Крылья

Посвящение
Этот рассказ посвящаю моему любимому дедуле. Вместе с ним я когда-то правил свой первый рассказ, учился трудиться над историей и помнить о своих корнях. Спасибо за ваши отзывы и поддержку. Этот долгий путь я посвятил вам и всем, кто вдохновляет идти вперёд!

---

Глава 1. Пробуждение

Япония постепенно оправляется после кошмарного апокалипсиса. Ещё недавно улицы были окутаны страхом: повсюду бродили монстры, а люди прятались в убежищах, молясь о новой заре. Теперь всё меняется. Монстры исчезают, словно растворяясь в воздухе вместе с остатками ночных кошмаров. Учёные работают днем и ночью, разрабатывая вакцины против странного вируса, что порождал этих чудовищ. Они уже поступают в города — полномасштабная вакцинация идёт по всей стране. Оживают школы, открываются магазины, на границах снова маячат пограничники, а не вооружённые патрули. Люди вдохновляются примером моего отца, графа Ятто, который принёс себя в жертву ради всех. Благодаря ему Япония получила надежду на возрождение.

Меня зовут Сиэль, мне десять лет. Я смотрю на своего отца с восторгом и внутренней гордостью. Он для меня — больше, чем сказочный герой. Иногда мне кажется, что любое испытание, которое выпало на его долю, мне бы было не под силу.

Однажды во время путешествия на корабле с семьёй мы заметили на горизонте необитаемый остров. Небо было чистое, только линия зелёных деревьев резко выделялась на фоне голубого моря. Ятто внимательно всмотрелся в карту и велел причалить. Нужно было запастись пресной водой и, возможно, найти съестные припасы. Я сразу загорелся — мне страсть как хотелось сойти на берег и побродить одному, представив себя первооткрывателем, чтобы хоть на день побыть не под присмотром взрослых.

Но, как обычно, меня обступили с трёх сторон. Мама, Кая, строго посмотрела и спросила, куда это я собрался один. Я мялся, отводил взгляд, что-то лепетал про Нико и свои обязанности. Нико, наш дворецкий, был не только верным помощником отца, но и моим добрым другом, хотя порой и чересчур заботливым. Все взрослые считали, что я должен помогать — быть ответственным, брать пример с отца. На душе у меня было тяжёлое чувство: ведь мне всего десять, а хочется иногда просто сесть на песок, забросить камни в воду и ни о чём не думать.

Мама заметила мою грусть. Она подошла ближе, присела рядом и улыбнулась.
-- Не расстраивайся, взросление — это не всегда просто, порой даже имеет свои потери. 
В тот момент я почувствовал её поддержку, хотя всё равно не решился нарушить правила и отправился помогать Нико собирать коряги для костра.

На обратном пути домой мне открылась неожиданная история. Нико, всегда серьёзный и немногословный, однажды открылся мне. Его детство оказалось горше моего: он рос нищим, без семьи, сталкивался с голодом и страхом. Отец когда-то протянул ему руку помощи, поселил у себя, дал крышу и работу. Впервые я задумался о том, как непросто складываются судьбы других людей. Я почувствовал странную смесь благодарности и уважения к Нико, а к отцу — ещё большее восхищение.

Этот остров навсегда остался в моей памяти не диковинными растениями и приключениями, а уроком: пониманием родительской любви, взросления и ценности каждого человека в моей жизни.
---

Глава 2. Школа

Я нервничал, боясь, что навлёк беду на свою семью. У меня часто возникало чувство, будто тяжесть чужих подозрений и зависти висит на плечах. Я всегда был внимателен к мелочам: запоминал взгляды и интонации, ведь слишком многое в нашей семье следовало скрывать. Особенно остро я переживал в школе, где каждый день казался испытанием. 

Я выделялся среди других, и это стало настоящей проблемой. По коридорам я ходил немного сутулым, стараясь не встречаться взглядами с обидчиками. Я одевался иначе — моя любимая синяя джинсовка с огромной выбитой на спине надписью "Крылья" всегда бросалась в глаза. Над ней обычно висел плотный тёмный плащ: за последней партой у окна всегда сквозило, а я легко мёрз. Иногда в моём облике угадывалась попытка спрятаться, но больше — тихий протест против стереотипов, внутренний мир сновидца, мечтающего о полёте, о свободе быть собой.

У меня тёмные прямые волосы, которые я всё время приглаживал, и задумчивые, чуть усталые глаза. Я предпочитал слушать, а не говорить, разглядывать детали, наблюдать за людьми. Благодаря одиночеству я незаметно научился слышать то, что другие пропускают мимо, — шёпот одноклассников, тревожные нотки в голосе родителей. Иногда я записывал свои мысли в блокнот, пытаясь понять: почему мир устроен так сложно?

Школьная жизнь мало радовала: одноклассники считали меня странным, нелепым. Иногда они дергали меня за воротник, срывали шапку, а однажды даже вымазали джинсовку мелом. Прятался я, как умел, — за книгами, песнями в наушниках, мечтами о другом мире.

Однажды — после особенно тяжёлого дня — учитель японского Клод вызвал меня после урока. С этим учителем постоянно приходилось быть настороже. Клод был невысокий, сухощавый, с пронзительным взглядом и привычкой отпускать двусмысленные комментарии. Он умел улыбаться так, что было неясно, радуется он или издевается. За этой улыбкой пряталось то, что я определял безошибочно — некий интерес ко мне. Мне казалось, что Клод всё про меня знает, следит за каждым движением и мечтает выведать семейные тайны.

В тот день, еще держа мои тетрадки в руках, он неожиданно протянул мне маленькую корзинку. Внутри сидел щенок — пушистый, весёлый, с щенячьим взглядом. Я удивился, откуда у него это животное, но принял подарок. Мне хотелось верить, что кто-то в этом мире просто заботится обо мне.

Дома отец заглянул в корзину. Его взгляд тут же стал серьёзным.
— Отдай его обратно, иначе он принесёт нам несчастье, — строго сказал он.

Это прозвучало почти как приговор. Но мне было жалко расставаться с щенком, пусть это была последняя ниточка к мечте о настоящем друге. Я спрятал его у себя в шкафу, кормил крошками и часто шептал, чтобы не шумел.

Только спустя месяцы я начал понимать: щенок вел себя совсем не по-собачьи. Иногда он исчезал на часы, а за ними следовали странные разговоры в школе. Размышляя, я сложил части головоломки: Клод специально подарил мне не настоящего щенка, а шпионского робота — чтобы узнать секреты моей семьи.

Я почувствовал страх, злость и разочарование, но вместе с тем научился по-настоящему доверять своим близким, делиться сомнениями и помнить, что в самых сложных ситуациях меня поддержит не магия технологий, а тепло и мудрость родных.

Глава 3. Растение

Тем временем в подвале школы Клод оборудовал настоящий шпионский штаб: стол, заваленный мониторами и лунно-белыми экранами, скрытые микрофоны и камеры, запчасти от старых роботов. Стены были увешаны схемами, на полу — провода и коробки с пометкой “секретно”. В дальнем углу стоял сейф, куда Клод складывал особо ценные находки. Несмотря на вежливую улыбку и привычку похлопывать детей по плечу, Клод жил мечтой о власти, которую, как он верил, должны были ему достаться вместе с секретами семьи Ятто.

Особую ценность для Клода представляла старая бабушкина комната. Туда он прокрался однажды ночью, открыв скрипучую дверь отмычкой. Сырое, тёмное помещение встречало его запахом затхлой бумаги и сушёных трав. Среди прочего хлама Клод нашёл небольшой тяжёлый пистолет и пожелтевшую записку: “Использовать в крайнем случае”. Он бережно спрятал оружие, чувствуя, что приближается к своему заветному плану.

Корни этой подлости Клода росли из детства. Когда-то он завидовал Ятто, сильному и доброму, который сразу снискал уважение и доверие односельчан. Мечтая о значимости, Клод возненавидел сверстника, решил избавиться от него и занять его место, его дом, его наследие. Со временем у него появились союзники — наёмники Рюк и Тиношиби, двое молчаливых и опасных мужчин. Они слушали только Клода, а он отдавал свои приказы без лишних слов:
-- Убейте Ятто, а Сиэля ради меня доставьте живым.

Тем временем со мной, Сиэлем, произошла настоящая беда: я ослушался строгого запрета и ушёл в запретный лес. Это место будоражило воображение — когда-то здесь сражались чудовища, а земля хранила отпечатки былых сражений. Я шагал вглубь, упрямо доказывая себе, что уже не ребёнок и могу быть смелым без присмотра взрослых.

Среди зарослей меня вдруг остановило странное шевеление: гигантское растение обвивало мохнатым коконом человеческую фигуру. Внутри оказался мой дед, Итто. Лицо его было истощённым, но глаза — светились жизнью и упрямством. Оказалось, лес спас его от гибели во время нашествия чудовищ, а бабушка, увы, погибла — её тело словно растворилось в земле, став частью этого древнего леса. Мой дед дрожащей рукой протянул мне удивительный подарок — похожие на сплетённые из лиан крылья, очень лёгкие, но прочные.
— Передай отцу, что я жив! Пусть знает: я не исчез, я был здесь сорок лет.

Я почти не помнил, как вернулся домой. По дороге закружилась голова, тело чесалось и ломило, ладони горели от соприкосновения с крыльями — менялось всё: я вдруг чувствовал странную энергию и даже стал выше на несколько сантиметров, как будто взрослел на глазах.

Дома меня встретили встревоженные родители и мрачный Нико. В семье такие поступки считались великой дерзостью. Отец сурово посмотрел и сказал:
— Ты знаешь, что это было неуважение не только к нам, но и ко всем предкам? Ты нарушил старый завет семьи.
Мама стояла рядом, не крича, но её глаза были наполнены разочарованием. Нико тихо напомнил, что мой поступок мог навлечь беду не только на меня: древние уговоры с лесом запрещали тревожить его тайны, особенно потомкам рода Ятто. Мне пришлось встать перед семейным алтарём, зажечь благовония, преклонить колени и просить прощения у предков, шепча:
— Простите меня за неразумие и гордыню, простите за то, что поставил под угрозу ваш покой.
В воздухе стояла густая тишина, а аромат ладана смешивался с чувством вины и стыда. Я не сразу осмелился взглянуть в глаза отцу: понимал, что разочаровал его сильнее, чем когда-либо.

В ту ночь я не мог заснуть — моё тело ломило, крылья под плащом отдавали зудом, а разум тревожил вопрос: что теперь ждёт нашу семью, если я не сдержал слово? Я лежал, глядя в тёмный потолок, и шептал:
— Что со мной происходит?! Почему мне так страшно и странно?
Ответ пришёл лишь с первыми лучами солнца: я стал другим и потому обязан не повторять ошибок, научиться быть сильным — и всегда помнить про цену своих поступков.

Глава 4. Жизнь

Я едва волочил ноги, возвращаясь домой: рубашка пропитана кровью, по щекам текли грязные дорожки от пота и слёз. Родители выскочили мне навстречу, мама бросилась обнимать, но тут же отшатнулась, заметив на моей спине свежий зелёный росток, пробивающийся сквозь хокку. Отец посерел, а Нико замер с тревожным лицом и дрожащими руками повёл меня на свет.

У моего плеча, прямо у основания шеи, темнело странное круглое пятно: кожа воспалена, по краям шёл зелёный узор. Нико схватил фонарь, внимательно осмотрел рану, осторожно провёл пальцами.

— Это метка, — тяжело выдохнул он. — Через неё будет поступать сила растений, не только исцеляя, но и меняя твой организм. С этим даром нужно обращаться осторожно.

Мама дрожащими руками сняла грязную повязку с моей спины, а под ней шевельнулся тонкий побег лианы. Он вдруг тонко, хрупко потянулся в сторону отца, и в тот же миг сразу у всех возникли странные ощущения — на ладони отца проступили капли влаги, у мамы участилось дыхание, а Нико почувствовал лёгкий зуд в суставах. Казалось, что растение хочет соединиться с каждым: одарить силой, но и забрать что-то взамен.

Я вдруг увидел, что лианы не только растут у меня из плеча, но и тянутся к родным, пробуя вплестись в их волосы и ладони. Каждому они предлагали нечто своё — маме обвили запястье, словно пытаясь утешить и дать сил; отец невольно принял на ладонь небольшой зелёный стебель, ощутив приток бодрости и внутреннего тепла; Нико, всегда был физически слабее, почувствовал облегчение в больных суставах: лианы осторожно согревали и унимали боль.

Отец вдруг, словно что-то вспомнив, глухо сказал:
— Лианы исполняют волю хозяина, если к ним обратиться с чистым сердцем. Я… когда-то просил их хранить семью.

В этот момент наваждение сменилось: лианы вдруг стали расти и обвиваться вокруг ног, чуть сжимая и пугая. Родные не могли пошевелиться, а растение будто хотело что-то проверить: не враги ли они мне сейчас, стоит ли делиться с ними новой силой. Сердце сжалось от ужаса — я почувствовал, что если не вмешаюсь, случится беда.

— Я командую вам, слушайтесь меня! Ваш хозяин я! — крик вырвался неожиданно громко, добавляя силу не только голосу, но и мыслям. Я сосредоточился, вспомнил тепло бабушкиных слов, мудрость отца, заботу мамы, верность Нико. Я чувствовал — лианы слышат меня, внутреннюю боль и любовь.

Медленно растение разжало хватку, побеги ослабли и позволили каждому из родных спокойно дышать. Мама слабо улыбнулась, Нико обессиленно сел на пол, а отец долго молчал, потом наклонился и прошептал:
— Не бойся этой силы. Она дана не для разрушения, а чтобы оберегать близких. Приручи её, и она поддержит каждого из нас.

С того дня я понял: связь с лианами стала частью моей жизни — теперь я мог просить их помочь каждому в семье, делиться исцеляющей силой или защитой, если понадобится. Но и ответственность эта стала тяжёлым испытанием, ведь любая ошибка одной только волей могла стоить слишком дорого.
---

Глава 5. Трансформация и враги

Пока я пытался совладать с новой сущностью, кровь то и дело хлестала из свежих порезов и царапин: лианы рвали и сжимали моё тело, руки тряслись, а по щекам текли дорожки крови, смешанной с потом. Стоило мне потерять контроль, как побеги вкусили предательскую алую влагу. В такие моменты я рычал от боли и злости, едва не обрывая новые ростки, а мои раны то затягивались под коркой мха, то снова открывались, напоминая: сила требует жертвы.

Но самое страшное началось, когда Клод, выбитый из привычной колеи и переполненный жаждой мести, решился на крайность. В полном безумии он влил себе дозу мутагена: его кости заскрипели, мышцы вздулись под разрывающейся кожей. На глазах Клод покрылся бурой шерстью, пальцы превратились в когти, пасть разорвалась в жуткой ухмылке. Он выл, крушил мебель, рвал собственную плоть и выплёвывал сгустки крови на выщербленный пол. Пульсирующие вены лопались прямо под кожей, и чёрная кровь стекала лужами, застывая в мерзких сгустках.

Одержимый одной целью — вырвать у меня мои крылья, силы для освобождения своего жуткого дяди Зака, врага нашего рода, — Клод начал охоту: он рвал двери, швыряя по коридору тех, кто попадался под лапы, а стены школы покрывались бурым следом его кровавых когтей. Крик стоял такой, что закладывало уши, по полу тянулись следы крови, разбитых тел и кусков мебели.

Отца больше нельзя было беречь от опасности — Ятто объявил, что больше я не ребёнок, если во мне течёт сила рода: 
— С этого дня ты учишься владеть оружием, сын! Береги себя и кровь нашей семьи! 
Он вручил мне катану, дав понять: ответственность может стоить жизни.

Одержимый новым даром, я не удержался и нарушил другой запрет: проник в отцовскую запретную комнату, где кровь на древних напольных камнях до сих пор не до конца высохла — отпечатки были свежи. В паутине и мраке, среди решёток и тяжелых цепей, едва не шевельнулся опасный пленник — мой родной дядя Зак, заключённый в символический круг лиан и крови. Я неосмотрительно задел один из амулетов — изнутри раздался затяжной, волчий вой, а с потолка хлынула алая слизь.

В этот миг ворвался отец — катана в окровавленных руках, лицо и плащ перепачканы свежей кровью. Он остановил ритуал одним ударом: миг — и ловушка вновь крепко замкнула дядю Зака в коконе, а вокруг запахло палёной плотью и металлом.

— Никогда не приближайся сюда! — глаза Ятто были полны ужаса и гнева, пальцы крепко сжимали рукоять меча, а одежда была в кровавых пятнах вперемешку с соками прогнивших лиан.

И всё это время за стенами дома раздавался рёв Клода-оборотня, хлопки, виск и крик — ночь залила наши земли кровью, оставляя шрамы не только на телах, но и в сердцах.
---

Глава 6. Кошмары Сиэля

Сильные сны и тяжёлые внутренние муки преследовали меня и днём, и ночью. Я засыпал — но, словно разрываясь, просыпался в других мирах. В одном из них мрак разрастался по потолку моего дома — в другом я видел, как серое небо трескается от завывания чужих голосов, и чувственные корни моих лиан пробиваются сквозь собственную плоть. Я был разорван между мирами, между собой настоящим и тем зверем, что жаждал вырваться наружу.

А в это время Клод, некогда мой учитель — худощавый, цепкий мужчина с жёстким подбородком, холодными острыми глазами, теперь совсем не был похож на человека. Его фанатизм и зависть разъели даже лицо: с мутагеном он стал монстром — кожа покрылась зловещими наростами, оскал обнажал ряды чужих зубов, руки удлинялись, когти затвердевали; голос превратился в рычание, и по венам его текла чёрная сукровица. Клод собрал вокруг себя армию выродков и низших мутантов: на дворе гремели бои, ночь была наполнена неистовыми криками и скрежетом когтей.

В параллельном мире, где царил вечнозелёный лес, шла своя битва. Сора — дочь принцессы Леса, унаследовавшая древнюю силу природы. Она всегда казалась на первый взгляд хрупкой: длинные каштановые волосы, высокие скулы, огромные янтарные глаза, в которых таился первобытный ум и нежность. Её кожа была чуть светлее листвы, на запястьях — зелёные прожилки, будто пронизывали её сок и жизнь деревьев. Но этот юный, открытый облик скрывал невероятную силу, волю и мудрость, страсть к защите любого существа и ответственность за лес, который она считала своим наследием.

Эти два мира — мой, враждебный, и её, дышащий светом и древними корнями, — переплелись в тех тревожных снах, где я чувствовал и её боль, и её надежду.

Осаждённый особняк трещал по швам: мутанты Клода жгли сад, прорывались сквозь каменные стены. Я — дрожал внутри, стараясь не позволить зверю внутри вырваться наружу: его жажда крови легко могла навредить родным. Зверь был и моим проклятием, и моим оружием. Я слышал вой у себя в голове — мне казалось, что мир рассыпается на части, а стены дома становятся зыбкими, словно зыбучий песок.

Последняя схватка с Клодом произошла ночью, когда тьма словно подталкивала к последнему сражению. Клод, уже окончательно потерявший человеческий облик, был похож на гибрид чудовища и теневого демона: когтистые лапы, искажённое лицо, проблески злости в мутных глазах.

Он метался по залу особняка, взрывал мебель, норовил ударить меня лапищами, от которых шла смрадная кровь. Я едва успевал ускользать, чувствуя, как внутри меня бушует энергия растения и боль множества ран.

В какой-то момент Клод набросился на меня со всей звериной яростью. Его когти разорвали мой рукав, я сильно упал, блеснуло острое жжение по ребрам. Но именно в этот миг я ощутил: мои лианы больше не подчиняются страху, они слушают мою волю и идут за голосом сердца.

Я закричал — не от отчаяния, а от решимости: 
— Конец, Клод! Я не боюсь тебя!

Сгусток моих лиан, словно подчинённый живой армии, ринулся вперёд. Они мгновенно опутали Клода, обматывая его тело всё плотнее и плотнее, вгрызались в кожу, не давая ни малейшего шанса вырваться. Он взбесился, стал метаться, разбрасывая мебель, цепляя когтями половицы, но лианы сдавливали всё крепче. Тяжёлое дыхание Клода превратилось в сип, затем в судорожный хрип. Его глаза метались в ужасе, хватая последние глотки воздуха, но узы из лиан сжимались всё сильнее.

— Ты выбрал свой путь… — прошептал я, еле слышно, пока в комнату ворвался затхлый, зелёный запах — запах победы и свободы.

Через несколько минут Клод затих: тело опустилось на пол, закованное в сплетённый кокон. Я остался стоять, тяжело дыша, чувствуя, как по венам бегут тепло, боль, облегчение и усталость. В этот миг я понял: пришёл финал — жажда мести и зависти Клода больше не угрожает моему миру.
---

Глава 7. Новая жизнь

Прошли месяцы тяжёлой работы и внутренних перемен. Мир начал постепенно заживать, и во мне произошло важное превращение: однажды утром я почувствовал, как за плечами расправляются настоящие, живые крылья, такие же, какими когда-то обладал отец. Они были сотканы не только из энергии растений, но и из моего собственного выбора, из испытаний, через которые мне довелось пройти. Это были не просто крылья силы — это была свобода, возможность поднимать других, как когда-то подняли меня.

В тот же день я увидел, как Ятто, мой отец, подошёл к маме, Кае. Они стояли на поляне, объятые солнечным светом раннего утра. Ятто с нежностью взял её за руки, и его древние могучие крылья расправились, охватывая Каю целиком. Взмах — и они поднялись в небо: не в бегстве, не в битве, а в танце искренней любви и единения. Сколько лет они шли к этому моменту, сохраняя друг друга и заботясь о семье, несмотря на боль, предательства и потери.

Я наблюдал за ними с благодарностью и светлой завистью, понимая — теперь моя очередь защищать этот мир. Мы с Сорой поженились, и наша семья стала новой опорой для леса и его обитателей. Сила растений и покров крыльев помогли нам не только восстановить разрушенное, но и создать новую гармонию между людьми, природой и теми тайнами, что хранят древние корни мира.

Со временем мы стали не просто стражами, а созидателями: наши дети — Сора учила их мудрости леса, я — искусству летать и держать удар судьбы. Вместе мы стояли на страже нового мира, охраняя всё живое и передавая дальше уроки любви, прощения и силы духа.

Теперь я знаю: даже если твой путь отличается от других, и твоя судьба тяжела — остаться человеком и сохранить свет тебе поможет только верность, любовь и способность прощать.

Тех, кто был рядом с нами — мы помним с теплотой и благодарностью. Тех, кто предал — мы простили, чтобы не тащить тьму дальше. Тех, кто ушёл другим путём — мы благословили и отпустили, зная: все дороги пересекаются там, где живёт надежда.
---

Эпилог

В новой Японии мирно сосуществуют люди и существа природы. Я, Сиэль, больше не просто наследник — я мост между мирами, пример того, что даже из боли могут вырасти крылья.

Спасибо всем, кто был со мной на этом пути! 
Мой поклон семье, друзьям, учителям — и моему деду, который дал понять: главное — не сдаваться, какой бы страшной ни была тьма за окнами.

Март 2022