Овалы ч. 5 Испания Гл 27 Над Мадридом

 
                26 глава романа здесь: http://proza.ru/2025/04/11/13


                ОВАЛЫ
               
                Пятая часть. ИСПАНИЯ

 
                От войны нельзя ждать никаких благ.

                Вергилий – Древнеримский поэт (70-19 до н.э.) 



                Глава 27. Над Мадридом

               

                «Мы сражаемся за свободу, хлеб и землю!»

                Лозунг народного ополчения, 1936

               
                «Свобода? Здесь каждый воюет за свою власть, а
                народ – просто пушечное мясо».

                Из письма республиканского солдата, 1937
               


               
     1936 год



     По пути на базу после неудачного налёта на аэродром легионеры потеряли ещё две «тётушки Ю» – от зенитного огня над линией фронта. Самолёт Лоренца тоже получил серьёзные повреждения. На бреющем полёте он с трудом дотянул до Бургоса.

– Это плохо, очень плохо, чёрт подери! Я рассчитывал на внезапность вашего удара, Лоренц, – изрёк командир после доклада пилота, – к сожалению, оповещение у противника на данном участке фронта оказалось на высоте. Вы ещё легко отделались!

– Так точно, герр майор! Мы не имели шансов против русских истребителей. И только неопытность испанских лётчиков позволила нам избежать больших потерь. Мне удалось уйти благодаря везению и опыту. Когда у нас будут Мессершмитты, ситуация изменится в нашу пользу. Точно! Я отлично знаю эту машину.

– Не сомневаюсь, обер-лейтенант! Уже в декабре ожидаем партию новых истребителей Bf-109. Но пилотов, знакомых с ними, у нас мало. Придётся совмещать тренировочные полёты с боевыми. Будете передавать опыт.

– Конечно, герр майор! А ещё у противника есть другая серьезная проблема – отсутствие радиостанций на истребителях. Без них практически невозможны слаженные действия в группе…

– А вот это очень хорошо, Лоренц!

– И ещё, герр майор! Обязан доложить, что по результатам боя можно сделать определённый вывод...

– Докладывайте!

– Считаю пока нецелесообразным использовать устаревшую бомбардировочную авиацию для налётов на тыловые объекты противника, а значит и сопровождение её устаревшими истребителями. На этой технике мы всегда будем биты и ничего кроме потерь не получим.

– Так что же вы предлагаете, Лоренц?! Сидеть на аэродромах и ждать пока нас не накроют? – поднял брови майор.

– Наше дело – штурмовка боевых порядков противника, уничтожение его походных колонн, складов и тому подобное. До тех пор, пока нам не обновят авиапарк, и пока мы не получим преимущество в воздухе. А аэродромы, порты и объекты врага в тылу пусть бомбят итальянцы! У них много самолётов.

– Лоренц, полегче! Вы... многовато на себя берёте. Даже, будь в ваших доводах толк, это не наше дело! Есть руководство, ему – виднее. По-дружески советую вам не афишировать недовольство и… свои гениальные планы. 

– Яволь, герр майор!

– И ещё, Лоренц! У республиканцев тоже очень много старья, но всё оно в деле! Испанцы не ждут поставок от союзников, а сбивают наши самолёты, летая на том, что имеют. Они несут немалые потери, но им не откажешь в отваге!

– Вы правы, герр майор!


***


     К Новому году парк истребителей в Лирии обновился и пополнился новенькими И-16 – «москасами» – в количестве десяти штук. С испанскими пилотами, которые прибыли в эскадрилью, проводили интенсивный курс обучения.

     Верещагин, Петров и Хуарес не вылезали из истребителей, совершенствуя практические навыки курсантов. Отрабатывали одиночную подготовку и действия в группе, штурмовку и прикрытие бомбардировщиков в рейдах на вражеские объекты. Били по мишеням на полигоне. К ночи инструктора валились с ног от усталости.

– Ну что, Хуарес, сколько у нас пилотов, подготовленных на «москасы» не ниже, чем на оценку «хорошо»? – Верещагин с Петровым разглядывали таблицу на листе ватмана с фамилиями пилотов, этапами подготовки и оценками. Ватман висел на стене в кабинете командира эскадрильи. Таблицу рассматривали и корректировали ежедневно.

– Сinco (исп.) – пять! – растопырил пальцы командир.

– Мало, Хуарес, мало! – к началу года должно быть десять, – жёстко растопырил пальцы на двух руках Петров, – понимаешь, десять – это, считай, готовая эскадрилья, которую мы обязаны с матчастью передать в авиагруппу под Мадридом. Такова задача от руководства. Не пять, а десять! – ещё раз потряс здоровенными дланями Михаил Никитич, а затем крепко сжал их в кулаки, – вот что должно получиться у нас в итоге, вот когда можно пить ваше испанское вино!

– Амиго Никитич!  У нас только один учебный двухместный самолёт. Это сильно тормозит подготовку.

     И в самом деле. Поскольку И-16 были одноместными истребителями, начинающие пилоты обучались на двухместных старых «чатосах» – И-15, с последующим переходом на И-16. Также в учебно-боевой эскадрилье имелся один самолёт УТИ-4 – двухместная модификация И-16. Этого было явно недостаточно. Но поскольку в Испанию их поставили очень мало, приходилось мириться с тем, что есть.

     Особую проблему создавало отсутствие радиостанций на советских истребителях. По данному поводу Петров матерился, не стесняясь, а Хуарес выражал досаду горячими тирадами, словно очередями из пулемёта, непременно подкрепляя возмущение энергичными жестами, характерными для испанцев.

     Конечно же, отсутствие связи сильно затрудняло координацию в воздушном бою.

     Пришлось вырабатывать ряд тактических приёмов для компенсации этого недостатка: визуальные сигналы и жесты – покачивание крыльями, движения рукой и даже головой!

     Ведущий группы мог менять курс или скорость, а ведомые должны были следить за его манёврами. Но в основу положили использование тактики «пара» (ведущий и ведомый) и «звено» (три-четыре самолёта), где пилоты держались в зоне видимости друг друга.

– Голь на выдумки хитра, – так мрачно выражался по данному поводу Михаил Никитич.

     Ходили по земле парами и тройками, расставив руки в стороны, изображали истребители в воздухе, запоминая сигналы и соответствующие им маневры. Это нервировало горячих испанцев. Они ругались и требовали полётов.

– Мы должны бить врага, амиго! А вместо боевой работы водим здесь детские хороводы. Это неправильно! Вас для чего к нам прислали?! – бурлили будущие лётчики-истребители.

     Один раз Хуаресу пришлось даже выстрелить в воздух, чтобы остановить горячих курсантов и утихомирить страсти, которые начали выходить из-под контроля.

– У многих остались семьи на территориях под франкистами, – оправдывался Хуарес перед Михаилом Никитичем, – у многих от рук путчистов погибли родные, близкие и друзья. Парни очень злы и рвутся в бой.

– В бой или в могилу? – прищурился, неспешно прикуривая сигарету, Петров, – пусть они подумают хорошенько, а ты объясни им, … амиго, доходчиво объясни. Знаю, ты это умеешь, – он помахал  в воздухе спичкой, которой чуть не обжёг пальцы.

     «Хороводы» и в самом деле выглядели довольно примитивно на фоне организованных действий немецкой авиации, оснащённой радиостанциями, которые обеспечивали радиосвязь лётчиков, как между собой, так и с аэродромом базирования.

     Требовались значительные усилия, чтобы без радиостанций добиться нужной боевой слаженности. От неё зависели успех в бою и жизнь пилотов. Не все это понимали. К большому сожалению Петрова и Верещагина, дисциплина у испанцев никогда не была в особом почёте.

– Хуарес, я тебе уже говорил, когда нам можно будет пить вино. А твои летуны пьют его каждый божий день – за обедом и за ужином, как сельтерскую воду, – Петров сурово смотрел на испанского комэска. Они лётчики или пьяницы?

– Они испанцы, амиго!

– Я вчера ночью проверял службу караула, Хуарес. Почти все часовые дремали. А один, внезапно проснувшись, принял меня за врага и чуть не пристрелил. С такими испанцами вы проиграете войну Франко. Это не бойцы!

– Они храбрые парни, не проиграем!

– Как же не проиграете, если вино они любят сильнее, чем ненавидят фашистов? Наводи порядок, командир! Объясни, что ни один не получит допуска в боевую авиацию, если не прекратит расслабляться и не сдаст экзамен вот ему, – Петров кивнул головой в сторону Юрия.

– Курсантам не сбить Лукаса, амиго! – Хуарес кинул обескураженный взгляд на Юрия, – выиграть бой у него может, наверное, только сам Бог.

     Юрий как пилот обладал непререкаемым авторитетом. На глазах у всех он неоднократно выигрывал воздушные схватки над аэродромом у Петрова и у самого Хуареса, а иногда у обоих сразу.

     Все завороженно наблюдали за неожиданными разворотами и невероятными фигурами высшего пилотажа, которые неизменно выводили истребитель Юрия в хвост машинам оппонентов. Влияние артефактов вывело его лётные способности на грань возможного!

– Santa Mar;a! Madre de Dios! (исп.) Святая Мария! Матерь Божья! – задрав головы восклицали и эмоционально крестились набожные испанцы, наблюдая за каруселью «боя», – «Es solo un milagro!» (исп.) Это просто чудо!

     Форсированная боевая подготовка дала требуемые результаты. В конце декабря Петров и Хуарес, отчеркнув в таблице десять позиций, по телефону доложили в вышестоящий штаб о готовности десяти пилотов И-16, после чего получили указания о дальнейших действиях.

– Составьте эскадрилью. Возглавит её Лукас Гарсия. В начале января ей предстоит передислоцироваться в Сото. Письменный приказ получите. А вы, Гонсалес, готовьтесь с Хуаресом принять новую партию пилотов и новые «москасы». Необходимо продолжить подготовку истребителей.

– Пересмотрите ваше решение! – не вытерпел и выкрикнул в трубку Хуарес, – я должен быть в бою, амиго! Назначайте другого на моё место! – он, уверенный в отправке на фронт вместе с Верещагиным, даже побагровел от негодования.

– Потерпите, Хуарес! Всего три месяца! В середине марта вы все передислоцируетесь сюда, в Сото. Война разгорается, врагов и на вас хватит!


     1937 год


     Эскадрилья дружно отметила Новый год. Говорили здравицы. Все благодарили Хуареса, Петрова и Верещагина. Благодарили Россию. Желали победы.

     Второго января Верещагин с разрешения Петрова выехал в Валенсию, чтобы встретиться с Настей. Марию уже перевели в Мадрид, номер был полностью в их распоряжении, и супруги после долгой разлуки провели трепетную и жаркую ночь в любви и ненасытных молодых ласках. Они ещё острее чувствовали, насколько составляют единое целое как любящие друг друга мужчина и женщина.

     Обострилось беспокойство от грозящих опасностей. Смерть наравне с победами и поражениями, тоже была сутью войны. Суровая истина вселялась в сознание испанцев и всех других, кто оказался на этой войне.

     Франкисты свирепствовали на подконтрольных им территориях, выжигая инакомыслие массовыми казнями. Мало чем от них отличались и отряды анархистов, которые сражались на стороне Республики, но с некоторого времени не особо желали подчиняться центральному руководству.

     Анархисты более руководствовались местью и принципом «око за око», чем идейными соображениями.

     Испанские и зарубежные средства массовой информации освещали подобные события дипломатично, стыдливо не указывая подробностей творимых зверств, чтобы не шокировать читателей. Перед Второй мировой войной игры в дипломатию ещё были в ходу.

     Настя насмотрелась смертей в госпитале Валенсии, хотя считался он тыловым в силу удаленности от линии фронта. Юрию пока не пришлось принять участия в боях. Но через неделю предстоял перелёт эскадрильи под Мадрид для поддержки действий войск, обороняющих столицу. Он рассказал об этом Насте.

     Утром Юрий проснулся от того, что Настя тихонько плакала, уткнувшись ему в плечо.

– Настюша, милая, что с тобой? Почему ты плачешь?

– Юра, я познакомилась с американкой Марией, тоже врачом. Симпатичная девушка, по-моему, она еврейка, перевелась сейчас во фронтовой госпиталь. Недавно мы с ней связались и говорили по телефону.

– И что, моя родная, что стряслось-то, что ты заплакала?

– Я боюсь за тебя, Юра! Коллеги прочитали мне в госпитале заметку из испанской газеты о том, что франкисты сбили наш истребитель, а лётчика, который на парашюте спасся, они убили – за то, что он был иностранец. Его звали Примо Джибелли *. Итальянец, но гражданин СССР, такой, как и мы. Так вот, в заметке не сообщались… подробности. Но Мария в ужасе рассказала мне, что франкисты... разрубили его на куски, и останки в мешке сбросили на наши позиции с запиской «Так будет со всеми иностранцами». Мешок доставили в морг госпиталя, где Мария. У них такая ненависть к нам. Весь персонал просто оторопел...

– Это фашисты, Настя! Они – звери, но меня не собьют, я – заговорённый! Ты не бойся за меня, – нежно сушил он горячие слёзы жены поцелуями. 

– Это война, заговорённый ты мой! И я – боюсь! Я тоже переведусь в госпиталь, где Мария! Хочу быть рядом с тобой, Юра!


***


     В феврале 1937 года положение республиканцев несколько ухудшилось. На Юге франкисты захватили стратегически важную Малагу. Легион «Кондор» с помощью Мессершмиттов Ме-109 стремился захватить господство в воздухе, что ему удавалось всё чаще по мере быстрого увеличения парка новых истребителей, по скорости превосходящих всё, что летало у республиканцев, включая «москасы» – И-16 последних модификаций.

     До лётчиков, которые постоянно читали газеты, доходили слухи, что в правящих кругах Испании начались панические разговоры о необходимости переговоров с мятежниками, что не прибавляло боевого духа защитникам Мадрида.

     На аэродроме Сото близ Мадрида, куда перебазировалась эскадрилья под командой Юрия, было горячо. Взлетали и садились звенья истребителей. Работали зенитки, отгоняя вражескую авиацию. Верещагин поднимался в воздух по нескольку раз за день. В ремонтных ангарах чумазые механики латали пулевые пробоины и целые прорехи в обшивке истребителей. Меняли повреждённые агрегаты и вооружение.

     В конце февраля позвонил Петров и сообщил печальную весть – погиб в бою горячий испанец Хуарес.

     Он рассказал о последнем бое комэска.

     «Вылетел на перехват нескольких итальянских Савойя-Марчетти, летевших бомбить порт Валенсии. Самолёты устаревшие, но их, кроме тоже старых Фиатов, сопровождали два Мессершмитта. Как «немцы» оказались на Балеарских островах – непонятно! Наши пилоты ещё неопытные, и Хуарес поднялся в воздух на своём «москасе» один, приказав всем оставаться. Я по делам как раз находился в порту – пришёл наш груз. Мне пришлось наблюдать бой.

     Атакой сверху из-за облаков Хуарес сразу длинной очередью поджёг ведущего – одну Савойю из пяти. Их строй нарушился. Немецкие истребители скоростные, но пилоты у них пока не очень опытные, как и у нас. Новички в бою, они не сразу разобрались в обстановке. А Хуарес уже схлестнулся с «немцем» на встречных курсах. Хуарес не отвернул, а немец не выдержал и в последний момент взял штурвал на себя. Этого хватило, чтобы получить очередь в брюхо. Мессер задымил и упал в море.

     Бомбардировщики кинулись драпать. Второй «немец», всё же зашёл в хвост «москасу», но промазал и пролетал мимо, когда Хуарес резко повернул машину и таранил мессера. Видимо, закончились боеприпасы. Самолёты начали падать. Оба выпрыгнули с парашютами. Однако Хуареса расстрелял в воздухе итальянский Фиат. И откуда он только взялся! Наверное, кружил выше.

     Когда Хуарес опустился на землю, то был уже мёртв. Немецкий лётчик опустился недалеко от тела Хуареса. К пилоту подбежали люди из охраны порта и стали его нещадно бить, пока не забили ногами до смерти. Он был совсем юнец, умолял сохранить жизнь. Я пытался помешать, но ярость испанцев была столь велика, что остановить их было невозможно. Я стрелял в воздух, так они в злобе чуть и меня самого не побили. Лицо пилота превратилось в кровавое месиво. Хуареса больше нет, Юрий. Вот такая здесь война.»


***


     Настя перевелась в мадридский госпиталь. Здесь они встретились с Марией. Девушки помнили встречу в отеле Валенсии и подружились. Они сначала ассистировали хирургу, а, получив опыт, и сами проводили всё более сложные операции. Врачей катастрофически не хватало, а хирурги были на вес золота.

     Боевые действия на Мадридском фронте усиливались, поток раненных нарастал. Кровь, боль, мучения бойцов, душераздирающие стоны, надежда на жизнь в гаснущих взорах, смерть – рано стали для молодых врачей повседневным привычным фоном.
Привычным стало частое звяканье падающих в кювету * извлечённых из окровавленной плоти пуль и осколков. Эмоциям не осталось места: возросший профессионализм и банальная усталость вытесняли их.

     Иногда над госпиталем шли воздушные бои. Если были не заняты операцией, девушки подбегали к большому окну и, замирая, смотрели вверх, в небо, уже хорошо разбираясь, где свои, где чужие. Настя, как могла, объясняла это Марии. Сказала также, что там в бою, может быть, её муж – Лукас Гарсия.

– Настия, но твой муш – не Лукас?

– Лукас, Лукас, Маша! – и на ушко Марии – в Испании... А твой муж – кто, Мария?

– Не Маща! Я – Мария! У Мария нет муш.

– Ну нет, так – нет. Будет! Да, ты не обижайся! По-русски Мария – это Маша. Очень хорошее имя! – примирительно гладила Настя по плечу Марию, – а я – Анастасия. А когда маленькая и любимая – тогда Настя, Настюша!

– Ну, хорощо, я – Маща! – Мария обняла Настю, – твой муш – настоящий хиро! («hero» анг. – герой).

– Маша, Лукас сбил три самолёта Франко!

– О, Настюща! Он – хиро, хиро!

     Настя не придумывала. К марту месяцу личный боевой счёт Юрия составлял цифру «три». Один «Юнкерс-52» и два Мессершмитта.

     Среди пилотов Легиона, действующих на этом направлении, уже поползли слухи о некоем российском истребителе с техническими характеристиками выше, чем у прибывших на фронт Мессершмиттов. Русский истребитель уже сбил двоих из них!

– Он никогда не попадает в прицел! Зато появляется неожиданно, словно дьявол из преисподней, – мрачно делились слухами самые суеверные из пилотов Легиона «Кондор», – по конструкции самолёт у него такой же, как и другие их истребители, не отличить!


***


     Как уже упоминалось, на самолётах республиканцев не было радиостанций. Отсутствие связи между лётчиками и аэродромом резко снижало боевые возможности авиации и создавало большие проблемы.

     Для своевременного оповещения о налёте противника необходимо было организовать дежурство в воздухе. Логика требовала выносить зоны барражирования * на пятнадцать-двадцать километров от объекта прикрытия (например, аэродрома). А без связи важное действо теряло смысл: «Вижу, но сообщить не могу!»

     Поэтому приходилось патрулировать близко от аэродрома, в двух-трёх километрах, и только видимая и слышимая картина боя дежурного истребителя с противником служила сигналом тревоги на земле.

     Это приводило к неоправданным потерям самолётов на земле из-за поздней реакции. Самолётов, с такими трудами доставляемых для республики: доставка морем, сборка на заводах, облёт собранной техники, подготовка лётчиков и… потери на земле.

     Об этом вели разговор Петров Михаил Никитич с Верещагиным глубокой ночью. Петров только перелетел в Сото с очередной группой подготовленных испанских пилотов, влившись в действующую авиагруппу. Они сидели в небольшой комнате, где жил Юрий, и поминали Хуареса.

– Отчаянный был парень и пилот прекрасный! Жаль его, – Петров закурил.

– Да-а... он словно искал всюду врага, чтобы бить его. Не только за семью мстил, но и отлично понимал, за что воюет вообще! Очень уважал нас, советских, за помощь.

– Никитич, а ты знаешь, что с появлением Мессершмиттов наши потери резко возросли? У них скорость и отличное вооружение. Их теперь много, и подготовка немецких пилотов уже на высоте. Вчера они налетели на аэродром. Пока наша дежурная пара вела бой с одними, другие штурмовали нас на земле. Уничтожили два истребителя И-15. Восстановлению не подлежат. Сбили один из дежуривших истребителей. Вся эта катавасия длилась не более пяти-семи минут. Пока мы подняли в воздух своих, немцев и след простыл. А была бы связь?! Встретили бы в воздухе...

– Юра! Я больше скажу, чтобы ты видел полную картину, пусть разговор останется между нами, – я как старший советник был вызван на совещание к генералу Доницетти *. Это наш главный военный советник.

     Характеризуя действия чиновников Правительства Испании, не выбирал выражений и возмущался: «Иногда руки так и чешутся вытащить этих мерзавцев из кабинетов, и поставить к стенке. Такого безнаказанного, безудержного саботажа необходимых мер, такой небрежности и безответственности я и представить себе не мог. Приказы просто не выполняют, а бывает, делают наоборот, и остаются на прежних местах». 

     Обстановка действительно была ужасная и с самого начала войны – безнадёжная. Осознание приходило с течением кампании. Коммунисты, анархисты, карлисты, социалисты, троцкисты – кто только не входил в «Народный фронт» *

     Доницетти высказался откровенно, что шокирован уровнем неорганизованности, отсутствием единого командования и слабой военной культурой республиканцев. Командиры бросают войска, узнав о приближении колонн франкистов. Части оставляют позиции без приказа, имея численное превосходство. Пехоту не поднять в наступление даже за нашими танками. Из-за чего огромные потери у танкистов.  Много лозунгов и неоправданного энтузиазма – испанские командиры отказывались атаковать, несмотря на приказы! Один из офицеров заявил: «Зачем штурмовать город, если завтра враг сам сдастся?»

– Это же натуральный бардак, Никитич! Без дисциплины и управления – погибель.

– Всё так, Юра! Вспомни, как Хуарес стрелял в воздух, чтобы образумить своих «асов», которым хотелось в бой, но не хотелось учиться действиям в бою и подчиняться командиру! Сколько из-за этого потерь мы несём!

     Инструкторы были сильно опечалены выводами из разговора и нахлынувшими мыслями.


***


     Ситуация с радиосвязью вынудила командира авиагруппы для оповещения о приближении противника использовать наземные посты визуального наблюдения. Вперёд выдвигались обученные расчеты с радиостанциями, которые занимались наблюдением за воздушной обстановкой непосредственно в боевых порядках своих войск у линии фронта, о чём с командирами в окопах имелась договорённость. Наблюдатели по радио докладывали на КП авиагруппы о ситуациях, требующих подъёма истребителей.

     Через пару дней утром над аэродромом завыла сирена. Это был сигнал тревоги. После получения приказа с указанием направления вылета и примерного количества самолётов противника, звено истребителей во главе с Верещагиным поднялось в воздух. Второе звено возглавил Петров.

     У советников существовал свой апробированный ещё в Лирии план для слаженных действий двух звеньев. Набрав максимальную высоту, приблизиться к району боевых действий, после чего звено, которое первым заметило противника, пикирует и атакует, второе барражирует над схваткой и в критический момент обрушивается на противника. План был простой и вынужденный – без средств связи. Надёжность его расценивалась как «пятьдесят на пятьдесят», но иного было не придумать.

     Всё шло как спланировали. Петров первым заметил противника. Семь немецких самолётов штурмовали военную колонну республиканцев, которая приближалась к фронту – три Юнкерс Ю-87 * и четыре Мессершмитта Ме-109. По ним безрезультатно стреляли с земли из стрелкового оружия.

     Несколько грузовиков горели на дороге, чадя дымами, видны были фигурки людей, бегающих в панике возле машин. Некоторые лежали неподвижно на дороге. Юнкерсы, которые советники видели впервые – с ломаными крыльями и неубирающимися шасси – силуэтами напоминали больших птеродактилей.

     Юнкерсы с воем раз за разом пикировали на колонну. На дороге вспучивались всё новые взрывы. Точность ударов поразила Петрова. Лётчики Мессершмиттов, видя полную безнаказанность действий коллег, тоже носились вдоль колонны, поливая её огнём из пулемётов.

     Петров со звеном, разобрав цели, обрушился на наглецов. Взяв в прицел Юнкерса, который медленно выходил из пике после удара, нажал на гашетку, прошив его огнём пулемётов. Близкое расстояние атаки сделало огонь истребителя губительно точным. Юнкерс загорелся и рухнул на землю рядом с колонной, никто из самолёта не выпрыгнул. Завязалась схватка между истребителями. Враг, видя численное преимущество противника, уклонялся от атак, пытаясь на скорости выйти из боя.

     Экипажи Юнкерсов, посчитав задачу выполненной, а дальнейшую штурмовку опасной, тоже начали уходить на запад. В этот момент Петров ощутил удар. Понял, что и его машина подбита, став неуправляемой, в кабине запахло дымом, а самого зацепило в плечо. Он, приложив все силы, покинул горящий истребитель и раскрыл парашют. Над ним с рёвом пронёсся Мессершмитт.

     Верещагин, внимательно следивший за боем, двумя покачиваниями крыльев подал сигнал атаки немецких истребителей. Сам спикировал на немца, который подбил Петрова. Когда уже хотел нажать гашетку, мессер добавив скорости, вышел из прицела и устремился вверх. «Вот что значит преимущество в скорости!», – мелькнула мысль.

     Враг сделал энергичный манёвр и устремился сверху на Юрия. Но И-16 был вёрткой машиной, маневреннее мессера, а Юрий испытывал непонятное упоение от того, что чётко и ясно представлял все свои действия и предвидел поведение врага. Он энергично развернул истребитель в сторону и ушёл от выверенной очереди противника. Тот пронёсся мимо. Это было повторение ситуации с Хуаресом, когда он таранил мессер.

     Но Юрий бросил машину в крутой вираж, и, не дожидаясь, когда мессер явится в прицеле, нажал гашетку. Понеслась длинная очередь, в которую немецкий истребитель влетел сам. Пилот не мог увернуться из-за высокой скорости машины.

     Это был просто филигранно точный расчёт лётчика на грани возможностей человеческой мысли и возможностей машины, которой Юрий виртуозно управлял. «Артефакты!» – благодарно вспыхнула мысль. Перед ним почему-то пронеслись образы Кулика, Нефёдова, Бокия. Это уложилось в краткий миг. Юрий дал крен и глянул вниз – немец спускался на парашюте. «Повезло… жив. Добивать не буду, мы не фашисты!» 


***


     К приземлившемуся Петрову подбежали бойцы-республиканцы и начали оказывать помощь. Перевязали рану.

– Русские есть? – спросил он их.

– Есть! – отозвался один из них, с коричневым от солнца, запылённым лицом.

– Послушай, друг, немца не убивайте, если жив. Он нам нужен, возьмите его документы и положите в мою планшетку. У них новые самолёты и нам нужна информация.

– Немец ранен навылет в грудь и в бедро. Хорошо, что ты предупредил нас. Вы видели, что они натворили с нашим подкреплением, шедшим из Мадрида. Много ребят погибло. Мы с фашистами не церемонимся и обычно кончаем на месте. Вот его лётная книжка, – он сунул документ в планшет Михаила Никитича, – говорит, не убивайте, мол, офицер он. Может потом обменяете на кого из наших. Хотя, они тоже убивают наших пилотов. Ладно, друг! Сейчас вас отвезут в госпиталь.

     Истребители над головой дали круг и, покачав прощально крыльями, унеслись в сторону Сото.



                Примо Джибелли * – 10 ноября 1936 года советский гражданин
                эмигрант из Италии, в 1921 году переехавший в советскую
                Россию), лётчик Примо Джибелли был захвачен в плен у города
                Алькорсина, и разрублен на куски франкистскими солдатами.
                Позже, при налёте легиона «Кондор» на позиции республиканцев
                у Мадрида сбросили брезентовый тюк с его останками и запиской
                – «Так будет с каждым иностранцем». Герой Советского Союза.


                Кювета * – Посуда, в которую хирурги бросают извлечённые    
                во время операции пули, осколки и другие инородные тела.


                Барражирование * – патрулирование в воздухе истребительными
                самолётами с целью перехвата и уничтожения самолётов
                противника, прикрытия своих наземных войск, кораблей флота, а
                также охраны важных объектов. 


                Генерал Доницетти * – псевдоним армейского комиссара 2-го
                ранга Яна Берзина (1889-1938) – главного советского военного
                советника в Испании с самого начала Гражданской войны в
                Испании.   

               
                «Народный фронт» * – леводемократический блок в Испании,
                который название получил в 1936 г., создал Правительство
                республики.


                Юнкерс Ю-87 *– Junkers Ju 87, немецкий бомбардировщик-
                пикировщик (известный как «Штука»). Впервые в Испании принял
                участие в боях в составе Легиона «Кондор» в феврале 1937 г.



                Продолжение следует: http://proza.ru/2025/04/25/1412

                Картинки взяты из открытого доступа в Сети

               

                18.04.25

                пгт. Отрадное Московской обл.