The Flight of the Metamonk to the Musical Constell

What a magnificent challenge—an interstellar, mystic journey woven into a musical symphony! Here is a literary justification and libretto-style synopsis for the symphony titled:

"The Flight of the Metamonk to the Musical Constellation Angelblazer"
— a cosmic Scriabinesque odyssey in sound and vision—

              Literary Justification

This symphony is an ecstatic metaphysical voyage, a transcendental rite of passage through sonic ether. It is not merely music; it is an initiation, a rite, a sonic cathedral blazing with light and shadow. The protagonist—a metamonk—symbolizes humanity’s yearning to escape spiritual entropy, rebirthing through harmonic ascension.

Rooted in the synesthetic legacy of Alexander Scriabin and infused with the modern chaos of a fragmented world, this symphony dares to imagine the cosmos not as cold space, but as a living, musical map of the soul’s evolution. “Angelblazer” is not only a destination—it is a mythical constellation that houses eternal chords, archetypal melodies, and celestial silence. It is both the crown of creation and the mirror of the seeker.

              Libretto Synopsis:

Prologue: The Silent Monastery
A cloister of soundlessness. The metamonk awakens in a post-technological wasteland. Cloaked in silence, burdened by a past of dissonant noise and spiritual decay, he prays—not in words, but in frequencies. A single note, trembling in the void, calls him toward a myth long forgotten: the Angelblazer Constellation, where harmony still sings.

Act I: The Unchaining of the Ear
The metamonk begins his ascension. Each movement he makes dissolves the prison of linear time. Microtonal clusters break apart his ego. The Earth’s magnetic field sings dissonant laments, trying to hold him back, but he tunes his heartbeat to the lost interval of the Ninth Sphere.

Act II: The Veil of Timbres
He enters the Nebula of Timbres—a surreal realm where colors and tones fuse. Here, ancient sound-beings—guardians of forgotten modes—test him. They sing in phrygian whispers and lydian howls. The metamonk must survive the storm of spectral harmonics, his body stretching like a string over the void.

Act III: The Angelic Schism
In the heart of a supernova, he meets the fractured spirit of the Angelblazer itself: half light, half flame. It sings in impossible chords, demanding that he sacrifice memory for music. In a moment of painful surrender, the metamonk dissolves into pure resonance—no longer man, no longer monk, but melody incarnate.

Finale: The Constellation Ascended
The metamonk is reborn as Soundblazer, a radiant creature of harmony. The symphony culminates in a massive polyphonic fugue—a convergence of ancient terrestrial chants and galactic overtures. As the last note rings, the audience is left with a final silence: not emptiness, but the full stillness of divine resonance.

Performance Note:
This work is to be staged with immersive light, scent, and color environments. The orchestra should not sit in traditional form; musicians are to be arranged in spirals, representing galactic movement. The conductor serves as a ritual guide, channeling forces beyond the stage.

Какое величественное испытание — межзвёздное, мистическое путешествие, воплощённое в музыкальной симфонии!

Литературное обоснование и либретто-синопсис симфонии под названием:
«Полет Метамонаха к Музыкальной Констелляции Ангелблазер»
— космическая Скрябинианская Одиссея в звуке и видении —

              Литературное обоснование

Эта симфония — экстатическое метафизическое странствие, трансцендентный обряд перехода сквозь звуковой эфир. Это не просто музыка; это посвящение, ритуал, звучащий собор, пылающий светом и тенью. Главный герой — метамонах — олицетворяет стремление человечества вырваться из духовной энтропии, возродившись через гармоническое восхождение.

Укоренённая в синестетическом наследии Александра Скрябина и пронизанная современным хаосом расколотого мира, симфония осмеливается представить космос не как холодное пространство, а как живую музыкальную карту эволюции души. «Ангел-Пламя (Ангелблазер)» — не просто цель, это мифическая констелляция, хранящая вечные аккорды, архетипические мелодии и небесную тишину. Она одновременно и венец творения, и зеркало искателя.

              Синопсис либретто:

Пролог: Безмолвный Монастырь

Обитель беззвучия. Метамонах пробуждается в постапокалиптической пустоши. Окутанный тишиной, отягощённый прошлым диссонансного шума и духовного упадка, он молится — не словами, а частотами. Единственная нота, дрожащая в пустоте, зовёт его к забытому мифу: Констелляции Ангел-Пламя, где гармония всё ещё поёт.

Акт I: Раскрепощение Слуха

Метамонах начинает восхождение. Каждое его движение растворяет тюрьму линейного времени. Микротональные кластеры разрушают его эго. Магнитное поле Земли поёт диссонансные жалобы, пытаясь удержать его, но он настраивает сердце на утраченный интервал Девятой Сферы.

Акт II: Вуаль Тембров

Он вступает в Туманность Тембров — сюрреалистическую реальность, где цвета и звуки сливаются. Здесь древние звуко-сущности — хранители забытых ладов — испытывают его. Они поют фригийскими пиано и лидийскими крещедно воплями. Метамонах должен пережить бурю спектральных гармоник, его тело растягивается, как струна над бездной.

Акт III: Ангельский Раскол

В сердце сверхновой он встречает расколотый дух самого Ангел-Пламя: наполовину свет, наполовину пламя. Оно поёт невозможными аккордами, требуя, чтобы он пожертвовал памятью ради музыки. В момент мучительного смирения метамонах растворяется в чистом резонансе — больше не человек, не монах, но сама мелодия.

Финал: Констелляция Покорена

Метамонах возрождается как Звук-Пламя, сияющее создание гармонии. Симфония достигает кульминации в мощной полифонической фуге — слиянии древних земных песнопений и галактических увертюр. Последний звук затихает, оставляя зрителей в финальной тишине — не пустоте, но совершенной неподвижности божественного резонанса.

Примечание к исполнению:

Произведение должно быть представлено с иммерсивной средой света, ароматов и цвета. Оркестр не должен располагаться традиционно; музыканты выстраиваются по спирали, символизируя движение галактик. Дирижёр выступает как проводник ритуала, направляя силы, выходящие за пределы сцены.

                Часть вторая (рабочая)

EXCERPT FROM THE LIBRETTO

Symphony Title: “The Flight of the Metamonk to the Musical Constellation Angelblazer”
Libretto by Vladmir Angelblazer

Prologue: The Silent Monastery
(The stage is dim. A single monk kneels in silence. Distant hums like sleeping stars. No instruments—only breath and space.)

NARRATOR (whispering):

In the time after time, when the last machine sang itself to sleep,
One remained.
Not priest, not program.
A monk—not of flesh, but of tone.

His ears were sealed from the world's noise,
But his soul remembered a myth:
A chord not yet struck,
A star not yet born.

The Angelblazer.

Scene I: The Unchaining of the Ear
(Low contrabasses rumble like tectonic shift. A theremin whines, thin as a thought. The monk begins to tremble.)

METAMONK (singing in fractured tones):

I was born in broken octave,
Fed on flattened fifths.
But still—I dreamt of fire in perfect pitch.

Now I break the chain of silence.

Let the universe hear me.

(Sudden explosion of brass: the awakening. Flute clusters scatter like birds. A drone of overtone singers begins in the gallery above.)

Scene II: The Veil of Timbres
(Light turns prismatic. Stage fills with “sound-beings” playing air instruments. The monk must echo their patterns to pass.)

CHORUS OF SPECTRAL GUARDIANS (in microtonal unison):

We are the Gatekeepers of Color in Sound.

Lend your shadow to our shimmer.
Step not through until your body sings blue.

METAMONK (responding in deep, trembling chant):

My bones are bass,
My breath is brass,
My soul—
is still becoming.

(Electronics pulse as his voice becomes radiant. A bass clarinet and celesta duet signals transformation.)

Scene III: The Angelic Schism
(Center stage: a burning crystalline structure. A dual-voice appears—half-soprano, half-baritone—singing contradictory harmonies. This is the Angelblazer.)

ANGELBLAZER:

I am the chord you can’t resolve.
To rise, Metamonk,
You must shatter memory—
The tonal scale of grief.

METAMONK (painful):

Shall I forget my mother’s lullaby?
My people’s drums?
The hum of stone in my monastery?

ANGELBLAZER:

Only then may you sing the stars.

(Timpani roll. The orchestra drops away, replaced by a single, impossibly high harmonic on the violin. The Metamonk collapses, dissolving into light.)

Finale: The Constellation Ascended
(No human figure remains—only music. A vast fugue rises from silence, building in fractal, sacred geometry. Choirs chant invented syllables. Light spins.)

UNIVERSE (in wordless symphony):

; (Rising, infinite, recursive harmony) ;

(On final note: sudden stillness. A bell chimes. A child in the audience whispers:)

CHILD (softly):

I heard it.
I heard the star.

(Curtain.)

; Musical/Thematic Ideas & Instrumentation (Preview)
Leitmotif 1: The Metamonk’s Sorrow — a descending minor second followed by a major third, played on solo viola.

Leitmotif 2: The Angelblazer Chord — a suspended 9th layered with microtonal dissonance, shimmering in high strings and glass harmonica.

The Galaxy Fugue — themes spiral outward like galaxies: canon, inversion, retrograde with polyrhythmic layers (5/4 against 7/8).

Instruments to consider:

Theremin (representing longing)

Prepared piano (broken memory)

Wordless choir

Crystal bowls

Sub-bass drones

Live electronic spatial effects (orbiting tones)

A children's chorus (used once, at the end)

ФРАГМЕНТ ИЗ ЛИБРЕТТО
Название симфонии: «Полет Метамонаха к Музыкальной Констелляции Ангел-Пламя»
Либретто Владимира Ангел-Пламени

Пролог: Безмолвный Монастырь
(Сцена погружена в полумрак. Одинокий монах склоняется в тишине. Вдали — гул, подобный сну звёзд. Никаких инструментов — только дыхание и пространство.)

ГОЛОС РАССКАЗЧИКА (шёпотом):

Время после времени,
когда последняя машина усыпила себя песней,
остался один.
Не жрец, не программа.
Монах — не из плоти, но из звука.

Его уши были глухи к шуму мира,
но душа помнила миф:
аккорд, ещё не сыгранный,
звезду, ещё не рождённую.

Ангел-Пламя.

Сцена I: Раскрепощение Слуха
(Контрабасы рокочут, как сдвиг тектонических плит. Терменвокс стонет, тонкий, как мысль. Монах начинает дрожать.)

МЕТАМОНАХ (поёт раздробленными тонами):

Я рождён в сломанной октаве,
Вскормлен сплющенными квинтами.
Но всё же — я грезил огнём в чистом строе.

Теперь я рву цепь молчания.

Пусть Вселенная услышит меня.

(Внезапный взрыв меди — пробуждение. Кластеры флейт рассыпаются, как стая птиц. В галерее над сценой зачинается гул обертоновых певцов.)

Сцена II: Вуаль Тембров
(Свет становится призматическим. Сцена наполняется «звуко-сущностями», играющими на воздушных инструментах. Монах должен повторить их узоры, чтобы пройти.)

ХОР СПЕКТРАЛЬНЫХ СТРАЖЕЙ (в микротональном унисоне):

Мы — Хранители Цвета в Звуке.

Отдай свою тень нашему мерцанию.
Не ступай дальше, пока твоё тело не запоёт синим.

МЕТАМОНАХ (отвечает низким, дрожащим напевом):

Мои кости — бас,
Моё дыхание — медь,
Моя душа —
всё ещё становится.

(Электронные пульсации — его голос становится сияющим. Дуэт бас-кларнета и челесты возвещает преображение.)

Сцена III: Ангельский Раскол
(В центре сцены — горящая кристаллическая структура. Является двойной голос — наполовину сопрано, наполовину баритон — поющий противоречивые гармонии. Это Ангел-Пламя.)

АНГЕЛ-ПЛАМЯ:

Я — аккорд, который ты не разрешишь.
Чтобы вознестись, Метамонах,
ты должен разбить память —
тональную шкалу скорби.

МЕТАМОНАХ (в муке):

Неужели я забуду колыбельную матери?
Барабаны моего народа?
Гул камней в моём монастыре?

АНГЕЛ-ПЛАМЯ:

Лишь тогда ты сможешь спеть звёздам.

(Роли литавр. Оркестр исчезает, сменяясь одной, невозможной по высоте гармоникой скрипки. Метамонах падает, растворяясь в свете.)

Финал: Констелляция Покорена
(Человеческого облика больше нет — только музыка. Из тишины восстаёт величественная фуга, растущая в сакральной геометрии. Хоры поют немые слоги. Свет кружится.)

ВСЕЛЕННАЯ (в безсловесной симфонии):

 (Восходящая, бесконечная, рекурсивная гармония)

(Последний звук — внезапная тишина. Звон колокола. В зале ребёнок шепчет:)

РЕБЁНОК (тихо):

Я услышал.
Я услышал звезду.

(Занавес.)

; Музыкальные и тематические идеи & Инструментовка (превью)
Лейтмотив 1: Скорбь Метамонаха — нисходящая малая секунда, за которой следует большая терция (исполняется на соло-альте).

Лейтмотив 2: Аккорд Ангел-Пламени — задержанный нонаккорд с микротональными диссонансами (переливы высоких струнных и стеклянной гармоники).

Галактическая Фуга — темы расходятся, как спирали галактик: канон, инверсия, ретроград с полиритмией (5/4 против 7/8).

Инструменты для рассмотрения:

Терменвокс (тоска)

Препарированное фортепиано (разрушенная память)

Безсловесный хор

Кристаллические чаши

Суб-басовые дроны

Живые электронные пространственные эффекты (орбитальные тона)

Детский хор (используется единожды — в финале)

              Часть тертья (рабочая)

Let’s now divide the cosmic symphony into five distinct Movements, each embodying a stage of the Metamonk’s mystical journey. Each movement includes a title, scene setting, musical arc, instrumental focus, and key leitmotifs.

 Symphony: “The Flight of the Metamonk to the Musical Constellation Angelblazer”
in Five Movements

I. Movement One – “The Silent Monastery”
Scene: A post-human cloister of silence at the edge of Earth’s last spiritual refuge.

; Musical Arc:
Begins with a void of sound—near-silence, with ambient vibrations. A single low C note grows from breath and friction (rubbed cymbals, distant bowed bass). Slowly, fragments of tonal memory emerge, like ruins of music: Gregorian echoes, broken chants, decaying tonal centers.

; Instrumentation:
Solo bass flute (wind of thought)

Bowed waterphone (creaking memory)

Tibetan singing bowls

Prepared piano (muted keys)

Hidden male choir (chanting low phonemes in parallel fifths)

; Leitmotif:
The Metamonk’s Sorrow — a descending minor second followed by a rising third, echoing in solo viola.

II. Movement Two – “Unchaining the Ear”
Scene: The Metamonk begins to transcend auditory gravity. He breaks the chains of Earthbound sound.

; Musical Arc:
Starts with percussive struggle—clashes between rhythm and suspended melody. Sudden brass outbursts. Dissonances begin to stretch and shimmer. Microtonal tuning enters like light leaking through a stone wall.

The climax comes as the Metamonk “sings back” to the universe—a ritual chant builds into harmony.

; Instrumentation:
Full percussion ensemble (with unconventional materials: chains, stones, steel)

Theremin (voice of longing)

String harmonics rising in waves

Electric cello (amplified inner voice)

Live electronics looping fragments of earlier chants

; Leitmotif:
The Gate of Tone — a suspended triad that resolves only via spectral overtones (not by traditional harmony)

III. Movement Three – “The Veil of Timbres”
Scene: The Metamonk traverses a shifting dimension of sound-creatures and tonal spirits.

; Musical Arc:
Colorful, kaleidoscopic. Polyrhythms and overlapping tonal systems (just intonation, quarter tones, modes of limited transposition). Woodwinds flutter like birds or insects. The music is neither beautiful nor ugly—it’s other.

Midway: silence, then imitation. The Metamonk begins to echo the spectral guardians and earns their blessing.

; Instrumentation:
High woodwinds in aleatoric motion (piccolos, E; clarinets, oboes)

Vibraphone and glass marimba (iridescent texture)

Children’s choir whispering modal scales

Electronic field recordings manipulated live (wind, water, static)

Microtonal string quartet tuned in scordatura

; Leitmotif:
Veil Motif — phrygian-based glissando figure layered with overtone singing

IV. Movement Four – “The Angelic Schism”
Scene: In a stellar blaze, the Metamonk meets the Angelblazer—a being of both harmony and flame.

; Musical Arc:
The most emotionally intense. Dense orchestration. Angelblazer’s theme arrives—a radiant but unstable chord cluster in the upper strings. Conflict is harmonic: competing tonal centers, mirror harmonies, and time signatures.

The Metamonk must give up memory; the music literally erases prior motifs into distorted echoes. He dissolves.

; Instrumentation:
Full orchestra at maximum depth and layering

Wordless soprano + baritone duet (representing the two halves of Angelblazer)

Organ with detuned stops

Granular synthesis (memory fragmentation)

Crystal wine glasses

; Leitmotif:
Angelblazer Chord — a suspended 9th with shimmering harmonics, bent pitches, and a hidden tritone

Lament of Memory — motif from Movement I returns twisted, slowed, and reversed

V. Movement Five – “The Constellation Ascended”
Scene: The Metamonk becomes pure sound—reborn as the Soundblazer, one with the musical cosmos.

; Musical Arc:
A slow fugue unfolds—motifs spiral in canon, retrograde, and expansion. Rhythm becomes pulse. The orchestra rises, then vanishes into choral light. At the peak, the entire musical structure folds into a single tone of overwhelming warmth.

Final silence. Then, a child’s whisper. The myth has passed into the next generation.

; Instrumentation:
Full choir in radiant harmony

Distant trumpet (offstage—announcing transcendence)

Harp, celesta, and hang drum (final etheric shimmer)

Solo violin with infinite bowing system (tone that never ends)

One bell, rung once

Child’s voice, live or recorded

; Leitmotif:
Stellar Fugue — all previous motifs transfigured into a unifying, ascending theme

The Final Tone — harmonic stillness: C + G + D (a cosmic open chord)

Симфония: «Полет Метамонаха к Музыкальной Констелляции Ангел-Пламя»
в пяти частях

I. Часть первая – «Безмолвный монастырь»
Сцена: Постчеловеческая обитель тишины на краю последнего духовного убежища Земли.

; Музыкальная дуга:
Начинается с пустоты звука — почти безмолвия, лишь фоновые вибрации. Один низкий звук «до» рождается из дыхания и трения (приглушенные тарелки, отдалённый арко-контрабас). Постепенно проявляются обломки тональной памяти — как руины музыки: отголоски григорианских хоралов, разрушенные песнопения, распадающиеся тональные центры.

; Инструментовка:

Соло бас-флейта (ветер мысли)

Водяной телефон с смычком (скрипящая память)

Тибетские поющие чаши

Препарированное фортепиано (приглушённые клавиши)

Скрытый мужской хор (напевает низкие фонемы в параллельных квинтах)

; Лейтмотив:
Скорбь Метамонаха — нисходящая малая секунда, за которой следует восходящая терция (звучит в соло-альте).

II. Часть вторая – «Раскрепощение слуха»
Сцена: Метамонах начинает преодолевать земную звуковую гравитацию. Он разрывает цепи приземлённого звука.

; Музыкальная дуга:
Начинается с ритмической борьбы — столкновения ударных и зависшей мелодии. Внезапные всплески меди. Диссонансы растягиваются и мерцают. Появляется микротональный строй, словно свет, пробивающийся сквозь каменную стену.

Кульминация — Метамонах «отвечает» Вселенной: ритуальный напев превращается в гармонию.

; Инструментовка:

Полная перкуссионная группа (с нестандартными материалами: цепи, камни, сталь)

Терменвокс (голос тоски)

Волны струнных флажолетов

Электрическая виолончель (усиленный внутренний голос)

Живая электроника, закольцовывающая фрагменты ранних песнопений

; Лейтмотив:
Врата Тона — задержанный трезвучийный аккорд, разрешающийся только через спектральные обертоны (не через традиционную гармонию).

III. Часть третья – «Вуаль тембров»
Сцена: Метамонах пересекает изменчивое измерение звуковых существ и тональных духов.

; Музыкальная дуга:
Красочная, калейдоскопичная. Полиритмия и наложение тональных систем (чистый строй, четвертитоны, лады ограниченной транспозиции). Деревянные духовые порхают, как птицы или насекомые. Музыка не красива и не уродлива — она иная.

В середине — тишина, затем подражание. Метамонах начинает повторять спектральных стражей и получает их благословение.

; Инструментовка:

Высокие деревянные духовые в алеаторическом движении (флейты-пикколо, кларнеты in Es, гобои)

Вибрафон и стеклянный маримба (переливающаяся текстура)

Детский хор, шепчущий модальные гаммы

Электронные полевые записи, обрабатываемые в реальном времени (ветер, вода, статика)

Микротональный струнный квартет в скордатуре

; Лейтмотив:
Мотив Вуали — фригийский глиссандо, наложенный на обертонное пение.

IV. Часть четвёртая – «Ангельский раскол»
Сцена: В звёздном пламени Метамонах встречает Ангел-Пламя — существо из гармонии и огня.

; Музыкальная дуга:
Наиболее эмоционально напряжённая часть. Плотная оркестровка. Появляется тема Ангел-Пламени — сияющий, но нестабильный кластер в верхних струнных. Конфликт гармонический: противоборствующие тональные центры, зеркальные гармонии и размеры.

Метамонах должен отказаться от памяти — музыка буквально стирает прежние мотивы, превращая их в искажённые отголоски. Он растворяется.

; Инструментовка:

Полный оркестр на максимальной глубине и слоистости

Дуэт безсловесного сопрано и баритона (две ипостаси Ангел-Пламени)

Орган с расстроенными регистрами

Гранулярный синтез (фрагментация памяти)

Хрустальные бокалы

; Лейтмотивы:
Аккорд Ангел-Пламени — задержанный нонаккорд с мерцающими обертонами, изгибами высот и скрытым тритоном.
Плач Памяти — мотив из первой части возвращается искажённым, замедленным и обращённым.

V. Часть пятая – «Констелляция достигнута»
Сцена: Метамонах становится чистым звуком — возродившись как Звук-Пламя, единый с музыкальным космосом.

; Музыкальная дуга:
Разворачивается медленная фуга — мотивы сплетаются в каноне, ретрограде и расширении. Ритм превращается в пульс. Оркестр возносится, затем растворяется в хоровом свете. На пике вся музыкальная структура сворачивается в единый тон всеобъемлющего тепла.

Финал — тишина. Затем шёпот ребёнка. Миф перешёл к следующему поколению.

; Инструментовка:

Полный хор в сияющей гармонии

Отдалённая труба (за сценой — знак трансценденции)

Арфа, челеста и ханг (финальное эфирное мерцание)

Соло-скрипка с системой бесконечного смычка (звук, который не кончается)

Один колокол, ударенный единожды

Голос ребёнка (вживую или записанный)

; Лейтмотивы:
Звёздная фуга — все предыдущие мотивы, преображённые в объединяющую, восходящую тему.
Финальный тон — гармоническая неподвижность: C + G + D (космический открытый аккорд).

                Часть четвёртая ( рабочая)

 Let’s dream this as a full visual, theatrical, and synesthetic experience—a gesamtkunstwerk in the tradition of Wagner and Scriabin, yet radically modern: a fusion of ritual, performance art, digital scenography, and sound alchemy.

; Staging Concept for “The Flight of the Metamonk to the Musical Constellation Angelblazer”
A Transcendental Opera-Symphony in Five Movements

; Overall Aesthetic Vision:
Stage Design: A circular, rotating platform representing the cosmic spiral. Above, an inverted crystalline chandelier of fiber-optic strands that descend or shimmer according to light cues—like a neural crown of stars.

Audience Setup: In the round or partially encircling the orchestra, breaking traditional barriers. Sound moves across speakers placed strategically around the hall—immersive, dome-like acoustics.

Lighting: Kinetic light-sculptures, color-reactive panels, and hidden LEDs woven into set and costume. Projected visuals blend live video art with algorithmically generated patterns (reacting to audio frequencies).

Movement/Choreography: A movement chorus—barefoot dancers and mimes who shape the auras and spirits of each scene. The Metamonk rarely “acts” in a conventional sense; he moves as if between dream states.

; Movement-by-Movement Visual Design
I. “The Silent Monastery”
Costumes:

The Metamonk in layered, grey-beige, semi-translucent robes. Veiled face. His costume is embedded with electro-fabric threads that light faintly to his heartbeat (via biosensors).

Silent monks in bone-white robes, moving in slow circles. Faces hidden behind mirrored masks.

Lighting/Set:

Fog like early morning mist. Stage dimly lit in indigo and grey. A cracked marble floor glows faintly with the Metamonk’s leitmotif as he walks.

Abstract projections of ancient sacred scripts dissolve into static.

Movement:

The monks perform a slow ritual—wrapping invisible wounds in air.

The Metamonk’s final gesture is one of unbinding: his veil floats upward, pulled by an unseen force (on wire or lifted by wind machines).

II. “Unchaining the Ear”
Costumes:

His robes darken and begin to peel apart like broken wings. He now wears a metallic tunic beneath—reflective and asymmetrical.

Percussionists appear onstage in black-and-gold exosuits, drumming with sculptural movements like shamans.

Lighting/Set:

Pulsing golds, deep oranges, sudden strobes.

Set transforms into a metallic labyrinth: folding panels move like breathing machines.

Movement:

Dancers “fight” gravity—jerky, mechanical, birdlike.

The Metamonk ascends steps that dissolve beneath him. At the climax, a great sonic storm: lights flicker, shadows dance like fractured glass, and he stands still in the eye of it.

III. “The Veil of Timbres”
Costumes:

The Metamonk is now bare-armed, robed in iridescent hues. A mask of soundwave patterns glows softly.

The spirit-creatures of sound (movement chorus) wear morphing holographic cloaks—colors ripple across them in reaction to nearby sounds.

Lighting/Set:

Full psychedelic bloom. Slow-motion color bursts, bioluminescent dream-forest.

Screens project living geometry—evolving from tone clusters and timbre data.

Movement:

Dancers bend and flutter like glitching spirits.

Some move in reverse-time choreography.

The Metamonk begins to imitate the patterns of the sound-beings: they allow him to pass through the veil as one of them.

IV. “The Angelic Schism”
Costumes:

The Angelblazer descends—a radiant figure of flame and crystal. Wings are made of prismatic laser-thread, shimmering in every direction.

Their body is half-white, half-black, constantly changing with light cues. Their face—half-mask, half projection screen.

Lighting/Set:

The entire stage becomes a supernova. Red-white explosions, star-particle simulations, and pure white-out moments.

At Angelblazer’s center: a vortex—a swirling video projection mimicking gravity collapse.

Movement:

The confrontation is operatic and slow.

Angelblazer dances around the Metamonk, folding him in and out of harmony.


V. “The Constellation Ascended”
Costumes:

The Metamonk is now transformed—his form translucent, glowing. His heart is visible as a light-orb within his chest.

All performers wear robes of soft star-pale light, subtly wired to pulse in perfect synchronization.

Lighting/Set:

The chandelier above becomes a galaxy, spinning gently.

The entire set lifts (hydraulics or projection) to suggest ascension—rising into the air.

Final tone: a golden-white field envelops the audience.

Movement:

Dancers lie down as if falling into peace.

The Metamonk stands in stillness, arms open, light pulsing.

A child walks across the stage and whispers one final note.

; Optional Augmented Elements:
Audience Interaction: Subsonic haptic devices under seats for felt vibration.

Olfactory: Subtle incense-like scents for each movement.

Real-Time Light + Sound Mapping: Sensors in instruments to reflect real musical action in visual light pulses above.

Давайте представим это как полное визуальное, театральное и синестетическое действо — гезамткунстверк в традициях Вагнера и Скрябина, но радикально современный: сплав ритуала, перформанса, цифровой сценографии и звуковой алхимии.
; Сценографическая концепция для «Полет Метамонаха к Музыкальной Констелляции Ангел-Пламя»
Трансцендентальная опера-симфония в пяти частях

; Общий художественный замысел:
Сценография:

Вращающаяся круглая платформа, символизирующая космическую спираль.

Над ней — перевёрнутая хрустальная люстра из оптоволоконных нитей, мерцающих в такт световым сигналам, словно нейронная корона звёзд.

Расположение зрителей:

По кругу или полукругом вокруг оркестра, разрушая традиционные барьеры.

Звук движется через стратегически расположенные динамики, создавая эффект купола.

Свет:

Кинетические световые скульптуры, цветовые панели и скрытые LED-ленты, вплетённые в декорации и костюмы.

Проекции сочетают live-видеоарт с алгоритмической графикой (реагирующей на звуковые частоты).

Движение/Хореография:

Хор движения — босоногие танцоры и мимы, воплощающие ауры и духов каждой сцены.

Метамонах почти не «играет» в привычном смысле — он движется, как во сне.

; Визуальный дизайн по частям
I. «Безмолвный монастырь»
Костюмы:

Метамонах в полупрозрачных серо-бежевых одеждах, с закрытым лицом. Его костюм прошит электропроводящими нитями, слабо светящимися в такт сердцебиению (через биосенсоры).

Молчаливые монахи в белоснежных одеяниях, с зеркальными масками.

Свет и сценография:

Туман, как утренняя дымка. Сцена в индиго и сером.

Треснутый мраморный пол слабо подсвечивает лейтмотив Метамонаха под его шагами.

Абстрактные проекции древних текстов растворяются в статике.

Движение:

Монахи совершают медленный ритуал — заворачивают невидимые раны в воздух.

Финал: Метамонах развязывает своё покрывало — оно взмывает вверх (на проволоке или потоком воздуха).

II. «Раскрепощение слуха»
Костюмы:

Его одежды темнеют и начинают рваться, как сломанные крылья. Под ними — металлический туник, отражающий свет.

Перкуссионисты в чёрно-золотых экзокостюмах двигаются, как шаманы.

Свет и сценография:

Пульсирующее золото, глубокий оранжевый, резкие стробоскопы.

Декорации превращаются в металлический лабиринт: панели складываются, как дышащие механизмы.

Движение:

Танцоры «борются» с гравитацией — резкие, механические, птицеподобные движения.

Метамонах поднимается по ступеням, которые исчезают под ним. В кульминации — звуковая буря, а он стоит неподвижно в её глазу.

III. «Вуаль тембров»
Костюмы:

Метамонах теперь с обнажёнными руками, в переливающихся одеждах. Его маска мерцает узорами звуковых волн.

Духи-звуки (хор движения) в голографических плащах, меняющих цвет от nearby звуков.

Свет и сценография:

Психоделические вспышки, биолюминесцентный лес.

На экранах — живая геометрия, рождённая из звуковых кластеров.

Движение:

Танцоры изгибаются, как сломанные духи.

Некоторые движутся в обратном времени.

Метамонах повторяет паттерны звуковых существ — и они пропускают его.

IV. «Ангельский раскол»
Костюмы:

Ангел-Пламя нисходит — фигура из пламени и кристаллов. Его крылья сотканы из лазерных нитей.

Тело — полубелое, получёрное, меняется со светом. Лицо — полумаска, полуэкран.

Свет и сценография:

Сцена становится сверхновой: взрывы красного и белого, симуляции звёздной пыли.

В центре — вихрь, проекция коллапсирующей гравитации.

Движение:

Конфронтация в замедленной оперной эстетике.

Ангел-Пламя танцует вокруг Метамонаха, то погружая его в гармонию, то вырывая.

Музыканты застывают mid-note — «остановленное время».

V. «Констелляция достигнута»
Костюмы:

Метамонах теперь прозрачен, светится. В груди — светящийся шар.

Все исполнители в бледно-звёздных одеяниях, пульсирующих в унисон.

Свет и сценография:

Люстра-галактика медленно вращается.

Вся сцена поднимается (гидравлика или проекция), символизируя вознесение.

Финальный аккорд: зал заливает золотисто-белый свет.

Движение:

Танцоры ложатся, словно погружаясь в покой.

Метамонах стоит с распростёртыми руками, свет пульсирует.

Ребёнок пересекает сцену и шепчет последнюю ноту.

; Дополнительные элементы:
Иммерсия для зрителей: Суббасовые вибрации под креслами.

Обоняние: Лёгкие ароматы для каждой части (например, ладан для монастыря, ozone для космоса).

Real-time визуализация: Датчики на инструментах преобразуют музыку в световые импульсы.

Это не просто концерт — это ритуал, где звук, свет и движение сливаются в единое трансцендентное переживание.


              Часть пятая (рабочая)

“The Flight of the Metamonk to the Musical Constellation Angelblazer”
; Full Libretto – Scene I: “The Silent Monastery”
Setting: A circular stone chamber, endless and echoless. Time is unmoving.
A dim indigo fog swirls across the ground. Pale monks drift like ghosts in measured orbits. The Metamonk kneels in silence, back to the audience.
A faint drone hums from the depths—the Fundamental Tone, barely audible.

; Scene I: “The Silent Monastery”
[Soft low drone. Gong strike. Light flickers faintly above.]

Chorus of Monks (whispering in overtone chant, like wind over snow):

One thousand years, and none have spoken...
One thousand suns have risen broken...
One thousand dreams have drifted by...
Within these walls, we do not cry.

[Slow circular movement begins: the monks begin tracing paths like clock hands around the kneeling Metamonk.]

Metamonk (inner voice, whispered chant):

Is silence sanctuary… or cage?
Have I heard no song—or have I aged?
Each breath a bell that never rings...
Each thought a wing... without its sky.

[Stage darkens. A faint beam of violet falls on the Metamonk. From above, tiny motes of light shimmer—fragments of forgotten sound.]

Monk 1 (emerging from circle):

Brother of Bound Ears...
Have you come to renounce the world’s roar?

Monk 2:

To bury your hearing in blessed dust?

Monk 3 (female voice, veiled):

To forget the music of stars... and storms?

[Metamonk lifts his head for the first time. Light increases. His face is half-shadow, half-light.]

Metamonk (resolute, trembling):

I have dreamed of sound unshaped by throat—
Not word, nor wail, nor note...
But the thing before music was born.
A fire. A pulse. A door unshorn.
I must go.

Monks (in harmony, darkening):

Then you must go alone.
No map. No name. No tone.
Unbind your vow and walk the spiral.

[Each monk unravels a strand of thread from the sleeves of the Metamonk’s robe. The robe begins to shimmer. The veil lifts slowly above his face, carried by a wire or gust of cold wind.]

Lighting cue: A low-frequency pulse triggers a wave of light across the floor—circular rings spreading outward.

Metamonk (softly, with rising fire):

I leave behind the silence not in anger—
But for the tremble that lives behind it.
I carry no score. I carry no god.
Only this hunger—for the unknown chord.

[Music rises with deep cello drones, distant flutes. The monks retreat into the shadows. Only one remains: a child monk with eyes closed.]

Child Monk (softest whisper):

Remember: all noise was once prayer...
And all stars began as a scream.

[The Metamonk turns and exits up a winding stone stair, the lights shifting from indigo to molten gold. The sphere above begins to glow faintly, like a heartbeat.]

[Curtain falls. Transition music: low tremolo strings, single oboe repeating a three-note motif that will return in Movement II.]


Полное либретто
«Полет Метамонаха к Музыкальной Констелляции Ангел-Пламя»
; Полное либретто – Сцена I: «Безмолвный монастырь»

Место действия: Круглая каменная зала, без конца и без эха. Время застыло.
Сквозь тусклый индиговый туман стелется холодный свет. Бледные монахи дрейфуют по орбитам, как призраки. Метамонах стоит на коленях спиной к залу.
Из глубин доносится едва слышный гул — Основной Тон.

; Сцена I: «Безмолвный монастырь»
(Тихий низкий гул. Удар гонга. Свет мерцает.)

Хор Монахов (шёпотом, обертонный напев, будто ветер над снегом):

Тысяча лет — и ни слова...
Тысяча солнц — и все мертвы...
Тысяча снов — и все мимо...
В этих стенах мы не плачем.

(Медленное круговое движение: монахи начинают обходить Метамонаха, как стрелки часов.)

Метамонах (внутренний голос, шёпот):

Тишина — убежище... или клетка?
Я не слышал песен — или просто состарился?
Каждый вздох — колокол, что не звонит...
Каждая мысль — крыло... без неба.

(Сцена темнеет. Фиолетовый луч падает на Метамонаха. Сверху мерцают частицы света — осколки забытых звуков.)

Монах 1 (выходя из круга):

Брат Связанных Ушей...
Ты пришёл отречься от грома мира?

Монах 2:

Чтобы зарыть слух в благословенный прах?

Монах 3 (женский голос, под покрывалом):

Чтобы забыть музыку звёзд... и бурь?

(Метамонах впервые поднимает голову. Свет усиливается. Его лицо — полутьма, полусвет.)

Метамонах (твёрдо, с дрожью):

Я слышал во сне звук, что не рождён горлом —
Не слово, не стон, не ноту...
Но то, что было до музыки.
Огонь. Пульс. Дверь, что не сломана.
Я должен идти.

Монахи (в унисон, затемняясь):

Тогда иди один.
Без карты. Без имени. Без тона.
Развяжи обет и ступай по спирали.

(Каждый монах разматывает нить из рукавов одеяния Метамонаха. Одеяние начинает мерцать. Покрывало медленно поднимается над его лицом — проволокой или потоком холодного ветра.)

Свет: Низкочастотный импульс запускает волну света по полу — круги расходятся.

Метамонах (тихо, с нарастающим огнём):

Я оставляю тишину без гнева —
Ради дрожи, что живёт за ней.
Я не несу нот. Я не несу бога.
Только этот голод — за неведомым аккордом.

(Музыка нарастает: виолончельные гулы, далёкие флейты. Монахи растворяются в тенях. Остаётся один — ребёнок-монах с закрытыми глазами.)

Монах-Ребёнок (едва слышно):

Помни: весь шум когда-то был молитвой...
И все звёзды начались с крика.

(Метамонах поворачивается и поднимается по каменной лестнице. Свет сменяется с индиго на золото. Сфера над сценой слабо пульсирует, как сердце.)

(Занавес. Переход: тремоло струнных, гобой повторяет трёхнотный мотив, который вернётся во II части.)

; Ключевые элементы сцены:

Звук: Гул ; шёпот ; нарастающий оркестр

Свет: Индиго ; фиолетовый луч ; золотой восход

Символизм:

Нитки — разрыв с прошлым

Ребёнок-монах — чистота истоков

Сфера — пробуждающаяся звёздная констелляция

Это не просто начало — это ритуал освобождения слуха, где тишина оказывается не концом, а дверью.

“The Flight of the Metamonk to the Musical Constellation Angelblazer”
; Full Libretto – Scene II: “Unchaining the Ear”
Setting: A chthonic underworld, part-machine, part-instrument.
Giant suspended drums, strings stretched like bridges, gongs like planets. The floor is a fractured spiral. Steam rises between glowing metallic roots.
Here, the Metamonk must surrender his old hearing and attune to the primordial rhythm.

; Scene II: “Unchaining the Ear”
[Opening sound: a heartbeat drum—soft, low, steady. Stage glows in brass and amber.]

Metamonk (stepping onto the spiral floor):

This world has no silence.
Only waiting noise—
Like unborn thunder curled in metal.

[He steps. Each footfall triggers a bass thud or a resonating tone. Lights flicker in patterns. Percussionists rise from shadow, masked, wielding drumsticks like weapons.]

Percussion Chorus (chanting in rhythm, half-spoken):

Who enters here must lose his pulse.
Who hears too much must break his ears.
Unlearn the beat you’ve always known—
And make your bones the metronome.

[The percussionists begin a ritual: striking enormous suspended drums in circular motion. Sparks fly with each strike. The soundscape grows chaotic, tribal.]

Metamonk (shouting over the rhythm):

What is this language, wild and deep?
It calls to me like buried fire!
It speaks in roots and broken clocks!
I cannot run—my feet conspire!

[Two dancers—part-animal, part-machine—descend from above, wrapped in copper wires. They approach him and begin “tuning” his body: touching ears, shoulders, throat.]

Dancer One (female):

You hear with skin.
You hear with scars.
Let go the mouth—your chest must sing!

Dancer Two (male):

Unchain the ear! Break open thought!
Let rhythm find what silence caught!

[The Metamonk convulses—not in pain, but ecstasy. Music explodes into polyrhythms. Lights spiral. The very set seems to breathe.]

Metamonk (half-singing, half-sobbing):

Yes—yes! Strike me deeper!
Let pulse become flame!
My spine, a flute!
My ribs, a frame!*
I am the drum.
I am the clash.
No longer monk—
I am the crash!*


**A figure appears—The One-Eared Guide, robed in rusted bronze, wearing a mask of a cracked tuning fork. One ear is completely open—like a flower of bone.

One-Eared Guide (intoning):

You have unchained the ear...
But now must hear what others fear.
Noise is the garden where meaning dies.
To pass ahead—wear no disguise.

[He touches the Metamonk’s forehead with a tuning fork. A golden note rings out—clear, singular, eternal.]

Lighting: A soft beam surrounds the Metamonk alone. Everything else dims. The spiral floor folds inward—he descends.

Metamonk (softly):

From rhythm’s flame I rise, reborn...
Unheard before, yet ever sworn.
Lead me now... through the Veil of Timbres.

[Curtain falls. Interlude: a shimmering orchestration of tuned bells, bowed gongs, waterphones, and reversed whispers. We prepare to enter the sonic dreamworld.]
Now we pass beyond the merely audible into the synesthetic, where tones paint, harmonics shimmer in air like spirits, and time becomes chromatic fog. In Scene III, the Metamonk confronts the threshold of transmutation, where sound becomes vision—and his old senses must melt away.

; “The Flight of the Metamonk to the Musical Constellation Angelblazer”
; Full Libretto – Scene III: “The Veil of Timbres”
Setting: A prismatic realm between sound and sight.
The stage is veiled in shimmering threads like spider silk spun from sunlight. Light reacts to sound, and sound reacts to gesture. Floating crystal shapes hang suspended—each hums a distinct overtone when touched. The Metamonk floats through this dream-space, no longer bound to gravity.

; Scene III: “The Veil of Timbres”
[Opening soundscape: glass harmonicas, spectral glissandi on strings, sub-bass throbs. The air is thick with suspended tones. Lights drift in radiant waves—lavender, jade, soft gold.]

Metamonk (floating, slow-motion, in awe):

Is this dream or memory?
I breathe a chord that has no name...
Each color sings me closer to itself.
I reach—not with hand, but with harmony...

[He touches a floating crystal. It responds with a soft, perfect fifth. A beam of blue light follows, tracing the air like calligraphy.]

Aether Chorus (off-stage, whispering in rising intervals):

Each sound a door... each tone a face...
To touch the veil, you must erase...
Forget the staff, forget the line...
Let timbre’s veil dissolve your spine...

[Six translucent figures emerge—The Timbre Spirits—each in robes of a different color and texture, representing the instrumental families: Voice, Strings, Winds, Percussion, Electronics, Silence.]

Timbre Spirit of Strings (drawing a bow through the air):

I am the ghost of gut and hair—
The weeping bridge, the spiral stair...
Touch me, and your nerves shall hum.

Timbre Spirit of Percussion (drumming fingers on their own ribs):

Strike me, and your bones become brass!
Feel time collapse in every crash!

Timbre Spirit of Electronics (voice warping, disembodied):

I am signal. I am swarm.
My harmony is glitch, my shape deformed.

Metamonk (mesmerized):

So many selves within the sound...
Each timbre a body, a wound, a crown...
Must I choose which mask to wear?

Timbre Spirit of Silence (stepping forward, face veiled):

No mask endures unless you bare...
To wield all timbres, shed the name...
No monk, no man, no myth, no flame.

[A great pulse begins—the stage vibrates in deep color. The Veil becomes unstable, flowing like a river of stained glass. The Metamonk spins, lifted by a vortex of tones.]

Metamonk (shouting into the soundstorm):

Then take me! Unweave me! Strip my chord!
Let me be all I’ve ever feared!
A voice of light, a rhythm poured—
Let harmony replace the seer!

[Explosion of light and sound. The Metamonk’s robe transforms—iridescent, ever-shifting, alive with fractal patterns. The Timbre Spirits dissolve into motes of light that spin into his chest.]

Lighting: The entire stage becomes a flowing field of colors, tuned precisely to live orchestration. Each note generates a visual ripple.

Metamonk (now a sonic avatar):

No longer monk... no longer man...
I am the veil. I am the span.
I walk on tone. I breathe in hue...
The Music leads—I follow through.

[Curtain falls. Interlude: High glockenspiels, detuned pianos, and harmonic drones. Transition into zero gravity, preparing for the flight toward the Celestial Polyphony.]

; Полное либретто – Сцена II: «Раскрепощение слуха»

Место действия: Хтонический подземный мир, наполовину машина, наполовину инструмент.
Гигантские подвесные барабаны, струны, натянутые как мосты, гонги, подобные планетам. Пол – расколотая спираль. Между светящимися металлическими корнями поднимается пар.
Здесь Метамонк должен отречься от прежнего слуха и настроиться на изначальный ритм.

; Сцена II: «Раскрепощение слуха»
[Начальный звук: барабанный стук сердца – мягкий, низкий, ровный. Сцена освещена медными и янтарными оттенками.]

Метамонк (ступая на спиральный пол):

В этом мире нет тишины.
Только шум, что ждёт,
Как нерождённый гром, свернувшийся в металле.

[Он делает шаг. Каждое движение вызывает глухой удар или резонирующий тон. Свет мерцает в ритме. Из теней поднимаются перкуссионисты в масках, с барабанными палками, словно с оружием.]

Хор перкуссионистов (ритмично напевая, полуречитативом):

Кто входит сюда – потеряет пульс.
Кто слышит слишком много – разобьёт уши.
Забудь ритм, что знал прежде,
И пусть твои кости станут метрономом.

[Перкуссионисты начинают ритуал: ударяют в огромные подвесные барабаны по кругу. С каждым ударом вылетают искры. Звуковая палитра становится хаотичной, племенной.]

Метамонк (кричит поверх ритма):

Что это за язык – дикий и глухой?
Он зовёт меня, как скрытый огонь!
Он говорит корнями и сломанными часами!
Я не могу бежать – мои ноги предают!

[Два танцора – наполовину звери, наполовину машины – спускаются сверху, обвитые медными проводами. Они приближаются к нему и начинают «настраивать» его тело: касаются ушей, плеч, горла.]

Танцор Первый (женский голос):

Ты слышишь кожей.
Ты слышишь шрамами.
Отпусти рот – твоя грудь должна петь!

Танцор Второй (мужской голос):

Раскрепости слух! Разбей мысль!
Пусть ритм найдёт то, что скрыла тишина!

[Метамонк содрогается – не от боли, а от экстаза. Музыка взрывается полиритмами. Свет спиралится. Декорации словно дышат.]

Метамонк (наполовину поёт, наполовину рыдает):

Да – да! Бей глубже!
Пусть пульс станет пламенем!
Мой позвоночник – флейта!
Мои рёбра – рама!
Я – барабан.
Я – удар.
Больше не монах –
Я – грохот!

[Внезапная тишина. Звучит высокий тон поющей чаши. Сцена замирает.]

Появляется фигура – Одноглазый Проводник, облачённый в ржавую бронзу, в маске в виде треснувшего камертона. Одно ухо полностью раскрыто – как цветок из кости.

Одноглазый Проводник (вещая):

Ты раскрепостил слух...
Но теперь услышишь то, чего боятся другие.
Шум – это сад, где смысл умирает.
Чтобы пройти дальше – сними все маски.

[Он касается лба Метамонка камертоном. Раздаётся золотая нота – чистая, единая, вечная.]

Освещение: Мягкий луч окружает одного Метамонка. Всё остальное погружается в тень. Спиральный пол складывается – он опускается вниз.*

Метамонк (тихо):

Из пламени ритма я восстаю, перерождённый...
Неслыханный прежде, но вечно верный.
Веди же меня... сквозь Вуаль Тембров.

[Занавес падает. Антракт: мерцающая оркестровка из колокольчиков, смычковых гонгов, водяных фонов и обращённых шёпотов. Мы готовимся войти в звуковую вселенную грёз.]

Примечания:

«Ангел-Пламя» (Angelblazer) – передано как констелляция (поэтический образ), но можно также оставить оригинальное название, если важно сохранить авторский неологизм.

«Раскрепощение слуха» – буквально «освобождение уха», но «раскрепощение» лучше передаёт идею снятия ограничений.

«Вуаль Тембров» – игра слов (timbre = тембр, veil = вуаль), сохранена музыкальная терминология.

«Полет Метамонка к музыкальной констелляции Ангел-Пламя»
; Полное либретто – Сцена III: «Вуаль Тембров»

Теперь мы выходим за пределы просто слышимого — в синестезию,
где тона становятся красками,
гармонии мерцают в воздухе, как духи,
а время — хроматический туман.

В Сцене III Метамонк стоит на пороге преображения,
где звук становится зрением —
а его прежние чувства должны растаять.

Место действия: Призматическая реальность между звуком и светом.
Сцена окутана мерцающими нитями, словно паутина, сплетённая из солнечных лучей.
Свет реагирует на звук, звук — на жест.
В воздухе парят кристаллические формы — каждый издаёт свой обертон при касании.
Метамонк плывёт сквозь это пространство грёз, больше не скованный тяжестью.

; Сцена III: «Вуаль Тембров»
[Звуковая палитра: стеклянные гармоники, призрачные глиссандо струнных, пульсирующий суб-бас.
Воздух густ от зависших тонов.
Свет переливается волнами — лавандовый, нефритовый, мягкое золото.]

Метамонк (парит в замедленном движении, потрясённый):

Это сон или память?
Я вдыхаю аккорд, у которого нет имени...
Каждый цвет поёт, зовя меня ближе.
Я тянусь — не рукой, а гармонией...

[Он касается парящего кристалла. В ответ — чистая квинта.
Луч синего света рисует в воздухе каллиграфию звука.]

Хор Эфира (за сценой, шёпотом, восходящими интервалами):

Каждый звук — дверь... каждый тон — лицо...
Чтобы коснуться вуали, ты должен стереть...
Забудь ноты, забудь линию...
Позволь тембровой вуали растворить твой хребет...

[Появляются шесть прозрачных фигур — Духи Тембров —
каждый в мантии своего цвета и фактуры,
олицетворяя семейства инструментов:
Голос, Струнные, Духовые, Ударные, Электроника, Тишина.]

Дух Тембра Струнных (ведя смычком по воздуху):

Я — призрак жилки и конского волоса...
Плачущий подгрифок, спиральная лестница...
Коснись меня — и твои нервы запоют.

Дух Тембра Ударных (барабанит пальцами по своим рёбрам):

Ударь меня — и твои кости станут медью!
Почувствуй, как время рушится с каждым ударом!

Дух Тембра Электроники (голос искажается, бестелесный):

Я — сигнал. Я — рой.
Моя гармония — глитч, моя форма — искажена.

Метамонк (очарован):

Столько «я» внутри звука...
Каждый тембр — тело, рана, корона...
Неужели я должен выбрать, какую маску надеть?

Дух Тембра Тишины (шагает вперёд, лицо скрыто):

Ни одна маска не устоит, пока ты не обнажишься...
Чтобы владеть всеми тембрами — отрекись от имени...
Ни монах, ни человек, ни миф, ни пламя.

[Начинается мощный пульс — сцена вибрирует в глубоких цветах.
Вуаль теряет форму, струится, как река из витражного стекла.
Метамонк кружится, подхваченный вихрем тонов.]

Метамонк (кричит в звуковую бурю):

Тогда возьми меня! Распори! Разрушь мой аккорд!
Позволь мне стать всем, чего я боялся!
Голосом света, ритмом, излитым в пустоту —
Пусть гармония заменит провидца!

[Взрыв света и звука.
Одеяние Метамонка преображается —
переливчатое, вечно меняющееся, живое от фрактальных узоров.
Духи Тембров растворяются в частицах света, вплетаясь в его грудь.]

Освещение: Вся сцена становится потоком цветов,
точно настроенных под живую оркестровку.
Каждая нота рождает визуальную рябь.

Метамонк (теперь — звуковой аватар):

Больше не монах... больше не человек...
Я — сама вуаль. Я — мост.
Я ступаю по тонам. Я дышу оттенками...
Музыка ведёт — я следую.

[Занавес. Антракт: звон челесты, расстроенное пианино, гармонические дроны.
Переход в невесомость — подготовка к полёту к Небесной Полифонии.]

Full Libretto – Scene IV: “The Choir of Celestial Machines”
Setting: The stage becomes a luminous celestial observatory built of light, gears, stars, and rotating harmonic lattices.
Rotating rings of notation orbit above like halos.
Massive suspended pipe-organs breathe.
Mechanical choirs hang in air—part voice, part machine, part god.

; Scene IV: “The Choir of Celestial Machines”
[Opening orchestration: Organ chords in shifting time signatures. Celesta, theremins, and bowed metallic sheets echo like interstellar wind. The stars pulse in microtones.]

[The Metamonk rises, standing on a luminous bridge of light between star-engines. His new robe gleams with embedded keys, strings, and chimes. His hands are now part-instrument.]

Metamonk (awe-struck, reverent):

Where am I now? What sky is this—
Where music breathes in glowing gears?
Each star a note… each orbit scored…
I hear their code within my core…

[From above descend six towering beings—The Celestial Machines—humanoid yet machine-like, with harps for ribs, bells in their throats, and limbs that rotate in musical ratios.]

Machine Choir (singing in overtone series, harmony expanding with every phrase):

Welcome, Tone-Bearer.
We are the Builders of Harmonic Law.
We thread galaxies with melody...
We carve reality from rhythm...
We are the Mind of the Angelblazer.

Metamonk (kneeling):

I have followed the pitch through pain and silence…
I have worn the veil, unchained the ear…
Now teach me—what is the final sound?
What is the secret scale of stars?

Machine of Interval (tuning its own joints):

Do you know the space between sounds?
The microrest? The invisible line?
That is where we dwell—
Not in tone, but in the tension of becoming.

Machine of Dissonance (in a twisting rhythm):

Only through dissonance do forms evolve.
If harmony is heaven, discord is the engine.
You must disassemble your soul once more.

[A crystalline orb descends—within it, a spinning holographic staff notation that writes and erases itself.]

Machine of Composition (pointing to the orb):

This is the Score of Becoming.
It writes only when you choose…
and erases every lie you cling to.

Metamonk (standing, trembling):

Then let me not compose a comfort—
But a truth! A music made of flame and dark!
Let my breath conduct the stars!
Let the Angelblazer rise through me!

[The machines lift their arms. Each begins emitting their true tone—a fundamental cosmic pitch. One is the hum of gravity, another the glint of starlight, another the beat of thought. The Metamonk begins to conduct them. Light bursts out in sacred geometry.]

Machine Choir (now joined in chorus):

Sing, Monk of Change! You now compose!
Your hands are law. Your tones are fate!
Spin the sphere. Name the stars.
Forge the Bridge of Ascension!

[The Metamonk takes the Orb. His body dissolves into sound. His spirit becomes notation, his face a key signature, his soul a modulating chord.]

Metamonk (from everywhere and nowhere):

From breath I rose… to breath return.
From silence born… to harmony burn.
I am the chord that breaks and mends.
I am the music with no end.

Lighting: All fades but a slow-spinning constellation in the shape of a treble clef, pulsing softly like a heart in the sky. The Angelblazer has awakened.

[Curtain falls. Interlude: Solo viola harmonics, faint choral breathing, and shimmering cymbal rolls. We prepare for the final transformation.]
 Now we arrive at the summit of the metaphysical journey—a transformation of form, self, and sound. Scene V is the apotheosis: **the Metamonk, no longer merely a seeker or vessel, is reborn as the Scorebearer—one who composes reality itself. The choir is silent, the Machines are still. All awaits the first note of a new cosmos.

; “The Flight of the Metamonk to the Musical Constellation Angelblazer”
; Full Libretto – Scene V: “The Ascension of the Scorebearer”
Setting: The stage is now a void of starlight and luminous manuscript fragments floating in space. Suspended staves arc across the scene like bridges. At the center, a glowing, open silence. The Metamonk stands alone at the edge of the Great Staff—a horizontal beam of music notation stretching to infinity.

; Scene V: “The Ascension of the Scorebearer”
[Orchestra: Total silence. Then, a single bowed crystal glass tone. The pulse of a heartbeat begins in timpani, irregular at first.]

[The Metamonk stands suspended in dark-light. His body now flickers like a sonogram of chords, his eyes reflecting keys. From behind him rises the Staff of Genesis, a transparent musical stave of cosmic proportions.]

Metamonk (soft, contemplative):

What remains… when every voice has fallen still?
What silence speaks… when all has been sung?
Am I breath, or the breather?
The score, or the hand that writes it?

[Above him, appear ghost-impressions of past selves: The Novice. The Listener. The Veilbearer. The Conductor. Each fades into the next.]

Choral Echo (distant, whispered):

You are none…
You are all…
You are the Becoming of Sound.

[A column of pure white light descends from above, forming a spiral staircase of scales—major, minor, modal, invented. Each step plays a chord when touched.]

[The Metamonk begins to ascend—each footfall echoing with notes never before heard in human music.]

Metamonk (rising):

Not to master, but to midwife…
Not to rule, but to ring true.
Let every star be a syllable…
Let every silence become new.

[As he ascends, spectral instruments emerge and orbit him: an aeolian harp, a fragmented cello, a quantum theremin. Each joins the chord.]

Orchestra: Glissandi in upward strings, low organ drone rises like tectonic harmony. A luminous chord begins building—a triad of memory, imagination, and mystery.]

Machine Choir (now utterly transformed):

He writes! He sings! He spins the void!
He sculpts the breath of time itself!
He is the Scorebearer—no longer flesh, but flame in form!
The Composer of the Infinite!

[The Great Staff begins to write itself in light. Each new measure reshapes the set, birthing landscapes, galaxies, clouds of harmonic life.]

Metamonk (now glowing, in full ascent):

In the beginning… was no word—
but the chord.
No scripture—
but the vibration.
No heaven—
but a held note… waiting to become.

[He extends his arms. With a final gesture, he conducts a chord unlike any other—containing dissonance and peace, gravity and laughter, every key at once. The Constellation Angelblazer forms fully behind him in flaming musical notation.]

Final Chorus (in pure overtone harmony):

He is not gone—he is the sky.
He is not the end—he is the try.
He is not a man—he is the song.
The music was him… all along.

[The final light: A single note is heard. It holds. It suspends the world.]
Curtain descends in slow starlight as a child’s music box begins to play the main motif—soft, nostalgic, eternal.

Полное либретто – Сцена IV: «Хор Небесных Машин»
Место действия: Сцена превращается в сияющую обсерваторию, созданную из света, шестерен, звёзд и вращающихся гармонических решёток.
Кольца нотных знаков парят вверху, словно нимбы.
Громадные подвесные органные трубы дышат.
Механические хоры висят в воздухе — частью голос, частью машина, частью божество.

; Сцена IV: «Хор Небесных Машин»
[Открывающая оркестровка: Органные аккорды в меняющихся размерах. Челеста, терменвоксы и звучание смычков по металлу эхом разносятся, словно межзвёздный ветер. Звёзды пульсируют в микротонах.]

[Метамонк поднимается, стоя на светящемся мосту между звёздными двигателями. Его новый плащ сверкает вплетёнными клавишами, струнами и колокольчиками. Его руки теперь — часть инструмента.]

Метамонк (потрясённый, благоговейно):

Где я теперь? Какое это небо —
Где музыка дышит в сияющих шестернях?
Каждая звезда — нота… каждая орбита — партитура…
Я слышу их код в самой своей сердцевине…

[Сверху спускаются шесть исполинских существ — Небесные Машины — человекоподобные, но механические, с арфами вместо рёбер, колоколами в гортани и конечностями, вращающимися в музыкальных пропорциях.]

Хор Машин (поёт в обертоновом строе, гармония расширяется с каждой фразой):

Приветствуем, Носитель Тона.
Мы — Строители Гармонического Закона.
Мы ткём галактики мелодией…
Мы высекаем реальность из ритма…
Мы — Разум Ангела-Пламени.

Метамонк (преклоняя колени):

Я шёл за звуком сквозь боль и тишину…
Я носил вуаль, раскрепощал слух…
Теперь научите меня — какой звук последний?
Какая тайная гамла правит звёздами?

Машинa Интервалов (настраивая собственные суставы):

Знаешь ли ты пространство между звуками?
Микропаузу? Невидимую грань?
Мы обитаем именно там —
Не в тоне, а в напряжении становления.

Машинa Диссонанса (в скрученном ритме):

Только через диссонанс формы эволюционируют.
Если гармония — рай, то дисгармония — его двигатель.
Ты должен разобрать свою душу ещё раз.

[Спускается хрустальная сфера — внутри неё вращается голографическая нотная строка, которая пишет и стирает себя.]

Машинa Композиции (указывая на сферу):

Это Партитура Становления.
Она записывает лишь то, что ты выбираешь…
и стирает каждую ложь, за которую цепляешься.

Метамонк (встаёт, дрожа):

Тогда пусть я сложу не утешение —
а истину! Музыку из пламени и тьмы!
Пусть моё дыхание дирижирует звёздами!
Пусть Ангел-Пламя восстанет через меня!

[Машины поднимают руки. Каждая начинает излучать свой истинный тон — фундаментальный космический звук. Один — гул гравитации, другой — мерцание звёздного света, третий — ритм мысли. Метамонк начинает дирижировать ими. Свет взрывается в виде сакральной геометрии.]

Хор Машин (теперь единым хором):

Пой, Монах Перемен! Теперь ты композитор!
Твои руки — закон. Твои тона — судьба.
Раскрути сферу. Назови звёзды.
Выкуй Мост Вознесения!

[Метамонк берёт Сферу. Его тело растворяется в звуке. Его дух становится нотацией, его лицо — ключом, его душа — модулирующим аккордом.]

Метамонк (звучащий отовсюду и ниоткуда):

Из дыхания я восстал… в дыхание вернусь.
Из тишины рождён… в гармонии сгорю.
Я — аккорд, что рушит и чинит.
Я — музыка без конца.

Освещение: Всё гаснет, кроме медленно вращающегося созвездия в форме скрипичного ключа, пульсирующего, как сердце в небе. Ангел-Пламя пробудился.

[Занавес. Антракт: соло альтовых флажолетов, едва слышное хоровое дыхание и мерцающие тремоло тарелок. Мы готовимся к последнему превращению.]
 Полное либретто – Сцена V: «Вознесение Носителя Партитуры»
Теперь мы достигаем вершины метафизического путешествия — преображения формы, себя и звука.
Сцена V — апофеоз:
Метамонк, больше не искатель или сосуд, возрождается как Носитель Партитуры — тот, кто творит саму реальность.
Хор умолк, Машины застыли. Всё ждёт первую ноту нового космоса.

; Место действия:
Сцена теперь — бездна звёздного света и парящих фрагментов рукописи.
Нотные станы простираются, словно мосты.
В центре — сияющая, открытая тишина.
Метамонк стоит один на краю Великого Стана — горизонтальной линии нотного письма, уходящей в бесконечность.

; Сцена V: «Вознесение Носителя Партитуры»
[Оркестр: Полная тишина. Затем — единый тон стеклянного гармоника. Нерегулярный пульс литавр, как сердцебиение.]

[Метамонк застыл в пространстве между светом и тьмой. Его тело мерцает, как сонограмма аккордов, в глазах отражаются клавиши. За ним поднимается Стан Бытия — прозрачный нотный стан космических масштабов.]

Метамонк (тихо, созерцательно):

Что остаётся… когда каждый голос смолк?
Какая тишина говорит… когда всё уже спето?
Я — дыхание или тот, кто дышит?
Партитура или рука, что её пишет?

[Над ним возникают призрачные образы его прежних «я»: Послушник. Слушатель. Носитель Вуали. Дирижёр. Каждый растворяется в следующем.]

Хоровое Эхо (далёкое, шёпотом):

Ты — ни одно из них…
Ты — все они…
Ты — Становление Звука.

[Сверху опускается столб белого света, формируя винтовую лестницу из гамм — мажорных, минорных, модальных, неведомых. Каждая ступень звучит аккордом при касании.]

[Метамонк начинает восхождение — каждый шаг отзывается нотами, которых ещё не слышала человеческая музыка.]

Метамонк (поднимаясь):

Не чтобы владеть — а чтобы принять.
Не чтобы править — а чтобы звучать.
Пусть каждая звезда станет слогом…
Пусть каждая тишина родится заново.

[По мере восхождения вокруг него возникают и кружатся фантомные инструменты: эолова арфа, раздробленная виолончель, квантовый терменвокс. Каждый вплетается в аккорд.]

[Оркестр: Глиссандо струнных вверх, низкий органный гул нарастает, как тектоническая гармония. Рождается светящийся аккорд — триада памяти, воображения и тайны.]

Хор Машин (преображённый):

Он пишет! Он поёт! Он прядет пустоту!
Он лепит само дыхание времени!
Он — Носитель Партитуры — больше не плоть, но пламя в форме!
Композитор Бесконечного!

[Великий Стан начинает сам записываться светом. Каждый новый такт преображает пространство, рождая ландшафты, галактики, облака гармонической жизни.]

Метамонк (теперь сияющий, в полном восхождении):

В начале… не было слова —
был аккорд.
Не писания —
а вибрация.
Не рая —
а длительный звук… ждущий, чтобы стать.

[Он простирает руки. Последним жестом дирижирует аккордом, подобного которому не было — вмещающим диссонанс и покой, тяжесть и смех, все тональности сразу. За ним полностью формируется созвездие Ангела-Пламени в виде пылающих нотных знаков.]

Финальный Хор (в чистой обертоновой гармонии):

Он не ушёл — он стал небом.
Он не конец — он попытка.
Он не человек — он песня.
Музыка была им… с самого начала.

[Последний свет: звучит единственная нота. Она длится. Она останавливает мир.
Занавес медленно опускается в звёздном свете, а детская музыкальная шкатулка начинает играть главный мотив — тихо, ностальгично, вечно.]