***

*
                Глава 2


От Сухого Корбулака до райцентра было более пятидесяти километров, и дорога в хорошую погоду занимала час с небольшим. До бюро еще оставалось часа два, но Настя на этот раз решила выехать пораньше. Собиралась до начала совещания встретиться с начальником МСО, договориться о строителях и забежать в райсельхозтехнику поругаться из-за бензовоза, который обещали выделить, да так и не выделили, заодно выпросить кое-что из запчастей. «В крайнем случае, – думала она, положив в сумочку перечень запчастей, написанный механиком, – если ни того ни другого не застану, надо бы попасть к председателю райисполкома, разузнать, может, есть в районе какой-нибудь резерв и поплакаться, попросить концентратов».


Настя успела сбегать домой, переодеться. Мужчин ее дома не было – еще не пришли из школы, и она черкнула записку, предупредила, что вернется поздно и чтобы они ее ждали и ужинали без нее.


Ольга, как и договорились, подъехала к дому, Настя, заслышав машину, торопливо дожевала кусок вареной говядины их холодильника, запила холодным чаем и выбежала на крыльцо.


День был пасмурный, но сквозь пелену облаков угадывалось солнце, и от этого казалось, что все вокруг: и видневшиеся далеко и ясно заснеженные поля, и низкие, рыхлые тучи, и сам воздух – излучали ровный, спокойный и радостный свет.


«Что ни говори, а весна!» – подумала Настя, садясь в машину и захлопывая дверцу. Казалось, что свет, лившийся отовсюду, пронизывал насквозь и заполнял ее этой радостью. От нахлынувшего восторга она чуть не задохнулась и почувствовала, как затрепетало в груди сердце. Ей даже стало неловко оттого, что вот так, неожиданно и непонятно с чего, она почувствовала себя вдруг необыкновенно счастливой.


«Ой, не к добру, баба, радуешься, – боязливо подумала Настя. – Ввалят тебе сегодня по число по первое. Вот увидишь, ввалят!» И, словно бы очнувшись от охватившего ее чувства радости и восторга, она искоса глянула на своего водителя.


Ольга, по-прежнему хмурая и молчаливая, тронула машину. Дорога от председательского дома, стоявшего на краю Сухого Корбулака, сразу же уходила в поле, к видневшейся на взгорке лесополосе.


Настя, ухватившись рукой за скобу, чтобы меньше трясло, смотрела перед собой на дорогу. «Вот ведь как бывает, – думала она о схлынувшем чувстве. – Одному человеку через край, другому – капельку на донышке, а то, может, и вовсе ничего».


Размышляя таким образом, она имела в виду Ольгу. «Вот у меня все есть. – Настя отвернулась к боковому стеклу, тьфукнула через плечо три раза, чтобы Ольга не заметила. – И муж. И сын. Муж меня любит, и я – его. И не сухарь, и не чудак какой-нибудь. Наоборот – ласковый и добрый. Иной раз даже не по себе от этого. А почему у меня так хорошо, и хорошо ли это?»


Желая хоть как-то «расшевелить» Ольгу, которую судьба, как считала Настя, незаслуженно обделила сча¬стьем, она нарочито бодро воскликнула:


– Ну, Оля, опять, кажется, до весны дожили!


Ольга ничего не ответила и, как прежде, сосредоточенно смотрела на дорогу.


«Нашел на девку бзык, – украдкой вздохнула Настя. – Теперь, пока не оттает, не подходи!»


Странности Ольгиного характера (а она могла вот так, запросто, не отвечать своему председателю) Настя относила за счет нескладывающейся личной жизни шофера.


Вроде бы ничем господь бог не обделил девку: и лицом пригожа, и не дура какая-нибудь, да одна беда – вымахала с коломенскую версту, а потому, наверное, не нашлось в Сухом Корбулаке и в окрестных мордовских селах жениха под стать ей. Вот и засиделась к своим двадцати восьми годам в девках.


«Я-то в ее годы уже четвертый год за Степаном за¬мужем была, – прикидывала про себя Настя. – Витюшке третий год шел». И, словно бы оправдываясь за то, что ей с замужеством повезло, а Ольге нет, про себя решила: «Еще какие ее годы. Замуж выйдет – матерью-героиней успеет стать. А тут вот, с этой работой, и рожать-то некогда. Тридцать шесть лет, а родила только одного. Все некогда, все дела, будто важнее этого у бабы дело может быть. Вот возьму, на зло всем, в тридцать шесть и рожу!»


Настя стала считать про себя, сколько будет ей, когда ее второй пойдет в школу, если она надумает рожать. «Сейчас мне тридцать шесть, через семь лет – сорок три. Да, мамочка, старовата будешь. Чего доброго, в школе учительница за бабушку примет!»


В машине было жарко. Настя расстегнула пальто, села поудобнее на сиденье. Вдруг ей показалось, будто из-под капота пар выбивается. Мельком глянула на панель, на приборы – за Ольгой глаз да глаз нужен – и ахнула.


– Ольга! Никак у нас двигатель перегрелся?


Ольга нехотя взглянула на панель и испуганно ойкнула.


– Наверное, вентиляторный ремень лопнул!


Заглушив мотор, она выскочила из машины и открыла капот.


– Так и есть, – вернулась она, растерянно и виновато глядя на Настю.   – Вентиляторный ремень лопнул.


– Ну вот, приехали раньше, – развела руками Настя.


– Сейчас, сейчас, – засуетилась Ольга, вытаскивая из-за заднего сиденья сумку с гаечными ключами. – Где-то у меня тут должен быть запасной.


«Нет уж, – сокрушалась Настя. – Баба есть баба. Был бы шофер мужик, разве бы случилось такое? Хорошо, если еще запасной вентиляторный ремень найдется. А если нет. Тогда, считай, все, опоздала на совещание. Господи, сколько мороки терпела из-за Ольги! И все из-за Степана. Ревновал муженек ко всем, кто штаны носит».


Ревновать ревновал, но в глаза никогда не корил, а сам мучился, терзался, нервничал, психовал. Она все это видела и, когда постарше, поумнее, поопытнее стала, старалась поводов ему для ревности не давать. Из-за этого и Ольгу, единственную выпускницу районного сельского профессионально-технического училища, в шоферы взяла.


Шоферского в Ольге поначалу было только название. Ладно бы машина была хорошая, а то досталось девке развалюха, старый, латанный-перелатанный, чиненый-перечиненый, заезженный до смерти прежними председателями великомученик-газик. По-хорошему его уже десять лет тому назад в утиль нужно было списать, а Ольга с Настей мытарились на нем по полям. Не столько ездили, сколько ремонтировали. Наверное, до сих пор ездили бы, если бы не Ольга.


Было это в год, когда Настю депутатом областного Совета народных депутатов избрали. К тому времени она уже второй год председателем колхоза работала. В одну из поездок в областной центр Ольга возьми да надумай самолично, ни с кем не посоветовавшись, пойти на прием к первому секретарю обкома партии. В приемной ей технический секретарь обкома партии объясняет, что сначала надо записаться на прием, договориться о времени и тому подобное, и так далее. А тут сам первый секретарь обкома партии выходит из кабинета. Смотрит, в приемной девушка гренадерского роста, с лицом, аж малиновым от смущения. Спрашивает, кто такая, откуда, зачем. Узнал, в чем дело, – и к себе в кабинет.

 
Как потом рассказывали очевидцы, Ольга представилась честь по чести, назвала свою фамилию, должность, место работы и цель своего визита к первому секретарю обкома партии.


«Пока новую машину нашему председателю не выделите, из кабинета не выйду!» – заявила она твердо и непоколебимо.


Первый как понял в чем дело, от души посмеялся. «Ну, девка, ну, молодец! За смелость и находчивость – так и быть. Выделим машину вне очереди!»


Ольга вгорячах, пока кабинет штурмом брала, смелой была, а как выпалила свою просьбу, напрочь растерялась.


Первый секретарь было и так и эдак, а у нее как язык отнялся. Больше за свой визит так ничего и не сказала.


Настя поначалу сердилась за эту выходку. Но не побывай Ольга у первого секретаря обкома партии, бог знает, сколько бы еще ездили они на старой машине. А тут им вскоре, как снег на голову, невесть из каких фондов – новенькую легковушку!


Ольга, когда случалась в машине какая-нибудь поломка, поначалу терялась, бледнела, и на ее маленьком носу мелкими бисеринками выступал пот. Нужно было какое-то время, чтобы она перестала суетиться, охать и ахать, прежде чем до нее доходила причина поломки.


Вот и на этот раз она за десять минут в поисках запасного вентиляторного ремня чуть ли не наизнанку вывернула автомобиль. Ремень в конце концов нашелся. Оказался совсем под руками – в кармане за задним сиденьем. И пока Ольга отвинчивала и завинчивала нужные гайки, прошло не менее часа, как раз то время, за которое Настя собиралась до совещания решить некоторые, самые неотложные на сегодняшний день, вопросы.


В райцентр они приехали тютелька в тютельку, прямо-таки с королевской точностью – к началу совещания. Наспех сняв верхнюю одежду, Настя вошла в зал заседаний вслед за членами бюро райкома партии. Пока они поднимались на невысокую сцену и рассаживались за столом президиума, она прошмыгнула к заднему ряду, где было ее постоянное место и где, радостно улыбаясь, махал ей Иван Алексеевич Утенков.


– Иди, иди, Джульетта! – пожимали ей руку председатели колхозов.     – А  то Ромео весь исстрадался, тебя дожидаючи. 


Так, без каких-либо задних мыслей, председатели колхозов и директора совхозов звали в глаза и за глаза Настю и самого опытного и авторитетного, уважаемого всеми в районе пятидесятилетнего председателя колхоза «Россия» Ивана Алексеевича Утенкова.


Их шутливая дружба началась с того самого дня, когда Настя, без году неделя председатель, приехала на свое первое совещание в райком партии и совершенно случайно оказалась в зале рядом с Утенковым. Он сразу же взял ее под свою опеку. Среднего роста, крепко сбитый, вечно всех подначивающий, ни от кого не зависящий, он прямо-таки с первого раза шутливо объяснился:


– Люблю, Настя, пухленьких. Жена у меня сухолядая, чем только ни кормлю, как оглобля – и только!


– Все вы, мужики, на один манер. Поди, и мой перед чужими бабами вот так рассыпается. – Настя передразнила Утенкова: – «Люблю худеньких. Жена у меня – во! Бочка!»


Настя изобразила руками перед собой круг. Она уже и в ту пору была толста, хотя и много двигалась. Ее эта полнота не тяготила, а Степан в жене души не чаял.


Настя села на свободный стул, пожала протянутую Утенковым руку.


– Здравствуй, Настюшка! – шепотом сказал он, повернувшись к ней и наклоняясь к ее уху. – Давненько я тебя не видел.


– Соскучился, поди? – улыбнулась Настя, привычно окидывая взглядом рассаживающихся за столом президиума членов бюро райкома партии.


– А то! Вот погоди, доживешь до моих лет – узнаешь, каково над стариками смеяться.


– Ну-ну, не обижайся! – шутливо пожала она локоть Утенкова. – Не буду.
– А ты вроде как похудела? – уже серьезно спросил он. – Уж не заболела ли?