Рецепт

Рецепт

Странные вещи происходят с нами на этом свете,
но еще более странные случаются во снах!
Странные события случаются с нами во снах, но еще более странные вещи происходят на этом свете!

     И интуиция, и опыт подсказывают мне, что оба эти мои утверждения правильны.
     Да-а… В общем, иду я себе по Тбилиси, где я не был почти 9 лет...Солнце нещадно палит... Ветерок с холмов не в состоянии освежить воздух и лишь перемешивает его волны. Вокруг народ, среди которого не вижу знакомых лиц. И не только потому, что летом горожане при малейшей возможности стремятся за город, а вынужденные остаться в городе стараются не особо жариться на улице, а потому ещё, что много приезжих из районов, много беженцев, иностранцев…
     Вдруг меня кто-то окликнул.  Да еще и по имени!
     От неожиданности я даже вздрогнул и застыл на месте, не веря своим ушам.
—Ты же врач — выпиши  рецепт.
     Лицо мужчины незнакомое. И среди тех, кто с ним,  никого знакомого. Может, узнал кто-то из прежних пациентов? Но по возрасту вряд ли для этого подходит.
     Объясняю, что не могу, потому что уже давно не ношу с собой бланки. И личную печать тоже.
— Ничего, здесь напиши, а печати я сам поставлю.
     Достает листок бумаги. Рядом стоящий мужчина в летах (так я определяю людей приблизительно моего и более старшего возраста) протягивает мне ручку и обращается к одному из молодых спутников:
— Ты знаешь, какой это врач? Таких в семидесятых-восьмидесятых во всём мире было раз-два и обчёлся.
— Гиппократ, что ли? — проявил тот свою эрудицию.
— Нет, но сын Гиппократа.
     Я решил поддержать шутку и улыбнулся, одновременно пытаясь найти что-то твердое, на чём можно было бы писать. Мужчина в летах, назовём его Седой, протянул мне для этой цели мобильник и продолжил:
— Знаешь, он был безотказным терапевтом, рентгенологом, мануальщиком и массажистом, да ещё и  эндоскопией с ультразвуковым обследованием владел.
— Ну, допустим, владеть-то владел, но самому, после обучения, этим практически заниматься не приходилось. Хотя, конечно, тоже смотрел при обследованиях и в диагностике разбирался. Да и в рентгенологии, скажем прямо, кроме своей гастроэнтерологии и желчного пузыря с почками был не очень-то…— сказал другой.
— Почему? — обиделся я, не понимая, они хвалят, или надсмехаются надо мной. — И в сердце… Я и в костях разбирался. Особенно в позвоночнике... и в черепе…
— Э-э! Что там надо в сердце рентгеном разбираться! А позвонки, конечно...Это тебе и как мануальщику было нужно. А кстати, что это за история была у тебя с медсестрой в Туапсе?
     Рука, пытавшаяся написать рецепт ручкой, скользящей по, очевидно, глянцевой бумаге, замерла.
— Не понимаю о чём это вы.
— А ты вспомни. Ты ей сделал как-то массаж, после которого она говорила, что у нее все чакры открылись.
     Я похолодел, вспомнив испытанный ужас, когда во время обычного массажа по поводу болей в шее и спине, медсестра рентгенкабинета, где это и происходило, вдруг начала стонать и бормотать, что у неё открываются чакры!
     Оказывается, она была несколько экзальтированной особой, о чём я, ещё новый сотрудник, естественно, не знал. А то сто раз подумал бы, прежде чем предложить свою помощь. Но всё обошлось. Работали нормально.
     Впрочем, так как, работая в гастроэнтерологическом отделении клиники тбилисского института, я в самом деле не был силён в тонкостях рентгенодиагностики лёгочных заболеваний (потому, что этим занимались рентгенологи, специализировавшиеся в пульмонологии), то, приступая к работе в Туапсе, я предупредил об этом главврача и завкабинетом, с которой и распределили свои обязанности.
     Так что тот (морально трудный после папиной смерти) год я спокойно работал рентгенологом, хотя с гораздо большим удовольствием врачевал бы в его больнице терапевтом-гастроэнтерологом.
     Ладно, но откуда этим незнакомцам известны такие детали?! И что им надо? Или решили пошутить надо мной?
     Моё удивление, конечно, не осталось незамеченным и, пока я продолжал безуспешную борьбу с бумагой, довольно ухмыльнувшись, Седой сказал: «Гвардия в форме! Мы, особисты, всё знаем». — «Да что вы говорите! Я был хорошо знаком с нашим особистом! Он ведь как патентовед ещё оформил мои три рацпредложения, когда, кстати, впервые в Грузии рентгеноперитонеографию применил. За них ещё по десятке получил». — «А кому это пригодилось? Уже ультразвук стал входить. Зря только облучался!» — «Знает он!— усмехнулся третий, поддакнув Седому. — Помнишь, как вы связались с нами, когда он после командировки в Москву опубликовал статью о свечении сыворотки крови у язвенников? Об этом методе ни у вас, ни у нас вообще не слыхали. Ну и авантюристом же он оказался! Без всякой официальной канцелярщины провёл исследование сыворотки больных института гастроэнтерологии на экспериментальном аппарате кафедры Ветеринарной Академии! Хорошо, что и завкафедрой подтвердил, что из любопытства дал на это разрешение, и лаборанты, — что исследования он проводил сам под их контролем, а то полетел бы, братец, тогда из института!» — и «Москвич» хлопнул меня по плечу.
— А ведь выводы были интересны. Жаль, что такого аппарата больше не было, — вставил я.
     Мне уже поменяли ручку, но и её шарик оставлял на бумаге лишь выдавленный след. Я наклонял ручку и так и эдак, держал вертикально, тряс её, но всё было без толку!
     Тут в разговор вступил мужчина «среднеазиатской» внешности: «А как он целый год издевался над нашими женщинами в Душанбе! Заставлял их глотать зонды три раза в месяц, да еще и расспрашивал об их месячных и о беременностях с абортами!» — «Я же не из любопытства изучал их желчь! Чтобы понять почему камни образуются!» — «Ну, выяснил? Закрутил уникальщину… к биохимии биофизику добавил, сам с желчью возился, исследовал... Вирус, болван, подцепил. А потом анализировал полученную кучу данных по разным сочетаниям тридцати параметров! Это ж надо додуматься! Вот и захлебнулся в материале!» — «С вычислениями было трудно, — обиделся я, — компьютеров-то ещё не было. Но доклады делал. И с десяток статей опубликовал, на которые другие ссылались. Одна — совместно с директорами-академиками профильных институтов… Экзамены кандидатские сдал, хотя диссертацию так и не оформил... Но на это были свои причины»,— попытался я оправдаться.
— Э! Про все твои три операции за восемь лет знаем! — произнёс Седой, забирая у меня ручку и комкая истерзанный листок бумаги. — Но у тебя всё  так, — то за одно «интересное дело» берёшься, то за другое! Про то написал, про это. Но ничего до конца не довёл! Вот даже рецепт выписать не смог!
— Нет. Почему ты так? Он у моего племянника язву на рентгене нашел. Японским аппаратом заглянули и подтвердили. А потом вылечил. Правда, парень на радостях опять начал пить, — сказал мужчина в серой шляпе. — А когда он еще и физиотерапией увлёкся, то у невестки одноклассницы моей жены камни из почек током изгнал...
— А нашу соседку, — заговорил вдруг мужчина, не принимавший до того участия в беседе, — которая не могла ни причесаться, ни пальто надеть, он массажем и упражнениями так вылечил, что она потом этими руками любовницу мужа по всему двору за волосы таскала!
— Ну, кто прошлое помянет... Иди себе... — завершил разговор Седой, и они гурьбой пошли дальше своим путём.
     А я стоял и думал — что это было? Кто это такие?
     Откуда, будучи явно из разных мест, они взялись здесь одновременно? Чем я тогда привлёк их внимание, что через столько лет они помнят такие подробности?

    С этими мыслями крутился я в постели...
    И проснулся.
    Проснулся и усмехнулся: как это они не заикнулись о том, почему я был единственным врачом клиники, научным сотрудником, получавшим полторы ставки, да еще и (после второй операции) освобожденным от дежурств.
    С чего бы это в те финансово строгие времена?
    Конечно, все хорошо относились к моей маме, массажистке с «волшебными» руками, но и я, несмотря на мои профессиональные «вольности», видно, неплохо справлялся с обязанностями.
    Да и неудачником я себя не чувствую ни в профессии, ни в жизни: интересовался разным, осваивал что-то и делал для всех всё, что мог... пока мог. И делаю, пока ещё могу… Детей шахматам обучаю… Пишу вот…

Написано 28.02.2025 на основе набросков сна 30.05.2024.