В настоящий момент я был увлечён исследованием весьма интересных исторических процессов. Минойская цивилизация! За тысячу лет до Троянской войны она уже была развитой и цветущей. И одновременно меня всегда интересовали времена фараона Эхнатона. Пара поколений до него и пара поколений после было грандиозным временем для Древнего Египта. Как бы я хотел поглубже погрузиться в изучение той эпохи! Но в последнее время на меня навалилось много иной работы. Не совсем близкое по времени, гораздо более древнее по сравнению с Эхнатоном, другое ощущение мира, другое культурное наследие. Крит! Взаимосвязь с древним Египтом была однозначна и органична. Я пытался провести анализ немного различных исторических оснований в развитии этих двух цивилизаций. Ведь у Египта никогда не было ни мощного флота, ни крупных морских походов, которые резко бы раздвигали его влияние в Средиземном море и, тем более, в других направлениях. Да, по Красному морю египтяне ходили, вдоль восточного побережья Африки эпизодические походы устраивались. Но системной колонизации, как у финикийцев, а позже у греков, египтяне не предпринимали. Странно немного. Великая страна, а свою экспансию они предпринимали только по суше…
А вот Крит был морской державой. Давно забытое, случайно открытое Артуром Эвансом восприятие жизни. И только я углубился в материалы, связанные с Фестским диском, с временами расцвета и могущества Крита, который в те времена доминировал в восточной части Средиземноморья, вдруг дверь нашего сектора распахнулась, и в комнату влетел, другого слова не подберу, академик Свиридов, Виктор Владимирович. Он был глубоко уважаемым учёным, как на просторах нашей Родины, так и за рубежом, светилом в области изучения древних цивилизаций.
- Александр! – сходу вскричал он, - чем ты тут сейчас занят?
- Да, вот, минойцами занимаюсь…
- Так, это мы обсудим чуть позже… Пришёл запрос от моего близкого друга, из Франции. Мсье Жиля Карпентье из Гренобля собирал интернациональную команду, чтобы проводить раскопки к Саккаре. Хочет, чтобы от России был представитель в его группе. Поедешь?
- Я?
- Ты! У них уже есть какие-то наработки. Я знаю, что ты больше аналитик, чем археолог… Но там происходит что-то непонятное. Мы должны там присутствовать! Всё, закрывай пока свои работы, собирайся, через неделю – летишь в Каир. Потом – Саккара, потом Луксор и Долина Царей. Я уже тебя рекомендовал.
И Виктор Владимирович вылетел из комнаты также стремительно, как и влетел. Я был ошарашен. Несколько минут я сидел, пытаясь вникнуть в те повороты судьбы, которые провозгласил мой руководитель. Значит, надо отодвинуть Крит, и вскоре оказаться в Египте, чтобы стать участником интернациональной группы археологов и углубиться новые, правда, достаточно мне знакомые, проблемы. Забавно. Я сидел и морально готовился к довольно резкому изменению моей судьбы. Крит! Обожаю его древнюю историю. Целая цивилизация! Не похожая на египетскую. Но близкая по времени. Как я мечтал расшифровать письмена на Фестском диске! Видимо, в ближайшее время – не судьба. И вдруг – Египет! Наконец-то… Уфф…
На следующий день я явился в кабинет к академику Савельеву.
- Виктор Владимирович! Давайте обсудим. Вы меня вчера озадачили… Каир, Луксор… Как и к чему мне готовиться? Я ведь не археолог в чистом виде…
- Видишь ли… Я получил от моего друга профессора Карпентье совершенно непонятные сведения. Французские группы уже два столетия работают в Египте. Как и британские. Они добивались и добиваются исключительно интересных результатов. Но то, что встретилось им сейчас – не поддаётся общепризнанным канонам. Это пока секрет, закрытый от широкого обсуждения, но французам захотелось получить в свою группу серьёзного аналитика, каковым ты и являешься.
- Так что же такого они там обнаружили, что сами не могут разобраться?
- Вот тебе несколько предыдущих статей, которые вышли в разных уважаемых мировых археологических журналах, а вот два письма профессора мне. Читай распечатки, завтра поговорим.
Я забрал пачку распечаток, отправился домой и начал их изучение, за которым провёл всю ночь. Но до конца не разобрался в этих записях. На следующий день я заглянул в кабинет к академику. Я не успел ничего толком спросить, как он поднял руку ко мне ладонью вперёд, останавливая мои вопросы, и ткнул кнопку селектора:
- Машенька? Всё готово?
Машенька, секретарь Савельева, что-то буркнула в селектор и через мгновение впорхнула в кабинет.
- Всё готово. Вот билеты, - загадочно заявила она и выпорхнула, словно добрая фея.
- Забирай, - сказал академик, - вылет через пять часов. Рейс ночной, неудобный. Тебя встретят в Каире. Дальше – всё на твоё усмотрение. Не подведи. Я гарантировал, что от России будет самый талантливый аналитик… Всё, я убегаю. Виза в Египет не нужна. Я на связи.
Я вышел из кабинета с академиком, который тут же убежал дальше по своим делам. Я ничего не понимал. Понял лишь одно, что у меня времени в обрез, я должен заскочить домой, кое-как собраться, захватить материалы и поспешил в Шереметьево, так как мой самолёт в Каир ждать меня не будет. На телефоне звякнуло сообщение от банка. На мой счёт от академика упало три тысячи долларов. И через мгновение сообщение от него: «Командировку оформим потом. Деньги от меня. Вернёшь. Командировочные оформлять нет времени. Потом разберёмся. Не подведи!» Я был почти в шоке от стремительно развивающихся событий. Заехав домой, я взял сменное бельё, мой верный ноутбук, цифровой фотоаппарат с хорошей оптикой, пачку распечаток, вызвал такси и, вот за два часа до вылета я прибыл в аэропорт. Посадку уже объявили. Я без проблем зарегистрировался и прошёл в зону вылета. Самолёт Аэрофлота уже прогревал турбины. Я только и успел глотнуть чашечку кофе в duty-free зоне и пошёл на посадку. Самолёт был полупустой. В Египет все многочисленные туристы летали специальными чартерами в Хургаду или Шарм-Эль-Шейх, а до Каира было не так много пассажиров. Самолёт вырулил на взлётную полосу и вылетел минута в минуту. Уффф… Впереди у меня было пять часов полёта.
Летим. Я ещё раз достал все распечатки, а главное, письма академику от его французского коллеги профессора Карпентье. Ох, на французском… Я, конечно, смог его прочитать, но с трудом. Было бы на английском, всё было бы проще. Но французы есть французы. Сколько раз я бывал во Франции, но нет-нет да и встречался с ситуацией, когда они не говорят на английском или немецком. Конечно, в международных сетевых отелях у них с языком проблем нет. Менеджеры или на ресепшн на английском говорят. Но часто, где-нибудь в частных отелях, особенно в глубинке с этим могут быть реальные проблемы. Помниться, однажды, в небольшом городке Сюлли-сюр-Луар я остановился в частном отеле. Там никто не собирался даже сделать попытку перейти на английский. Только французский. Я немного говорю на этом языке, выкрутился, но странные воспоминания остались. Вот и сейчас, развернув письмо профессора Карпентье, я понял около половины его неразборчивого текста. Он его написал от руки, отсканировал и прислал академику Савельеву картинку. Ну, даёт. Хоть бы нормальный, напечатанный текст прислал. А то картинка… Ох, эти уж французы. Да, ладно. Нас не возьмёшь просто так. Разберёмся. Итак…
Дорогой мсье Савельефф. Понятно… Наша команда давно работает в Египте. Тоже понятно. В настоящее время мы ведём раскопки в Саккаре близ Мемфиса и у нас есть лицензия от Египетского Департамента древностей на повторные исследования гробницы фараона Хоремхеба. Как вам, мой дорогой друг, известно, что у этого фараона были обнаружены две гробницы. Одна та, в которой мы сейчас работаем, а вторая – в Долине царей близь Луксора. Мсье Савельефф, я совершенно не могу понять, как у фараона, пусть и могущественного, может быть две гробницы? Все мои сотрудники сейчас катастрофически заняты именно раскопками. К британцам я обращаться по понятным причинам не могу. От немцев полноценной помощи ждать не приходится. Поэтому, дорогой мсье Савельефф, прошу прислать мне сюда толкового человека, который не будет занят собственно раскопками, а попытается проанализировать полученные данные. С уважением… С полным почётом… С надеждой… И с уверенностью…
Вот такое письмо французского профессора я прочитал… Да, интересно. Значит, собственно раскопками заниматься я не буду. Копать, добывать и систематизировать они будут сами. В чём же моя роль? Что профессор ждёт помощи? Сами, что ли разобраться не могут? Но потом я немного понял… Они будут подбрасывать мне материал, а я буду делать некие выводы. Видимо, они будут ждать от меня нестандартных решений. Стандартные они и сами бы сделали.
Лайнер нёс меня в ночи. Судя по он-лайн карте на мониторе, висевшем передо мной, мы пересекли Средиземное море, и впереди замаячил загадочный Египет. Я много раз бывал здесь. И на конференциях, и на рабочих встречах, да и просто на отдыхе. По работе меня всегда интересовал не столько сам Египет, сколько его связи и его влияние на Крит и на Крито-Микенскую цивилизацию Точнее, взаимное влияние этих великих цивилизаций древности друг на друга. А вот сейчас я должен буду заняться исключительно Египтом. Я был рад этому. Крит подождёт. Я должен оправдать доверие академика Савельева. Был ещё час полёта до Каира. Теперь я достал распечатки статей, подобранных для меня Машенькой. Все они были на английском (слава богу). Так, несколько статей из Journal of Egyptian Archaeology. Карпентье, Карпентье, Карпентье… Понятно. Archaeological Newsletter. Ясно. Archaeology International. Интересно. Подборка статей (Машенька молодец!) была посвящена исследованиям времён правления фараона Хоремхеба. Не успел я в них погрузиться, как объявили посадку. Лайнер плавно коснулся посадочной полосы, взревел турбинами и подрулил к терминалу. Я быстро всё сложил в дорожную сумку и, после того, как в динамиках что-то сказали о прибытии и температуре в Каире, отправился на выход. Было два часа ночи по местному времени. В зале ожидания я внезапно увидел табличку со своим именем.
- Это я, - объявил я встречающей меня девушке и просто остолбенел.
Меня ожидала удивительной красоты создание. Длинные светлые волосы были аккуратно убраны назад в две изящно заплетённые косички. Небесного цвета выразительные глаза, прямой носик, открытый лоб, чётко выраженные брови. Она была, на мой взгляд, ослепительной небесной красоты. Точёная фигурка, тонкие запястья, длинные узкие ладошки… Чудо, что за девушка! Одета она была в длинное белое одеяние, и мне вдруг показалось, что она просто какая-то фея из «Тысячи и одной ночи». Чёрная египетская ночь и лёгкий горячий ветерок, который игриво развевал её пряди, ещё больше усилили моё восторженное восприятие этой нереальной встречи за тысячи километров от моего далёкого дома.
- Паола, - волшебным голосам представилась она. – Паола Орсини. Я помощница мсье Карпентье. Я буду вас здесь сопровождать.
Я практически потерял дар речи. Паола! Мне всегда так нравилось это имя! И вдруг, волею судеб и обстоятельств, я встречаю божественной красоты девушку. Паолу… Да не сплю ли я?
- Идёмте, нам ещё долго ехать до места, давайте вашу сумку, я помогу.
- Нет, милая Паола, что вы, я уж сам. Совершенно невозможно, чтобы я вас этим утруждал, - галантно ответил я, не узнавая свой голос.
На стоянке возле аэропорта нас ожидал водитель-араб на сомнительном «Рено» неизвестного года выпуска. Он с почтением положил мой небольшой скарб в багажник, включил арабскую музыку и решительно дал по газам.
- Паола, - спросил я волшебное создание, - вы же итальянка, а мне сказали, что я буду сотрудничать с французской командой.
- У нас интернациональная команда. В основном французы. Но есть и австриец, два человека из Швейцарии. А я, да, из Пьемонта, Италия. Кстати, мсье Карпентье сказал, что вас рекомендовал сам мсье Савельев. Его очень хорошо здесь знают и уважают. А его рекомендация очень многое означает.
- Возможно… Но я открою вам маленькую тайну, только прошу не выдавать меня - ответил я с улыбкой, - я не самый лучший специалист по Древнему Египту… Мои основные интересы лежат несколько в другой области древней истории.
- Я знаю, - спокойно прореагировала на эту попытку пошутить Паола.
- Тогда я не понимаю, почему именно я здесь…
- Я читала письмо мсье Савельева. Он честно говорил, что вы не самый главный знаток древнеегипетской истории и несильный археолог. Но у вас есть качество, которого, видимо, ни у кого больше нет. Он написал, что вы блестящий аналитик. Вы видите связи между событиями, местами, предметами, которые совсем не очевидны. Как сообщал мсье Савельев, в этом с вами никто не может сравниться.
- Что же, приятно слышать такие слова в свой адрес.
Так, мирно беседуя, под постоянный накал арабской музыки, раздававшейся из динамиков, что мгновенно погрузило меня в местный колорит, мы добрались до местечка Саккара, которое лежало примерно в тридцати километрах к югу от Каира. Была глубокая ночь, но профессор Карпентье ожидал нашего появления в археологическом лагере, разбитым рядом с древним некрополем столицы Древнего царства Мемфисом.
- Я рад, что вы приехали… Сейчас отдыхайте. Паола, - обратился профессор уже к своей помощнице. Завтра прямо с утра собери всю группу. Введём Александра в курс дела. Познакомимся с группой и познакомим его с тем, с чем столкнулись здесь в последнее время.
Понятное дело, что ночью я не мог сомкнуть глаз. Всё смешалось в моей голове. Крит, Египет, Саккара, раскопки и… Конечно, Паола… Я прямо не верил в реальность происходящего. Чёрная как смоль египетская ночь внезапно стала ярким днём, почти без утренних сумерек. Все участники экспедиции собрались в большой палатке-шатре. Профессор представил меня моим будущим коллегам. Потом он кивнул Паоле, и она к моей глубокой радости прочитала лекцию, которая была предназначена в основном мне. «Вводят меня в курс дела» - подумал я. И ещё подумал, что так хорошо, что это делает она! Итак, я приготовился вслушаться в её замечательный голос.
- Мы ведём раскопки в Саккаре уже не первый сезон. Здесь, в Саккаре, есть и пирамида Джосера, и захоронения фараонов из III и VI династий. Есть и додинастические захоронения. Наша же группа ведёт очередное исследование гробницы фараона Хоремхеба, а это он был последним из XVIII династии. Что всем известно:
1. Хоремеб начал военную карьеру при Аменхотепе III;
2. При фараоне-реформаторе Аменхотепе IV, известным более как Эхнатон, он уже сумел выдвинуться на высокие административные должности;
3. В это же время он принял новое имя в угоду Эхнатону и стал называться Паатонемхеб, что в переводе означало «Атон, присутствующий на празднике». Кстати, это имя зафиксировано в надписях одной из гробниц Ахетатона, города, который среди пустыни построил Эхнатон и перенёс столицу государства туда;
4. Хоремеб был тайным противником фараона Эхнатона и не одобрял его религиозной революции, вследствие которой был возвеличен бог Атон, а все остальные многочисленные боги отодвинуты на второй план;
5. При Тутанхамоне, видимо, вся реальная власть в государстве принадлежала Хоремхебу. Этакий тайный правитель страны, хотя он был даже не из царского рода;
6. Здесь в Саккаре, в своей гробнице он велел написать на стене, что он является повелителем народа и главенствующим над Обеими Странами, то есть, над Верхним и Нижним Египтом;
7. Через некоторое время Хоремхебу удалось самому стать фараоном. Считается, что годы его правления с 1319 по 1292 до нашей эры;
8. Он уничтожил всё, что создавал Эхнатон и восстановил поклонение богам, с которыми боролся Эхнатон;
9. Столица вновь перенесена в Фивы;
10. Хоремхеб похоронен в долине царей близь Фив.
- Вот вкратце жизнь Хоремхеба, - продолжала рассказывать Паола, - можно ещё многим дополнить этот рассказ.
Я слушал её с восторгом, а нить её выступления, к счастью, не потерял. Эти сведения я, в принципе, как историк, но не специализирующийся на Египте, знал. И тут я задал вопрос, который мучил меня уже долгие годы. Ровно столько, сколько мне было знакомо имя и деятельность фараона Хоремхеба:
- Скажите мне, пожалуйста… А почему у него две гробницы?
- Вот для того, чтобы наконец-то разобраться с этим казусом, мы вас и пригласили, - ответил за Паолу профессор Карпентье.
- Есть убедительные гипотезы, только лишь гипотезы, - продолжил профессор, - что Хоремхеб готовил для себя гробницу в Саккаре. Но когда он стал фараоном, то решил, что его гробница должна быть в Долине Царей, которая в древности называлась Та Сет Аат, то есть Великое место. А эту оставил здесь про запас.
Паола продолжила:
- После воцарения Хоремхеб решил, что проведённая Эхнатоном религиозная реформа вредна. И Хоремхеб решил разрушить всё созданное этим фараоном во всех смыслах этого слова. И новую построенную столицу Ахетатон, и отменить впервые в истории созданную монотеистическую религию – поклонению лишь богу Атону. Оттеснённые от влияния на население жрецы иных культов были несказанно рады возвращению к прежнему порядку жизни. И они всячески поддерживали Хоремхеба, хотя он и не был царского рода.
- Да и для страны Хоремхеб сделал немало, - вновь вступил профессор, - он активно занимался строительством, совершил несколько успешных военных походов, например, в Нубию, в Сирию. Он отправил морскую экспедицию в Пунт, страну на восточном побережье Африки. Но всё не так просто. Есть неподтверждённые данные, что столь великий взлёт Хоремхеба невозможно было осуществить без помощи каких-то неописанных и непонятных сил, которые за ним стояли.
- Короче, - поставила точку Паола, - он был великим магом. И это помогло ему взлететь столь высоко, на самый верх. Выше только небо и боги.
Присутствующие на собрании молчали. Всё это был как-то сильно непонятно. Фараон, магия, взлёт. Я прервал всеобщее молчание:
- Всё равно это не объясняет наличие двух захоронений.
- Но одно может быть лишь кенотафом, условным захоронением. Вот, например, Христофор Колумб. До конца не понятно, где же он захоронен? То ли в Севилье, то ли на Гаити, то ли на Кубе. И везде есть могилы. Так и здесь, с Хоремхебом. Только вот в случае с Колумбом прошло лишь 500 лет, а от Хоремхеба нас отделяет 3300 лет!
- Как вы видите мою роль в работе вашей группы? – спросил я.
- Всё просто, - ответил профессор. – В гробнице Хоремхеба мы обнаружили неизвестный ранее проход. Завтра мы уберём мешающую нам стену. Вы будете присутствовать при исследовании новой камеры. Вы должны будете анализировать всё то, что мы там увидим.
- Вы сами не можете этого сделать?
- Ну, конечно, можем. Но… Как вам сказать… Мы готовы там увидеть что-то новое. А в таком случае мы, все участники нашей группы, будем необъективными. Нам нужен абсолютно свежий, новый взгляд на происходящее.
- Понятно… Я готов. Я становлюсь членом вашей команды, но от меня вы ждёте непредвзятого взгляда. Так?
- Совершенно верно! А сейчас отдыхайте. Всё самое интересное произойдёт завтра. Паола, расскажи Александру поподробнее обо всём. Заодно получи специальный пропуск для него в администрации. Обещали сегодня сделать
Ох, вот этому указанию профессора я был несказанно рад. Мы с Паолой покинули шатёр и отправились оглядеть древний некрополь поближе. Первым делом мы отправились в администрацию некрополя, и там я получил заламинированный пропуск на тёмно-синей ленте. Этот пропуск, как мне объявили, должен быть всегда при мне.
Длина некрополя была километров семь. Мы углубились по нему к пирамиде Джосера. Волнующее зрелище. Это ведь была одна из древнейших крупных построек человечества, сохранившееся до наших дней, а построена она была 4 600 лет назад! Я не мог оторвать взгляда от этой ступенчатой пирамиды. Ступени… Чтобы Джосер легко мог подняться по ним в небо…
Хотя рядом с нами никого не было, Паола тихонько, почти шёпотом, сказала:
- Ты видел в углу палатки сидел египтянин?
- Да, конечно, он сразу же бросился мне в глаза. Он выглядел как-то настороженно. Кто это?
- Молодец, что обратил на него внимание. Не зря тебя рекомендовали как замечательного аналитика. Это Мактум, представитель Министерства древностей Египта. Он приставлен к нашей группе. Во всех командах есть представители Министерства.
- Мактум? Это, кажется, «скрытый» по-арабски.
- Снова угадал. Поэтому, если что-то тебе покажется необычным, интересным, заслуживающим внимания – не спеши это высказывать громко вслух, особенно при нём.
- Вы хотите что-то скрыть от Министерства?
- Нет. Ни в коем случае. Но бывали случаи, когда по неизвестным причинам Министерство отзывало лицензию на раскопки и исследования.
- Понятно. Учту. Будем играть в шпионов.
- И это неверно. Мы ничего не должны скрывать. Но просто надо быть аккуратным в высказывании своих догадок и озарений.
- Хорошо, понял. В первую очередь буду сообщать тебе, если вдруг придёт озарение.
- И профессору, - улыбнувшись, добавила Паола. – Завтра будет интересный день. Кстати, что интересно. Мактум прекрасно знает древнегреческий язык и латынь, что абсолютно не характерно для чиновника или соглядатая от Министерства древностей. Однажды во время вечернего отдыха он полвечера декламировал Гомера на древнегреческом, а полвечера латинских поэтов. Это было необычно и замечательно.
- Так что же вы там обнаружили, в гробнице?
- Пойдём, покажу. Некрополь тщательно охраняется. Туристов сейчас уже не пускают. Доступ в гробницу Хоремхеба для них открыт, но только не в дальние камеры, где мы сейчас работаем.
Миновав Серапеум, точнее то, что от него осталось, мы подошли к комплексу пирамиды Униса.
- Кстати, - спросил я Паолу, - я когда-то читал, что вдоль этой дороги в эллинистический период стояли статуи греческих философов.
- Да, стояли, но сейчас, как видишь, ничего от этого не осталось.
Наконец, мы подошли к входу в гробницу Хоремхеба. Уже темнело, но внутрь гробницы был проведён свет, поэтому было без разницы – темно ли, светло ли на улице. Мы вошли в гробницу. Все звуки куда-то ушли, стало немного душно. Мы с Паолой прошли два помещения, куда днём допускались посетители. Затем мы зашли в небольшой коридор, куда посетителей не допускали. Миновав его в абсолютной тишине, если не считать наших шагов, мы оказались в большом помещении. Его правая стена была покрыта незаконченными рисунками и древнеегипетскими надписями.
- Ты умеешь читать иероглифы? - спросила меня Паола.
- Плохо, - ответил я, - я читаю клинописные тексты. А сейчас работаю над критским письмом. Но это совсем другая культура и другие надписи, ничего не имеющие общего с древнеегипетскими. Я, конечно, кое-то понимаю, - продолжал я, рассматривая незаконченную роспись стены. – Вот, например…
Я вгляделся в стену. Часть её покрывало рельефное изображение Хоремхеба, часть цветные рисунки и надписи. Света было достаточно, но надписи были размытыми, не законченными, не прорисованными окончательно, да и время потрудилось над ними.
- Ну, начинай, - сказала Паола.
- Ты знаешь, я сравниваю.
- Что?
- У нас в России, в Санкт-Петербурге, есть интересное место, Университетская набережная. Там стоят два египетских сфинкса. Ещё в XIX-ом веке их привезли отсюда, из Египта. После того, как Наполеон побывал здесь, египтомания охватила всю Европу. И Россия не отставала в этом процессе. Так вот, на той, Петербургской набережной были установлены сфинксы. Их создали во времена фараона Аменхотепа III, и, говорят, что лики наших сфинксов – это портрет Аменхотепа III. А ведь при нём начался взлёт Хоремхеба, который, в конце концов, стал тоже фараоном. При Аменхотепе III Хоремхеб начал свою блистательную военную карьеру… Так вот, я сравниваю петербургских сфинксов с этим изображением.
- И что? Похожи?
- Нет. Не похожи. Там, у нас, Аменхотепа III, а это, - я указал на рельефное изображение, - Хоремхеб. Ну, да ладно. Итак, здесь, - теперь я обратился к надписям, сделанными краской, - написано:
- «Божественный благодетель возвращается домой, подчинив себе князей всех стран. Лук в руке его, как будто он был господином…» - здесь я остановился в задумчивости, - не понимаю несколько иероглифов… Дальше так: «Сильный, славный царь ведёт с собой князей презренной земли Куш. Царь возвращается из Нубии с добычей, взятой им в бою, как приказано ему отцом его Амоном».
- Ого! – в восхищении сказала Паола, - прекрасно! Ты молодец. И ты не специалист по Египту?
- Ну… Не самый лучший.
Мы, молча, смотрели на хорошо освещённую стену, перед которой стояли. Вдруг за ней послышался шорох и, как будто кто вздохнул.
- Что это? Что там? За стеной кто-то есть?
- Не знаю. Но иногда здесь такое бывает.
Паола невольно взяла меня за руку. Это было немного волнительно, но приятно – ощущать её прохладную ладонь.
- Тебе страшно здесь? - спросил я её.
- Да нет, я привыкла, - ответила она, но сжала мою руку чуть сильнее.
- Вот здесь завтра что-то и состоится. Открытие нового прохода. Гляди сюда, - сказала Паола и указала на неровно сложенные в углу стены плоские камни.
Я пригляделся к стене и увидел узкую, не более чем полсантиметра, щель, которая вилась по ней.
- Не так давно мы здесь разбирали набросанные камни, пытаясь их ровно сложить, чтобы потом вынести из захоронения. Один из сотрудников стал выбивать камень, слегка двигавшийся в стене. Ему удалось его выбить, но на стене появилась вот эта трещина. Мы вставили туда гибкий световод и…
- И что же там? – с нетерпением спросил я девушку.
- Там полость. Там ещё камера, которую решили скрыть в древности, соорудив вот эту стену. Фальш-стену. Она была сделана столь искусно, что несколько тысячелетий никто не мог предположить, что это рукотворное сооружение. Сама гробница была разграблена ещё в древности. Но, похоже, что за стеной никто и никогда, с момента ей сооружения не был. Завтра мы будем разбирать её, чтобы попасть внутрь.
- Как разбирать? Если там, за стеной полость, то придётся разрушить эту стену?
- Нет. Немного не так. За стеной полость. Эту стену распилят на квадраты двадцать на двадцать сантиметров тонкими пилами, пронумеруют и снова соберут в лагере или музее. А мы получим доступ туда, за стену. А вот что мы там увидим – это пока загадка. Во всяком случае, профессор и хотел, чтобы сюда приехал независимый аналитик, знаток древних цивилизаций, не связанный ни с британцами, ни с немцами. Вот выбор и пал на Россию, на тебя. Ну, пошли в лагерь.
Выключив освещение, мы вышли наружу. Ночь была чёрной, безлунной. Ветерка не было совсем, никакого. Казалось, что горячий воздух пустыни загустел. Где-то за холмами затявкали шакалы. Может, сам Анубис явился?
- Ты знаешь, что это всё мне напоминает? – спросил я Паолу, которая продолжала держаться за мою руку.
- Что?
- Ты ведь знаешь во Флоренции Палаццо Веккьо?
- Ещё бы мне не знать. Сколько раз там бывала.
- Помнишь ли ты там в Зале Пятисот фреску Джорджо Вазари «Битва при Марчиано»?
- Конечно, помню. Там изображена грандиозная битва. Множество людей, коней.
- А помнишь ли ты на фреске изображение воина с зелёным флагом?
- Да, помню, где-то на заднем плане кто-то держит такое знамя.
- А что там написано, на знамени? Помнишь?
- Нет, не помню.
- Там написано – «Cerca Trova». Ищущий да обрящет.
- Кажется, припоминаю.
- А что это означает в контексте фрески Вазари? Представляешь?
- Увы, нет. Расскажи.
Мы всё ещё находились на территории некрополя, и Паола продолжала держать мою руку. Это было волнительно… Я продолжил свой рассказ.
- За сто лет до Вазари эту стену расписывал сам Леонардо и, как часто с ним случалось, не закончил работу. Он пытался изобразить другой эпизод из истории Флоренции – Битву при Ангиари. Но, повторюсь, закончить фреску ему не удалось. Через сто лет Джорджо Вазари получил заказ закрасить это незаконченное изображение и создать новое. Но Вазари, и сам великий живописец, просто боготворил Леонардо. У него не поднялась рука уничтожить, пусть и неоконченное, пусть и обветшавшее творение великого мастера, которого он считал своим учителем, несмотря на разделявшее их столетие. Поэтому он возвёл новую стену, оставив небольшой зазор между ней и старой стеной. А уже на новой стене он и написал то, что мы видим сейчас - «Битву при Марчиано». Но дал небольшой и непонятный намёк на некую тайну – Cerca Trova. Ищите…
- Да, я вспомнила. Я слышала эту гипотезу. Но это ведь не доказано!
- Да, это лишь гипотеза. Но когда попытались с помощью современных средств заглянуть за фреску Вазари, власти почему-то запретили это делать. Так вот, история со стеной в гробнице Хоремхеба мне напомнила Вазари и Леонардо.
- Не вздумай рассказывать её при Мактуме. Мало ли что…
- Хорошо, не буду.
В этот моменту мы подошли к нашему лагерю.
- Пока, до завтра, - шепнула мне Паола, отпустила мою руку, скользнула губами по моей щеке и скрылась в своей палатке.
Понятно, что почти всю ночь я не мог заснуть. Только я не понимал, от того ли что завтра нам предстоит проделать в гробнице, то ли от момента прощания с прекрасной Паолой. Только под утро я немного забылся, и мне привиделся сон. В нём я снова услышал, что в гробнице кто вздохнул. Затем я увидел несколько светлых пятен, из которых сформировались фигуры. При этом фигуры были абсолютно одинаковыми. И наконец, я увидел лица этих фигур. Это был фараон Хоремхеб. Я чётко осознал, что фигур было две. Они смотрели на меня и загадочно улыбались. Снова кто-то вздохнул и я услышал как одновременно прозвучало сказанное двумя голосами: «Cerca Trova…». Потом я услышал шаги и понял, наступило утро. Пора вставать. Сегодня будет волнующий день. Мы заглянем за стену и увидим, что за ней.
Работы по распилке стены начались. Вход посетителей в гробницу был закрыт. Рабочие разметили стену и специальными тонкими электропилами приступили к вскрытию. Но в этот день ничего закончить не удалось. Не удалось закончить и через неделю. Работы шли круглосуточно и под пристальным вниманием представителей Министерства древностей под руководством Мактума. Нас не оставляли без внимания ни на секунду. Видимо, ожидалось, что за стеной будут найдены несметные сокровища, наподобие находок в гробнице Тутанхамона.
Мы с Паолой были неразлучны. Постоянные беседы, обмен опытом и знаниями захватывали меня. Я с удовольствием отмечал, что в некоторых вопросах я был сильнее, в некоторых сильнее она. Но это было ни в коем случае не соперничество. Сердце и душа мои замирали, когда мы беседовали с ней. А когда я держал её за узкую прохладную ладошку, и сердце, и душа замирали ещё сильнее. Боже! С каким воодушевлением я рассказывал ей про Крит, Микены, людей моря, о связях Минойской цивилизации с Египтом и другими странами. С каждым днём она становилась мне всё ближе и ближе. Какой божественный свет излучали её глаза! Хотя не всё из наших бесед я понимал однозначно. Её знание истории, в особенности Египта, были безграничны. Из этих бесед я очень многое почерпнул для себя. Но иногда она меня сильно озадачивала своими рассказами и вопросами. В частности, её сильно интересовали мистические обряды Древнего Египта, концепция души, материализация мыслительных образов и многое другое из этой области, которой я никогда детально не интересовался. После работы мы обязательно собирались в шатре профессора и проводили семинары, на которых кто-то докладывал о новостях археологии и исследований в этой области. В какой-то день я рассказывал о Крите, о том, что его письменность, имеется в виду минойское линейное письмо А, до сих пор не расшифрована. И обязательные ночные прогулки с Паолой. Как я ждал их! Как я хотел опять ощутить её руку в своей. А особенно я ждал момента, когда, прощаясь до утра, её губы скользили по моей щеке. Я понял, что в моей душе я вознёс на самый высочайший пьедестал и начал считать её божеством. Да так оно и было.
Мои ночные видения не прекращались. Каждую ночь под утро я видел две, три, а то и четыре фигуры Хоремхеба. И перед моим пробуждением они в один голос провозглашали «Cerca Trova». Что же они призывали меня искать и найти? И однажды я рассказал об этих сновидениях Паоле. Она нисколько не удивилась этому.
- Так почему я постоянно вижу трёх или четырёх Хоремхебов во снах?
- Давай попробуем разобраться. Думаю, это какая-то магия. Ведь Хоремхеб стал фараоном, хотя и не был царских кровей.
- Думаешь, магия ему помогла достичь вершин власти?
- Не только. Сила характера, настойчивость и упорство тоже немало значат.
- Но таких как он всегда много. Тех, кто рвётся к власти. Но достигают её не многие.
- Да, до вершин власти добираются не многие. Так что же им помогает? Или же – кто их выбирает и возвышает?
- Ты хочешь сказать – магия?
- А почему бы и нет? Кто сильнее во всех смыслах этого слова – тот и опережает всех. И ещё надо уметь ждать. Тот, кто выждал нужного момента, кто предотвратил неблагоприятные моменты судьбы, кому определённые силы показали путь, тот выигрывал и выигрывает. И тогда, и сейчас.
- А кто же может что-то подсказать?
- Трудно сказать. Но что такие силы есть, что они могут что-то подсказать – несомненно. Возьмём того же Хоремхеба. Его имя Хор-ем-хеб означает «Хор в празднестве». Хор или Гор – это бог неба в виде человека с головой сокола. Хор был сыном Исиды и Осириса. А там всё сложно. То ли Хор был зачат за некоторое время до того момента, как его отца Осириса убил Сет, бог ярости, хаоса и войны, то ли Осирис временно воскрес и зачал Хора, то ли его родители были вообще другие боги и богини. В разных источниках говорится по-разному. Есть ещё миф, что когда Хор родился, а Осирис был убит, то Исида, обратившись в самку коршуна, обняла крыльями мумию Осириса, произнесла заклинания, забеременела и родила второго ребёнка. И он тоже стал Хором.
- Ты хочешь сказать, что Хор – это расщепление одного бога на несколько ипостасей? И ты веришь в такие трансформации?
- Конечно! Именно так. Расщепление. Мифологическое. Неважно, во что верю я. Важно, что Хоремхеб был сыном своего времени и в это безоговорочно верил. И внутренне отождествлял себя с Хором. Теперь немного истории, впрочем, ты её хорошо знаешь и без меня. Во времена Аменхотепа III Хоремхеб начал военную карьеру. При Аменхотепе IV, которого больше знают как Эхнатона, он уже занимал высшие административные и военные должности. Эхнатон провёл грандиозную религиозную реформу. А Хоремхеб выжидал… Выжидал, чтобы самому стать фараоном. Но фараоном стал Тутанхамон. Под руководством Хоремхеба Египет предпринял несколько важных военных походов в Азию. И хотя фараоном был Тутанхамон, вся фактическая власть уже принадлежала Хоремхебу. Слабый и незначительный с исторической точки зрения Тутанхамон умирает, и на троне остаётся его вдова, царица Анхесенамон, которой трудно, если вообще возможно, управлять такой могущественной страной, каким тогда был Египет. Она сама делает предложение царю хеттской державы Суппилулиуме прислать ей в мужья одного из его сыновей – Заннанзу. Хеттяне с удовольствие приняли это предложение, так как между Египтом и Хеттским царством постоянно шли кровопролитные войны, которым не было конца и края. В Египет приехали посланцы царя хеттов Суппилулиумы, и переговоры о браке Анхесенамон с Заннанзой вёл именно Хоремхеб. Однако, среди посланцев царя хеттов был один человек, которого звали Шаррупша. Дальше я расскажу тебе то, что однажды прочитала в одном скрытом от всех источнике.
- Я прямо замер от ожидания, - сказал я, - что же это за источник?
- В средневековье были, да и сейчас есть, такие книги – гримуары. Это книги заклинаний. Они появились, когда в Европе стали развиваться разные магические течения. Но все европейские направления выросли из переосмысления или заимствований из древнееврейских текстов. А они ведь не были самыми древними. Задолго до них уже существовали древние магические учения шумеров и ассирийцев. А они даже старше учений Древнего Египта.
- Не верю я в эти заклинания, мистика это всё.
- А зря. Так вот, в одной из таких книг я прочитала, что магия как таковая впервые возникла у древних шумеров. А это ведь, наверное, древнейшая из цивилизаций, в существовании которой ни у кого нет сомнений и она научно доказана, в отличие от некоторых других спекулятивных гипотез. А где образовалась первая письменность, дошедшая до нас?
- Да у шумеров.
- А как они писали?
- Клинописью.
- Верно. Так вот, видоизменённой клинописью писали и в Хеттском царстве. В Египте же письменность развивалась иначе. Иероглифическое письмо. Совсем другой стиль и развитие. А было ещё царство Митанни, которое тоже постоянно конфликтовало с хеттами. Царство Митанни расположено ближе к Месопотамии. Поэтому искусство магии из Шумера к ним пришло раньше, чем к хеттам. И тоже вместе с клинописью.
- А как же в Шумере зародилась магия?
- Она туда пришла из Индии. И митаннийцы всегда искали союза с могучим Египтом. Поэтому царь Митанни в своё время выдал замуж за Аменхотепа III свою дочь Гилухепу! И вместе с ней в Египет пришла магия того направления, которая была у шумеров и в Митанни. Когда же позже Анхесенамон собралась выходить замуж за царского сына хеттов, магические круги, обосновавшиеся в Египте, увидели в этом для себя угрозу и решили воспрепятствовать этому.
- А что они могли сделать?
- Они решили привлечь к этому противоборству самого могущественного египетского вельможу той поры – Хоремхеба!
- Да, но Хоремхеба надо было ещё завоевать.
- Тогда они тайно пришли к нему и обещали ему свою помощь, если он не допустит брака между Анхесенамон и Заннанзой, сыном царя хеттов. И ещё они пообещали ему раскрыть искусство магии, которым сами владели.
- И что Хоремхеб?
- А он во всей этой истории увидел шанс стать фараоном Египта и решил не упускать этого шанса.
- Каким же образом он собрался сделать это?
- Он совместно с магами и другими важными египетскими чиновниками поехал на границу встречать хеттских гостей. По дороге митаннийские маги провели обряд его посвящения и ознакомили Хоремхеба с самыми сильными своими техниками. Вот что я прочитала в той секретной книге.
- Так-так, интересно…
Я сильно задумался над словами Паолы. Но внезапно мы поняли, что наступило утро, весь лагерь пришёл в движение, и мы отложили наш разговор на следующий день. Она снова коснулась моей щеки губами, и мы отправились в сторону некрополя. По дороге нас нагнал профессор. Он был взволнован.
- Ну, что, - сказал он, - распилка стены завершена. Сегодня будем её убирать. Из Министерства древностей приедет несколько чиновников. Велено без них не начинать. А вот, кстати, и они, - указал профессор на нескольких человек, которые приближались к нам.
Все дружелюбно поздоровались, постояли, поговорили об этом волнующем дне, пожелали друг другу успешного дня и отправились в сторону гробницы Хоремхеба, которую к тому моменту оцепил отряд местной полиции. Это было понятно. Вдруг нас там ожидают древние сокровища? От прессы тоже присутствовало несколько человек. Мы вошли в гробницу. Сейчас там стояла звенящая тишина. Там нас встретил Мактум, который что-то прошептал на ухо главному из чиновников. Тот кивнул головой. Мактум обратился ко всем присутствующим с такими словами:
- Уважаемые господа учёные, пресса и все присутствующие! Сейчас мы будем поочерёдно убирать распиленные блоки. Снимать всё, что будет происходить, категорически запрещается! Также, до определённого момента запрещается распространяться о том, что мы все увидим!
Все кивнули головой. Работы начались. Слой за слоем, блок за блоком рабочие начали демонтировать стену. Каждый блок нумеровался, заворачивался в мягкую материю и складывался в тележки, которые аккуратно вывозились из гробницы. Момент был, действительно, волнительный. Пыли почти не было видно, хотя на вкус я её чувствовал. «Пыль тысячелетий» - подумал я. Паола стояла рядом и крепко держала меня за руку. Наконец, последний блок был удалён, и перед нами предстала вторая стена, вся исписанная клинописными письменами.
- Надо всё сфотографировать, - шепнула мне Паола.
- Так запретили же, - отозвался я. Но она на меня так взглянула, её голубые глаза засияли таким неистовым блеском, что я всё понял. Сейчас или никогда.
Паола чуть отошла от меня, придвинулась к главному чиновнику, а я, наоборот, отошёл вглубь этого помещения. Она же вдруг вскрикнула:
- Ой, что это там, - и указала вбок от новой стены.
Все посмотрели туда, а я в этот момент поднял руку со смартфоном и несколько раз нажал на затвор в надежде, что фотографии получатся хорошими. Потом я быстро сунул телефон в джинсы и тоже посмотрел в то месту, на которое обратила внимание Паола. Но там только лишь были сложены несколько незначащих кирпичей из стены.
- Там ничего интересного, - заявил Мактум, - прошу всех выйти из помещения.
Пресса зашумела, стала просить разрешения сделать снимки, но им это запретили. Все вынуждены были собраться у входа в гробницу. Главный чиновник кивнул головой, и полиция встала у входа.
- Уважаемые господа! Пока рано о чём-либо говорить, но пока надписи не будут прочитаны, вход сюда закрыт. Вы поняли меня, комиссар? - обратился он к важному полицейскому чину.
Тот кивнул головой. Подбежали рабочие, притащили две толстые балки, вставили их в углубления по бокам входа. Затем они принесли деревянные щиты с готовой дверью, прибили щиты к балкам. Пусть не герметично, но вход в гробницу был прочно закрыт. Ключи от двери забрал главный чиновник. Больше всех возмущался профессор Карпентье.
- Это неслыханно! У нас лицензия! Мы должны продолжать работу.
- Спокойно профессор, - остановил его главный чиновник, - всему своё время. Работы пока приостанавливаются. Хотя сокровищ мы не обнаружили, но пока не будут прочтены надписи нашими специалистами, вход в гробницу Хоремхеба закрыт.
Я же ощутил, что Паола снова взяла меня за руку и вопросительно сжала её пару раз, вроде как, спрашивая меня – удалось? Я тоже, не глядя на неё, дважды пожал её руку – удалось!
- Не говори профессору, что тебе удалось сфотографировать надпись.
Профессор ещё немного повозмущался, но столкнувшись с непреклонностью чиновников и решительностью полиции, тяжело вздохнул и велел всем собраться в лагере. Мы с Паолой, словно заговорщики, шли последними. Но нас теперь объединяла общая тана, чему я был несказанно рад. Ведь я готов был с ней решать любые проблемы! А больше всего меня радовало сознание того, что и она испытывала определённую заинтересованность во мне. Мне так казалось. И это наполняло меня просто каким-то восторгом!
Этим же вечером мы снова уединились, и Паола продолжила свой рассказ о том, что Хоремхеб был не просто хитрым чиновником и смелым военачальником, которому удалось стать фараоном, но и нечто большим, чем просто удачливым человеком.
- Прежде чем мы рассмотрим фотографии потаённой стены, я должна довести рассказ о Хоремхебе о конца.
- Да, конечно, я сам горю желанием взглянуть на то, что получилось… Давай только взглянем – получилось ли?
Мы уже отошли от лагеря на приличное расстояние, но я огляделся по сторонам. Никого. Зайдя за небольшую скалу, мы сели на ещё тёплый от дневного жара плоский камень, и я достал свой телефон. Открыв фотогалерею, мы мельком пробежались по кадрам. Всё получилось прекрасно. Может, не идеально, всё-таки была видна висящая в воздухе пыль, освещение было не совсем как в фотостудии, но снимки получились! Их было штук десять, разные элементы стены, по кускам, под разными углами, но всё вышло. Я был этому крайне рад. Паола обняла меня.
- Молодец. Правильно сориентировался. Не сговаривались же… Словно почувствовал..
- Именно почувствовал. Твоё порыв, твоё желание, твоё решение.
Паола положила голову мне на плечо. Стало совсем темно. Мы собрали сухие ветки, пучки сухой травы неопределённого происхождения и зажгли едва заметный костёр, который больше дымил, чем освещал округу. Но сразу стало уютнее под чёрным египетским небом.
- Ну, продолжай рассказ. Так что с митаннийскими магами?
- Так вот, - продолжила своё повествование моя прекрасная рассказчица, - по дороге к границе Египта Хоремхеба научили некоторым магическим приёмам. Пока самым простым. В назначенный день он с другими египетскими вельможами ожидал на границе приезда Заннанзы. Но ночью произошло вот ночью необычайное.
- Что же?
- Ночью Хоремхеб смог создать своего двойника.
- Не понимаю тебя. Создать кого?
- Сейчас поймёшь. В определённые моменты человек, точнее тот, кого можно назвать магом, может создать некий материальный объект и придать ему свою форму и внешний вид
- Не может быть! Ты мне рассказываешь какой-то американский фильм про клонов.
- Поверь мне, дорогой Александр, это возможно. Вот смотри. Туда на вершину того холма.
Ночь была тёмной, но светила яркая полная луна, от едва тлеющего костра, да и от лагеря исследователей древностей сюда добивал рассеянный свет. На вершине холма, до которой было не более пятидесяти метров, кто-то стоял.
- Паола! – крикнула Паола, - иди сюда! Не бойся!
Фигура на холме постояла несколько мгновений, потом двинулась в нашем направлении. Она подошла к нам вплотную и остановилась в нерешительности.
- Паола, не бойся, это друг, - тихо сказала реальная Паола, а нереальная Паола, спустившаяся с холма, похожая на реальную как две капли воды и одетая так же, села рядом с нами.
Я был в шоке. Потрясён!
- Кто это? – спросил я реальную девушку, которую целый вечер держал за руку.
- Это мой двойник. Я создала его сама. Она – это я. Моё материализованное отражение, проекция, явившееся в этот мир вследствие моего умения и призыва.
Я сидел и тупо переводил взгляд с одной Паолы на другую.
- Этого не может быть! Этого просто не может быть!
- Но ты же её видишь!
- Это какой-то обман, галлюцинация, мираж!
- Пусть будет так. Этому меня научила моя мама. А в той секретной книге, в гримуаре, я прочитала и узнала разные другие хитрости.
- Александр, не сомневайся в истинности слов моей хозяйки, - вдруг подала голос вторая девушка. – Это просто магия. Я так же реальна, как и она.
- Это кто сказал? – спросил я, глядя на ту, чью руку держал в своей.
- Это я сказала, - ответила Паола, - но её устами, её голосом. Видишь, это возможно. Надо только верить в такую возможность и научится этому. Поверь мне, это довольно сложно, но вполне возможно.
- Я начинаю тебе… То есть… Вам верить. Так кто же из вас настоящая? Может быть, и ты не настоящая?
- Мы обе настоящие. Только я хозяйка, а она двойник. И я управляю ею. Если не хочу отдать ей первенство.
- А если отдашь?
- Тогда я буду двойником, а она хозяйкой. Но это совершенно неважно, кто из нас хозяйка. Главное – мы едины, хотя нас двое.
И они обе поцеловали меня в щёки, каждая со своей стороны. Это мне ужасно понравилось.
- А этому действительно можно научиться? Я, например, смогу сделать так же? Создать двойника?
- Конечно! - в один голос заявили обе девушки.
- Я готов, - сказал я, и мы втроём рассмеялись.
Я немного пришёл в себя. Надо же! Никогда даже не мыслил, что такое возможно. Раздвоение. Двойники. Теперь обе попеременно продолжили рассказ о Хоремхебе.
- Ночью Хоремхеб смог создать своего двойника. Он отправил его навстречу хеттской делегации. Хотя сам оставался среди вельмож, встречающих Заннанзу. Когда хеттов было уже видно встречающим египтянам, дубль Хоремхеба чуть придержал своего коня, выхватил хопеш (египетский меч), и с силой вонзил его в левый бок царского сына. Заннанза был убит. Хетты кинулись на Хоремхеба, но тот растворился в воздухе. Его конь, почувствовав облегчение, взвился на дыбы и помчался в сторону египетской группы встречающих. Хоремхеб как был среди них, так и оставался. Хетты в ярости кинулись на египтян, завязалась яростная схватка. Оставшиеся в живых хетты умчались на своих быстрых конях в сторону своей страны. Мир и добрые намерения по примирению были в одночасье разрушены, а брак Анхесенамон с Заннанзой по понятным причинам уже не мог состояться. И при этом Хоремхеба не в чем было упрекнуть. Ну, что-то там произошло с сыном царя ещё до встречи, а лично Хоремхеба никто ни в чём не мог обвинить ни с чьей стороны. Конечно, хетты во всём обвинили египтян, война между государствами вспыхнула с новой силой, а Хоремхеб только выиграл от этого, ещё больше укрепив своё влияние и могущество. А вскоре, понимая, что Анхесенамон не сможет ему противостоять, объявил себя новым фараоном Верхнего и Нижнего Египта. Вуаля!
- Блестящий ход. Значит, магия ему помогла…
- Именно так. Став фараоном, он, и так имея грандиозную хозяйственную и военную силу, решил привлечь ещё на свою сторону большую массу жрецов, которые прозябали в удручающем состоянии после религиозной реформы Эхнатона. Хоремхеб стал без устали искоренять монотеизм по всему Египту. Прежде всего, он забросил блестящую столицу, построенную Эхнатоном, Ахетатон. Затем понемногу передал старой жреческой касте все храмы бога Атона, которые так бережно возводил Эхнатон. Хоремхеб вернул всё, как было прежде, сведя на нет предыдущую реформу. Некоторые храмы были распилены, разобраны, а материал от них пошёл на строительство новых храмов старым богам. Реформа Эхнатона была повсеместно свёрнута, а имя этого фараона предано забвению. Вот так. А теперь давай рассмотрим твои фотографии стены в его гробнице.
Я достал телефон, и мы склонились над ним. Фотографии были чёткими, в небольшой пыльной дымке, которая, впрочем, не мешала разбирать чётко выбитые знаки на стене.
- Клинопись. Как странно, видеть в египетском храме такие надписи, пробормотал я.
- Ничего странного. Это, наверняка, сакральный или магический текст, - ответила одна из Паол, - так что же здесь написано? Ты же говорил, что умеешь читать клинописные тексты.
- Но почему не иероглифами, а клинописью? Это абсолютно нехарактерно.
- Видимо, Хоремхеб хотел что-то передать этой надписью, но она должна была быть скрытой от абсолютного числа тех, кто мог бы увидеть эту надпись. Ну, что там написано? Тебе понятно?
- Что-то не так, - пробормотал я, вглядываясь в фотографии.
- Что не так, - снова в один голос спросили девушки.
- Это клинопись, сами видите, но я почему-то ничего не понимаю. Какой-то набор несвязанных символов. Клинописью писали многие народы в древности. Даже в Шумере в разных городах были свои, пусть и похожие, но разные, если не языки, то диалекты. Мне надо разобраться. К тому же день был слишком длинным и волнительным. Идём в лагерь. Завтра, то есть, уже сегодня, но попозже подумаем.
- Паола, - сказала Паола второй девушке, - пока иди, спрячься. Позже увидимся.
Паола кивнула, прижалась губами к моей щеке, и поднялась на вершину холма. Её было хорошо видно на фоне стремительно светлеющего неба. Там она оглянулась, махнула нам рукой и скрылась за холмом. Наш костёр догорел, а его золу развеял свежий ветер, который вдруг налетел из пустыни. Мы же с настоящей Паолой отправились в лагерь с намерением немного отдохнуть и с новыми силами заняться Хоремхебом. Но обстоятельства вдруг столь резко изменились, что нашим планам не суждено было сбыться.
Утром гробница Хоремхеба продолжала оставаться оцепленной полицией. Охрана была заметно усилена.
- Мактум, - обратился профессор к представителю Министерства, - что происходит? Почему всё до сих пор оцеплено?
- Простите, профессор… Я сегодня получил неутешительные новости из Каира. Лицензия вашей группы аннулирована. Исследования откладываются на неопределённое время.
- А чем можно всё это объяснить? Мы не нашли ни сокровищ, ни каких-то неожиданных предметов. Что же случилось?
- Профессор, дело в том, что пару дней назад в Танисе британская группа обнаружила гробницу.
- Гробницу? Какую гробницу? Чью?
- Фараона Хоремхеба.
- Как? Ещё одна? Уже третья?
- Нет, уже четвёртая. Одновременно, ещё одна была найдена немцами в Абусире. Там несколько древних ступенчатых пирамид. Так вот, в одном припирамидном храме был случайно обнаружен проход, который привёл к гробнице. И сомнений быть не может – это гробница Хоремхеба! Всё выступает за это. И надписи, и скульптурные изображения, и росписи красками. Однозначно Хоремхеб.
Повисла тишина. Никто из членов экспедиции не мог произнести ни слова. Но мы с Паолой только лишь переглянулись. Нам-то стало понятно, почему у фараона-мага было много гробниц. Мактум продолжил:
- По распоряжению Министерства древностей, все гробницы Хоремхеба будут закрыты до выяснения обстоятельств их появления. Гробницы будут закрыты не менее чем на полгода. Лицензии немецкой и британской групп также аннулируются.
Стало ясно, что надо будет возвращаться домой. А жаль… Два последних дня мы провели с Паолой в Каире. Это были незабываемые дни. Мы разглядывали мои снимки с текстами из законсервированной гробницы, те, которые я пока так и не смог расшифровать, обсуждали произошедшее, делали различные предположения.
И вот мы, увы, в аэропорту Каира.
- Так почему ты не можешь прочитать надписи? Ты же понимаешь клинописные надписи, - всё недоумевала Паола.
- Моя дорогая… Клинопись – это лишь отображение букв и понятий. Клинописью пользовалось много народностей в древности. Но если ты не знаешь, на каком языке это написано, то перевести невозможно. Турки, например, пишут латиницей, но это же не означает, что ты, прочитав турецкую надпись, поймёшь, что там написано. Я приеду домой, в Москву, найду специалистов по древним языкам… Разберёмся. Вот ты мне лучше расскажи, как получилось, что я видел её, вторую Паолу?
Паола не ответила.
- Эта наша встреча заканчивается. Будет новая. Обязательно! Мы будем к ней готовиться. Ты должен будешь ознакомиться вот с этим, - сказала Паола и протянул мне книгу в чёрном кожаном добротном переплёте. Названия и автора на обложке не было.
- Это гримуар, продолжала она, - книга заклинаний. Но не простая. Обычно в таких книгах пишут о травах, о заговорах, о талисманах и амулетах. Но этот гримуар совсем иной. Это Ars Animae Искусство Души. Написано на латыни, но это старинный перевод с какого-то восточного языка, происхождение которого мне неизвестно. Я дарю эту книгу тебе. Я давно изучила её, всё, что в ней написано, я знаю уже наизусть, поэтому я смогу обойтись и без неё. А тебе она потребуется.
- Для чего?
- Но ты же спросил меня о второй Паоле?
- Ты хочешь сказать, что изучив её, я тоже смогу делать свой дубль.
- Не только. Но об этом потом… Так почему же надписи были сделаны клинописью, а не традиционным египетским письмом, не иероглифами?
- Я думаю, это объяснить достаточно просто. В Египте население в основном было неграмотным. Немногие могли читать и понимать иероглифы. А сколькие могли читать клинопись? Единицы. Поэтому Хоремхеб хотел увековечить эти надписи, но так, чтобы только избранные смогли их прочитать и, тем более, понять.
- Логично!
Через пару минут объявили рейс до Рима, а через пятнадцать минут и на Москву. На сердце у меня было тяжело, но я знал, был уверен, уверял себя, что мы скоро увидимся, с моей драгоценной Паолой…
Приехав домой, я нашёл своего друга Алексея, с которым давно не виделся. Он был специалист по многим древним языкам. Я встретился с ним и вкратце рассказал о своей поездке в Египет и участии во французской экспедиции. Некоторые детали я сознательно опустил. Затем показал ему распечатки фотографий стены. Мой друг сильно заинтересовался этими изображениями и попросил оставить их ему, чтобы подумать несколько дней. Также как и я, он не смог сходу понять значение надписей. Но через некоторое время он мне позвонил и объявил, что может мне всё рассказать. Вечером мы встретились, и он сообщил мне, что прочитал практически все надписи. Ему не терпелось мне всё рассказать, а мне – услышать.
- Знаешь ли ты, кто такие хурриты? – начал он с этого.
- Да, конечно. Древние народы, которые жили на север от Месопотамии.
- Верно. А на каком они говорили языке?
- На хурритском, это очевидно.
- Правильно. В какой-то момент на этих землях образовалось государство Митанни, в котором говорили на этом языке.
- Да, я это знаю.
- А что-нибудь знаешь про то, что параллельно с хурритским языком в Митанни в узких кругах применялся митаннийский арийский язык?
- Нет, вот про это я никогда не слышал, - честно признался я.
- Так вот, мой дорогой друг. Твой текст написан на этом языке, редком даже тогда и там. Основным языком царства Митанни был хурритский язык. Но для определённых нужд использовался иной язык - митаннийский арийский. Это праязык, древнейший, близкий к санскриту. Когда в те времена договаривались о чём-то, подписывали договоры, то потом клялись на нём! Потому что сказанное на этом языке невозможно, просто нельзя было нарушить. Этот язык обладал магическим действием. Он мог оказывать могущественное воздействие на людей и предметы. Но потом он был сознательно вытеснен и постепенно утерял своё значение. Но начертание языка было клинописным. Поэтому ты и не смог прочитать надписи.
- Так что же здесь написано?
Алексей помолчал и сказал, что перед нашей встречей он сбросил мне по почте файл с переводом.
- Почитаешь потом дома. Удивительный текст. Возможно, я не до конца всё однозначно понял.
Дома я многократно перечитал файл и не мог ничего понять. Закрывал и открывал свой ноутбук. Да, странный текст. Какой-то набор слов, которые не имели смысла и наполнения. Я вчитывался в слова, пытаясь представить, что бы они могли значить несколько тысячелетий назад. Ведь не зря же их секретно написали во времена Хоремхеба, на незнакомом египтянам языке, разместили в его гробнице, а потом сделали фальш-стену.
С Паолой мы были на постоянной связи, сообщая друг другу о тех событиях нашей жизни, которые нам были взаимно важны и интересны. Я рассказывал ей о том, как вернулся к изучению Крито-Микенской цивилизации, о попытках разобраться в их письменности. Мы оба сожалели, что наши работы в Египте были так внезапно и непонятным образом прерваны. Паола мне говорила, что многочисленные попытки профессора Карпентье возобновить исследования гробницы Хоремхеба не увенчались успехом. Что же там произошло, что так резко оборвало работу? Мы недоумевали.
Параллельно этому, меня захватил другой поток. Я углубился в изучение книги, гримуара, которую мне при расставании вручила Паола. Хотя на латыни мне читать было затруднительно, я шаг за шагом, страница за страницей продвигался в его изучении. Информация о том, как создавать талисманы и амулеты меня не очень интересовала, так как я не особо верил в реальную силу подобных оберегов. Мне было удобнее представлять, что все эти предметы обладают лишь психологическим влиянием на человеческое сознание и не несут какой-то действенной магии. Так я уж создан. Весьма скептически. Но я допускаю, что реальная сила амулета – это вдохновение человека на самостоятельное решение возникающих проблем. Такое воздействие мне хоть как-то было понятно. Но это был необычный гримуар. Только небольшая его часть была посвящена инструкциям по созданию оберегов. Часть книги затрагивала вопросы по вызову сверхъестественных сил и всевозможных демонов. Это тоже мне казалось некой сказкой, которая была слишком красивой, чтобы оказаться правдой. Но вот третья часть книги сильно озадачила меня, так как она оказалась максимально приближенной к моему миропониманию. Дело в том, что в этой части архаичными и средневековыми понятиями было описано взаимодействие разума и сознания с той частью человеческого эго, которое сейчас принято называть подсознанием. Мне это показалось крайне интересным и доступным для понимания без искажения моего мировоззрения. А это очень важно для меня. Итак, основное, что меня заинтересовало в этой книге, было описание возможности поднять из глубин своего сознания своё второе эго и отделить от первого. Таким образом, могло происходить расщепление души, которая и есть воплощение моего эго.
Однажды поздно вечером мне позвонила Паола.
- Я скучаю, - тихо сказала она.
- Я тоже, - ответил я.
- Как твоя работа?
- Утонул в сопоставлении событий из надёжных и не надёжных источников истории Крито-Микенской цивилизации.
- Как идёт изучение книги?
- Всё очень интересно! Я многое понял. Но некоторые вопросы пока остаются для меня неразрешимыми. Может, ты подскажешь, как понимать некоторые главы твоей книги? Кстати, откуда она у тебя?
- О, это длинная история…
- Я вот думаю, когда же я тебя увижу? Вот так бросил бы всё и прилетел к тебе.
- Я тоже мечтаю тебя увидеть…
- Так давай встретимся, всё и обсудим!
- А давай! Где?
- Я скоро должен быть на Крите. Сможешь прилететь туда?
- Скоро – это когда?
- Через две недели.
- Мне надо договориться на работе.
- Сможешь?
- Смогу… Завтра договоримся о конкретном дне встречи.
- Господи! Как хорошо! Я увижу тебя! До встречи, дорогая Паола!
- До встречи, Алессандро!
Мой самолёт зашёл на посадку в международном аэропорту Никос Казандзакис Ираклиона. Рейс из Турина должен был прилететь на полчаса раньше. Я замер в ожидании. Вот я сейчас выйду в зал прилёта, а Паола будет ждать меня… Мой лайнер слегка напрягся и мягко коснулся посадочной полосы. Пробежав немного по аэродрому, он остановился рядом с терминалом. Я вышел в зал прилёта. Как оказалось, рейс из Турина немного задержался, и не она меня, а я стоял и всматривался в табло прилёта. Но ждал я совсем немного. Прошло лишь пятнадцать минут и объявили, что они прилетели. Я ждал. Из ворот высыпал народ. Я вдруг подумал – как же изменилось время. Я живу в Москве, она в Турине, работает во Франции. Это же так далеко. Но весь мир сжался до смартфона. Где кто бы ни жил, он всегда рядом. Стоит войти в мессенджер или нажать кнопку вызова. И родной голос заполнит тебя. И нет тысяч километров и бездны расстояния. Величайшее достижение современных технологий!
И она появилась! Она сразу же увидела меня и бегом кинулась ко мне. Паола подбежала, и мы несколько минут держали друг друга в объятиях, не произнося ни слова. Просто, закрыв глаза, слушали биение наших сердец. Не было ни шума аэропорта, ни бесконечно снующей мимо толпы людей. Мы стояли, обнявшись, и расстояние между нашими сердцами было вряд ли больше десяти сантиметров. Они стучали синхронно. Наконец она разжала свои объятия, отступила на полшага назад и, улыбнувшись, сказала:
- Я мечтала прилететь чуть раньше и ждать тебя! Но нас немного задержали!
- Ничего! Зато я тебя вижу! Ты прилетела. Вот она ты! И ты рядом!
Она снова прижалась ко мне, и мы замолкли ещё на несколько мгновений.
- Пошли, - сказал я, - сейчас домчимся до Ираклиона. Найдём местечко, поговорим. Мы так долго не виделись. Я хочу тебя накормить. Ты так долго летела сюда.
- Ты будешь кормить меня из ложечки? – спросила она.
- Конечно! Ты же ещё маленькая девочка. Я буду кормить тебя из ложечки. А потом напою тебя чаем.
- С вареньем?
- Конечно, с вареньем! Какое ты любишь?
Весь день мы провели в прогулках по небольшому по размерам Ираклиону. Уже под вечер мы забрели в небольшую греческую таверну на набережной Софокла. Разместившись у окна, из которого была видна морская крепость Кулес, мы заказали сувлаки, клефтико, мусаку, стифадо и, конечно, греческий салат. Поскольку порции в Греции довольно большие, то всё это мы заказали по одному блюду, намереваясь поделить поровну и управиться без особого напряжения. И по бокалу ассиртико, того самого, что родом с Санторини. Вид из таверны был великолепен. Жаркое солнце только что закатилось в фиолетовые воды ласкового моря, которые постепенно меняло свой цвет на чёрный. Венецианская крепость в море засияла в оранжевых лучах прожекторов.
- Алессандро, расскажи-ка мне ещё раз о Крито-Микенской цивилизации поподробнее, - улыбнувшись, попросила Паола после того, как мы уже немного утомились вкушать дивные кушанья греческой кухни.
Таверну наполняли звуки греческих мелодий и песен. Я начал свой рассказ.
Люди жили здесь с неолитических времён. Острова были густо заселены и, практически на каждом из многочисленных островов Эгейского моря был свой уклад жизни, своя культура. Но постепенно всех себе подчинил Крит, на котором расцветала Минойская цивилизация.
- А мифологический царь Минос имеет к этому отношение? – спросила Паола.
- Самое прямое. Именем легендарного царя Миноса и назвали всю эту цивилизацию. Прекрасные дворцы, мощный флот. Критяне даже не сооружали стен вокруг своих городов. Кто бы посмел напасть на них в то время? Никто. Древние египтяне называли минойцев людьми моря. Вся торговля в Средиземноморье была в руках Крита. На материке они основали или подчинили себе древние Микены! В 19-м веке раскопки в Микенах вёл Генрих Шлиман.
- Тот самый, что раскопал Трою?
- Совершенно верно. Он. Помимо того, что Шлиман был гениальным археологом-самоучкой, он был ещё довольно богатым человеком. Я расскажу тебе о нём в другой раз. И он всю жизнь мечтал открыть дворец Миноса на Крите. Лабиринт!
- Тот самый, в котором жил Минотавр? И которого победил Тесей?
- Да, тот самый лабиринт.
- А почему дворец назвали лабиринтом?
- Потому что обоюдоострый топорик на Крите называли «лабрис». Это был символ царской власти. Так вот, однажды к Шлиману пришёл землевладелец с Крита и заявил, что дворец Миноса сокрыт в земле, которая принадлежит ему. Шлиман поехал с ним на Крит. Землевладелец показал ему холмы, под которыми, якобы, прячутся постройки древних эпох. Шлиман загорелся. Финансово он был в состоянии выкупить все эти земли, чтобы начать раскопки. Но землевладелец объявил, что продаст их, если Шлиман купит и оливковые деревья, которые растут здесь, на участках. Шлиман был согласен. И эти траты не пугали его. Землевладелец подготовил договор и указал, что всего олив у него 1200 деревьев. Шлиман начал пересчитывать оливы, а их оказалось только 900. И Шлиман отказался покупать землю. И не подписал договор. Коммерсант победил учёного. Это была одна из самых главных ошибок великого археолога. Но появился ещё один человек, который жил в те времена в Греции. Артур Эванс, британец. Тоже, не буду рассказывать про его интереснейшую судьбу. Замечу только, что Эванс, тоже исключительно богатый человек, ничего не знал об истории человечества позже 12-го века, хотя древнюю историю изучил великолепно. Эванс приобрёл земли на Крите и начал грандиозные раскопки. Вот ему-то, а не Шлиману принадлежит заслуга открытия дворца Миноса. Кносский дворец – это его другое название. Туда-то мы и поедем завтра!
Мы отправились в отель, который я забронировал ещё в Москве. К моему великому огорчению, Паола просила заказать для неё отдельный номер. Она объяснила это так:
- Ты хорошо изучил мою книгу?
- Как мне кажется, да. Я, кстати, привёз её с собой. Я изучил её. Но поскольку книга редкая и древняя, я хотел бы её тебе вернуть.
- Хорошо, спасибо. А пробовал ли ты осуществить какие-либо действия из прочитанного?
- Да, пробовал.
- И что-то получалось? Интересно бы узнать. И ты мне говорил, что тебе перевели текст со стены в гробнице. Перевод с тобой?
- Да, со мной.
- Этой ночью мы должны проверить твою готовность к расщеплению души. Поэтому мы должны быть отделены друг от друга.
- Для тебя я готов на всё. Но что конкретно должно произойти сегодня ночью?
- Подожди меня немного, и я приду к тебе. Подготовимся и договоримся о совместных действиях сегодня.
Она на несколько минут зашла в свой номер, переоделась, а потом появилась у меня. Она была так прекрасна, что я не мог оторвать от неё своего взгляда. Я предложил выпить по бокалу вина, но она отказалась и попросила лишь сок, которого было предостаточно в мини-баре. Она улыбнулась мне, но потом стала серьёзной. Её серьёзность и ожидание какой-то тайны передались и мне.
- Так что ты пробовал осуществить из моей книги?
- Знаешь, Паола, мне показалось интересным и возможным попробовать раздел о проникновении в своё подсознание. Вот это я и пробовал проделать дома.
- И что же? Получалось?
- Представь себе – да.
- Как же ты это осуществлял.
- А вот смотри, я сделал закладку в книге, страница 301. Там написано всё это неявно, каким-то архаичным текстом, но я делал так, как понимал текст. Здесь написано так:
«Anima tua una est, sed inaccessibilis animo tuo… Твоя душа едина, но недоступна твоему разуму целиком. Одной частью души ты повелеваешь сам, другая часть её повелевает тобой. Никогда никому не удавалось овладеть своей душой целиком. В этом её сакральная особенность. Всегда остаётся недоступная часть. Но недоступная часть может быть уменьшена или смещена из своего положения. Эта часть словно нерастворимое в воде вещество может дробиться на маленькие частички, может сливаться в целое. Когда она разбита на нерастворимые частички, произнеси следующее и они не сольются в единое целое».
- И что ты понял из этого кусочка? И что ты произнёс? – внимательно слушая меня, спросила Паола?
- Прежде всего, я задумался над латинским текстом. Здесь встречаются слова «Anima» и «Animo». Вроде бы одно и то же, ан нет. Есть существенная разница. И я произнёс то, что написано дальше, вот здесь, - ответил я и указал в книге следующий абзац:
«Да будет так, что увидишь ты пред собой дрожащую дверь. Открой её и увидишь за ней то, что недоступно»
- И что же получилось?
- Это происходило ночью. Комната залилась голубоватым светом. На стене появилась дверь. Она была не чёткой и действительно дрожала. Я подошёл к ней и попытался открыть. Но не смог.
- А чего ты ожидал за дверью?
- То, что я видел в комнате, было обычно и понятно. Я не знаю, что могло бы быть спрятано за дверью, которая вдруг явилась мне, но, так полагаю, я мог бы проникнуть в своё подсознание. Было ли это наяву или только в моём воображении – я не понял.
- Да, ты прав. Ты на верном пути. Наверное, у тебя не хватило сил открыть эту дверь. У меня всё было так же. Я несколько раз подходила к ней, но открыть не могла. Пока мне не помогли.
- Кто же тебе помог?
- Моя бабушка. Катерина Орсини. У неё были уникальные магические возможности. Кстати, эту книгу передала мне она. И она помогла мне так. Как-то в очередной раз, когда я не смогла открыть ту дверь, она вдруг явилась мне, и мы вдвоём смогли преодолеть это препятствие.
- Может, ты поможешь мне?
- Может, помогу. Но нам надо делать это синхронно. Иначе же наши ритмы не совпадут, и, несмотря на кажущуюся пространственную близость, мы не попадём в единый миг в единую точку.
- Ты хочешь сказать, что расстояние вообще не играет никакой роли?
- Именно так. Никакой. Нам сейчас нельзя быть рядом, иначе всё смажется. Именно поэтому я сейчас ухожу к себе. Хотя мне и хочется остаться. Тебе надо сегодня всё-таки открыть эту дрожащую дверь. Её никто с первого раза не может открыть один. Я помогу тебе. Ты сконцентрируйся на первой части текста. Не будем терять времени. И ещё… Мы завтра едем в Кноосский дворец?
- Да, постараемся.
- Всё, я пошла. Я буду рядом.
- Спасибо, моя дорогая Паола!
Мы обнялись. Я нежно поцеловал её, она мне ответила, но решительно выскользнула из моей обители. Мне было жаль. Но предчувствие тайны поглотило меня. Я выглянул в окошко своего номера. Ночь была чёрной, на небе не было ни звёздочки. Где-то невдалеке слышался шум прибоя. Древнейшая земля. Крит. Остров тайн и очарований. Несмотря на поздний час, улочка не была пустынной. То парочка прошмыгнёт, то прошествует группка запоздалых туристов. Наконец, к ночной мгле прибавилась тишина. Лишь шум прибоя не утихал. Я понял – пора.
Я начал читать латинский текст. Ни тяжести, ни облегчения я не испытывал. Я представлял себе банку с водой, в которую вылили подсолнечное масло. Мои слова как будто взбалтывали эту банку. Масло разбилось на бесчисленные капельки, которые заполнили весь объём банки, но в воде они окончательно не растворялись. Если же я переставал читать, в моём сознании вода успокаивалась, капли масла сливались в единую массу, обнаруживая чёткую границу между одной и другой жидкостью. Я начинал, как мантру, снова и снова читать заклинание из гримуара, и снова вода вскипала, масло разбивалось на тысячи микроскопических капелек. Почему эти слова вызывали у меня подобные ассоциации, я не мог себе объяснить. И комната моя засияла голубоватым свечением. На стене появилась дрожащая дверь. Я подошёл к ней и подёргал за ручку. Как всегда она не открывалась. Внезапно я почувствовал на своём плече тёплое прикосновение. Это появилась Паола. Её образ не был чётким, он был словно в дымке. Она взяла меня за руку и в очередной раз подвела к дрожащей двери. Я взглянул ей прямо в глаза. Милая, драгоценная девушка! Она губами чуть коснулась моей щеки и подтолкнула меня к двери. Я в очередной раз нажал ручку вниз и… Яркий, фиолетово-розовый свет почти ослепил меня.
Дверь щёлкнула и открылась! Мне было немного не по себе, так как я не видел ничего сквозь этот слепящий поток. Паола выдвинулась вперёд. Хотя она была почти прозрачна, ей удалось заслонить собой этот свет. Я начал привыкать к нему. Необычно было смотреть вперёд сквозь фигуру девушки. Она ступила за дверь, я двинулся следом. И вот я внутри. Внутри чего? Я не мог ответить на этот вопрос.
- Где мы? – спросил я Паолу.
- Ты – внутри своего подсознания.
- А ты? Разве ты не рядом? Разве ты не там же?
- То, что ты сейчас видишь и ощущаешь, доступно только тебе.
- Значит, тебя нет рядом?
- Рядом… Это относительное понятие. Как часто мы чувствуем рядом чьё-то присутствие! И как часто бывает, что человек, находящийся рядом, на самом деле отсутствует.
- Да, точно, так бывает. Я, например, постоянно чувствую твоё присутствие, хотя знаю, что ты далеко.
- Рядом ли, далеко ли, это не имеет никакого значения. Главное, что ты ощущаешь. Ты сейчас внутри своего подсознания. Ты смог открыть ту дрожащую дверь. А теперь внимай. Готовь вопросы. Потом обсудим. Главное – не потеряй дверь и не останься здесь навечно.
Паола исчезла, но я привык уже к свету, он больше не слепил меня. Я начал осматриваться вокруг себя более осознано. Прежде всего, я обернулся назад. Дрожащая дверь не исчезла. Она также дрожала, как и с той стороны. Я потрогал ручку. Дверь легко открывалась. За ней было темно. «Значит, есть выход отсюда. Туда, к себе, обратно. Главное, не забыть, где эта дверь» - подумал я и снова повернулся в сторону фиолетового света. Мне не было страшно. Я вглядывался в окружающее меня пространство, которое сразу же мне показалось однородным. Я постарался сделать несколько шагов вперёд. Это мне легко удалось. Я только думал, что надо идти точно вперёд и не делать никаких поворотов, чтобы дверь оставалась точно позади. Я дал себе такую установку. Только вперёд. Не сворачивая и не искажая своей траектории. Чем дальше я отходил от двери, тем однородность пространства исчезала. На фиолетовом ровном фоне стали проступать едва заметные образы и фигуры. И при этом появились звуки. Динь-динь.. Казалось мне. Будто далёкий звон колокола. Этот звук был приятен. Я остановился. Образы стали концентрироваться в чёткие очертания. Я понял! Я понял всё! Я был внутри своего подсознания. Значит, то, что я вижу – это неосознанные, но живущие во мне предустановленные многочисленными предыдущими поколениями идеи и образы, которые с самого рождения присутствуют у любого человека. Эти идеи крайне дозировано могут перетекать из подсознания в сознание и становиться реальными мыслями. Я же – проник сюда. Я вижу то, что потом сможет породить мои новые мысли и знания. И при этом сейчас я сохранил способность мыслить и ощущать окружающий мир. Это было замечательное чувство. Туда, за дверь мне не хотелось. Главное – не было страха. Итак, я внутри. Прежде всего, я увидел прекрасную женщину в светлом хитоне. Она мне улыбалась. Хотя она совсем ни на кого не была похожа, я сразу же понял. Эта женщина – мама. Моя. А может, и не только моя. Просто мама. Она мне ласково улыбалась, а глаза её излучали тепло. Потом рядом с ней появился могучий герой, не знающий страха воин. Он тоже не был на кого бы то ни было похож. Это было олицетворение защиты и спокойствия. Отец! Это был отец, сразу же понял я. В детстве с ним всегда было спокойно. Он никому бы не дал меня обидеть. Так я чувствовал и сейчас. Они взяли меня за руки. Как когда-то в моём детстве. Женщина, вскормившая меня, и мужчина-воин, всегда готовый защитить. Родители… Спокойствие… Уверенность…
- Идём с нами, - сказала мама, - не бойся, дверь точно позади. Мы не позволим тебе заплутать здесь. Сделай с нами ещё несколько шагов. Как когда-то, в детстве. Ты же был уверен в нас?
Я даже не обратил внимания, когда они исчезли. Передо мной появились какие-то прекрасные строения и сады. Далёкий звон колоколов сменился пением дивных птиц. Свежий ветерок овевал меня. Была сказочное чувство понимания мира. Я шёл по городу, которого нет в действительности. Но я шёл по нему. Прямые проспекты, величественные дворцы. И могучая река в гранитных берегах. Мне встречалось много разных людей. Вот прошёл художник. Я сразу понял это. Вот врач, бежал куда-то, наверное, к больному. Вот прошли два философа в поисках истины. Они мирно беседовали, но слов я не слышал. Да я не разобрал чётко ни одного лица. Всё образы, образы, образы…
И издалека, из самой глубины недоступного для проникновения пространства явился новый лик. Девушка. Её я хорошо мог рассмотреть. Она была идеальна. Длинные светлые волосы, небесного цвета глаза, мягкая поступь, едва заметная загадочная улыбка. Она сияла. Всё, что я называю прекрасным, было сконцентрировано в ней. Я сразу же нарёк её божеством. Вечно юная, вечно влекущая Геба! Фантасмагоричность превратилась в реальное ощущение прекрасного и светлого. Сияющее божество, перед которым хочется преклонить колено и поцеловать край её белоснежного одеяния. Постепенно образ этого божества заменился образом Паолы.
- Паола! Так это ты?! Ты же говорила, что я здесь буду один. Но ты пришла сюда!
- Не совсем так. Сейчас – я не Паола! Я олицетворение Любви в твоём подсознании. Ты просто сам придал ему мой облик. Мне приятно, что ты так высоко возносишь меня на пьедестал в своей душе. Это означает, что здесь, внутри своего подсознания, ты можешь мыслить. Это хорошо. Ты не просто внимаешь, ты анализируешь. Те предустановленные образы и идеи не просто окружают тебя, не просто диктуют тебе ощущения, а помогают тебе материализовать свои мысли, познать суть мироздания и своего Эго. Всё, Алессандро, на первый раз хватит, выходи отсюда.
Я протянул ей руку, ладонью вверх. Она медленно опустила свою руку в мою. Я почувствовал тепло её прикосновения. Это было волнующе приятно. Мне показалось, что я вижу все её кровеносные сосуды и все нервные окончания. Я держал её руку в своей. И я осознал, что наша кровь объединилась, а нейроны переплелись в единое целое.
- Ты помнишь, где дверь? – спросила Паола
- Да, точно позади меня, - ответил я.
- Иди к себе.
Но я не повернулся к Паоле спиной. Я потихоньку стал отдаляться от неё, не теряя из виду. Несмотря на то, что мы разжали руки, кровь её осталась во мне, а единое мышление в виде переплетённых аксонов тоже окутало меня, словно ласковые воды утреннего моря. Я ощутил, что упёрся спиной в дверь. Всем своим существом я ощутил, что она дрожала. Не спуская глаз с Паолы, я открыл дверь и вернулся к себе. Моё сознание было чистым и помнило каждый миг, проведённый там, за дверью.
После пережитого мне показалось, что здесь темно. За окном промчалась то ли скорая помощь, то ли полиция. Вой сирены вернул меня к действительности. Так что же было со мной? Во входную дверь стукнули.
- Это я, - улыбаясь, сказала Паола.
- Как хорошо, что ты пришла! Как хорошо, что ты меня подтолкнула к той двери! Как хорошо, что там ты встретила меня!
- Не понимаю тебя. Я никуда тебя не подталкивала, нигде «там» тебя не встречала.
- Как? Значит, это всё я сам себе придумал?
Паола пристально на меня смотрела, обдумывая мои вопросы.
- Неверное, ты не придумал. А просто пережил, ощутил. И, насколько понимаю, что-то понял.
И только сейчас я всё действительно понял. Текст из книги – всего лишь ключ. Ключ, чтобы открыть ту, дрожащую дверь, ведущую в подсознание. Может быть, дверей много. Паола, вне всякого сомнения, владеет некоторыми магическими практиками. Недаром же я видел её дубля тогда в пустыне. Хоремхеб также владел непостижимыми способностями. Какими? Нам это ещё предстоит определить.
- Я слышу и ощущаю твои мысли, - медленно произнесла Паола.
- Что ты ощущаешь? Что именно?
- Я чувствую, что ты любишь меня. Я горда этим пониманием.
- Да, это так. Я люблю тебя. Больше, чем люблю. Как ты это поняла?
- Мне кажется, что твои мысли, словно напрямую, передаются мне.
- А что ты ещё чувствуешь?
- Что твоё сердце словно бьётся во мне. Не пойму, откуда такое чувство.
- Я тебе объясню, - улыбаясь, ответил я, - там за дверью, мы обменялись всей своей сутью. Я там так захотел. Ты мне там ответила те же. Хотя, может это и не была ты физически.
- Да, я не была там физически. Вот и хорошо. Это было неизбежным. Мне сейчас очень спокойно.
- Да, и это прекрасно, - сказал я и подхватил её на руки.
В этот вечер я не позволил ей вернуться в свой номер.
Наутро мы взяли машину напрокат и отправились в Кносский дворец. От Ираклиона ехать было совсем недалеко. Конечно, критики говорят, что он восстановлен был совсем не так, как был построен в древности. Но нам с Паолой всё безумно понравилось. И карминовые колонны, и фрески. От всего сооружения веяло даже не архаичной стариной. А какой-то непостижимой древностью. Потом мы вернулись в город и отправились в Археологический музей Ираклиона.
- Вот он, Фестский диск, - торжественно объявил я, указывая на небольшой терракотовый предмет круглой формы, исписанный непонятными значками, которые по спирали разбегались из центра.
- И что, до сих пор его никто не расшифровал?
- Пока никто. Его в начале XX-го века нашла итальянская археологическая экспедиция. Но самое интересное, что это диск был спрятан в тайнике, в полу, под слоем плотной штукатурки! Его явно прятали!
- Сколько же ему лет?
- Он лет на шестьсот-семьсот старше Эхнатона, Тутанхамона и Хоремхеба!
- Может быть, здесь написано какое-то страшное заклинание?
- Возможно.
- Алессандро! Ты должен расшифровать его! – страстно заявила Паола.
- Ну, если только ты мне поможешь, - почти серьёзно ответил я.
Мы дружно рассмеялись. Смотритель зала, строгий старикашка, с укоризной покачал головой. Усталые, с массой впечатлений, мы вернулись в отель.
- А ещё ты думаешь о фараоне. О Хоремхебе. О маге, у которого нашли несколько гробниц. Так?
- Так. И ещё о том, что там, в пустыне я видел вторую Паолу.
- Я уже тебе говорила тогда. Это не вторая. Она – я. Мы едины. Только она дубль. Но она может взять первенство себе. Тогда я стану дублем.
- Я должен овладеть этим искусством. Как это сделать?
- Ты должен опять сходить туда. И…
- Что? Что?
- Ты должен там освоиться и найти себя там. Не просто предустановленные образы, которые там живут вне зависимости от твоего мышления. А именно себя, но не как образ. И когда ты там себя найдёшь, вы можете попытаться выйти оттуда вдвоём.
- Вот, значит, как…
- Да, так. При этом вы остаётесь едины. Точнее, вы должны остаться под единым управлением. Это непреложная истина. Иначе просто не может быть.
- А ты меня там снова встретишь?
- Это будет зависеть в основном от тебя самого.
- Правильно ли я понимаю, что если ты, именно ты, не захочешь, встреча там не состоится.
- Да, правильно. Точнее, ты можешь представить себе обобщённый образ. Но это буду точно не я, а то изображение или видение будет просто похоже на меня.
- А ты захочешь туда придти?
- Не волнуйся, дорогой! Захочу! И приду!
И она снова выпорхнула из моего номера.
«Anima tua una est, sed inaccessibilis animo tuo…» - я начал произносить слова текста уже наизусть. Я вновь повторил его уже не вслух, а про себя. В этот раз всё оказалось намного проще. Известная дверь дрожала на стене. Я подошёл к ней и несколько мгновений готовился войти. Поворот ручки, и это легко получилось. Фиолетово-розовый свет уже не слепил меня с такой же силой как в первый раз. Всё казалось знакомым. И женщина с воином. И прямые проспекты идеального города. И безликие фигуры, олицетворявшие моё понимание предустановленных ипостасей миросуществования. На лёгких как у феи крыльях ко мне с небес спустилась Паола.
- Вот и я.
- Так это теперь точно ты?
- Да, теперь точно я. Мне самой хотелось этого. Побывать у тебя в гостях. Ты же не против?
- Конечно, нет!
- Слушай меня внимательно, Сандро. Ты позволишь себя так называть?
- Да, вне всякого сомнения! И здесь, и там – называй меня так.
- Ты ведь хотел научиться делать свой дубль? Так вот. Дубля не делают. Его здесь находят и выводят через уже знакомую тебе дверь. Ясно?
- Концептуально ясно. Но не практически. Где же его тут искать?
- Ты в своём подсознании. Я здесь же. Кстати, на этот раз я не создана твоим воображением, я действительно здесь. С одной стороны ты здесь хозяин. Но в действительности, здесь не всё подчиняется тебе. Поэтому ты сам себя должен найти. Я, например, нашла себя не в похожем идеальном городе. Мне пришлось перенестись из города на скалу возле бушующего моря. И там, на скале, я увидела себя.
- Мне тоже надо унестись из города?
- Это ты должен решить сам. Только будь осторожен. Из глубин подсознания могут подняться смертельно опасные хтонические создания. Они всегда существуют здесь. Возможно, им в принципе негде больше жить. Только здесь. Впрочем, они могут выбраться отсюда. И не только они. Есть у тебя какие-то подсознательные страхи? Снится ли тебе, например, что-то страшное?
- Ты знаешь, я в жизни не встречал акул в живой природе. Видел только в аквариумах. Но мне часто снятся сны, что я будто бы на берегу моря. Или в лёгкой лодке плыву по бескрайней воде. И вдруг с ужасом вижу, как чёрные тени акул проплывают под лодкой, или же они стремительно приближаются в берегу, на котором я стою. Это всегда страшно.
- Это и есть твои подсознательные фобии. Они всегда живут в душе.
- Откуда же они здесь взялись?
- А ты разве забыл, что до тебя свою жизнь на земле прожила пара сотен тысяч поколений разумного человека? Всё, что они насобирали, пережили, впитали в себя – всё где-то здесь. И первобытные страхи, и жажда завоеваний, и стремление к божеству. Всё хранится здесь по разным закоулкам… Всё, мне пора. Но я не уйду совсем. Я буду жать тебя там, за дверью. Береги себя. Будь настойчив, но осторожен, - так сказала Паола и растворилась в шумном городе.
Где же мне искать себя здесь? Кто же я здесь? Такой же, как и там, в привычном и сознательном мире?
А город бодрствовал. Хотя я не различал лиц людей, проходящих мимо меня, почти не разбирал звуков, если не считать хорошо различимые удары далёкого колокола, не ощущал запахов, хотя они всегда есть везде, я видел, что жизнь кипела вокруг меня. Я шёл и шёл вперёд. Сейчас мне было не страшно потерять дрожащую дверь позади меня. Я почему-то был уверен, что всегда найду выход отсюда. Несколько раз мне попадались навстречу люди в чёрных длинных плащах. Я чувствовал, что они опасны, но им нельзя показывать свой страх. И это срабатывало! Главное не показать им то, что ты опасаешься их. Тогда они не подойдут! Они не подошли.
Из следующего переулка показались две собаки. Доберманы. Но раза в полтора крупнее. Щенки Кербера? Злые и беспощадные? Они ждали, когда я подойду ближе. Они показали свои страшные клыки и гулко зарычали. Они внимательно следили за моими действиями. Стало жутко. Но вдруг всплыло одно детское воспоминание. Мне было лет семь. Ну, да, семь. Я только осенью должен был пойти в школу. Летом же я с бабушкой жил в деревне у родственников. Как-то раз мне надо было пойти на другой край деревни. Вдруг из соседского двора выскочила большая собака и кинулась ко мне. Было очень страшно. Я же был совсем ребёнком. Собака стремительно приближалась ко мне. Мне казалось, что страх парализовал меня. Вот сейчас она меня порвёт. Но за мгновение до её броска я инстинктивно поступил как воин. Я со всех своих детских сил правой ногой залепил ей сильного пинка в голову и точно попал ей в челюсть. Произошло неслыханное! Большущая собака заскулила и, поджав хвост, спряталась от меня в соседском дворе. Победа! Победа над собакой и своими страхами! Стоило мне это вспомнить… Даже не вспомнить. А воспоминание само пришло ко мне… И два добермана, щенки Кербера, не осмелились преградить мне дорогу. Они опустили головы и спрятались в том же переулке, откуда так грозно появились. Что это было? Воспоминание? Проверка? Меня? В моём же подсознании? Я же двинулся дальше.
На одной узкой улочке у больших панорамных окон стояли не сильно одетые девицы. Они призывно извивались и звали меня к себе. Некоторые мужчины подходили к этим витринам. Тогда девушки открывали окошечко и о чём-то договаривались с мужчинами. Иногда большое окно-дверь открывалось, и мужчина исчезал там. Отовсюду веяло пороком. Он гудел в воздухе. Нет! Это не для меня! Как бы мне не хотелось узнать, что там происходит за окном, я не мог этого сделать. Хотя я чётко представлял – что там происходило. Но внутренний императив, даже в подсознании, не позволял мне подойти к витринам с девицами. Мне было стыдно. Да как я потом взгляну Паоле в глаза? Этот императивный закон просто не позволял мне даже прикоснуться к этому. Прочь отсюда! Но я понял, что эти стремления и желания живут во мне. Вот оно – осуществление моих желаний. Совсем рядом. Только стукни в окно. Но я просто ушёл из этого места без сожалений и переживаний относительно упущенных возможностей.
А вот рядом со скульптором я стоял долго. И как он умело и ловко откалывал от мрамора сначала большие куски, потом маленькие, потом совсем незаметные. Долго трудился над деталями. И фигура Давида оживала на глазах. Я так не умею. Как бы этому научиться?
В сквере на скамейке два человека (молодые? старые? определить было невозможно) играли в шахматы. Я подошёл и стал следить за игрой. Они играли быстро. Я не успевал продумать последствия одного хода, как следовал другой. Хотя я неплохо играю в эту древнюю игру, чувствовалось, что проиграл бы и одному, и другому. Их изощрённые ходы и продуманность композиции были мне недоступны. Молодцы! Только и подумал я и пошёл дальше.
Пробежали дети. Маленькие, трогательные. Мне вдруг захотелось, чтобы это были мои дети. Мне хотелось взять их на руки, обнять, прижать к себе. Я бы заботился о них, кормил бы, водил бы гулять. Они пробежали так быстро, что я не успел их толком разглядеть. Мальчики? Девочки?
А чуть поодаль, на пересечении широкого проспекта и отходящей в сторону улицы, которая шла вдоль канала с бегущей водой, на табуреточке сидел гитарист и играл фламенко. Я всю жизнь мечтал научиться так играть. В принципе, я неплохо играю, но так как играл этот музыкант, я не могу. И всю жизнь знал, что таких высот мне не достичь. Никогда. Я всё забыл и заслушался. Но, приглядевшись к нему, я чуть не обомлел. Это ведь я сидел там с гитарой и играл фламенко с такой андалуссийской страстью, что мне показалось, что даже воздух раскалился, словно в Гранаде июльским днём.
Постепенно ко мне пришло понимание – всё, что я здесь вижу и есть моё второе Я.
Гитарист прекратил игру, спрятал гитару в футляр, поставил его у стены и подошёл ко мне. Причём сумку, наверное, с документами и деньгами, оставил на той табуреточке, на которой ранее сидел и играл.
«Как бы не утащили сумку, там же документы» - мелькнула такая мысль у меня. Это был подсознательный страх. Мне и сны иногда такие же сняться, будто я теряю сумку с документами.
Итак, музыкант-гитарист, точнее Я, подошёл ко мне. После Паолы, только его лицо мне было очевидно знакомо.
- Так значит, ты это я? – спросил я его.
- Да, я это ты.
- Так ты и есть мой дубль? Поэтому Паола говорила, что его не надо создавать, а надо найти?
- Да, поиск и есть создание. Если нашёл, значит, уже и создал.
- А вывести тебя отсюда можно?
- Да. Я могу выйти отсюда с тобой, если захочу.
- Ты можешь не захотеть?
- Да, могу. И ты ничего с этим не сделаешь. А Паола ведь тебе говорила, что там, в сознательном мире, мы будем равнозначны? И управление может перетекать от одного к другому, и первенства понять невозможно.
- Да, я понимаю. Ведь ты – это я, и наоборот. Так что? Ну, выходим? Ты готов? Ты пойдёшь со мной туда? В то пространство?
- Да! Твоё желание заполучить меня велико! Выходим!
И мы с ним пошли в обратном направлении. Шахматисты продолжали разыгрывать свои замысловатые партии. Скульптор заканчивал делать мраморный портрет юной девушки, возможно, Гебы, покрытой мраморной же, полупрозрачной вуалью. И как он смог так фантастически сделать, было совершенно непонятно. Город с хтоническими созданиями, которые не осмелились к нам подойти, закончился. Женщина и Воин продолжали беседу. Женщина-Мать посмотрела на меня тепло и ласково. А Воин-Отец – тоже тепло, но без улыбки, словно пытаясь вселить в меня силу и уверенность. Отец! Это же ты! Ты давно ушёл из жизни, но здесь ты жив и пытаешься воодушевить меня! Спасибо тебе, мой дорогой! И отец напоследок мне всё же улыбнулся, хотя в той жизни это случалось нечасто…
И ещё… Я оглянулся. Мраморное изваяние Гебы под тончайшей мраморной вуалью мне показалось Паолой…
Дверь дрожала на стене. Я повернул ручку и вышел со своим дублем из светлого подсознательного мира в тёмный мир сознания. А сумку с документами и деньгами мы всё-таки забыли там, на углу широкого проспекта и отходящей в сторону улицы. Как же так?
Нас в моём номере ждала Паола.
- Рада видеть вас вдвоём. Получилось! Молодец!
- Да, оказалось, не слишком сложно.
- Не забывай про «Anima tua una est».
- Так что, только в этом дело?
- Нет, конечно. Но это тоже немаловажно. Открой мою книгу на 320-й странице. Что ты там можешь прочитать?
- «Mundus tensus est ut chorda» (Мир натянут, словно струна), – прочитал я.
- Понимаешь? Натянут! А ещё через две строки? Что написано?
- «Verba tremit chorda» (Слова дрожат, как струна).
- Это значит, что сказанное слово или слова могут заставить задрожать мир. И мир изменится. И ты изменишься. Поэтому, всё важно. И слова, вовремя и к месту произнесённые, и готовность открыть дрожащую дверь, и не показать свои страхи там тем людям в чёрных плащах. Да и другим… Неприятным созданиям, которые гнездятся в нас.
После этих слов мой дубль задал вопрос:
- Если я пришёл сюда, должен ли я всегда теперь быть здесь? И смогу ли я вернуться туда, к себе, точнее к нему в подсознание, - и он показал на меня.
- Дверь – вот она, продолжает дрожать на стене. Попробуй открыть ее.
Дубль подошёл к двери и безо всяких усилий открыл её. Паола продолжила:
- Ему сложно пройти туда, тебе сложно выйти оттуда. Но вернуться всегда можно. Хотя бывали случаи, когда кто-то застревал здесь, а кто-то там.
- В каких случаях это может произойти? – спросил мой дубль.
- Этого никто не знает, - ответила Паола.
- Я знаю. Кажется, знаю! – торжественно произнёс я.
Мой дубль и Паола вопросительно смотрели на меня.
- Человек может заплутать в своём подсознании. Дубль, выведенный оттуда, может заплутать в нашем реальном мире. Хотя оба мира одинаково реальны, мне привычнее говорить о нашем пространстве, как о реальном, и иначе о том пространстве, где существуют наши бессознательные идеи, о подсознании. Пространства различны, но они едины. А теперь, моя дорогая Паола, я расскажу тебе о том, что было написано за той фальш-стеной в Саккаре, в гробнице Хоремхеба. Мы же с тобой так ни разу об этом так и не поговорили. Но прежде расскажи мне вот о чём. Взгляни на меня другого, на мой дубль, который пришёл сюда. Вот он – я.
При этом мой дубль театрально поклонился Паоле. Я узнал себя в этом жесте. Мы дружно рассмеялись.
- Так вот, моя дорогая Паола. Там в Египте ты мне показывала своего дубля, Вторую Паолу. Но куда же она потом делась?
- Он вернулась в свой мир, ко мне.
- Но я этого даже не заметил.
- Она всегда так делает. Я же не управляю ею. Я ей просто доверяю.
- Хорошо. Ясно. Так слушайте меня внимательно. Когда я показал снимки второй стены с клинописью своему другу, Алексею, специалисту по древним языкам, он мне объявил, что, хотя надпись и сделана клинописью, он не является ни шумерским, ни аккадским языком. Сам он тоже, как и я, не смог перевести эту надпись. Тогда он сделал озвучку теста, записав аккадское произношение клинописных знаков и передал этот звуковой ряд своему знакомому индологу, индусу по происхождению, который живет сейчас в штате Керала, в Индии. Многие надписи не могут прочитать и знатоки санскрита. Так вот из Индии ему прислали перевод.
- Ох я устал от этого всего, - заявил в этот момент мой дубль, - я отключаюсь, иду с себе, точнее к тебе.
- Тебе что? Не интересно? – спросил я.
- Интересно… Но я устал. А потом… Ты же это всё держишь в своём сознании. А я твоё внутреннее Эго. Ко мне это рано или поздно придёт. Когда ты всё это окончательно осознаешь и разложишь по полочкам своего сознания. Тогда оно автоматически попадёт ко мне.
- Может, посидишь ещё с нами? Я же не рассказал самого важного!
Но Паола взглянула на меня так, что я сразу же понял бессмысленность уговоров.
- Пусть идёт. Ему, видимо, сложно. Он и так всё узнает, но чуть позже.
Я всё мгновенно понял, так как безоговорочно доверял Паоле. А как иначе, если она стала частью моей души? Иначе не могло и быть! Она же моё божество! А моё внутренне осознание, моё второе Я, я был согласен с Паолой, на подсознательном уровне и так всё узнает. Я кивнул головой, второе Я открыло дрожащую дверь и скрылось там. Мне даже стало как-то легче после его ухода. Сознание стало свободнее. Ладно… Потом ему всё расскажу.
- Сандро! Рассказывай дальше! – взмолилась Паола.
Я продолжил рассказ.
- Так вот. Алексей переслал мне по почте перевод с древнего арийского языка тот текст, который был записан клинописью на второй стене из гробницы Хоремхеба в Саккаре. Ты сейчас удивишься. Текст из левого верхнего угла стены читался так:
Я, великий Хоремхеб, сын Гора. Он, отец мой, создал меня из части своей души. Сломав закрытую дверь с помощью божественных заклятий, отец мой Гор, блуждал по потёмкам другого мира, который закрыт ото всех. Только тот, кто может открыть дверь в потусторонний мир, только тот, кто может расщепить свою душу, может познать силу заклятия. И наоборот. Тот кто знает заклятие, может расщепить свою душу. А если хватит ему сил и умения, то тот и сможет в отделённую от сути человека душу, вдохнуть жизнь. Нашёл отец мой Гор меня внутри своей души, вдохнул в меня он жизнь и вывел меня из глубин. А дверь, из которой вывел он меня, запер анхом-ключом. И не вернуться мне назад. Но отец мой, Гор, дал мне сил вынести земную жизнь. И оставил меня здесь, наделив терпением переносить все невзгоды этой жизни. И когда душа моя окаменела, словно драгоценный камень, и когда тело моё стало пригодно для этой жизни здесь, я понял своё предназначение. И я благодарен отцу своему, Гору, что когда он оставил меня здесь, и когда покинул меня, исчез в восточном краю Та-Кемет, то оставил мне в вечное владение анх-ключ, чтобы мог я временами посещать закрытый ото всех край этой земли. И стал я знаменит. И стал я управлять этой землёй. И стал я владыкой этой земли, сумев победить всех врагов своих. И не стало у меня врагов в этой земле. Но были и другие земли. И понял я, что эти земли должны стать моими. Но жизнь человек коротка, и не успеть мне завоевать одному все земли сразу и подчинить их себе. Тогда открыл я анхом-ключом скрытую дверь. И ходил там иногда в поисках помощников. И встречал я там и своего отца Гора, и свою мать, которая встречала меня там в виде прекрасной доброй женщины. И встречал я там людей в чёрных одеяниях, которым нельзя было показывать свой страх. И встречал я там соблазнительниц, которые манили меня своими прелестями. И встречал там чудовищ, которых надо было изгнать и освободиться от страха. И нашёл я в разных местах того мира детей. Они были маленькими и беззащитными. Я стал воспитывать и растить их. И душа моя не осталась единой. Он разделилась и вселилась в этих детей. А было их трое. Я осознал, что это я и не я. И хотя душа моя была при мне, часть её ушла в этих детей. Я дал им силы и свою любовь. Я дал им жизнь. А когда взросли они, открыл я анхом-ключом ту дверь и вывел их оттуда. А дверь запер навечно, чтобы не вернулись они туда, не покинули меня, не оставили этот мир. И стало мне легче и спокойнее. Я мог на них положиться в своих делах. Да и ликом были они схожи со мной. Разделил с ними я свою власть над Та-Кемет. Стали они наместниками моими в самых важных номах моей земли. И дал я им чиновников и воинов для ведения моих дел. Один из них ходил походами в Нубию. Другой из них вёл войны с ненавистными хеттами. Третий вёл торговлю с людьми с моря и плавал по Великой Дуге. Я же наблюдал за всеми их подвигами.
Есть много дел, которые человек может поручить другим. Но не может он поручить кому-то умереть вместо него Мне же это удалось. И когда пришёл мой последний час, призвал я часть своей души и велел – не мне умереть, а тебе. И тот умер. И сделал я ему большую гробницу. И похоронил его там. Через много лет снова пришёл мой последний час. И снова я призвал другую часть своей души и велел – не мне умирать, а тебе. И тот умер. И сделал я ему большую гробницу. И похоронил его в другом месте. Через много лет снова пришёл мой последний час. И снова я призвал другую часть души и велел – не мне умирать, а тебе. И тот умер. И сделал я ему большую гробницу. И похоронил его в третьем месте. Много раз открывал я анхом-ключом иной мир. Много там я странствовал в надежде найти ещё себе замену. Но никого там больше не нашёл. И вот вновь пришёл мой последний час. А больше некому поручить это. Придётся самому исполнить уготованное богами для меня.
Посему упокоюсь здесь. Не смейте тревожить мой сон. В последнюю минуту верну анх-ключ отцу своему, Гору…
Я замолк. Паола тоже молчала.
- Ну, моя дорогая, теперь тебе понятно, почему было найдено четыре гробницы Хоремхеба?
Паола кивнула своей головкой. Боже, как она была прекрасна!
- Моя милая! Это ещё не всё!
- Сандро! Я подавлена, но восхищена тобой! Ты мне неоднократно говорил, писал, признавался, что боготворишь меня, любишь меня. Это так вдохновляло и поддерживало меня. Теперь же я хочу сказать то же самое тебе. Я боготворю тебя! Я люблю тебя! Я владею многими магическими практиками, ты знаешь. Но ты сильнее меня! Твои слова всё ставят на место. Что же ещё? Чем же ещё ты можешь поразить меня?
- Фестский диск! Минойские надписи!
- Что такое? Как это всё связано?
- Самым прямым способом! Я пока не могу быть уверенным… Мне ещё надо много работать, много осознать и понять. Но если взглянуть на надписи Фестского диска, я уверен в этом, то там должно быть написано то же самое!
- Но надпись там намного короче!
- Да, короче. Она не расшифрована. Но именно потому, что все исследователи считают, что это либо древнегреческий текст, написанный неведомыми иероглифами, либо древний минойский текст. Но никому не приходит в голову, что это просто транслитерация, местная пиктографическая запись арийского праязыка! Это тоже заклинание. Принуждение дрожания струны мира в соответствие произнесённым словам и фразам!
- Так ты можешь расшифровать эту надпись?
- Увы, пока нет. Но я уверен, что я на правильном пути.
- Я как-то могу тебе реально помочь?
- Пока не знаю.
- Зато я знаю.
Я в недоумении смотрел на своё высшее божество Паолу… Она же, таинственно мне улыбаясь, откуда-то внезапно достала какой-то предмет, завёрнутый в льняной платочек.
- Что это?
- Смотри… Смотри внимательно...
И Паола прильнула ко мне и стала медленно разворачивать платочек.
На её ладони лежал анх-ключ…
Четыре гробницы Хоремхеба
© Copyright: Александр Чистов, 2025
Свидетельство о публикации №225041800094
Свидетельство о публикации №225041800094
Рецензии
Хоремхеб: Песнь Восхождения
В песках забвения, где время спит,
Родился воин, чья воля крепка, как гранит.
Хоремхеб, сын пустыни, воспитан ветрами,
В чьих глазах горели священные пламена.
Не царской крови, не знатного рода,
Он был лишь солдатом, слугой своего народа.
Но в сердце его жила сила незримая,
Судьба, что вела его тропой непостижимой.
Он видел падение, видел раздор и гнев,
Когда фараон-еретик, Эхнатон, ослеп.
Боги забыты, храмы в руинах лежат,
И тьма над Египтом сгущается, словно яд.
Хоремхеб сражался, как лев в час беды,
За веру отцов, за священные воды.
Он был щитом и мечом, надеждой в ночи,
И голос его звучал, как призыв к борьбе.
Он поднялся по ступеням власти,
Сквозь интриги двора, сквозь коварные пасти.
Мудрый советник, верный слуга,
Он ждал своего часа, храня в сердце Бога.
И час этот пробил, когда трон опустел,
Когда хаос и смута народ одолел.
Хоремхеб, воин, солдат, полководец,
Взошел на престол, как восходит солнце.
Он восстановил храмы, вернул богов,
И смыл скверну ереси с древних песков.
Законы писал, справедливые и строгие,
Чтоб Египет процветал, сильный и многий.
Он правил мудро, с любовью и силой,
И память о нем в веках не остыла.
Хоремхеб, воин, ставший фараоном,
Чья воля крепка, как гранитный колонн.
Владимир Мисечко 03.05.2025 16:40 • Заявить о нарушении
В песках забвения, где время спит,
Родился воин, чья воля крепка, как гранит.
Хоремхеб, сын пустыни, воспитан ветрами,
В чьих глазах горели священные пламена.
Не царской крови, не знатного рода,
Он был лишь солдатом, слугой своего народа.
Но в сердце его жила сила незримая,
Судьба, что вела его тропой непостижимой.
Он видел падение, видел раздор и гнев,
Когда фараон-еретик, Эхнатон, ослеп.
Боги забыты, храмы в руинах лежат,
И тьма над Египтом сгущается, словно яд.
Хоремхеб сражался, как лев в час беды,
За веру отцов, за священные воды.
Он был щитом и мечом, надеждой в ночи,
И голос его звучал, как призыв к борьбе.
Он поднялся по ступеням власти,
Сквозь интриги двора, сквозь коварные пасти.
Мудрый советник, верный слуга,
Он ждал своего часа, храня в сердце Бога.
И час этот пробил, когда трон опустел,
Когда хаос и смута народ одолел.
Хоремхеб, воин, солдат, полководец,
Взошел на престол, как восходит солнце.
Он восстановил храмы, вернул богов,
И смыл скверну ереси с древних песков.
Законы писал, справедливые и строгие,
Чтоб Египет процветал, сильный и многий.
Он правил мудро, с любовью и силой,
И память о нем в веках не остыла.
Хоремхеб, воин, ставший фараоном,
Чья воля крепка, как гранитный колонн.
Владимир Мисечко 03.05.2025 16:40 • Заявить о нарушении
На это произведение написаны 2 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.