучку, часто комментируя его фото в сетях: «Люблю, прям умираю…»
2.Как аукнется…
Моя коллега В.Н. тоже по-своему невостребованная душечка. Особой внешней привлекательностью она не отличалась, но хозяйка и мать отменная, я бы сказала, редкая. Чего только стоят её тортики - язык можно проглотить, а уж девиз «всё для семьи» просто зашкаливал. Домашние купались в заботе и уюте, и казалось, так будет всегда. Но у некоторых особей мужского пола бес в ребро к сорока годам стучит так настойчиво, что они теряют рассудок полностью. Так случилось и с мужем В.Т.. Размеренная семейная жизнь с заботливой женой стала обыденной, а молодая дерзкая девка, появившаяся в части, обещала новые ощущения: он себе казался моложе лет на двадцать. Девка на всё была согласная, мало того, ещё и подтрунивала над почти «пенсионером», подталкивая его на «героические» поступки. «Пенсионера» несло вовсю: жизнь задумал начать с чистого листа, а потому решил вернуться, как ему казалось, в родную Украину и здесь все мосты сжечь бесповоротно. На новую жизнь нужны большие средства, и новоиспечённый молодожён не стеснялся: всё семейно нажитое не просто было поделено, можно сказать разграблено. Времена были тяжёлые, и сын с прежней супругой просили хотя бы оставить дачу с погребом: без огорода не прокормиться, но никакие просьбы не принимались…
Коллега моя работала в две смены, вечерами мыла полы в подъезде соседнего дома: стеснялась сначала очень своего нового положения, а ночами шила халатики, которые соседская старушка продавала на рынке. Сын в это время оканчивал школу, и, глядя на упахивающуюся мать, решил во что бы то ни стало выбиться в люди.
На полном обеспечении можно было тогда учиться только в военном училище, и парень рванул не куда-нибудь, а в столицу. Родительские гены помогли не просто выбиться в люди, а очень неплохо зацепиться в Москве. А здесь помогла и удачная женитьба, и умение нос держать по ветру. Карьерой военного много не заработаешь, а вот с бизнесом получалось удачно: и сам на жизнь не жалуется и о маме не забывает.
Наконец-то В.Т. могла вздохнуть свободнее и подумать о себе, но она ослабила только свой рабочий ритм, а о мужчинах и помыслить не могла, слишком хорошую прививку от бывшего получила.
А тут ещё и неожиданно появился привет из переболевшего прошлого. Не куда-нибудь, а именно в нашу школу привела устраивать обучаться разлучница свое чадо. Оказалось, на новом месте молодой жене не понравилось: карьера у почти «пенсионера» не заладилась, его турнули под предлогом сокращения - и своих в армии хватает, а тут с москальскими фамилиями повылазили. Молодая супруга быстро сориентировалась и, втихушку продав все, включая квартиру, оформленную «пенсионером» конечно же на неё, поспешила вернуться в родной город.
Бездомный пенсионер поспешил за своими, но на порог пущен не был – зачем он теперь нужен, ведь взять-то больше нечего.
Приплёлся бездомный на поклон и к В.Т.- не приняла. Долго сомневалась в своём решении, казалась себе бездушной и даже обсуждала это с коллегами… Но как вспомнит наглое самодовольное выражение превосходства бывшего даже не к ней, к сыну, так бабская жалость и проходит. Не смогла простить и свою тяжкую работу, и как последнюю каплю материнской обиды, историю с немецким сервизом «Мадонна», который оставили на хранение у свекрови. Будет сын жениться - приподнесут в подарок, но молодой супруге сервис тоже понравился… И даже такая строгая к В.Т. свекровь здесь молодухе перечить не стала.
Пенсионер потолкался всю ночь в подъезде В.Т. и отправился в деревню к старому сослуживцу, где устроиться попроще. Но говорят, пожил там недолго - замерз где-то пьяный.
В.Т. и сейчас иногда думает, может, надо было пожалеть, простить..,, но все-таки как аукнется, так и откликнется…
3.Кто кого метит.
Ангелинка имела о супружеских отношениях очень своеобразные представления, как она говорила, только до нашего знакомства. По природе своей вполне самостоятельная, строя семью, она старалась не оглядываться на опыт родителей, видимо, не всё там устраивало, но в среде военных почему-то взяла за основу самое неподходящее: мужик не только всегда прав, его надо понять, а значит, и принять безоговорочно все его недостатки. А женщина где-то во всепрощающей тени, как бы второй сорт, должна потерпеть и пожалеть…
Такой комплекс неполноценности возник с самого начала Ангелиного замужества: её благоверный и жениться-то не хотел, несмотря на залёт и безысходный аборт. Но расчёт желающего красивой жизни сельского паренька без роду без племени не оправдался: удачное распределение досталось папкиным сынкам, а длинноногие блондинки не желали свою жизнь проводить в далёкой провинции. А тут маленькая кареглазка Ангелинка, всё понимающая, готовая куда угодно и на какие угодно трудности: она же сильная, всё на себе потянет, да ещё и сопли подотрёт, когда уж очень накатит на вояку тылового фронта.
И она тянула из всех сил: и ремонт сама сделает, и за сыном приглядит, и себе ничего не попросит, рукодельница отменная любой наряд сочинит, да ещё и соседкам поможет. Другой бы радовался - не жена, а золото, но мечтательному тыловику хотелось всегда большего. Тыловая служба - дело скользкое, на хлебный каравай охотников много, да таким как ничейный сын достаются крохи, только чтоб более важные зады прикрывал. Ангелинкин муж, видимо, прикрывал старательно, и полетела с барского плеча невиданная денюжка, от которой у неискушённого служаки голова пошла кругом. Вот теперь он казался себе достойным длинноногой блондинки в полной мере, и понеслось веселье во все тяжкие.
Над женой кочевряжился изобретательно, откровенно вынуждая её всё бросить и ухать восвояси. Ангелинка терпела долго, обидно было не солоно хлебавши вернуться в родительскую квартиру, где её особенно и не ждали. Старалась из всех сил доказать, что чего-то стоит: поступила заочно учиться на экономический и по- честному сдавала все экзамены, бралась за любую работу, лишь иметь свою копейку. Но фонтанирующего тыловика невозможно было переубедить…
А тут ещё жалостливая Ангелина придумала себе дополнительную причину задержаться: красивая жизнь тыловика дала сбой, заинтересовались его деятельностью те, кому положено. Прикрывающий чужие зады очень нервничал, несмотря на уверения начальства, напивался до чёртиков и истерил, как баба. А Ангелинка всё жалела-жалела, а взамен получала и больно, и унизительно.
Наконец, и она больше выдерживать не могла: собрала чемоданы с личными вещичками, больше тыловик забрать не позволил (всё им заработано, всё для свободной красивой жизни рассчитано) и отправилась с сыном на поезде в далёкий волжский городок на родину. Тыловик, наконец, почувствовал себя свободно счастливым и закатил в ночь пирушку по случаю новой жизни. И когда Ангелина добралась домой, её уже ждала телеграмма: муж умер - сердце отказало. Казалось бы, нереальное стечение обстоятельств, но кто-то шельму метит…
Не разбирая чемоданов, Ангелина полетела обратно. Всю ночь с подружками выносила мусор из квартиры, стыдно было перед соседями за превратившуюся так быстро в хлев квартиру. Гуляли широко…
Друзья тыловика ещё долго куражились над Ангелиной, унизительно убеждая её не претендовать на положенные выплаты и квартиру. Но Ангелинка уже научилась защищаться, хотя бы ради сына, и сумела выдержать всё: и неприкрытые оскорбления, и натиск одуревших от халявных денег родственников тыловика.
Она всё умеет сама, а вот с мужчинами не везёт, видно, и её кто-то пометил…
4.Оля, Оленька...
Он не забрал Олю из роддома… Вот так решил поставить точку на семейной жизни, и не важно, что дочку оставил у соседей, а сына, наследника, так и не увидел. Видимо, бывает и так… Накатило ли высокой волной новое чувство неожиданно и стремительно, или хотел и там и тут получать удовольствие, да не подрассчитал, но что сделано, то сделано. Жену забирали те же соседи и сослуживцы, а он уже катил с новой любовью к себе на родину на Дальний Восток.
Оля тоже была родом из тех мест, но сразу вернуться домой не захотела: горько переживать свой бабский позор брошенки среди родных, и она молчала, сколько могла.
Оля такая уютная и тёплая не могла не нравиться мужчинам, но ей было совсем не до них. Мальчика удалось совсем крохой устроить в ясельки, где стала работать и сама. Зарплата маленькая, но всегда найдется тарелка каши и для старшенькой - выживем, не пропадём.
Коллеги жалели молча, подмогали крохами, самим в то время жилось нелегко. А одна воспитательница настойчиво предлагала познакомиться со своим братом, человеком спокойным, обстоятельным. Оля долго не соглашалась, но дом без мужской помощи давался непривычно тяжело, и она сдалась. Претендент не произвёл никакого впечатления, не вызывал никаких эмоций, только по ходу возник неизбежный вопрос: а ему-то зачем это нужно? Оказалось, обстоятельный брат не имел своего жилья, докапливал на покупку квартиры в большом городе и был согласен перекантоваться, выполняя роль хозяина чужого дома. Конечно же из этого сожительства ничего путного получиться не могло: снисходительная Оля, по детсадовской привычке называющая всех непременно с уменьшительно-ласкательными суффиксами, практичности сожителя принять не сумела. Да и сожитель особенно не расстроился, когда ему деликатно намекнули о бессмысленности пребывания в доме. Обстоятельный брат превзошёл себя в справедливом дележе расставания: поровну поделил стеклянные банки, подготовленные для огородных заготовок. Оля рассказывала об этом как всегда спокойно, с милой улыбкой и доброжелательностью. И в очередной раз глядя на неё, мне думалось: куда же вы смотрите мужики, или в конец обнищал род мужской?
Поднимая детей, Оля отказывала себе практически во всём, но её славная славянская красота казалось непреходящей. Немножко оттаяли суровости времени, и Олина семья, теперь уже знавшая всё, смогла купить единственной дочке отдельную квартиру в родном городе. Добром прикатила торговля на китайской барахолке приграничного городка, и Оля могла наконец вернуться к своим под крыло.
Провожали мы Олю с большими надеждами на лучшую жизнь, всё тяжкое и тёмное, казалось, оставалось позади…
А через полгода Оли не стало. Рак подкрался к телу, сбросившему с себя оковы одинокой ответственности. Мама, рыдая, повторяла только одну фразу: «Сгорела как свеча…»
Ну а в бывшем муже вдруг проснулись отцовские чувства, подкарауливал детей у школы, поглядывал воровски издалека: других-то с молодухой бог не дал.
Олина мама сначала взбеленилась, не подпускала, видела в бывшем зяте только виновника Олиных бед. А потом поразмыслила: с кем останутся сиротинки - дедовский век не долог… Только и остаётся матери втихомолку попричитать над короткой судьбой кровинки: Оля… Оленька.
5.Алла.
Алла была постарше нас всех, оказавшихся волею распределения мужей в далёком узбекском городке, а уж опытнее, жизнью не столь потертой, сколько побитой, без всякого сравнения. Алла свой родни не имела, выросшая в детдоме, тем не менее сумела войти в большую ярмянскую семью. Муж Аллы, военный медик, жил по традиционному семейному укладу: всё заработанное отдавал в общую кассу и, когда подрабатывал баянистом на свадьбах, тайком давал жене денюшку, чтобы та купила что-то свеженькое из белья.
Женская половина семьи относилась к Алле вполне равнодушно, снисходительно терпя выбор мужчины. Глава семьи же старался невестку поддержать и уравновесить баланс страстей, особенно когда долгое время Алла не могла родить. Однажды, вспоминала Алла, хозяйка дома с дочками, готовясь к новому году, заказали себе новые платья: бойко обсуждали фасоны и качество ткани, а Алла, как неприкаянная, молчала в сторонке. Свекр, пристально посмотрев на жену, спросил у Аллы: «А у тебя какой наряд будет?». Невестка только плечами пожала, глава семьи положил в руки деньги, очень крупную сумму по тем временам, и велел обязательно что-то купить.
А в остальном, говорила Алла, жили вполне культурно, ходили по выходным в кино, где перед началом сеанса сидели у концертной эстрады пили кофе и ели мороженое.
Может быть, так и протекла бы Аллина жизнь в ереванской атмосфере, если бы не неожиданное назначение мужа в афганский госпиталь.
Жене в Афганистан заехать нельзя было, и Алла тогда уже с долгожданной малышкой Ноной поселилась в служебной квартире в приграничном военном городке. Муж не часто появлялся дома, но всё же семья решила, что лучше Алле с дочкой быть поближе, тем более иногда военному медику удавалось вырваться домой, сопровождая раненых в местный госпиталь.
За рекой медсестрички слыли бывалыми, умели пользоваться моментом в дефиците женского пола. Одна из таких так расстаралась, что неожиданно армянский муж бросил Аллу с дочкой в чужом узбекском городе, можно сказать, на произвол судьбы. Связи между республиками тогда рвались молниеносно, и Алла осталась без работы, без денег, без поддержки армянской семьи.
Конечно, она была раздавлена: Ноне чуть больше годика, и Алла ничего не могла придумать, как отправиться на городскую биржу труда.
Мир не без добрых людей, и Алле повезло в первый же визит. Странную безработную приняла лично руководитель, послушала нехитрую историю брошенки, посмотрела на лупоглазую Нону, висящую на маминых руках, и велела идти за собой. Марта Ивановна из смешанной семьи, нашедшей приют в Узбекистане, оставила Аллу пожить у себя: куда тебе работать, живи, по дому поможешь, пока дочка подрастёт. Алла всегда с теплотой вспоминала этих чужих людей, ставших роднее родных. Года полтора пролетели быстро: помогли в садик Нону устроить и первую работу получить. Правда в разгар девяностых, когда стали в работе выбирать по национальной принадлежности в первую очередь, семья приняла решение обосноваться в Прибалтике, где и затерялись в гуще перемен. Алла стойко пробивалась в новой жизни: торговала на рынке левым товаром, работала официанткой и по ночам подрабатывала диспетчером в скорой. Всё хотела доказать, что может жить не хуже людей. Дослужилась до директора ресторана, хотя чего ей это стоило и вспоминать страшно и противно порой. Так иногда нам молоденьким соседкам припомнит пару эпизодов, чтобы были пуганее и осторожнее, ведь среди чужих живём. Именно она предложила стучать по стоякам в случае опасности, чтобы на подмогу выходили все соседи. Так спасла она свою жизнь и дочки, когда местное зверьё глухой ночью обрезали телефонный шнур и вырезали дверной замок. Алла кричать не могла, боялась дочь испугать, только стучала по кухонному стояку, пока соседей не подняла. От страшных мыслей тогда покрылась коркой дерматита, даже плакать не могла, выпила с соседями коньяку и отключилась.
А уж сколько бабского унижения перетерпела, когда даже паршивый ментишка, провожающий после закрытия ресторана, норовил завалить в подъезде.
Алла как живучая кошка взарапывалась в жизнь, и к сороковнику ей повезло. Неожиданно подзалетела от ушлого западнянца, заведующего военными продскладами. Маленький, толстенький, лысенький Мишка отродясь женат не был, все нажитое добро волок к себе на Карпаты, где построил хоромы нешуточные. А тут нечаянная радость, маленький Вовчик одно лицо с папашей, который и засыпал, лишь когда папка рукой к себе прижмёт. И как-то все сложилось: перестала дуться подросток Нона, слезливо взрывающаяся от любой невинной шутки появившего в доме мужчины, Алла больше не прислушивалась настороженно к словам Мишки, подозревая по детдомовскому прошлому мужскую похоть к чужому ребёнку. В общем семья сложилась: с праздничным хлебосольем, шумными соседскими посиделками не без хохлацкой хитрецы.
Мы разъезжались в разные концы бывшего Советского союза, каждый поближе к своим. Улетела и Алла в западнянские Карпаты, уж как сложилась её судьбинушка на новом месте, неизвестно. Так нас пораскидало, что и не узнать теперь…
6.
Подруги.
И коллеги, и вездесущие старшеклассники откровенно подозревали подруг в нетрадиционной ориентации, диковинной в нашем маленьком городке. И несмотря на пикантность ситуации, никто не относился к этим двум особам как-то предвзято. Обе прекрасные опытные предметники, на первый взгляд, просто закадычные подружки, которые работают в одном коллективе и в силу жизненных обстоятельств всё свободное время и отпуск всегда проводят вместе. Но дыма без огня не бывает, и некоторые особенности их облика и поведения эти блуждающие слухи подкрепляли.
Физичка замужем никогда не была, детей не имела, да и вообще рядом с мужчиной её никто не видел. А детали всегдашнего брючного костюма с бескоблучной обувью включали предательски выглядывающие мужские носки. Никогда эта коллега не делала макияж, даже на праздники, да и вообще женские штучки с маникюрами и причёсками её не волновали, зато умна, достаточно резка и не без чувства собственного достоинства. Жила она вместе с пожилыми родителями, и из семейных историй с интересом иногда рассказывала только о детях брата.
Что физичку привело к нетрадиционному выбору, неизвестно, может быть, действительно, природа-матушка что-то напутала, а вот её подругу точно муж подтолкнул…
Об её семейной истории, наверное, знал весь наш небольшой город. Молодая пара историков была очень похожа: высокие, суховатые с крупными глазами слегка навыкате за толстыми стёклами очков. Жизнь молодых педагогов немного пошла разными темпами: мужчине быстро замаячило кресло директора –интеллект плюс нехватка штанов в учительской среде сделали своё дело, а участь женщины оказалась стандартнее - рождение первенца, и почти сразу же вторая беременность. Её волновали пока пелёнки–распашонки, а его эго взрастало под вниманием молоденьких учительниц, особенно новой англичанки. Раньше интеллектуалу жизнь была понятна и математически упорядочена: благородная работа, жена-соратница, крепкая семья. И он даже был рад, когда историчка сообщила о двойне: здорово, сразу три сына, это ли не счастье?! Оказалось, нет…
Что-то стало выбиваться из математически выстроенной системы: при встрече с англичанкой голос неожиданно менял тембр, директорский тон становился весьма неуверенным. И чем дальше – больше… И когда однажды, набравшись смелости после праздничного школьного застолья, он неуклюже подкатил и не получил отказ, всё понеслось обрушительно и неразумно…
С новорожденными двойняшками и старшеньким гордая историчка отправилась к маме в деревню: там выкормить и вынянчить детёнышей было легче. Молодой отец делал вид, что алиментов вполне достаточно для его участия, главное теперь новая жизнь, ради которой он пойдёт на всё.
Англичанка казалась созданием с другой планеты, и хотелось её побаловать чем-то особенным, а директорская зарплата, увы, не резиновая, и новоиспечённый муж стал выгадывать: где что приписать, где списать, с кем повыгоднее договориться. Но ум историка не сродни базарной смекалке, и бездарные опыты с махинациями не были не замечены.
Историчка уже вернулась в наш городок и, пристроив сыновей в сад, втянулась в работу, когда разразился скандал. От директорского кресла освободили сразу же, не дожидаясь конца расследования. Неудачливого комбинатора разбил инсульт… Англичанка ушла не сразу, выдержала деликатную паузу, а потом укатила подальше от таких неромантичных обязательств.
Историчка вгрызалась в профессию, поднимала сыновей, а рядом всегда была подруга, которая и в горе, и в радости… Кто посмеет осудить этот союз?! Никому по сути нет дела до интимных подробностей их отношений. Какая разница, что и как происходит в таких обстоятельствах! Только и остаётся вздохнуть: это как же надо было изгадить, чтобы отвернуть женское начало от мужчины навсегда?!
Брошенный историк дотянул до инвалидности и проживал на попечении матери. Она-то и пыталась призвать к совести мать своих внуков, пожалеть несчастного: итак ведь наказан…
Историчка детям предоставила право выбирать самим, а свой выбор она уже сделала, хотя и неожиданный для себя: видимо, не только природа что-то путает, но и мужья толкают…
7. Оксана
Оксана спешила радоваться жизни: она старалась успеть побольше вдохнуть ярких впечатлений от всего, что только возможно. Буйство красок окружало и в интерьере её квартиры, и в личном гардеробе, и в увлечении росписью картин по цифрам и в калейдоскопе постоянных встреч с друзьями и знакомыми. Она торопилась насладиться этим миром, как будто знала, что её век короткий…
Сразу после школы Оксана торопливо выскочила замуж за армейского друга старшего брата, несмотря на недовольство и уговоры матери. Деревенская девчонка, последыш в большой семье, хотела поскорее стать, как ей казалось, самостоятельной и городской… Конечно самостоятельности и в помине не было: пришлось жить в семье мужа, по их правилам, а она желторотая даже не была готова делить постель с мужем всегда, когда он хотел. Своими девичьими страданиями и бесконечными абортами по неопытности Оксана ни с кем поделиться не могла: со старшими сёстрами, а тем более с мамой такое обсуждать было стыдно, а подружки по техникуму, куда она пристроилась, были такие же из начинающих. Думалось Оксане, что так у всех, и придавало оптимизма в семейной жизни показательное внимание мужа: цветы у дверей техникума под восторженными взглядами однокурсниц, новенькие серёжки в ушах и лишняя денюшка в кармашек. А тут и рождение сыночка нарисовалась совсем скоро, и потекла семейная рутина со всеми её плюсами и минусами…
Муж Оксане достался любящий, по молодости до бешеной ревности, но запойный. А она всё надеялась и терпела, ждала, что образумится, ведь любит, балует, заботится, вот и работать не заставляет, беря ношу семейного бюджета только на себя. Хотела уйти и не раз, часто и подолгу жила с сыночком у родителей, но всякий раз возвращалась, сдавшись на уговоры благоверного.
А потом пришла беда - редкий и почти неизученный медициной диагноз, и вся жизнь завертелась вокруг выживания…
Оксана никогда не жаловалась, старалась свои страхи и боли держать внутри семьи, для знакомых и друзей она оставалась хлебосольной хозяйкой, которая любит наготовить так, чтоб стол ломился, женщиной непременно в новом наряде к каждому празднику и с замысловатой прической длинных по пояс волос.
А уж какой лёгкой на подъем гостьей была и затейливой путешественницей, только диву давались.
Она спешила побывать у всех: у разбросанных по стране подружек, у одноклассников в далёком казахстанском посёлке, где родилась и окончила школу, у бесконечных родственников далёких и близких. И жажда общения, радость встреч казалась нескончаемо желанной…
Оксана будораживала нас своей солнечной энергией, заставляла откинуть каждодневные надоевшие заботы и окунуться в радугу эмоций.
Конечно, мы все понимали, что с таким заболеванием долго не прожить, хотя Оксана стойко держалась, боролась, выискивая все возможные рецепты и советы. Но развязка пришла оглушительно неожиданно. Для нее и любая простуда могла стать губительной, а тут этот сумасведший планету короновирус… Оксана ждала смерть: прощалась с родными и знакомыми, просила прощения, желала здоровья. И перед лицом неизвестной вечности стремилась быть солнышком даже в последнем наказе мужу: жениться, только не пить… Как же, подружка, на всё у тебя хватало сил?..
8.Такая любовь.
Манечка в первый раз выскочила замуж лишь бы скорее убраться из дома, где сдвинутая от желания угодить своему новому мужу мамаша дочек держала в черном теле. Её бабская страсть к молодому кобельку просто зашкаливала: всё самое лучшее только для Ромочки, например, шоколадные конфеты и копчёную колбаску, дефицитные для того времени, девчонкам есть не разрешалось, главное ублажить хозяина. Особенно прохладно мамаша отнеслась к старшенькой Машке, именно её она отправила после смерти первого мужа к родственникам в деревню и забрала лишь тогда, когда понадобилась нянька для любимого сыночка от второго брака. Старшенькая всю жизнь ощущала себя лишней, словно неродной.
И как только нарисовался на горизонте первый кавалер, долго не раздумывала… Только опыт семейной жизни при такой скоропалительности и неизбирательности оказался печальным: муж руки распускал, да и вообще, как оказалось, наркоман со стажем. Пришлось молодой разведёнке да ещё и с приплодом на руках попроситься к матери. Та принять не хотела, но хозяин почему-то за Манечку вступился: пусть живёт, по хозяйству поможет, тем более младшая-то зубастая, не сильно разбежится.
Долго Маня не напомогала… Кобелина-отчим сначала просто лапал, а потом и вовсе вынес ультиматум: или спать будешь со мной или выкину к чертовой матери. Маняшка решилась поделиться с матерью, а та долго не разбиралась: сама виновата, хвостом вертишь, убирайся, куда хочешь…
Мане выбила комнатушку в общежитии заведущая яслей, куда бедолага смогла устроиться нянькой. Жилось, конечно, сложно: зарплата копеечная, места общего пользования в общаге вообще отдельный разговор, а сынок подрастает. Тут и нарисовался второй претендент в мужья: офицер, прибывший в отпуск из Германии. Не беда, думала Маняшка, гораздо ниже её ростом, зато сразу запишет сыночка на себя, и заживёт она наконец-то в хороших условиях...
Хорошая жизнь быстро кончилась, в армейской карьере мужа начались самые сложные времена, а расположения к нему как мужчине Маня так и не смогла испытать. Выросший таким же брошенным матерью, как и Маняшка, семейного очага муж ценить не умел, а созидать тем более. А свои комплексы маленького роста и неопытного любовника старался вымещать на Маше. Маняшка терпела долго, пока не устроилась на работу в военную часть, где не устояла перед искушением почувствовать себя желанной.
Парочка таких пикантных историй стала предметом сплетен и последующих семейных разборок.
Первая история закончилась довольно быстро, едва начавшись: супруга любовника, женщина обстоятельная и негордая, быстро нашла возможность и Машу на место поставить, используя все средства, даже служебное давление, и уж потом вообще мужа из армии уволить, тем более времена в службе были совсем голодные.
Маня от бабской тоски не придумала ничего лучшего, как родить от нелюбимого мужа сына. Причем сам папаша абсолютно не настаивал, он и отчимом был никудышным, только и мог соревноваться с подростком в обжираловке и прочить ему жизнь посредственности. И как жизнь показала, родным отцом по настоящему стать не способен: так и не научился заботиться о ком-то и сопереживать. Обо всё должна подумать Маша, ведь он же рожать не просил …
Ну а вторая история затянулась на долгие годы и изрядно понакуролелила, играя судьбами многих. Запал тогда на Манечку, просто излучающую флюиды желания, офицер помоложе. Манечке он казался очень перспективным, а уж от совпавших пристрастий в сексе и вовсе голова закружилась. И понеслось ворованное счастье вскачь… Сразу во сто крат стали увеличиваться недостатки мужа, а о том, что офицер женат и думать не хотела, убеждая себя и других, что жена его не понимает, что главное его карьера, а Маня-то сумеет преданно услужить. Какое-то время они прятались по чужим углам, и Маняшка по ночам оставляла своих детей одних, даже когда решилась развестись и имела отдельное жильё. Её обожаемый не желал видеть рядом мальчиков, которых грубо и унизительно называл не больше не меньше, а «уеб..ы». Маша как сумасшедшая делала вид, что ничего особенного не происходит, только польза для детей, даже если зимой на ледяном ветру они помоют машину её барину, а что старшенького его стараниями устроили подальше в кадетку, то это вообще неслыханное благо.
Маня делала вид услужливой невестки, называя его родителей «мама и папа», а они откровенно смеялись, с брезгливостью относясь к ней и детям. Жениться обожаемый не хотел, зачем, если и так все устраивает, и непонятно, как бы дальше развивались события, если бы не провалы в расчётах с карьерой.
Как человек, легко шагающий по головам, благоверный решил угодить приезжему начальству в надежде на удачный перевод: беззастенчиво сдавал своих, накрывал сытные поляны не без помощи кухарки Маняшки. Но расчёт оказался неверным: поели–попили, использовали донесённую информацию, а на прощанье огласили, что стукачи им в команде не нужны.
Неизбежное место перевода оказалось в такой тмутаракани, что даже влюблённая Маня не отважилась поехать вслед. Она время от времени ездила на свидания и таскалась за ним в разные места, но на расстоянии любые отношения не только исходят на нет, но и дают возможность оглядеться и заметить наконец то, что для других очевидно…
Маша теперь живёт в родном городе, гордится достижениями детей и сошлась с нелюбимым мужем, чтобы улучшить квартирный вопрос. И по-прежнему неупокоенной женской натурой ищет приключений и всегда в теме жизни некогда обожаемого.
9. Месть за любовь.
Он влюбился ещё в школе и, несмотря на спокойное равнодушие Альбины, настойчиво таскался за ней всюду, поджидая свой час.
Альбина жила своей жизнью, ничего не обещая, но и не бунтуя против Его упёртого желания всегда быть где-то поблизости.
Сначала Он попёрся за Альбиной в соседний городок, где девушка поступила в медицинское училище. Своих планов учиться у Него не было, главное зацепиться, чтобы хоть иногда, попав в настроение одноклассницы, удивить приятным сюрпризом, и не важно, чем зарабатывать.
Восточной красавице Альбине роли медсестры было недостаточно: к её округлым формам и раскосым глазам природа не пожалела усердия и некоторого тщеславия, вскормленного семьёй высланных крымских татар. Он же о своих арийских корнях не вспоминал, одержимо желая только одного- быть рядом. Потому и поехал дальше за Альбиной, поступившей в институт. Жизнь студентки медицинского, насыщенная до предела, не оставляла для обожателя свободной минуты, а тут ещё Альбина влюбилась впервые, позволив себе отдаться захлестнувшему чувству целиком. Казалось, всё взаимно и серьёзно, но мальчик не пошёл против родителей, категорически отвергающей восточную кровь девушки.
Альбина впервые в жизни была так оскорблена и подавлена, она как-то неожиданно почувствовала себя человеком второго сорта, выкинутой из справедливой системы ценностей.
А Он опять был рядом, маниакально готовый ехать по Альбининому распределению лишь бы вместе. И Альбина сдалась…
Она была чудесной матерью двоих детей, симпатяг смешанных кровей, отличной хозяйкой всегда хлебосольного дома, уважаемым врачом, сделавшим приличную карьеру, только вот Его она никогда не хотела.
Он всегда чувствовал это спокойное равнодушие и постепенно научился ей мстить. Он не участвовал в быте семьи, от внезапных запоев перешёл в тихое ежедневное пьянство. А она терпела, сохраняя дом, где всё сделано её руками, и всегда спасала, под системой очищая отравленную кровь, когда Он был совсем на грани…
10. Тётка Марийка.
Далеко в туманном и теперь нереально сказочном прошлом осталась юность Марийки, пронизанная теплом молдавских ветров и чопорностью пансиона для благородных барышень.
Одним взмахом революционных зигзагов Марийка оказалась в сибирской глухомани, и ей, когда-то щебечущей по-французски и благоухающей белоснежными кружевами, не нашлось лучшей доли, как только стирать в кровь нежные руки в деревенской прачечной.
Тётка Марийка так никогда и не стала своей среди этих простых и по обыкновению грубоватых людей, но несла свой крест со смирением, принимая все неизбежные тяготы философски…
Сошлась по молодости со своим Лукой, таким же думающим молчальником, подвижнически принимала все его искарёженные фронтовым прошлым выверты. Жалела до боли, когда Лука, заглушая память о кровавой службе в заградотряде, напивался до чёртиков.
И только два раза душа её отчаянно воспротивилась судьбе. Первый раз, когда невенчаные родители похоронили своего первенца, захворавшего после ледяной купели крещения. Горе матери еще больше оттолкнуло Марийку от ласкающей надеждой церкви, и своих девочек она уже не крестила.
Марийкина жизнь протекала вдали от сельского общества: семейный очаг намеренно выстроен подальше от деревни у тихой речушки на краю леса. Здесь пестовала она своих девочек, отдавала всё, что могла, гордилась, глядя на их броскую красоту смуглянок и тревожилась, поправляя горделивые девичьи капризы.
Страдала Марийка, когда у девочек не складывалось, и подставляла свои натруженные руки, чтобы поддержать. Вместе с Лукой взяли на себя заботу о внучке, оставленной старшенькой, которая опалённая неразделённой любовью, поехала доказывать, что она всё может сама.
Заботливо помогали каждой копеечкой молодой семье младшей дочери, подарившей дедам наконец-то мальчика. И всё, казалось, идёт потихонечку, далеко невзгоды и потрясения, и можно радоваться малому и надеяться, что жизнь девочек и внуков непременно будет лучше, удачливее, счастливее. Но немощь старости подкрадывается незаметно, а вместе с ней и горькое одиночество: ушёл в иные миры утомлённый своим веком Лука, а тётка Марийка больше уже не могла жить одна в опустевшем доме.
Младшенькая забрала мать к себе, но приняла как-то неожиданно холодно. Может раздражалась от того, что у самой семейная жизнь пошла под откос и, кроме заботы о сыне, нужно думать о матери, досаждающей дремучими просьбами: «Как же без мужа, бросься, доченька, в ножки, проси вернуться!» А может Марийкиной материнской любви хватило лишь на то, чтобы взрастить в девочках горделивый ум, а в сердце жалости и сострадания так и не поселилось.
И осталась Марийка опять в стороне теперь уже в семье родной дочери: ни за столом с гостями вместе не посадит, ни поговорит хоть изредка по душам.
А когда уж надумали её-то девочки и вовсе мать пристроить в хоспис, душа тетки Марийки взбунтовалась во второй раз в жизни. Она не слышала уговоров про «тихую загородную жизнь, где будет удобно и нескучно среди старичков, и всегда под присмотром…»
В голове звенела только одна мысль: «Как же так, мои девочки, мои кровиночки, почему не нужна?...»
Тетка Марийка страшно кричала, когда санитары хосписа отдирали её руки от двери квартиры, сопротивлялась, взывая к совести дочерей, поддержке безучастных соседей, и сердце не выдержало такой муки… Вместо хосписа последним пристанищем тётки Марийки стало сельское кладбище рядом с Лукой.
11. Теперь бы только жить…
Андрей и Валерия на фоне военного городка парой были заметной: оба высокие, стройные, со свойственной для коренных питерцев деликатностью, а главное - как-то искренне друг другом увлечённые. Вот эта-то особенная нежность и нетерпеливое ожидание радости свидания после долгой разлуки и подтолкнуло Лерочку, как ласково называл жену Андрей, помчаться навстречу мужу, прилетающему в Новосибирск после командировки в горячую точку.
Валерия летела в такси и улыбалась, представляя, как вдохнёт родной запах, как растворится в его руках, как пропадут они на целые сутки в гостинице, вдали от повседневной семейной суеты.
И она поторапливала водителя, поторапливала… То ли от того, что торопила, то ли водитель оказался не настолько опытным, чтобы ловко проскакивать опасные повороты, но Валерия до аэропорта так и не добралась: машину на скорости вынесло в поле и пошвыряло несколько раз. Водитель отделался испугом до заикания да лёгкими царапинами, а вот пассажирка на заднем сидении, конечно же не пристёгнутая, серьёзно переломалась.
Андрей за свою Лерочку боролся отчаянно: сколько медицинских порогов оббил, соглашался на любые операции, лишь бы надежда чуть забрезжила впереди. Ушла на второй план карьера, даже сынишка оказался в тени Лериных невзгод… Андрей никого особенно не посвещал в мудрёносплетения медицинских терминов и прогнозов диагноза, а соседи видели только, что каждый вечер заставляет он жену шагать по лестничным пролётам вверх-вниз, вниз-вверх. Лерочка громко жалуется на невыносимую боль, плачет и, бывает, срывается до истерики. А Андрей собирает волю в кулак и заставляет, заставляет двигаться, выполняя рекомендации врача. И с каждым разом эта борьба становилась всё мучительнее, а результат так и остался в надеждах. И Андрей отступился, а любимая постепенно слегла совсем.
Оставить без присмотра жену на целый день было невозможно - Андрей итак бежал домой каждую свободную минуту, а тут и сынишка готовился поступать в родном Питере, и было принято решение нанять сиделку на время, пока Андрей не дослужит до положенной в сорок пять военной пенсии.
Кому доверить свою Лерочку, Андрей выбирал тщательно: главное даже не медицинское образование, важнее, чтобы человек был надёжный, не совсем с улицы. И такой кандидат нашёлся: сослуживец посоветовал свою сестру, женщину простую, личной жизнью не обременённую, да ещё и удачно живущую в соседнем доме.
Маринка, действительно, сиделкой оказалась хорошей: опыта санинструктора в военной части хватало на то, чтобы тело больной обработать, по бабской простоте брезгливости не испытывала, сначала помогая Валерии с интимными вопросами, а потом и вовсе меняя памперсы.
Маринка, потрёпанная жизнью изрядно, замужем никогда не побывавшая, как ни тужилась, почти потерявшая сына в неумелых попытках воспитания подгуливающей одиночки, тут почувствовала себя нужной и даже важной.
Её бабской смекалки хватило и на то, чтобы стать практически незаменимой: и не только за Лерочкой присмотрит, но и порядок в доме наведёт, обед приготовит «какая разница - где двое, там и трое».
Андрей поначалу пытался слишком инициативную помощницу приостановить, а потом махнул рукой: теперь мог вздохнуть свободнее и не мчаться домой сломя голову.
Лет пять пролетело почти незаметно: Андрей вышел на пенсию и мог бы вернуться в родной Питер, тем более сын осел там окончательно, но решение такое он не принял. Не хотел вернуться в родной город, где единственная сестра, жалея младшего, настойчиво намекала отдать Лерочку в специализированную клинику, «не хоронить себя заживо, ведь Валерии уже всё равно»: существует овощем, ничего уже не осознаёт, только кушает со здоровым аппетитом. Эти настроения, подогретые сестринскими намёками, Андрей от себя гнал и, поговорив с сыном, обосновался окончательно по последнему месту службы. На квартирный сертификат Андрей приобрёл небольшой домик в пригороде и занялся не без помощи Маринки обустройством нового прибежища для своей Лерочки.
Новые соседи поначалу удивлялись этой странной паре. Молчаливый интеллигентного вида Андрей, руководя рабочими, создавал ландшафт усадьбы в особинку: не было традиционного для всех огорода с теплицами и грядками, вместо всей пестроты ровный газон с узкими дорожками, уютная садовая мебель и несколько декоративных кустов. Громкоголосая Маринка же по деревенской привычке не только пыталась вырастить что-то полезное, но и украсить скучное, по её понятиям, пространство искусственными цветами. Андрей морщился этой простоте хуже воровства, но произведения Маринкиного творчества не убирал, не желая обидеть надёжную помощницу.
А Маринка давно уже чувствовала себя почти хозяйкой, ждала только удобного часа, когда Андрею надоест время от времени забыться со случайной подружкой, и она все-таки получит его такого недосягаемого и до тоски желанного.
А Андрей, расслабляясь, начал выпивать сначала за пределами дома, а потом и компании всегда располагающей к тому Маринки. И Маринка дождалась своего нужного часа, когда допущена была гораздо ближе. Маринка, окрылённая новым положением, ещё с большим рвением доказывала свою преданность: для Лерочки самый лучший уход, даже песни споёт, как маленькому ребёнку на сон грядущий.
О существовании Леры соседи узнали случайно: во время пожара, начавшегося с веранды, первым делом хозяева вынесли тело больной…
Лерочка отлежала долгих 18 лет, после её ухода Маринка летала по двору, бойко разговарила по телефону, обсуждая с подружками планы. Андрей ходил туча тучей, крепко запил, но не надолго, а потом как-то ещё более затих, снисходительно принимая Маринкины заботы. А Маринка на радостях не знала, чем угодить, как накормить, прикусывала свой язычок, даже когда её обижала приехавшая погостить сестра Андрея, указывая на плебейские привычки новоиспечённой жены…
Андрей ушёл вслед за Лерочкой через год, сердце все-таки надорвалось. Маринка, оставленная в доме родственниками без претензий, потеряла всякий интерес в жизни: почти не выходила на улицу, ни с кем не общалась, однажды пробрела мимо соседки, которая не поздоровалась. Маринка остановилась и с неким вызовом спросила: «А почему вы не здороваетесь?» Соседка, присмотревшись к седой потухшей женщине, всплеснула руками: «Марина! Я тебя не узнала…» «Да, сама себя не узнаю, - усмехнулась Маринка и надрывно продолжила, - теперь бы только жить, а без Андрея как?! …»
12.Положительная пара.
По мнению окружающих, это была на редкость положительная пара, можно сказать, вызывающе положительная. Среди многих семей военного городка, где кипящие страсти рано или поздно становились предметом для общего обсуждения, эта пара слыла правильной до приторности.
Глава семейства - непьющий осторожный карьерист, политработник, увы, в золотом прошлом, ни разу не был замечен в скандальной истории, всё делал поступательно и обдуманно спокойно. Женился Евгений довольно поздно, вероятно, долго выбирал и с женой не промахнулся. Его София персоной в городке была нужной: стоматолог военного госпиталя всегда востребован и обласкан посетителями, оставляющими сочинённый ею же стоматологический набор: конфеты плюс шампанское.
Не важно, что внешне супруги в диссонанс: он - круглощёкий, лысоватый и с заметным брюшком, она - худая, на целую голову выше, оттого немного сутулящаяся, с узкими треугольничками глаз за толстыми стёклами. Не красавица, но столько достоинств. Правда, пришлось в начале их идеального брака немного подкорректировать прошлое Софьи, но супруг смог сделать это убедительно деликатно и пристойно. Конечно, соглашалась супруга, малышке Катюше, девочке от первого брака, гораздо удобнее проживать у родителей в большом городе, где образование качественнее, а внучка в радость и уже помощницей будет. А к нам на каникулы… по мере возможности…
Все правильно, всё по порядку. Семейные праздники с обязательной творческой программой, ведь обычное застолье с тазиками салатов - банальное плебейство. Гости только по особому приглашению из списка чем-то нужных, а просто на огонёк зайти не получится: просто не откроют. Распорядок нарушать нельзя, правда, Софья может иногда забрести к кому-нибудь потрепаться, но к себе ни-ни…
И на этих посиделках София не пременёт подчеркнуть свою исключительность: и образование у неё удачное, не то, что у сестры, всего-то учительницы английского, и сыночек их развит не по годам, к школе исключительно готов, и муж образец достоинств. И вообще она разумна во всем, даже по мелочам. Вот и пирожки печёт только на бездрожжевом тесте, потому как полезно. Вкусные очень, правда никто из соседок так и не попробовал этого шедевра по особому рецепту.
Даже из первого неудачного брака выбралась достойно: уж сумела нерадивого мужа (мы так и не поняли, то ли бил, то ли гулял) призвать к ответственности. Времена тогда были серьёзные: коммунист за границей под оком общественности особенно не разбалуется.
И только однажды жизнь положительной пары дала сбой и стала поводом для недоумённых взглядов, но не вопросов.
Для развития госпитальной стоматологии Софии отправили на курсы повышения квалификации, да не куда-нибудь, а в столицу. Софья подаренным судьбой распорядилась с большой пользой, а вернувшись вдруг обнаружила, что беременна. Чем руководствовались благоразумные супруги, принимая решение рожать, не известно. Версия, чтобы соблюсти лицо, звучала убедительно: аборт недопустим, здоровье Софьи не позволяет таких вмешательств. Другой причины быть не могло для идеальной пары во времена всеобщего обнищания.
Эти несколько месяцев ожидания обстоятельные родители тщательно готовились: посетили разных акушеров-генекологов, устроили жуткий скандал в одном из учреждений, указывая на недопустимое содержание пациентов, «да как тут можно вообще рожать!»
Почему-то поменяли мнение о качестве местного образования и забрали наконец Катюшу, уже старшеклассницу, с комментарием, что условия проживания девочки теперь не соответствуют: в одной комнате с давно парализованной прабабушкой.
София теперь чаще оказывалась в компании соседок, где настойчиво посвещала их в перепитии нового материнства. Больше всего соседок смущали рассказы о странных предложениях деликатных врачей. Такая замечательно здоровая семья, как у Софии, не может вызывать зависть бездетных пар. И конечно бы ребёнок такой положительной пары мог быть подарком судьбы для многих.
Этот монолог Софии никто не посмел прервать вопросом: а почему именно вам делают такие предложения? София наблюдала за молчаливой реакцией, нервно, но все же принимала от соседей приданое для малыша, у кого что осталось приличного, а вот вывода озвученной пикантной истории об усыновлениях так и не последовало.
После рождения мальчика, семья еще больше закрылась от окружающих, Евгений удачно нашёл новое место службы в родном городе, куда спустя год переехала и София с детьми. Больше из бывших соседей и сослуживцев с этой семьей никто не пересекался. Да впрочем и раньше никто не чувствовал себя настолько достойным, чтобы общаться с такой положительной парой.
13. Люськино всё.
Люська всегда подчеркивала свою исключительную благодарность судьбе семей военнослужащих: во всем видела только плюсы и о другом пути даже не помышляла.
С армией связано Люськино всё. Совсем молоденькой незамужней женой осталась она на руках с сынишкой в маленькой белорусской деревеньке, а тут повезло: устроилась на работу в столовку военной части, которую вскоре перевели в соседнюю Польшу. Позади остались уколы односельчан о принесённом в подоле мальчике, вздохи матери о непутёвой судьбе.
В закрытом сообществе военной части Люське быстро удалось охомутать своего будущего мужа, только то и надо было промолчать о сыночке, оставленном у родителей, и окружить улыбчивой заботой не особенно избирательного лейтенантика.
Образования Люська так и не получила, да она и не считала нужным: всегда была при муже то санинструктором, то телефонисткой, главное рука на пульсе- где надо улыбнётся, где надо стол накроет, а где надо и не откажет, лишь бы во благо карьере благоверного.
Любила Люська бродить по соседям, посидеть-поболтать, чайком побаловаться и по простоте душевной поделиться секретами хорошей хозяйки. Некоторые секреты могли вызвать и брезгливую улыбку у особо щепетильных, но Люськина аудитория рукоплескала: какая экономная! Конечно, не каждый догадается водой из стиральной машины пользоваться повторно, «ведь она совсем чистая» или так ловко сварганить обед « прошлась по соседям: у кого морковку, у кого луковку… супчик и готов».
Люськина манера быть в курсе всех новостей военного городка удивляла чрезвычайно, всех-то она знает, всех-то она любит, особенно жену командира «такая хорошая женщина». Где сама не поспевает уточнить происходящее, отправит за новостями бойкого не по годам сыночка, не в пример старшему брату.
А старшенького, тщедушного и тихого мальчика, так и выросшего с дедами и никуда не сумевшего поступить после школы, наконец, решили забрать в Россию. Люська искренне удивлялась, почему девочки не обращают внимания на Андрюшу, такой славный мальчик, дома во всем помогает, не болтается без дела. Невдомёк заботливой маме, что девочки сейчас любят других, более уверенных и даже нагловатых, вот таких как её младший. А к комплексам ребёнка второго сорта экономная мама добавила и экипировку старшему: неизменные спортивные штанишки с футболочкой да военный бушлат с барского плеча отчима.
Люська с мужем всё же подсуетились и помогли Андрюше определиться с выбором профессии: конечно же военное училище, где все на гособеспечении и путь расписан на долгие годы вперёд. Но старшенькому не повезло: случилась очередная трагедия в череде наступившей бесхозяйности - потолок казармы обрушился на спящих курсантов, и чудом избежавшего самого страшного Андрюшу мать забрала домой. Впервые материнское сердце Люськи пошло на поводу бабских страхов, думала уберечь, определить в другое место. А другого места, кроме как службы в солдатах, для несмелого мальчишки не нашлось…
Люське сочувствовали все, даже те, кто не испытывал к ней обычной человеческой симпатии. Весть об Андрюшиной участи разнеслась мгновенно по военному городку: мальчик повесился в бытовке солдатской казармы. О деталях такого исхода нетрудно догадаться: времена и для армии были тогда не самые лучшие, к тому же родителям отдали записку, которую Люська зачитывала снова и снова: «Простите меня, но армия не должна быть такой».
Андрюшу решили похоронить на родине в Белорусии, а Люська ещё долго оставалась в военном городке, даже когда уже оба с мужем вышли на пенсию. На вопрос соседей, чего ждёте, всё придумывала различные выгоды жизни в военном городке, хвалилась удачно приобретённой квартирой рядом с местом службы младшего сына, который спокойно работал на военном заводе и порадовал родителей женитьбой на вдове офицера да ещё и с хорошим приданым.
Люська как дальновидная свекровь наказывала сыну жену не обижать, тем более приёмную дочку, а при случае с гордостью подчеркивала и эту новую семейную связь с военными, ведь армия так и осталась для неё всем.
14. Красивая жизнь.
Катюха всегда хотела красивой жизни, и каждый раз казалось, что вот-вот она ухватится за её маняще яркий хвост, и всё получится. А судьба очередной раз подкидывала заветные бонусы, поддразнивала и ускользала, всё же не оставляя без надежды.
Катюхе, сельской девчоночке из простенькой, изрядно попивающей семьи районный городок на другом берегу реки казался райским уголком, и она, как каждая мечтательница, грезила о сказочном принце, что укатит её не важно на чём в эту загадочную даль. И принц нарисовался среди отдыхающих на дачной части деревенской стороны реки. Для простодушной Катюши мальчик из семьи городских педагогов действительно казался принцем: такой воспитанный на фоне деревенских пареньков, так непохоже одетый - много ли девчонке надо…
Любовь старшеклассницы с приезжим закрутилась быстро, и как часто бывает, дала сбой: осторожничать молодые были не научены. Жених сначала растерялся, но, привыкший делиться проблемами с продвинутыми в воспитании родителями, решил молодым отцом всё же стать.
Катюха светилась от свалившегося счастья: в городской квартире, заботливо опекаемая интеллигентным семейством. Ну и ладно, что молодожён учится в другом городе и приезжает только на выходной, зато столько перспектив.
Молодожен, увлечённый новой студенческой жизнью, всё чаще находил причины не приехать домой, а потом и вовсе заявил, что решение рано жениться -досадная ошибка.
Педагогическое семейство Катюху поддерживали, определили на заочную учебу по дошкольному воспитанию и, когда внучок чуть подрос, помогли устроиться в один детский сад. Привязанные к внучку деды упросили оставить мальчика у себя, когда Катюха перезжала в выделенную работой гостинку: «Устраивай, Катюша, личную жизнь. Мы о мальчике позаботимся, а видеться можете хоть каждый день».
Катюша, все ещё рассчитывая на красивое будущее, личную жизнь устраивала, как могла. А в девяностые годы кавалеры для непритязательных особ повызалили из всех щелей. Катюха с подружкой разведёнкой приноровилась устраивать себе содержательный выходной в местном ресторанчике: закажут на три копейки и ждут щедрой компании залётных. И уже не важно, что однодневки, зато шампанское рекой, веселье до утра, а иногда и денюшку подкинут с мутного плеча.
А однажды Катюхе опять повезло по-крупному: щедрому гуляке захотелось прокатиться на юг, и Катя впервые оказалась на море. Красивая жизнь отдыхающих манила из-за каждого угла, и Катя, заворожённая этим блеском, решила во что бы то ни стало, приехать сюда ещё и обязательно с сынишкой.
Как одержимая, она собирала каждую копейку, не гнушалась ничем, даже рисковала обшарить карманы пьяных в дым кавалеров выходного дня, благо тратиться на еду не надо: детский сад голодными не оставит, а сынок на полной заботе совестливых дедов.
Кате и сыну хотелось показать именно красивую жизнь, но смышлёный мальчик быстро понял, что честно на эту заманчивую перспективу не заработаешь, а круг маминых знакомых из числа курортных щедростей, стал тому подтверждением.
А Катюхой на счастье или на беду увлёкся один из местных авторитетов, и яркая жизнь закружила сильнее. Она даже и не подумала напрягаться, когда дружок стал подтягивать в свои дела и её сына «пусть крутится, не вечно же на шее стариков сидеть, а у отца своя жизнь».
Красивая жизнь в судьбе Катюхи имела одно устойчивое свойство: ярко светит, но быстро гаснет. И роман с авторитетом оборвался привычным для того времени выстрелом, только отрикошетил этот роман больно по сыну: оказался он в местах не столь отдалённых в первый раз.
Тут Катюха мамкой была сердобольной: жалела, возила передачки, защищала от нападок знакомых - «с кем ни бывает…» А сынок в новую жизнь погрузился окончательно и бесповоротно: по-другому уже не мог да и, самое главное, не хотел.
А Катюхе в очередной раз засветила новая часть красивой, как казалось, жизни. На море она познакомилась с компанейским и добродушным мужчиной, оказавшемся еще военным из её же родного городка. Любовь к весёлым застольям связала их накрепко, сначала Серёга устроил зазнобу к себе в часть на теплое местечко столовки, а потом и вовсе из квартирного удобства женился. Оба нетребовательно простые, без особых забот, даже тяжёлые времена всеобщего безденежья переживающие навеселе легко, а очередные передачки сыну обеспечит ассортимент столовки.
Катюхина мечта отпуска у моря удачливо реализовывалась без перебоя: проезд бесплатный, а по счастливому везению Сереги южные родственники всегда предоставят кров.
Жизнь удалась, если бы не сын… Парня всё больше и больше выносило: далеко в прошлом осталась сыновье понимание, тем более благодарность, всё чаще предъявлялись претензии, особенно, когда Катюха просила остановиться. А остановиться было сложно: привычной стала потребность забыться в кайфе наркоты. «И умный, и девки путёвые обращают внимание - может всё сначала начать, а не получается…»- сетовала подвыпившая Катюха, собирая следующую посылочку.
А однажды Катюхины мечты о всё ещё призрачной красивой жизни рухнули окончательно. Болезнь, быстро скрутившая Катю в инвалида с почерневшим лицом, превратила её в затворницу: подышать свежим воздухом выбиралась не без помощи Серёги поздней ночью, чтобы избежать любопытствующих знакомых. Слухи о Катюхиной болезни пересыпались всё новыми подробностями: кто утверждал, что допилась до церроза печени в погоне за красивой жизнью, кто шептал, что сын-наркоман заразил смертельной формой гепатита, когда на очередные уговоры бросить и матери поставил укольчик …
Катюха ушла слишком рано - смертельно обжигающей оказалась мечта обычной девчоночки о красивой жизни. Как впрочем и для многих других…
15. Милочкины непринцы.
Родители Милочки, желая быть рядышком с единственной донечкой, без колебания перебрались из Прикарпатья в далёкую Сибирь. Ничего не жаль из налаженного быта, и здесь ловкая пара западнянцев сумеет создать уютный уголок для своей девочки и ненаглядных внучков. Их Милочка как никто из подруг достойна самого лучшего, и родительское сердце никак не может понять, почему же их красавице так не везёт. А ведь всё так удачно начиналось.
Очаровательной старшекласснице привалила удача: на ночной улице среди толпы захмелевших выпускников встретила своего принца. Приехавший в отпуск высоченный красавчик офицер не мог не свести с ума юную Милочку. Такой взрослый, на целых 5 лет старше, такой загадочный, прилетевший из далёкой и непонятной Монголии, и вдруг увлёкся девочкой, ещё ничего не видевшей в жизни, а тем более способной что-то понимать и решать. К чёрту обязательную учёбу, пусть мучаются с экзаменами другие, а прелесть Милочка отправится в туманную неизвестность непременно для сказочной жизни со своим таким, казалось, надёжным военным. А что родители, родители только рады, с гордостью хвалятся соседям, как их Милочке повезло: не каждой красавице сразу жизнь за границей пусть и какой-то Монголии, зато двойная зарплата мужа, государственное обеспечение и перспективы. Не зря выпестовали свою красавицу, выгодно определили девочку без особых хлопот.
Красавчик жених был очень внимателен: свадьба на полном его обеспечении, наряд для Милочки на зависть подружкам и планы-планы-один радужнее другого.
А за кадром весёлой свадьбы осталась тошная тоска красавчика Антона, что служил в маленьком военном городке посреди монгольской степи первый год, а впереди как минимум ещё четыре. Девать себя некуда, но на лучшее распределение ни выдающихся мозгов, ни связей не имелось, а теперь появилась возможность хоть скрасить быт молоденькой жёнушкой. На маленькую хрупкую Милочку у Антона были большие планы: в узком сообществе семейных пар станет своим, глядишь, и Милочка окажется в нужный час на нужном месте, и карьера тронется в лучшем направлении.
Милочка в новую жизнь влилась быстро: хорошенькая жена молодого лейтенанта пришлась ко двору, и, как положено природной хохлушке, была старательной хозяйкой и сходу училась быть близкой нужным людям. Правда, не всегда удачно получалось, и в тесноте затерянного среди чужих военного гарнизона случались пикантные казусы с участием то неискушённой Милочки, то самовлюблённого Антона. Рождение сына мало чем изменило семейный уклад: Антон любил побаловать только себя, а Милочка, не получив обожание принца, развлекала себя, принимая внимание местных поклонников.
Монгольская часть семейной истории завершилась раньше положенного срока, и в большом потоке срочно возвращающихся в разваливающийся Союз парочка оказалась в небольшом сибирском городке.
Жизнь девяностых не оставила камня на камне от радужных планов, пришлось выживать кто как мог. Милочке без всякого образования нашлось место только в солдатской столовке варить, как она, брезгливо морщась, говорила «кашло». Хоть и не об этом мечтала Милочка, отправлясь за мужем, но всё же была рада, что в череде несытых дней для многих может принести кусок масла, банку тушёнки на семейный стол. И не важно, что нужно кому-то подмаслить, с кем-то пофривольничать, а уж с самым деловым и поваляться между складских тюков. Антон уже давно не делал ставку на Милочку - не оправдала его надежд, Милочкина незатейливость достигла только услуг прапорского погона. Простовата оказалась и при выборе соседского общения: уж сколько раз говорил, что соседка-крановщица не тот контингент, не слышит и делает наперекор, видите ли, другим с ней неинтересно.
Антон все ещё надеялся вскарабкаться выше и не упускал шанса поэкспериментировать, причём так увлёкся, что с лёгкостью переключался то на один более подходящий вариант, то на другой.
В первый раз Милочка была оставлена окончательно при встрече с интеллектуалкой. Психолог Инесса, появившаяся по новой моде в части, оставила ненадолго Милочку без мужа. Антон в обществе пышногрудой Инессы продержался недолго: одними рассуждениями о высоком сыт не будешь, а психологиня от житейского бесконечно далека, да и к тому такая неряха, что чувствительный Тоша вынужден вернуться к более удобной атмосфере. Милочка расценила поход налево по-житейски, сама не без греха, и особенно мужа собой не напрягала: каждый ждал своего нужного часа.
Антон отправился во второй поход за новым счастьем после короткой передышки. На этот раз подходящий вариант прилично постарше, а что самое главное, с такой нужной платформой - бойкая торговка на рынке. Любвиобильный Тоша наконец обласкан по запросам, при встрече с прежними знакомыми выразительно закатывал глаза, при слове подчёркивая своё никчемное семейное прошлое. Новая пассия старалась во всю, и Антон решил порвать с прежним окончательно: в другую жизнь с новой женой, новой работой, и уже готовой новой дочерью.
Милочку на этот раз неприятно покоробило: Антоша весь в шоколаде, а она с сыном вынуждена выживать, хорошо хоть родители переехали поддерживать.
Второй претендент на роль принца для Милочки нашёлся по соседству, именно у неподходящего контингента-крановщицы. В компании соседки Стас оказался до долгу службы, зашёл поздравить сотрудницу с днём рождения, а тут застолье и чудо как хороша Милочка.
Интеллигентную семью Стаса выбор просто поверг в шок: простушка без образования да ещё и с ребенком разве может быть парой для мальчика. Но Стас проявил твёрдость и на своём выборе настоял, уж очень в ту пору Милочка была хороша, пожалуй, именно тогда был пик расцвета её женской привлекательности. Милочка просто таяла в новых отношениях, она не сдерживала себя в порывах, ей безразличны были чужие взгляды, когда прилюдно, не помня себя от счастья, прижималась к широкоплечему Стасу и, приподнимаясь на цыпочки, с обожанием заглядывала ему в глаза. Конечно, чтобы в душе наступил покой, она, словно большое ухо, прислушивалась, как любимый общается с её сыночком, боялась услышать резкости и чрезмерной строгости. Стас не разочаровывал - сердце Милочки ликовало, особенно, когда о бывшем поползли грязные слухи: Тоша так зажрался в сытой жизни, что стареющей торговкой был уличён в домогательстве собственной дочери. Скандал тогда разгорелся громкий, но неразборчивому ловеласу удалось улизнуть - девочка искренне увлеклась отчимом и пошла наперекор матери. Конечно повзрослев, девчонка исправила свою ошибку, но Милочку эти сантабарборовские истории уже перестали волновать.
В жизни Милочки начался радостный период: рождение долгожданной дочки, наконец материальная стабильность - живи и радуйся. Но только тут и ожидало Милочку очередное испытание. Новорождённая девочка вся в папу, казалось забрала от матери всё очарование: появились пигметные пятна на заматеревшем лице, никак не убиравшийся животик делал некогда миниатюрную фигурку Милочки карликовой. Милочка боролась с насмешками природы, но безрезультатно, и все, чем очаровался когда-то Стас, безвозвратно исчезло, а другого Милочка предложить не могла.
Образ идеально счастливой пары постепенно рушился, Стас всё больше отдалялся, и ничего уже Милочка сделать не могла, как ни старалась вместе с родителями. Не радовала подаренная зятю новенькая машина, не настаивал Стас на переезде семьи на новое место службы, нашёл массу доводов, чтобы уехать одному. Милочка не протестовала, чувствовала, что так будет ещё хуже. А хуже всё рано стало: после нового места службы далеко от родных Стас поступил в академию в столице, и тут повод не быть вместе прозвучал ещё убедительнее - служебное жилье семейным не предоставляется.
А финал, как водится в таких отношениях на расстоянии, один. «И за что нашей Милочке такое несчастье?- горевали родители. - Другие мизинца её не стоят, а счастливы…»
Третий избранник Милочки принцем не был даже по самым скромным расчётам: прапорщик на пенсии, разведён, приехал жить на Милочкиной территории, но недостойным родители называли нового зятя только между собой. А на людях лицо держали, и всем подчеркивали, что для Милочки всё самое лучшее, родители уж расстараются…
16.Бывает же…
Эту пару свела весёлая общежитская жизнь студентов физмата. Дина, плотненькая с толстой косой по пояс деревенская девчоночка, не могла не привлечь броской красотой азиатских глазёнок. Третьекурсница Дина хоть и бойкая по характеру, но амурного опыта с парнями ещё не имела: в школе на фоне одноклассниц казалась крупноватой, да и мама все время придумывала что-нибудь, чтобы не пустить девчонку на танцульки. Одноклассники в субботу собираются то на школьном вечере, то в деревенский клуб завалятся всей компанией до положенного ученикам часа, а Дине то стирать нужно помочь, то срочно ещё какое поручение. Конечно, девчоночке хотелось как другие, и иногда она вырывалась из маминого заботливого плена, но чаще не спорила и оставалась в стороне от обычных развлечений старшеклассников.
Самостоятельная жизнь студентки сразу же внесла свои коррективы: больше не надо тайком убегать на так желанную девичьему сердцу дискотеку, можно наконец обрезать чёлку хоть приближённо по моде и услышать мамины нарекания, когда уже ничего не вернуть. Но и в этой свободной студенческой жизни встретить свою половинку Дине удалось не сразу. В общежитии педагогического девчонок пруд пруди, правда здесь немного повезло- вместе со сборным физматом рядом жили преобладающе мальчишечьи спортачи. Конкурировать с яркими девчонками, особенно студентками самого престижного инъяза, сложно, но именно Динина открытая простота и зацепила восстановившегося после армии однокурсника Юру.
Эта парочка даже внешне похожа: невысокие, черноглазые, отсутствием модных нарядок мало озабоченные. Зато с первой же минуты общие темы и планы на жизнь…
И закрутила-завертела первая любовь Дину, и остались далеко-далеко мамины строгие наказы «до замужества ни-ни», да и какие преграды- всё же вместе, все же в счастье. А вскоре молодым пришлось сделать первый серьёзный выбор в своей судьбе: стать родителями-студентами или, уж если так получилось, бросить вуз и уехать в район, где будет работа и дом. Дина с Юрой долго не сомневались, оба мечтали о большом доме, полной чаше, детях- обязательно мальчике и девочке. А работа найдётся, а если уж очень захочется, то и на заочном доучиться можно. Счастливая беззаботность, радостные ожидания нового в жизни переполняли молодую семью, и первые трудности воспринимались с легким сердцем- главное вместе, главное рядом.
С работой у пары получилось удачно: Дина смогла устроиться в местную больницу- диплом медсестры запаса как нельзя оказался кстати, а Юра устроился в гараж, армейский опыт и корочки ПТУ тоже пригодились. Приятные хлопоты по обустройству дома только сплотили семью: не пугало много работы и с ремонтом, и с заведённым по деревенской традиции хозяйством. И детки в семье в радость: сначала улыбчивая Таиска на особенную мечту маме, а вслед за дочкой и помощник отцу- Артёмка.
Годы летят незаметно, и все счастливые мгновения обволакивают, как тёплые лучики солнца. Вот и Таиска заневестилась, и родители со слезами счастья проводили доченьку создавать свой семейный очаг. Артем, обстоятельный малый, решил совместить учебу и работу, а родители только приветствуют: всё правильно, все в помощь семье.
Дина ценила свою простую семейную жизнь, радовалась самому обычному, но такому душевному. На встрече с одноклассниками с восторженным блеском в карих бусинках глаз хвалила своего Юрашу: какой хозяйственный и заботливый. Девчонки мило завздыхали, услышав незатейливую историю новогоднего подарка: «Детей дома не было, а я приболела, легла и задремала. Открываю глаза, а Юраша с большущим пакетом, поднял надо мной и обсыпал конфетами. Я так сладкое люблю, даже усталость улетучилась!» Одноклассницы, у которых уже давно разломилось в семье, наперебой защебетали «как мило, какая счастливая»…
А счастье бывает и капризным, только Дина это поняла не сразу. Как всегда жёны обо всём узнают последними, когда уже все кругом шепчутся: кто сочувствует, а кто и злорадствует.
Юру после сорока посетил, как водится, бес в ребро, и не просто постучал соблазнительно, а так сдавил, что, казалось и не жил раньше. Сначала растерялся даже, когда молоденькая диспетчерша стала как-то по-особенному выделять Юрия среди коллег. А потом глаз разгорелся, и подумалось, что вот оно то самое, чего не у каждого и бывает. Хотел грешным делом побаловаться, устроить себе, так сказать, каникулы на стороне под подтрунивание гаражных работяг, а, нет, затянуло. И дома сразу всё стало не мило, всё не так, всё раздражает, но решение уйти совсем пришло спонтанно. Добрые люди Дину всё-таки просветили, когда на работе в очередной раз по-бабски делилась своими переживаниями «что-то Юраша капризничает, ничем угодить не могу». Оглоушенная рассекретной тайной Дина не соображала, как теперь быть: перетерпев, смолчать или попытаться поговорить. Она не ожидала, что Юраша будет таким жестоким: каких только оскорблений ни услышала Дина, оказывается, и толстая, и ничего не понимает в сексе, и вообще надоела со своей простотой.
Юрашу несло на больших скоростях: скоропалительный развод, мелочное деление нажитого, правда на продаже дома пока не настаивал, да и покупатель на положенную по закону часть не находился. Кому ж хотелось устраивать свою жизнь в невиданной для деревни коммуналке.
Взрослые уже дети приняли сторону Дины, а она, назначенная Юрой виноватой во всём, всю себя перевернула. Домой теперь не торопилась, а ринулась для себя любимой во все прилично тяжкие. Никогда раньше не получала Дина столько удовольствия от обычных корпорашек, а теперь в первых рядах подготовки: и стол организует, и гвоздём программы капустника непременно удивит. Доходы у медсестры небольшие, но Дина вдруг начала рукодельничать и создала себе яркий вязаный гардероб. Всегда немного крупноватая Дина неожиданно подтянулась и с азартом включилась в больничные соревнования по волейболу. Раньше всё для семьи, и даже от льготных путёвок на отдых всегда отказывалась, а теперь среди самых настойчивых желающих.
А Юра с таким громким пафосом уходивший из семьи вдруг вернулся: молодухе хотелось большего, а за неимением нужных предложений пошла искать счастья в других местах. Горячка от новой жизни спала, а дома-то его простить не захотели. Дина может бы и простила, но не смогла себя пересилить, уж очень мерзкими были тогда слова Юры, да ещё и руки позволил себе распустить на прощание. Юра пробовал взять измором: заселился в комнате дочери и пытался делать вид, что всё как раньше- «перебесится баба, никому же особенно не нужна». А Дина не могла остановиться: прибегала домой, чтобы переодеться или приготовить для сына, возвращалась поздно и не отказывалась от любого дежурства, лишь бы подкопить денег и умчать в очередной отпуск за приключениями. И новая Дина себе очень нравилась. Но чем радостнее была Динина жизнь, тем больше Юра бесился: от тактики «всё как раньше» он перешёл к «чем хуже, тем лучше». Дома палец о палец не ударял, тащил из холодильника всё, что не им положено и ждал, когда же Дина взорвётся и к чему-то они придут.
А Дина со страхом думала, что сын скоро уедет, а она не сможет больше жить в этой коммуналке- не ровён час, поубивают друг друга. И Дина во второй раз в жизни сделала решительный выбор: бросила всё и укатила жить на моря. На побережье выгодно найти работу вместе с проживанием и питанием медсестре оказалось не так сложно, и Дина наслаждалась солнечной красотой юга и наступившим спокойствием быта. И хотелось отодвинуть дальше мысли о том, что же дальше, ведь пятьдесят не за горами, а ни кола, ни двора.
А решение что дальше пришло совсем неожиданно: через год южных приключений Дина стала единовластной хозяйкой своего собственного дома- Юру нашли мертвым на берегу местной речушки, рядом удочки и распитые бутылки. Что точно отключило его сердце, можно долго гадать, а деревенские врачи особенно выводами не заморачивались.
Дина все же вернулась: на юге всё нравится, но уж очень душа болит по живущим так далеко дочке и сыну, а теперь еще и лапушкам-внучатам. А море пусть будет в отпуске, а может так захочется, что и сорвется обратно, теперь не страшно, теперь Дина знает, что бывает и так…
Родная кровь.
Уж сколько было этих историй про подменяшек- потеряшек, и всякая доводила чувствительную публику до очистительной слезы, хотя далеко не всегда всё завершалось по сказочной традиции «и жили они долго и счастливо»
Сегодня искушённую публику удивить почти невозможно, да и нет у автора такой цели, скорее хотелось бы чуть-чуть порассуждать, наблюдая за извечной борьбой воспитания и тех самых пресловутых генов.
Эта незатейливая история взбудоражила ненадолго умы далёких от больших потрясений обывателей маленького городка и затихла, оставив семьям душещипательной истории самим разбираться с запутанным клубком судьбы двух девчушек.
Пионерский лагерь в сосняке на берегу Томи был, пожалуй, тем единственным местом, где пути девочек пересеклись во второй раз. Отличница Машка не в пример другим детям большущей деревенской семьи, вечно уткнувшаяся носом в очередную книжку, успевала участвовать в смотрах художественной самодеятельности, в спортивных соревнованиях, и путёвка за победу команды в пионерболе стала настоящей наградой для двенадцатилетнего огонька.
В первые же дни говорливая Машка вихрем пролетела по всей территории лагеря, успела заскочить в библиотеку, записаться в театральный кружок и, конечно же, не пропустила ни одной тренировки. Девчонке казалось, что она попала в какой-то особенный мир: наполненные солнцем и ароматом леса уютные комнаты, столько вкусной еды, что можно лопнуть, если доесть всё. Сразу не захотелось вспоминать тесный в вечном беспорядке дом, полусонную мать на заляпанной прокуренной кухне и отца постоянно навеселе. Слушая девочек, вспоминающих о доме, Машка впервые осознала, что ей-то домой как раз и не хочется, только по малышне немного соскучилась. В Машкиной семье дети не заморачивались, молотили, что дают, за учёбу не переживали, ведь никто за двойки не ругал. «И охота, тебе, Машка, глаза портить,- лениво удивлялась мать, - замуж выскочишь, и вся учеба коту под хвост…» А Машке всегда хотелось учиться новому, ей было интересно погружаться в совершенно иной мир, такой непохожий на обыкновенную жизнь деревенской семьи.
И знакомство с городской девочкой Лидочкой стало для Машки тоже новым знанием. Она так и представилась «Лидочка», резанув непривычному к нежностям Машкино ухо. Лидочку, не отличившуюся заслугами ни в учёбе, ни в общественной жизни, отправили сюда родители по знакомству с директором лагеря подышать свежим воздухом, развлечься в компании сверстников. Девочки такие разные неожиданно сдружились: болтали без умолку: Лидочка делилась впечатлениями о поездках с родителями, раскрывала девичьи секреты и переживания, особенно расстраивалась неудачам по учёбе: « учит-учит, а всё равно мало что понимает».
Рыжеволосая Машка, потирая в азарте веснушчатый курносик, больше тараторила про книжки, и каждый раз удивляла новую подружку захватывающими историями про приключения и загадочные тайны. Неуклюжая и полноватая Лидочка восхищённо следила за Машкиными спортивными победами и даже решилась однажды принять участие в сценке на празднике у костра. И как особенный знак в клятве вечной дружбы, а девчушки уже успели дать её, обнявшись в свете искрящего в звёздное небо костра, стал неожиданный сюрприз - день рождение девчонок оказывается в один и тот же день.
Лидочкины родители были в отъезде, и опекал девочку директор лагеря, благодарный за дефицитные товары работникам торговли. Машкиным же родителям и в голову не пришло бы навещать дочку: « лагерь-то за огородами, и без того жирует на пионерских харчах». И на общий день рождения девчушек не могли не приехать вернувшиеся пораньше Лидочкины родители.
Зоя Фёдоровна мамой считалась возрастной - Лидочку она выстрадала далеко за тридцать. По иронии судьбы ей, имевшей по тем временам всё или почти всё, никак не удавалось родить: забеременев, выносить малыша она не могла. Совсем уже было отчаялась, а тут в очередной командировке попала по знакомству к доктору от бога и вскоре осчастливила семью дочкой. К Лидочке Зоя Фёдоровна с супругом относились с придыханием: долгожданная, и не важно, что на них не похожа, не схватывает всё на лету, зато такая родная до щемящей боли в груди.
Лидочкин день рождения - всегда особенный праздник, а для работников торговли нет ничего невозможного: самые диковинные подарки, самое редкое угощение. Вот и в этот раз родители спешили порадовать свою Лидочку, а заодно и детишек всего отряда.
«Мама! Папа!- непривычно громкая Лидочка, захлёбываясь, кричала.- У Маши тоже сегодня день рождения!». Только теперь Зоя Фёдоровна, тискающая свою доченьку, увидела эту девочку. Машка с любопытством рассматривала городских и вдруг почувствовала на себе немного растерянный взгляд Лидочкиной мамы. Зоя Фёдоровна, внимательно всматриваясь в Машку, подробно расспрашивала о её житье-бытье, под встревоженные перегляды мужа.
Всю дорогу домой Зоя Фёдоровна молчала, а дома переворошила старый альбом и нашла свои подростковые фотографии - с Лидочкиной подружкой одно лицо…
Поверить в случившееся почти невозможно, узнать, как такое могло произойти, оказалось уже невозможно даже для такой нужной всем в городе семьи Зои Фёдоровны.
Теперь для семьи главный вопрос, что с этим делать. Собрав нервы в кулак и пока ничего не озвучивая, деятельные родители Лидочки под предлогом навестить дочкину подружку отправились всем семейством в деревню за речкой. На привыкших к благополучию работников торговли деревенская семья произвела тягостное впечатление: не просто беспросветная бедность, ещё и закостенелая убогость, и вот в этом всём их кровинка теперь уж без всякого сомнения…
Машкины родители по простоте душевной принимали и подарки, и приглашения погостить Маше в городе у новой подружки. А когда Лидочкины родители предложили Маше учиться в городской школе и жить у них и вовсе обрадовались: везёт же Машке, и семье без одного рта всё в радость.
Девочкам раскрыли тайну не сразу, когда обе уже попривыкли жить в одной семье. Машкина кипучая деятельность получила новые возможности да ещё и в эпоху перемен: и обретённым родителям стала опорой, и деревенским хоть и некровным всегда в помощь. А вот Лидочка скуксилась: она и раньше большими достоинствами не отличалась, да и незачем было выше прыгать - всегда на сытом- готовом, а тут в новых обстоятельствах вовсе расквасилась. И с замужеством неудачно поторопилась и неожиданно попивать стала на материнское страдание Зои Фёдоровны. А Машка за двоих тянет - родная кровь всё же…
Нищенки.
Хоть и говорят, что от тюрьмы да от сумы не зарекайся, но всё же к нищим большинство относится если не с брезгливым пренебрежением, то с твёрдым убеждением, что это всего лишь бизнес, криминальный, убогий и вполне себе доходный. Да, наверное, это так, но, как и каждом правиле, есть и в этой теме исключения.
Стараясь поступать разумно и не поддерживать эту малопривлекательную часть общего жития, я нищим не подаю, но иногда ловлю себя на мысли, что пройти безучастно мимо именно сейчас ты не сможешь.
Нищие на наших улицах появлялись всегда: в девяностые разномастной стаей заполонили они все выгодные местечки, теперь больше отираются возле церквей и на кладбищах чаще при определённых событиях и ритуалах, а вот в советское время такие персонажи были нечто особенно редким и вызывающим.
Старуху, сидящую на ступеньках самого большого торгового центра районного городка каждый день и в любую погоду, называли по-доброму с юморком «Сто грамм и беляшик». Это создание неопределённого возраста стало своеобразным символом городского местечка и никогда не оставалось без внимания горожан, спешивших за покупками. Как только чашечка с копеечками наполнялась до нужной суммы, старушенция заходила в буфетную часть ближайшей кафешки и просила те самые сто грамм целебной для души нищенки водочки и беляшик на закуску. Не торопясь, она вкушала тут же у стойки под озорные смешки публики и снисходительность буфетчицы. Подкрепившись и немного обогревшись, старуха возвращалась на своё место до очередной порции, а когда заведение закрывалось, нищенка плелась прочь. Говорили, что живёт она одиноко в домишке на окраине частного сектора и единственной радостью в жизни стали почему-то ступеньки в магазин, где не только бросят подаяние, но и обмолвятся словечком совершенно случайные люди.
Когда Сто грам и беляшик исчезла однажды, нарушив невольно привычную картину городского пейзажа, стало даже немного грустно - старушенция просидела здесь без малого 10 лет. И почему-то мне, противнице нищенства и тем более выпивох, никогда не было жалко бросить в чашку старушки и свои несколько копеечек…
Нищенке, которая взбудоражила своим явлением весь город, я бы тоже подала, если бы застала. Но её бунтарский образ возник только по рассказам коллег.
Мария Ивановна прожила жизнь классической училки: увлечённая профессией по молодости фанатично, личную жизнь устроить сначала времени не нашла, а потом и возможности - годы пролетают мгновенно. На пенсии, на которую как ни тянула, вынужденно ушла под сочувствующие взгляды коллег, терпеливо принимающих все старческие причуды уважаемого педагога, оставались только воспоминания да редкие встречи с бывшими учениками.
Сначала Мария Ивановна ещё пыжилась, по старой привычке пытаясь репетиторствовать, но скоро и сама поняла, что уже не успевает ухватить всё новые требования в преподавании предмета. Уж какие там твёрдые знания в истории: всё рушится с новой жизнью - другие имена, современные подходы к прошедшим событиям. Невостребованность душила Марью Ивановну одиночеством: не нажила она не только семьи, но и задушевной подружки, а любимые ученики разбрелись по свету, покоряя стремительно меняющийся мир. Может быть, и дожила бы учительница на пенсии тихонечко свои дни в обнимку с книжкой и ласкучим котом, если бы не беда.
Пожар в доме развесёлых соседей перекинулся и на половинку Марьи Ивановны - сгореть не сгорело, а залило основательно и прокоптило до невозможности. Марья Ивановна по старой совковой привычке отправилась в горком за помощью, призывая к справедливости, но столкнулась с новой реальностью времени в лице приезжего чиновника. «Квартира в собственности, государство ответственности не несёт, все претензии к виновникам в судебном порядке!»- как обухом по голове ударили холодно казённые слова. Марья Ивановна никак не могла согласиться с таким законным, но бездушным подходом: совковое я, прежние заслуги запротестовали, и она неожиданно для себя скатилась до истерики: «Так вы ничем помочь не можете?!» А тут ещё чиновник подлил масла в огонь, решив язвительно пошутить: «Не подаем. Не на паперти…»
Марья Ивановна задохнулась от негодования: в родном городе, где её почти каждый знает, такой тон, такое оскорбление! В дверях она обернулась и бросила в лицо ухмылявшемуся чужаку: «Ну пойду за помощью на паперть - вам будет стыдно!»
Стыдно чиновнику не стало, стало неудобно, когда наперебой пошли сигналы: безобразие! Известный в городе человек, уважаемая учительница, сидит у входа в администрацию и просит подаяние!
Марью Ивановну уговаривали, подключая бывших коллег, учеников и их родителей, принесли извинения и в лице чиновника-шутника тоже, но пенсионерка вошла в раж и оставалась непреклонной - каждый день как на работу выходила к зданию горкома за подаянием, причем одевалась всегда как обычно на школьный урок.
Марию Ивановну увозили не раз с милицией за нарушение общественного порядка, призывали к разуму, стращали, но она всё равно выходила снова и снова: «Пусть ему будет стыдно!»
Потом в общем развале страны плюнули на этот уже незначительный факт новой действительности, и Мария Ивановна так выходила на паперть несколько месяцев, пока не слегла, сильно простудившись. Вот тут-то особо переживающие горожане подсуетились и устроили принципиальную нищенку в областной дом ветеранов с глаз долой…
Мимо нищенки у пешеходного перехода на перекрёстке центрального проспекта областного центра я всякий раз прохожу с улыбкой, и когда есть наличные, не премину бросить монетку в пластмассовую тарелочку у ног бабки Кати. Эту нищенку, выходящую сюда со стульчиком по только ей известному расписанию, знают давно все. Живёт она неподалёку, любит не только поболтать с зазевавшимися прохожими, но и поспорить со знанием дела. Одета бабка Катя не грязно, скорее несуразно, на случай непредвиденной погоды. Бабке подают охотно, но не потому, что она сама вызывает какое-то сочувствие. Нет, самая главная фишка такой популярности - старая сытая овчарка, которая то лежит у ног побирушки, то, заскучав, переходит дорогу туда-сюда по пешеходнику непременно на зелёный свет. Бабка так и говорит, благодаря за подаяние: «Подайте собачке на прокорм». Подают охотно, а постоянные сочувствующие приносят собаке ещё и косточки, которые она мусолит нежадно тут же на перекрёстке. Приходит эта парочка сюда регулярно, но не каждый день, видимо, когда есть необходимость. Конечно, все понимают, что деньги не только собачке на прокорм, но почему-то таким нищим не жалко. Даже зародилась особенная традиция у хозяев ушедших собак: подать для бабки Кати как помянуть в собачьем небесном царстве некогда любимых и преданно любящих питомцев.
Может быть, такие нищие нужны нам, часто нищим духом, потому как делают каждого чуть-чуть человечнее… (полная версия на сайте https://ridero.ru/books/skelety_iz_raznykh_shkafov)
Скелеты из разных шкафов
© Copyright: Наталья Гнедова, 2025
Свидетельство о публикации №225041800566
Свидетельство о публикации №225041800566
Рецензии